Здравствуйте, я Ваше Безумие.

*Mein Lieblingsbruder (нем.) - "мой любимый брат".

Zwanzig Jahre lang hast du dich an mich gehängt Ich hatte dir sogar mein Wesen geschenkt. Nun willst du mir verbieten mit Herz zu singen Lieber werde ich mich selbst umbringen. Перевод: Двадцать лет ты висела на мне, И я отдал тебе всего себя. Ну а теперь ты хочешь запретить моему сердцу петь, Но я скорее сам убью себя. Megaherz – Ja Genau.

Гилберт, нахмурившись, сидел на кровати и смотрел в окно. Напротив Байльшмидта в кресле расположился высокий голубоглазый блондин с правильными чертами лица и крепким телосложением, хорошо заметным под кристально белой тонкой рубашкой. Истинный немец. Он уже несколько минут тщетно пытался поймать блуждающий взгляд рубиновых глаз, но альбинос упорно не поворачивал головы и молчал. - Гилберт… - в очередной раз начал Людвиг, - ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит? - Ты не ответил, почему я здесь. - Думаешь, лучше было сразу отправить тебя в тюрьму? - в прежде невозмутимом голосе проскользнули нотки злости, а Гилберт вздрогнул. - Только так ты и можешь поступить? – в голосе разочарование и горечь. - Ты не оставляешь мне выбора. - Вот оно как. Выбора, значит, – альбинос все-таки соизволил повернуться, насмешливо рассматривая брата. – И тогда его тоже не было? - Тогда? – Людвиг удивленно вскинул брови. – Я не понимаю, о чем ты. Байльшмидт цокнул языком и зло прищурил алые глаза. - Что ж, придется напомнить... *** - Черт возьми, Иван, хватит! - Что-то не так? – русский плотоядно улыбнулся, лишь сильнее прижимая немца к стене и весьма недвусмысленно упираясь коленом ему в пах. - Д-да, не так, - Байльшмидт вцепился в плечи Ивана, отодвигая, и из последних сил стараясь сохранить жалкие остатки самообладания, - вдруг кто-нибудь зайдет? - Стесняешься? – губы русского начали изучать ушную раковину Гилберта, а теплые ладони скользнули под рубашку. - Не в этом дело… Брат… - последнее слово растворилось в невольном стоне. Иван жадно припал к губам альбиноса, предварительно обведя языком их идеальный контур, а затем скользнув внутрь благосклонно раскрытых алых створок. Все шло к весьма предсказуемому концу, но… Внезапно распахнулась дверь. Гилберт, как ошпаренный, отскочил от Ивана, прижимая тыльную сторону ладони к губам и отчаянно краснея. Русский с видом абсолютного равнодушия поправил халат и развернулся на каблуках, одаривая вошедшего милой улыбкой. - Люд…виг, - Байльшмидт, встретившись взглядом с братом, опустил глаза в пол. Мюллер смотрел не удивленно, не раздраженно, даже не зло – в холодных голубых глазах скорее плескалась смесь усталости и презрения. От нее на душе становилось гораздо хуже. «Лучше бы по лицу ударил», - с болью подумал альбинос, украдкой поглядывая на спокойного Ивана. - Здравствуйте, герр Мюллер, - Брагинский шутливо поклонился, приветствуя Людвига, и получил в ответ сдержанный кивок. - Гилберт, я искал тебя. Иван, не мог бы ты нас оставить на пару минут? Русский молча вышел за дверь, напоследок обнадеживающе улыбнувшись Гилберту. На это немец состроил мучительную гримасу. - Ты что-то хотел? Людвиг припустил очки, невозмутимо смотря на брата. Гилберт сглотнул. Мюллер злился очень редко, да, как говорится, метко. Ничем хорошим обыкновенно это не заканчивалось. - Как поживают документы? - Документы?.. Аа…ээ… - Байльшмидт растерянно огляделся и поднял с пола парочку смятых листов, - ты про эти? Все отлично, ксе-се, - немец постарался рассмеяться, но вышло совершенно неправдоподобно. Людвиг вздохнул, снимая очки и кладя их в футляр. Гилберт неловко положил бумаги на край стола и закусил губу, в ожидании, когда брат соберется с мыслями. Разговор, судя по всему, предстоял серьезный. - Ты перешел все рамки дозволенного, - наконец холодно начал Мюллер. - Совсем свихнулся с этим русским. - Я… - Ты, что ты?! Неужели не понимаешь, что тебе нельзя быть с ним? Как, как я могу вдолбить это в твою голову, каким способом? Гилберт промолчал, отводя взгляд. До побелевших костяшек сжал кулаки и поджал губы. Выдохнул. - Я понимаю, - несмотря на внешнее спокойствие, в душе Байльшмидта царило безумие, граничащее с истерикой. - Но почему ты ставишь мне подобное в упрек, если сам крутишь шашни с той маленькой итальянкой? - Знаешь основную разницу в наших положениях? Когда правительство скажет всех тут перебить - револьвер в моей руке не дрогнет, даже будучи направлен на нее. А ты убить Ивана не сможешь. Потому что слабак. Гилберт, которого я знал, был другим. - Циничной, эгоистичной сволочью, волнующейся лишь о собственном благополучии, ты прав, - немец криво усмехнулся, отрывая от пола блестящие красные глаза. - Он умер, Людвиг, слышишь? И больше никогда не вернется, что бы вы не делали, - альбинос оттолкнул брата, проходя к двери. - Документы я отдам тебе завтра. И не жди меня, я ночую у Ивана. Тихо закрылась дверь. Людвиг прикрыл глаза и потер переносицу, тяжело вздыхая. - Извини, брат, но ты не оставляешь мне выбора. *** - Кто вы такие, что вам нужно? Один из мужчин в синей форме невозмутимо показал выуженное из кармана удостоверение. - Полиция. А вы… - полицейский заглянул в небольшой блокнот и сделал какую-то пометку, - мистер Гилберт Байльшмидт, правильно? - Ну, допустим… - немец в раздражении и непонимании смотрел на мужчину. – А в чем дело? - К нам поступила информация, что вы занимаетесь хранением наркотиков. - Чего?! – Гилберт даже невольно вскрикнул от такого неожиданного заявления, - что за глупости? - Глупости или нет, но мы обязаны проверить, - полицейский, игнорируя пребывающего в шоке альбиноса, прошел внутрь квартиры. За ним проследовало еще несколько человек, сразу же разошедшихся по разным комнатам. - И кто же вам это сообщил? – Байльшмидт припал плечом к стене и приподнял белесую бровь. - Мы не имеем права разглашать подобное, - равнодушно ответил мужчина и, щелкнув зажигалкой, закурил. Едкий запах дыма начал заполнять помещение, отчего Гилберт поморщился и помахал рукой перед лицом, рассеивая серую дымку. - Курить вредно, - ухмыльнувшись, достаточно нагло заметил Байльшмидт. Чуть вытянул шею, рассматривая погоны, и добавил: - капитан. Полицейский хмыкнул и взглядом указал на начатую пачку сигарет, лежащую на тумбочке. Гилберт пожал плечами: - Я бросил. - Охотно верю. - Капитан!.. Мужчины синхронно обернулись. Альбинос застыл в изумлении, тупо уставившись на небольшой белый пакетик, который показывал полицейский. - В шкафу не меньше десяти таких. - Ну что же, Байльшмидт, глупости, значит? – обратился к резко побледневшему Гилберту капитан. Немец стоял ни жив ни мертв, без движения, и не отводил взгляда от упакованного наркотика. - Это не мое, - хрипло сказал он, отшатываясь и на секунду прикрывая глаза. – Не мое, я клянусь! Мне подкинули! - Всем подкидывают, - кивнул полицейский, выдыхая последнее сизое облачко и туша сигарету. – Все белые и пушистые у нас. - Но я действительно не знаю, откуда это взялось! - Разберемся. Парни, складывайте эту гадость в пакет. А вы, мистер Байльшмидт, идете с нами. На запястье немца щелкнула застежка наручников. Холод металла болезненно обжег кожу, отчего альбинос испуганно вздрогнул. Все было похоже на сон. Пугающе реальный кошмар, из которого невозможно выбраться.