Наследие древних

Аяна Гери относилась к тем немногочисленным семьям бедного Сараганского квартала, которые могли быть названы богатыми не только среди нищих. Отец давно мечтал переехать в другую часть города, но мать всегда приводила множество доводов в пользу насиженного места, поэтому переезд откладывался год за годом, и в последнее время стало очевидно - никогда не состоится. Возможно, это и к лучшему. В стране было неспокойно. В столице - тем более. Огромную империю Яиссола не первое столетие сотрясали мятежи и междоусобицы. За одиннадцать лет до ее рождения ставленники северных королевств свергли императора Константина, вынудили его сыновей с семьями бежать на заснеженные равнины южных королевств и объявили Яиссолу и еще три прилегающие к ней королевства свободной республикой. Нынешний император - Гай - потратив почти полжизни на устранение старших братьев, а затем на накопление военной мощи шесть лет назад, вернул себе не только центр страны, в том числе и столицу империи - древний Варнибрег, но сталью и пламенем прошел по южным королевствам-провинциям. По городу упорно ходили слухи, что при этом он сильно подорвал свое здоровье. И нынче, будучи старым и больным, готовился отойти в мир иной, передав в руки старшего сына бразды правления. Некоторые даже брались утверждать, что с годами он стал слабоват на голову. Верить в последнее утверждение было опасно, как и высказывать его вслух. Политическая полиция, а главное - многочисленные инквизиторы следили за всеми. И беспощадно карали тех, у кого не хватало денег и связей доказать свою невиновность. Не исключено, правда, что эти слухи распускались с подачи самого Гая. Служители культов верховных богов Яиссолы с восстановлением империи получили в свои руки почти всю судебную власть, с тем, чтобы способствовать укреплению власти императора. Жрецы семи богов и богинь ревностно взялись за дело, насаждая проимперские настроения всеми доступными им способами, попутно объявив ересью остальные религии. Главной бедой, с которой так старательно боролись святые жрецы, была религия Ладаны - семиликой богини северян, чьим воплощением тысячелетиями считалась королева Онара. К такой нетерпимости было немало причин. Самой веской из них являлось то, что Онар на всем протяжении существования империи являлся очагом мятежей. Во времена последней гражданской войны инквизиторы старательно выкорчевывали даже упоминания о Ладане в усмиряемых провинциях. Однако, по мере продвижения императорских войск на север, сопротивление им возрастало в геометрической прогрессии. На границе пустыни они были остановлены. Позднее многие историки даже утверждали, что, пройди они дальше, и только начавшая свое возрождение империя могла бы погибнуть так и не сформировавшись, если бы ночью в ставку императора не прибыла сама Эльзиэре - королева Онара. На аудиенцию у Гая ушло почти восемь часов, но к утру север вновь признал своим сюзереном императора Яиссолы, при условии сохранения веры в Ладану в северных королевствах империи. Таким образом ладаниды сумели отстоять свою веру, а вот остальным религиям, до сих пор практиковавшимся в империи, наступил конец. Причем весьма неприятный. Первыми жертвами стали жрецы и шаманы менее удачливых божков южан. А вот с ладанидами вышло очередное вооруженное перемирие. Если на юге любой человек, исповедующий семиликую богиню считался преступником, то тот же самый человек, приехав в Оварру или Тэл, мог без опасения за свою жизнь и здоровье молиться Ладане сколько его душе угодно. Недавняя реставрация и все связанные с ней события шестилетней давности мало в какой семье не оставили кровавого следа. Самыми невезучими оказались жители столицы. Не было дня, когда на Судном перекрестке не казнили еретиков или заговорщиков, а зачастую и тех, и других. Немало неприятностей выпадало и на долю тех, кто, по мнению священников, не следовал религиозным законам с должной степенью рвения. Что уж говорить о тех, кого подозревали в поклонении Ладане! Инквизиторы не стеснялись преследовать не только городских обывателей, но и аристократию. Хотя, почему "но"? Именно для того, чтобы подавить мятежные настроения среди вельмож, и затевалось все это кровопролитие. Разумеется, были и неприкосновенные. Больной ли, здоровый ли, император ясно дал понять, что на его семью, а также на все королевские дома Яиссолы жрецам замахиваться не следует. Хотя, попробовали бы они сказать что-нибудь против той же Эльзиэре или Дариды Ниасской! Император и вмешаться бы не успел. Были и те, кого жрецы трогать опасались, по крайней мере до того, как император лично давал приказ. Пусть не королевские фамилии, но Наиры или Кинели, Сош и Рабеисты, и еще с десяток княжеских семей, не уступающих знатностью и богатствами самим императорам, были для судейских табу. Ведь еще неизвестно, кто правит страной - коронованные куклы или выросшие на придворных интригах князья, десятками поколений правившие из-за, из-под и по причине. Взгляд в ближайшее будущее тоже мало радовал. Наследник престола - принц Филипп - успел прославиться своей жестокостью. Ожидалось, что свое восшествие на престол он скорее всего ознаменует новой волной репрессий - местью за кровь любимого деда. В Варнибреге о нем говорили не только это. В свои двадцать шесть лет он был невероятно красив, галантен и смел, а также чрезвычайно капризен и чрезмерно развращен. Дни, не занятые официальными государственными делами, он предпочитал проводить в спортивных состязаниях, охотах, либо в созерцании зрелищных религиозных обрядов, а вечера - в кутежах, пьянках, а зачастую в неприкрытом разбое на улицах столицы. Ночи его, как шепотом сообщали друг другу кумушки на базаре, проходили в альковах самых прекрасных женщин, а наутро он снова возвращался к разгульной и веселой компании - вечно следовавшей за ним золотой молодежи. Никто не ждал от его восшествия на престол приятных перемен. Но вернемся к Аяне. Она переживала тот нежный возраст, когда еще не женщина, и уже не ребенок: девочка становится девушкой. И впервые в жизни она начинает предаваться мечтам о сказочной любви. На тринадцатый год своей жизни она, как и большинство представительниц женского пола, приступила к поиску объекта своей первой страсти. Поиски эти были недолгими, ибо сам объект оказался под рукой. Рант. Сын старого князя Наира - фаворита и сподвижника императора Гая. Радж Наир - единственный сын и наследник знатнейшей фамилии Яиссолы был намного старше своего господина. Тем более странной выглядела их дружба. Поначалу Радж Наир, поддерживая партию своего отца, слыл сторонником старшего брата Гая. Имя Раджа связывали с тремя покушениями на жизнь будущего императора. Правда, тогда о том, что Гай займет престол, никто не догадывался. У него было довольно много старших братьев, да и особого расположения императора Константина к нему никто не замечал. Однако все резко поменялось, когда дождливым осенним днем неожиданно скончался старший сын Константина. Радж Наир выехал в тот день на охоту в свите принца. Ему было поручено следить за Гаем, и тот знал об этом. Во время охоты принц и еще трое вельмож неожиданно скрылись из вида захваченных азартом погони придворных. Наир первый заметил пропажу и, взяв с собой еще одного человека, отправился на поиски принца. Назад вернулись все, кроме спутника Наира. Поскольку к тому времени стало известно о гибели наследника престола, о бедолаге никто, кроме родни, и не вспомнил. Об этом происшествии забыли вплоть до внезапной кончины следующего сына Константина. А затем неожиданно выяснилось, что Наир с принцем Гаем друзья – на зависть близнецам. И эта дружба смогла выдержать испытание временем и всеми невзгодами государственных переворотов. Личная жизнь императорского фаворита, в отличие от политической, не ладилась весьма долго. Несколько кузенов - десятая вода на киселе - уже начали примеряться к наследству, когда разменявший свои сорок пять Радж неожиданно посватался к восемнадцатилетней Анастасии Рабеист. Непонятно было и то, что Валерий согласился на брак, несмотря на безумную разницу в возрасте и известную всем любовь к младшей дочери. Еще несколько лет родственники Раджа были спокойны за свое будущее, но перед самой смутой Анастасия наконец понесла. Радж так и не смог понянчить своего единственного сына. Во времена республики Наир был вынужден, спасая Гая, оставить семью в столице, где под чужими именами они и проживали вплоть до восшествия на престол нынешнего императора. Их дома располагались на одной улице, по разным ее сторонам. Несмотря на разницу в возрасте - Рант был старше Аяны на семь лет - очень долгое время он был чуть ли не единственным ее другом. Он заботился о ней, как о сестре, опекал, не давал в обиду банде местных хулиганов. Зимой они вместе выезжали в лес кататься на лыжах или на санках с городской горки; летом ходили купаться на Варнсоке озеро, где он учил ее плавать. Многие годы жители ближайших домов просыпались с утра оттого, что он, стоя под окнами, громко звал ее: «А-яя-наа!». Постепенно к их паре начали примыкать и другие ребята. С утра до позднего вечера стайка детишек во главе с Рантом и Аяной проказничала по всему городу. Затем привычный им город стал опасным. Те, кто раньше были просто хулиганами, повзрослели. Ватага беззаботных ребятишек под воздействием нищеты и начинающейся реставрации начала превращаться в кровожадного, безжалостного монстра. Нет никого более жесткого, чем толпа, и более бессердечного, чем подростки, брошенные обществом на самое дно. Потерявшие родителей и дома дети войны превратились в хищников. Голодных и бесстрашных. Ибо никто в их возрасте всерьез не верит в собственную смерть. То же самое творилось и по всему городу. И Рант понял, что если не примкнет к ним, то вскоре станет их жертвой. Причем не только он, но и Аяна. Следовало не просто стать одним из этих зверенышей, а заставить их уважать себя. Шанс представился неожиданно. Шайка малолетних головорезов с соседнего квартала поперла в Сараган. Рант принял участие в драке и помог отбить свою территорию. Его признали за своего, затем начали приглашать на "ночные прогулки", потом стали приходить за советом, а к концу реставрации он был третьим человеком в банде, хозяйничавшей на Сараганских задворках. Мама, разумеется, ничего не подозревала. А вот Аяна воспринимала происходящее как новую игру и с удовольствием слушала, как он с атаманами планирует очередную каверзу. Иногда девочка задавала вопросы или даже предлагала нечто интересное. Становясь старше, Рант начал понимать, что девочки-сверстницы смотрят на него уже не только как на приятеля, но и как на возможного кавалера. Однако не считал нужным подавать им надежды. Про себя юноша решил, что, когда Аяна подрастет, он обязательно предложит ей стать его женой. Возвращение императора на престол, казалось, навеки нарушило его планы. В один прекрасный или печальный - кому как - день он узнал, что является единственным сыном и наследником почти всемогущего друга императора. Тот день, когда он пришел в дом Гери с этой новостью, его ожидало первое потрясение. Мать Аяны - Рая - выслушав его и проговорив все положенные по случаю поздравления, отозвала юношу в сторону и попросила, во-первых, не искать более встречи с Аяной, и, во-вторых, ни при каких обстоятельствах не упоминать про их семью в разговоре с отцом. Пораженный и заинтригованный Рант попытался было возразить, но к своему глубокому удивлению столкнулся с первой в своей жизни непреодолимой преградой. Рая была решительно против продолжения знакомства. Однако не таков был Рант, чтобы запросто отказаться от своих планов. Тем более, что сопротивление Раи только разожгло его любопытство и желание поступить по-своему. Позже, немного остынув, молодой человек прикинул, что семья Гери могла оказаться в черных списках политической полиции, и потому Рая поспешила огородить своих дочерей от всяческих неприятностей со стороны новой власти, в число коей входил и его отец. Похоже, Рая также побеседовала и с его матерью, поскольку Анастасия ни разу не поминала никого из Гери в разговорах с отцом. Придя к такому выводу, Рант однажды поделился с нею своими намерениями в отношении Аяны. К тому времени, сильно заболевая мать, согласилась с его доводами, но предложила обождать несколько лет, дав Аяне время подрасти, а старому Наиру привыкнуть, забыть все перипетии неспокойных лет. Более того, мама вполне обосновано предположила, что по прошествии нескольких лет отношение к бывшим мятежникам, если Гери относились к таковым, смягчится, и старший Наир с удовольствием примет в свою семью Аяну. Уже много позже, вспоминая этот разговор, Рант не раз удивлялся тому, что мать - благородная аристократка с юга - не подумала возразить против его брака с простолюдинкой. Рант переселился во дворец отца. Аяна осталась в Сараганском квартале и постепенно вливалась в жизнь улицы. Поначалу Рант сильно переживал за нее, но оба атамана без каких либо намеков с его стороны взяли девочку под свое покровительство. У нее оказался настоящий талант налетчицы. Было удивительно смотреть, как маленький шпаненок в юбке заставляет ребят вдвое старше себя устраивать самые невероятные вещи. К тому времени, как Ранта отправили в армию, Аяна стала легендой Сараганского квартала. И никто не сомневался в ее праве сидеть за одним столом с атаманами. Если у кого возникли бы таковые сомнения, приезжающий к отцу Рант разрушил бы их в два счета. Вернувшись в столицу, он предложил Аяне встречаться тайно. Как только у него появлялась свободная минута, Рант спешил в город, просил кого-нибудь из своих былых приятелей позвать Аяну, и они вдвоем долго гуляли по улицам. Год за годом Аяна становилась все милее, и обещала в скором времени стать красавицей, каких мало. Рант уже принялся готовиться к разговору с отцом о своих брачных планах. Какие бы причины не стояли за стремлением Раи держаться в тени, ближайший друг монарха наверняка сумеет смягчить для сына жестокие законы империи. Итак, Аяна после очередного свидания возвращалась домой. Она на ходу улыбалась своим мечтам, не ведая о том, что над ее головой уже собираются тучи. Так вышло, что после запрета матери встречаться с Рантом, ребята старались гулять в тех местах, где вероятность встретить кого-то из знакомых родителей сводилась к минимуму. Сегодня они расстались слишком поздно. Рант хотя и проводил ее почти до границы Сараганского квартала, вынужден был поспешить по своим делам. Придумывая на ходу, что она расскажет дома о своей отлучке, на одном из перекрестков девушка чуть не попала под копыта горячего скакуна, и, невольно отскочив, подняла глаза на всадника. Последним оказался красивый молодой человек с цепким взглядом холодных карих глаз. Чем-то знакомый. Однако надвигающиеся сумерки и глубокий капюшон помешали ей опознать наездника. Наверное, это был один из тех аристократов, что понаехали в столицу в преддверии свадьбы наследника престола. Ее сердце вздрогнуло от испуга, хотя она была на своей территории. Жаль только, что сейчас почти вся банда занята выяснением отношений с южными соседями. - Смотреть нужно, куда ед… - начала было она, и замерла с открытым ртом. Рядом с незнакомцем затормозил человек в маске, за ним еще один, и еще, и еще… «Ну и влипла» - молнией пронеслось в голове девушки. Гнев как-то сразу уступил место страху. Очевидно, чуть не сбивший ее человек - единственный из всей компании не носящий маску - заметил смену ее настроений. На его губах появилась хищная улыбка. - Что за прелесть! - произнес он, глядя на нее, словно хищник на свой обед, - Какие сладкие плоды произрастают на нашем пути. Грехом было бы проехать мимо. - Его спутники одобрительно зашумели. Аяна вдруг сообразила, что он стремится напугать ее еще более, хотя куда уж более... Девушка постаралась привести мысли в порядок. Однако как нарочно именно сейчас хваленая находчивость покинула её, не сообщив, куда отправилась. Стремясь вырваться из-под влияния незнакомца она перевела взгляд на эфес его меча. В голове судорожно встрепенулись мысли - напрасная попытка найти путь к спасению - и тут же смущенно ретировались, уступив место отчаянной трусости. Он несомненно был знатным вельможей, как и его спутники, причем куда трезвее большинства остальных. Боги! Сколько же их! Он шевельнул рукой, и один из сопровождавших его аристократов поспешно спешился, и под хохот своих приятелей, пошатываясь, направился к ней. Инстинкт потребовал от нее немедленно развернуться и бежать, куда глядят глаза, однако Аяна прекрасно понимала, что всадники нагонят ее через несколько шагов. К тому же, глупо бежать от дома. Шатающийся вельможа меж тем приблизился к ней на расстояние вытянутой руки и изобразил нечто вроде галантного придворного поклона, обдав при этом девочку сильным запахом винных паров. - Прелестнейшая из встреченных в этот вечер дам, - язык его очевидно и сильно заплетался, - Позвольте представиться. Я граф Негаа, третий страж чести при дворе его величества императора Гая. - на последнем слове его сильно качнуло. Она не слушала. Ее взгляд снова встретился с глазами чуть не раздавившего ее всадника, и обоих одновременно посетила странная мысль, что в чертах лица, на которое они смотрят, есть нечто знакомое. Она поскорее отвела взгляд. Где же она могла его видеть? От бессилия памяти заныл затылок. Оцепенение вдруг спало. Они ждут, что она испугается и примется умолять их отпустить ее? Нашли игрушку! Негодяи! Аяна припомнила еще пару слов, из тех, что никогда не произносила при родителях. От гнева кровь как-то вдруг отхлынула от зардевшихся щек и звонко застучала в висках. Странно, что они не слышат грохота. Да кем они себя возомнили! В бешенстве сверкнув глазами она улыбнулась и дерзко вскинула голову. - Очень приятно. А я - Аяна Гери. Просто Аяна Гери. Вне всякого сомнения я не являюсь графиней, однако, в отличие от вас, я умудрилась не растерять свою честь, сторожа чужую. - Что-о?! - взревел пьяный негодяй, но прежде чем он успел что-либо сделать, дружная компания за его спиной взорвалась новой волной смеха. Человек без маски спешился, и остальные все поспешно последовали его примеру. - А ты смелая, кроха. - снова улыбнулся он, отодвигая в сторону взбешенного вельможу, - А ну-ка дай, я тебя поцелую. - в следующий миг его руки скользнули по ее телу и сомкнулись на спине. Отвернувшись, девушка почувствовала на щеке влажные губы. Собрав последние силы, она оттолкнула его и ударила кулаком в подбородок, как ее учил Рант. Скорее от неожиданности, чем от ее удара, он отступил. До нее еще не успело дойти, что она сделала, как двое вельмож из его свиты уже скрутили ей руки за спиной. От боли она согнулась и завизжала. К несчастью, жители соседних домов были не из тех, кто ринется на помощь не смотря ни на что. А тех, кто мог бы за нее заступиться, сегодня на улицах не было. Никто не станет рисковать людьми в то время, когда в преддверии всеимперского торжества полиция выслуживается, хватая всех, до кого может дотянуться. Если и нашлись те, кто и наблюдал за происходящим на улице, то, скорее всего, они сидели, затаившись за плотно задернутыми шторами, и с интересом следили за развитием событий. Да и кто станет мешать развлечениям подгулявших аристократов? Чтобы их поставить на место взвода стражи мало будет. Это при том, что стражники надерутся до стадии забвения субординации, потому как там, где страж чести, парочка генералов в два счета отыщется. Над перекрестком воцарилась тишина, куда более страшная, чем пьяный гогот разгулявшейся молодежи, только что оглашавший улицу. Мужчина отступил. Извернувшись, Аяна с какой-то мрачной радостью отметила, что из его носа сочится струйка крови. Ужас холодной волной прокатился по всему ее телу. Она непроизвольно рванулась, но удерживающие ее руки не позволили ей даже шевельнуться. Глаза ее широко раскрылись и пробежали по безликим маскам в тщетных поисках защитника. Он же поднял руку, тронул ушибленное место и удивленно уставился на окровавленные пальцы. - Вот как, - он произнес это пугающе ласково, - У меня почти не осталось сомнений в сохранности ее чести, - казалось, его слова разрядили накаленную обстановку. Удерживавшие ее руки немного расслабились, вокруг снова послышались смешки. - Дело поправимое, - донесся откуда-то сзади голос Негаа. - Нет, - он задумчиво качнул головой, - с отцом будет много хлопот. - Значит ее выходка останется безнаказанной? - спросил до сих пор молчавший аристократ, стоявший за правым плечом предводителя. - Отчего же. Пожалуй, такой прелестнице стоит поучится отвечать на страстные лобзания поклонников, оказывающих ей честь своим вниманием. Желающие могут прямо сейчас начать ее обучение. До Аяны не сразу дошел смысл его слов. Неужели... Он несомненно отдает здесь приказы, а значит и искать спасения можно только у него. Может, если она извинится... Она подняла на него умоляющий взгляд. Он, казалось, равнодушно смотрел на нее. На самом деле он никак не мог решить, отчего черты ее лица кажутся такими знакомыми. Отчаявшись, она отвела взгляд. Если уж она не может остановить это безумие, то, по крайней мере, не станет смотреть на него, как мышь на кота. Взор девочки рассеяно пробежал по сандалиям вельмож, камням мостовой, и переместился подальше. За спины предвкушающей очередное развлечение молодежи. Его конь! Седло было украшено простым вензелем с одной только буквой. - Филипп, - удивленно простонала она, почувствовав, как подгибаются колени. Теперь ей точно конец. Это же надо, нарваться на наследника престола и его свиту, когда те весь день отмечали завтрашнее прибытие его невесты! Воображение девочки тут же нарисовало несколько малоприятных картин того, что завтрашние сплетни разнесут по всему городу, как очередную проказу наследника престола. К счастью или к несчастью, руки удерживавших ее вельмож не позволили ей упасть. - Пощади, - взмолилась девушка, но не успела договорить. Последним, что она увидела, была жестокая улыбка и холодный блеск черных глаз принца. Затем ее грубо схватили за волосы и дернули голову назад. На миг перед ее взором мелькнуло тускнеющее небо, а затем добровольные палачи приступили к выполнению приговора принца. Волна винного перегара, смеющиеся маски, чьи-то губы на ее губах, собственные тщетные попытки вырваться из рук негодяев... Все вдруг смешалось, наполнилось какофонией цветов и звуков. На миг перед глазами появился черный туман, и к девочке пришло блаженное беспамятство. Длилось оно недолго, но, как ни странно, послужило желанным спасением. Она пришла в себя от глотка свежего воздуха. Филипп и несколько аристократов из его свиты уже успели сесть в седла, но большинство еще толпилось вокруг. - Настоящая знатная дама, - сострил кто-то из стоящих слева, - Какой качественный обморок. А утверждала, что не графиня. А ну, признавайтесь, чью родню мы так разобидели?! Боюсь завтра мне пришлет вызов ее папочка. Филипп проигнорировал это высказывание. Эта шутка ему разонравилась. Он почти жалел, что все произошло именно так. На душе вдруг стало грязно и противно. - Посмотри на меня, - потребовал принц, подъехав к ним вплотную, - ну же, не смущайся, подними глаза, - он несколько секунд пристально вглядывался в ее лицо, и под конец пробормотал - Странно, очень странно, - затем он обратился к своим приятелям. - Достаточно. Отпустите ее. Домой. В тот же миг Аяна почувствовала, как ее отпускают. Ноги все еще не слушались ее, она качнулась и невольно ухватилась за руку одного из придворных принца. Его друзья поспешно заметили, что он-де очаровал ее своим поцелуем, и крошка не спешит с ним расстаться. Тот, по видимому устав от этой игры, а возможно опасаясь отстать от товарищей, толкнул ее. С трудом она умудрилась удержаться на ногах. Сил не осталось даже на то, чтобы отползти к стене ближайшего дома и снова не угодить под копыта. К счастью, свита торопилась последовать за наследником престола, и вскоре девочка осталась одна на безлюдной темной улице. Она сжалась в комок и опустилась на колени прямо посреди мостовой. Немыми свидетелями с ночного неба на нее взирали звезды. Наверное, будь она не так расстроена, девочка обратила бы внимание на красоту ночи, но ей было не до того. Сколько времени она провела в таком состоянии, Аяна не знала. Ее не покидало ощущение, словно в ней разбилось что-то хрупкое. Будто эти блистательные негодяи украли у нее безмерно ценное сокровище. Она была одновременно возмущена и раздавлена. И опустошена своей беспомощностью и обидой. Из оцепенения ее вывел порыв холодного ветра. Она огляделась. Вокруг не было ни души. Даже патрули куда-то запропастились. Хотя, чему удивляться! Не Филиппа же они станут арестовывать за нарушение общественного порядка. Аяна краем сознания удивилась тому, как начала называть наследника престола по имени. Но, после произошедшего, привычное отношение к нему изменилось безвозвратно. Она сама не понимала, как и в какую сторону. Но в одном была уверена. Не принц, не наследник престола, не Его Высочество, не будущий император, не как-то еще. Только Филипп. Большего он недостоин, решила она, так и не поняв, отчего решила называть его по имени. По дороге мерно трусили две дворняжки. Улицу освещал только холодный свет далеких звезд. В глубине сознания девочки начал нарастать гнев. Бессмысленный. Что до ее ярости и проклятий наследнику престола! Пыль под его ногами не может причинить ему вреда, как бы ей того не хотелось! И все равно, пусть демоны заберут его во тьму ночи! Она плотнее запахнула полы плаща. Стоп! На ней же не было плаща, когда она расставалась с Рантом... Значит… кто-то из вельмож решил проявить о ней заботу. Как благородно! Сама мысль о произошедшем сводила с ума. «Домой!» - сказал Филипп. Да, она действительно пойдет домой, и постарается обо всем позабыть. Она медленно направилась в сторону дома. Звуки ее шагов эхом разносились по спящей улице, отражаясь от обветшалых стен безликих домов. Вот бы снова оказаться маленькой, очутиться дома, у камина. Рядом с мамой. И чтобы рядом был Рант. Он ни за что не позволил бы обидеть ее! И наверняка погиб бы, пытаясь ее защитить - пришла откуда-то новая, полная горечи мысль. Если бы его не убила свита Филиппа, то осудили бы за покушение на наследника императора. И вовсе все не так печально, постаралась ободрить себя девочка, могло быть намного хуже. То, что вытворял Филипп и его свора во время своих прогулок по городу, порой приводило в ужас не только обывателей, но и демонов ночи. Не даром соседка - злобная бабка Элра - ругаясь порой, желала своей старшей дочери попасть к принцу на вечеринку. Ей еще повезло! Боги! Как ей повезло! Ударить принца и остаться живой. Возможно, она единственный человек в империи, которому это удалось. Аяна попыталась восстановить в памяти последние события. Это было ошибкой. Воспоминания вызвали боль и отвращение. В горле застрял огромный сухой ком, который обычно сменяется рыданиями. Но слезы не приходили. Она бросилась прочь, пытаясь убежать от своего страха и унижения. Темные улицы почти незаметно привели ее к дому. Уже на пороге она сообразила, что, должно быть, ужасно выглядит. Аяна поспешно скинула чужой плащ, пригладила волосы и, стараясь не шуметь, незаметно проскользнула на кухню. Оказавшись дома, она бросилась к умывальнику, и с остервенением принялась мылить руки и лицо, словно пытаясь смыть оставшиеся на нем невидимые следы. Шум, очевидно, привлек чье-то внимание: в коридоре послышались сонные шаги, и замелькал отблеск свечи. Недовольное лицо отца показалось в дверном проеме: «Хоть бы предупредила, что задержишься. Мама волновалась!». Он придирчиво оглядел ее, но не обнаружил ничего необычного, очевидно оттого, что в глазах его стоял прошлый, и, без сомнения, грядущий сон. Он поставил на стол свечку, и, зевнув, вновь отправился в спальню. Аяна почувствовала, как к ней медленно подступает истерика. Волна жалости к себе подкатила к глазам в виде слез. Как учила мама, она несколько раз судорожно втянула в себя воздух. Нужно постараться вести себя потише. Незачем расстраивать родителей. Ведь все обошлось. Она было направилась в комнату, которую они делили с младшей сестрой, когда ее взгляд упал на оставленный у порога плащ. С ним нужно что-то сделать. Не бросать же здесь, где завтра на него наткнется вся семья. Она наклонилась, потянула на себя дорогую ткань, и застыла. В свете свечи на подкладке ясно выделялась монограмма принца.