Славься, Темная Властительница!

Прошла неделя с момента возвращения старой королевы, и кислые лица горожан постепенно сменялись лицами безразличными. Трудно было поверить в то, что мёртвая ведьма может воскреснуть и занять престол, но вот незадача, об этом во всеуслышание объявила Мерль Первая, продемонстрировав вновь красующийся на шее обруч, шнурок от которого покоился в руках у Торвальд. Народу оставалось лишь проклинать эту парочку. Мало того, что в Парараксе короли меняются как перчатки, так теперь они с пленниками ещё и ролевые игры устраивают! В честь собственного возвращения Её Величество ввело новый сбор, чем окончательно вогнала горожан в уныние. Хорошо хоть долговые расписки, выпущенные своей предшественницей, она оставила в силе, и их счастливые обладатели тишком посмеивались над соотечественниками. С могучим магом во главе армии у них гораздо больше шансов выиграть войну с Алааром и сказочно обогатиться! Не утихали страсти и в самом замке. Клаус пропал в своей лаборатории, забросив государственные дела и честолюбивые замыслы. Слова, сказанные ему Мизори, когда он наконец смог добиться аудиенции, спрятавшись в бочонке с элем, смогли задеть даже лишённого большинства чувств чернокнижника. Мизори отказалась рассказывать ему о том, как она смогла взять под контроль сердце. Более того, сказала, что такому как он не дано будет им обладать ни через десять, ни через сто, ни через тысячу лет. Принесённые им на поверхность осколки она отобрала, а затем приказала замуровать проход в подземелье. Некоторое время некромант тешил себя надеждами узнать что-нибудь от Гуама, но филин был нем как рыба и ничего ученику Гризельды не сказал. Кроме разве что маленького послания, которое его древняя госпожа оставила на случай, если Бертран вернётся: «Эта сила не для тебя, и она не будет принадлежать тебе ни через десять, ни через сто, ни через тысячу лет». На удивление тепло принял возвращение Её Величества Джафар. Хотя зариец и не признавался, но ему было больно видеть светлую эльфийку на тёмном престоле. Теперь же всё вернулось на круги своя. Солдаты и челядь стали серьёзнее и расторопнее, доказывая старую истину о том, что чем страшнее правитель, тем лучше исполняются его приказы. Единственное, что смущало сына песков, это весьма недвусмысленные взгляды колдуньи, под которыми главнокомандующий чувствовал себя девственником на чёрном шабаше. Не то чтобы он чурался женского внимания, но вот тощих дев не переносил совершенно, о чём успел сообщить Её Величеству не раз и не два и не три. Однако последнее лишь раззадорило элементалистку. Но больше всех был рад возвращению Торвальд никто иной как министр общественных связей Валиант Торблет. Уставший от безнаказанности и вседозволенности чиновник расчувствовался так сильно, что при первой встрече едва не задушил девушку в объятьях, напрочь игнорируя все исходящие от той угрозы и предупреждения. Им было сказано столько комплиментов и дано столько обещаний, что будь они в Клавендхольме, его бы избрали сенатором. Когда же дошла очередь до бригады массажистов, Мизори окончательно растаяла, позабыв даже о поджидавшем её в погребе бочонке эля. Впрочем, лишь на секунду. На полную реабилитацию Торвальд ушли долгие три дня. Колдунья с большим трудом смогла взять под контроль вновь разгоревшиеся в полную силу эмоции и инстинкты. За это время министры и советники подготовили город к возвращению монарха, и теперь могло показаться, будто жизнь в Парараксе вновь течёт своим чередом. Однако некоторые вещи ещё напоминали о пережитых событиях. Во-первых, идущий из выреза элементалистки к самой шее длинный шрам. Разумеется, первосвященник Эстебано со временем залечит его, но пока он заботился о раненых солдатах, а Мизори хоть и дорожила своей внешностью, но не считала её важнее чужой жизни, пусть даже это жизнь простолюдина. Во-вторых, так и не оправившаяся от последствий правления Мерль. Эльфийке стало лучше и глаза её сияли счастьем, порой она даже вставала с кресла и могла сделать несколько шагов, опираясь на трость, но до полного исцеления было ещё очень далеко. И всё-таки что-то беспокоило остроухую пленницу. После возвращения Мизори стала вести себя несколько странно - она уклонялась от разговоров и расспросов, всячески избегая темы своего посмертного существования. Было ли это проявлением недоверия? Видимо, нет. Они по-прежнему могли болтать с эльфийкой о ерунде, подшучивать друг над другом и устраивать совместные водные процедуры. Мизори с интересом слушала историю о том, как они с Гюнтером и Клаусам нашли подземелье и как чёрный маг оказался учеником Бессердечной Гризельды. Она искренне смеялась, когда Мерль изображала толстого кабацкого министра, бьющегося с зомби, и не менее искренне благодарила эльфийку, когда история доходила до момента возложения на себя обруч с гербом Параракса. Вот только стоило зайти речи о том, что в это время делала Миз, на смуглом лице возникало выражение холодной отстранённости. Только на седьмой день девушка вместо извечного молчания произнесла слово. Лишь одно: «Идём». На дворе был ещё полдень, впереди ждало немало государственных дел, однако Мизори объявила министрам, что собирается в лес. Видимо, прятаться от работы, подумал Валиант, со вздохом осматривая стопку неподписанных указов. Работа не волк и в лесу госпожу точно не найдёт. Девушки спустились в конюшни и Юникхорн недовольно фыркнул при виде магессы, а когда та протянула руку, чтобы потрепать его по гриве, одёрнул голову. - И всё же мне удалось на тебе покататься, - игриво бросила она, садясь на кобылу под инвентарным номером девять. - Всегда мечтала покататься на единороге. Впрочем, если бы знала, как вы выглядите, то наверное не мечтала бы. Слушай, давай хоть в белый цвет тебя покрасим? Юникхорн повёл длинными ушами, игнорируя колкость. Он бы очень хотел сказать что-то хорошее девушке, приютившей его и эльфийку в своём замке, но единороги не умеют врать. Поэтому они так немногословны. Путь был приятен и неспешен, вот миновали они замок, город и его стены, погружаясь в мир и покой пригорода. Затем на одной из развилок девушки свернули на узкую тропинку, ведущую в сторону леса. Царство мхов и деревьев сомкнуло над ними свод из пожухлой листвы, увлекая вперёд. Шишкин лес был велик, пронизанный речушками и дорогами, он занимал значительную часть центрального Параракса. Мизори сразу предупредила, что ехать придётся не час и не два, впрочем, недалеко от места, куда они направлялись, стояла маленькая деревушка, где можно было переночевать. Староста с радостью принял гостей, у него был просторный хлев, в котором без труда расположилась его семья, пока Её Величество Торвальд обустраивалась в спальне самого хозяина. - И не стыдно тебе? - эльфийка укоризненно посмотрела на похитительницу, развязывающую шнуровку доспеха. - Могла бы им хоть одну комнату оставить. - Не могла бы, - весело отозвалась Торвальд, прыгая на пышную перину, которая оказалась весьма неплоха для деревенского дома. - Тут всего три комнаты: для королевы, королевской пленницы и королевского единорога, в смысле, осла. - Миз, я буду с тобой! - Тогда твою комнату займёт королевская кобыла номер девять, - и прерывая решившую вновь открыть рот девушку, колдунья добавила. - Нам лишние уши не нужны. Ты ведь хотела узнать, что со мной случилось? Так вот, я расскажу. Они лежали на кровати друг напротив друга, глаза в глаза, точно отражения друг друга. В этот момент не было заметно разницы в росте и даже различия в цвете волос были смазаны тусклым светом масляной лампады. Графин вина на столе искрился рубиновым светом. Мизори начала. Её рассказ тянулся от момента, когда повелитель Алаара вырвал и раздавил её сердце, журчал подобно ручью, минуя таинственный, влекущий их с Гуамоко свет. Повествование текло сквозь часы и дни, сквозь недели, осознание своего бессмертия и странствия среди своих ещё живых поданных. Как выяснилось, порой требуется умереть, чтобы услышать о себе хоть что-то хорошее, однако чаще говорили не о ней, а о последствиях её смерти. Князь нравился людям куда меньше их прежней госпожи, и его неминуемое приближение толкало вперёд даже самых ленивых и инертных подданных. Большинство готовились скрыться в лесах и горах, но были и те, кто решился с оружием в руках сразиться за право выбирать, чьим рабом ему быть. - И ты решила посмотреть, что из этого получится? - Совершенно верно. Тогда я уже догадывалась, что именно ты причина моего противоестественного существования, а поле боя - именно то место, где можно было поговорить с тобой и гарантировано не нарваться на нашего некроманта. Однако придя туда, я увидела то, что увидеть не ожидала. Знает ли кто-то, на что похожа битва изнутри? Что будет, если колдовским зрением взглянуть на армии в момент кровавой сечи? Сотни огоньков, сотни душ, абсолютно одинаковых, стоящие в неестественно ровных рядах, а потом несущихся навстречу друг другу. Это зрелище заворожило мёртвую королеву. Огоньки сталкивались друг с другом подобно волнам бурливого моря, опадали вниз подобно пожухлой листве, кружились и падали в реки, что несут первоматерию к таинственному сердцу. Мизори видела лица, исполненные удивления, посмертной боли, страха, досады, лица безмятежно улыбающиеся точно во сне. В этот день и час шёл дождь из человеческих душ, и чисто случайно она узнала одну из них. Имя его не было знакомо эльфийке, даже больше, за полчаса, что они когда-то проговорили, нормальный человек не запомнил бы ни лица, ни голоса. Однако Мизори Торвальд была пробуждённым элементалистом воздуха, и её память была практически идеальной. Тот человек не был особенным, он был обычным ремесленником, дом которого она посетила в первые недели своего правления. Он отдал ей взятую из разграбленного замка кобылу, сказав, что ей она пригодится больше. Он пожелал ей успеха и сказал, что в неё верит. Сейчас же бледная тень мужчины нисколько не изменила своим убеждениям. Будучи окликнутой, она грустно улыбнулась и склонилась в поклоне, приветствуя королеву. «Ваше Величество», - такими были его слова. Они заговорили. Человек искренне сожалел о столь бесславном конце своей жизни. Люди Параракса не сумели уберечь свою властительницу, а та сложила голову за них. Что может быть печальней? Рене, именно так звали павшего, записался в ополчение, вдохновлённый примером Мизори. Он умер, как и Мизори, но ничего не смог изменить. Они стояли под дождём из сверкающих огоньков. Сколько среди них было таких же, как ремесленник Рене? На самом деле совсем немного, но каждый из них был подлинным героем. Но время неумолимо, далёкий свет таинственного артефакта уже звал солдата в последний путь, толкая навстречу забвению и покою. - В тот момент мне захотелось остановить его. Побыть с ним ещё немного, узнать о его семье и друзьях, узнать, кем он был, кем хотел быть. Так бывает, когда встречаешь доброго и по-настоящему искреннего человека. Меня боялись, мной восхищались, меня использовали, но Мерль, как много людей делали что-то для меня искренне? Как много делились со мной, не надеясь получить что-то взамен? И я крикнула, чтобы он остался со мной. Ты знаешь, как это бывает. Просто полубессознательный выкрик. Но его душа и впрямь остановилась. Что было потом? Тот самый поток, влекущий первоматерию к дворцовому подвалу, словно изменил движение, его волны вздыбились, а некая неведомая сила понесла душу Рене на меня, пока мы не столкнулись. На мгновение я ощутила соприкосновение с остатками его мыслей и памяти, но они рассыпались очень быстро. Через секунду я снова была одна, призрак мужчины исчез, вернее, стал частью меня. - То есть, вы как бы объединились? - поспешила уточнить эльфийка. - Нет, я просто поглотила его душу, - и в этот самый момент молнии в глазу тёмной королевы заискрили с удвоенной силой. Душа отнюдь не бессмертна, души рождаются и умирают, многие некроманты способны управлять ими. Но ни один некромант не способен полностью переработать первоматериальную сущность живого существа в собственную энергию. Когда Мизори осознала, что она только что совершила, то громкий, бессмысленный и беззвучный крик пронёсся в нематериальном плане, вгоняя в панику призраков. Неясность действительности достигла своего пика, её противоестественное существование стало пугать девушку ещё больше. Было уже не важно, кто победит и чем кончится битва, ей просто хотелось бежать, и она побежала. Изумрудные глаза Мерль виновато опустились. Сейчас ей было немного не по себе. Вопросы души, магии и мироустройства не сильно интересовали эльфийку. Она ведь хотела как лучше. Для Миз... - Что было дальше? - тихо спросила она. А дальше было одиночество и долгое осмысление произошедшего. Зло это? Добро? К каким последствиям может привести? Несколько раз она пробовала повторить опыт на душах животных. Иногда получалось, иногда нет. Со временем сложилось чёткое понимание того, что лежит в основе контроля. Рене обратился к ней «Ваше Величество». Он подчинялся ей при жизни и готов был подчиняться после смерти. Гуамоко пояснил, что даже простейшие разумы зверей на инстинктивном уровне чувствуют короля - верховного владыку - и не могут противиться прямому приказу. Так было всегда, с изначальных времён, ещё когда боги властвовали над тремя континентами. - Для того чтобы управлять всем этим нужна сильная воля, сильная магия и не менее сильная вера тех, на кого ты хочешь воздействовать. Власть должна быть реальной. Например, трусливый некромант, прячущийся за эльфийской спиной, вряд ли сможет подчинить хотя бы таракана. - Вера? - Мерль глубоко вдохнула, словно пыталась вобрать в себя суть произнесённого слова. Порой она сама задавалась вопросом, отчего так часто говоря о Мизори люди не могли скрыть печаль, спрятанную за показным торжеством. В синеглазой девушке было нечто особенное, делавшее её большим, нежели очередной узурпаторшей. Этим чем-то была столь простая и вместе с тем редкая вещь - искренность. Мизори Торвальд не обманывала и не притворялась, она избегала интриг, практически все её действия и приказы являли собой стихийные веления души. Она редко оглядывалась на их последствия и очень быстро отказалась от попыток казаться не тем, кем является. Облачение Тёмной Властительницы она носила с удовольствием и с не меньшим удовольствием наслаждалась властью и благами, что давала эта власть. Её приказы часто были вздорными, излишне наивными, либо напротив, чересчур суровыми, но это были именно её приказы, а не продукты дипломатической игры аристократических родов или вымученные политические решения. Мизори Торвальд была искренней со свой страной и людьми, и они это чувствовали, отвечая честностью на честность, преданностью на преданность, жадностью на жадность. Чего уж говорить, сама эльфийка стала жертвой этого странного обаяния свободной и сильной девушки, рядом с которой каждый мог почувствовать себя счастливым не смотря ни на что. Эльфийка улыбнулась, но тут же задумалась. Бессердечная Гризельда ведь была очень даже властной, не менее волшебной и всеми признанной. Но никаких сведений о том, чтобы она пользовалась возможностями артефакта, не было ни у Клауса, ни у Гуамоко. Пока она думала, Мизори продолжала свой рассказ. В процессе своих экспериментов ей удалось выяснить, что первоматерия живых существ довольно питательна, впитывая их, пустая оболочка Торвальд на короткое время становилась более сильной. Теоретически Мизори даже могла попробовать вернуться к жизни. Из уроков истории она помнила чары воскрешения, которые использовали жрецы ещё до Последней Войны. Правда, в те времена не было подобных ей элементалистов, и эксперимент мог кончится плохо. Насколько плохо, Мизори не знала, из той же теории следовала низкая вероятность гибели всего Континента по её вине. - Магия совсем не то, с чем стоит шутить, - снова повторила девушка. - А вдруг насосавшись мышиных душ я стала бы мышью, и меня съел бы какой-нибудь дальний родич нашего министра? Всё это время она гуляла по лесу, а чаще всего размышляла у корней старого векового дуба. Стоит ли ей возвращаться? Ждут ли её? Что из этого может получиться? - И вот однажды я буквально жо... В смысле, сердцем почувствовала, что во мне нуждаются. Схема заклинания была уже готова, оставалось лишь воззвать к потокам первоматерии, и после того, как я это сделала, я очутилась в своём прежнем теле. Ну а дальше ты всё знаешь, - завершила рассказ королева. Резко покрасневшее личико Мерль осталось без её внимания. - Но ведь ты могла рассказать об этом в замке? - уточнила эльфийка. - Могла, - согласилась Торвальд, - только хотелось и показать тоже. Тот участок леса - настоящая сказка, много цветов, знаю, ты их не любишь, но может тебя заинтересует дуб? Сделаешь из него нового управляемого голема. Зеленоглазая девушка хмыкнула, прижимаясь к похитительнице. Сейчас ей не хотелось никаких големов, ей хотелось спать. Новое утро встретило путешественников горячим отваром и самым роскошным завтраком, на который было способно крестьянское семейство. Еда была такой вкусной, что Мизори даже подумала увеличить с крестьян натуральную подать, однако нужно было спешить. Поблагодарив людей за гостеприимство, девушки оседлали своих скакунов. - Стойте, - внезапный крик остановил уже было покинувшие деревню фигуры. - Не езжайте в лес! - один из сыновей хозяина фермы тяжело дышал. - Он проклят. На несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая лишь традиционными звуками глухих деревушек. - Не бойся, я о ней позабочусь, - наконец нашла нужные слова королева, потрепав Мерль по рыжей макушке. - Я не... в смысле... - паренёк замялся, но гости уже удалялись из виду. Внутренний компас подсказывал ей, что они приближаются к нужному месту. Но чем ближе они к нему приближались, тем тревожнее становилось колдунье. Внутри появились неприятные ощущения, грудь наполнилась жаром, словно осколок кристалла внутри неё мог что-то чувствовать. Снова всплыли в голове слова о проклятии. Под действием этих мыслей элементалистка соскочила с лошади и, напитав доспехи магией, произнесла заклинание электростатического щита. Она была готова встретить любого врага, но за очередной стеной зарослей не было ничего враждебного. Как и ничего дружелюбного. Как и ничего живого. Почерневшие стволы деревьев печально покачивались на ветру, их более хрупкие братья и сёстры лежали на земле. Подложка была усеяна опавшими листьями и ссохшейся травой, через которую порой просматривалась растрескавшаяся почва. - Миииз? - вопросительно протянула эльфийка. Торвальд выдохнула, шагнула вперёд и почувствовала, как под ногами что-то хрустнуло. Подошва сапога поднялась, обнажая белые растрескавшиеся кости. Это был не единственный скелет, останки зверей и птиц можно было увидеть повсюду. - Миз? Ты не могла бы отключить это своё колдунство? Мне немного страшно, и я хотела бы взять тебя за руку. Королева пожала плечами: - Они мёртвые и ничего тебе не сделают, - пробормотала она. Территория мёртвой земли тянулась к горизонту, впереди маячили чёрные верхушки голых деревьев, заросли ссохшегося кустарника, вдали можно было различить силуэт громадного чёрного дуба. - Интересно, что тут случилось? - эльфийка постучала по одному из стволов кулачком. Чародейка продолжала идти вперёд. Много тысяч шагов леса превратились в безжизненную землю. Много тысяч шагов, заполненных деревьями, животными, жуками. Не осталось даже мух и червей, и Торвальд была готова поставить мешок золота против медяка, что текущие в нематериальном мире каналы первоматерии тоже иссякли. Колоссальное количество энергии ушло на то, чтобы перенести душу Мизори в её тело, соединить их и наполнить первоматерией. На мгновение девушке стало страшно. Что, если подобное произойдёт в городе? Погибнет множество людей. Не то чтобы ей претила мысль об массовом убийстве, но одно дело расправа над врагами, и совершенно другое - над своими подданными. - Здесь случилась я, - последовал запоздалый ответ. Девушка опустилась на землю, морщась от ссохшейся грязи, вонзающейся в обнажённую кожу, и, обхватив руками колени, погрузилась в размышления. Недобрыми были эти мысли. Прошло больше двух лет с тех пор, как она, сама того не желая, возглавила Параракс. И почти сразу перед ней возникла опасность грядущей войны. Мизори не была глупой. Порывистой, ветреной, самовлюблённой - да, но отнюдь не глупой. Девушка прекрасно понимала, с кем ей предстоит столкнуться, и на протяжении всего правления она готовилась к этой встрече. Её первым указом после возвращение из плена Форкинса Зы стало возрождение армии, вторым - создание секретной службы на подобии алаарской. Они построили производящую оружие мануфактуру, выковали новые доспехи, объединили страну, победив врагов внутренних и приготовившись к встрече с врагом внешним. И чем же закончилась эта встреча? Мизори Торвальд была убита, а Князь хозяйничал в стране, точно лисица в курятнике. Если бы не отвага эльфийки, изобретательность Клауса, похотливость Гюнтера в конце концов, если бы не Джафар, Грета, Оливия и другие... Не древний артефакт, не память жителей страны, в сердцах которых она осталась королевой даже после гибели... Как много случайностей и совпадений потребовалась, чтобы девушка вернулась к жизни! В итоге, в цепочке их планов самым слабым звеном оказалась она. - Миз, тебе срочно требуются дружеские обнимашки, - Мерль помахала перед глазами чародейки ладошкой, - убери, пожалуйста, магию. Глубоко вздохнув Мизори встала, собирая разрозненные мысли в единственно верный вывод. - Знаешь, о чём я сейчас думаю? - спросила она. - О том, что можно немного поплакать? Это успокаивает и совсем совсем не стыдно, уверяю. - Не совсем, - колдунья сложила руну, направляя в неё скопившуюся в доспехах энергию, дабы иметь возможность подпустить к себе Мерль. - Я думаю, пришло время мести. Заклинание высвободилось в ужасающей силы воздушной волне, прокатившейся по вымершему лесу. Неистовый поток ветра сметал всё на своем пути, снося деревья и срывая с земли верхний слой почвы, поднимая в воздух тучу чёрной пыли. - Миз? - стоя в центре защитной сферы, отделяющей девушек от бушующей стихии, эльфийка робко смотрела на порывисто дышащую колдунью. - Всё нормально, - усилием воли чародейка улыбнулась и, развернувшись, заключила зеленоглазую девушку в объятия. - Спасибо тебе большое. Ты в очередной раз спасла мою жизнь. Доселе блеклые воспоминания ярко вспыхнули в памяти. Вот она медитирует, пропуская сквозь себя сверкающий поток исчезнувших мыслей и судеб. Однако было среди них что-то ещё. Эфемерные, едва уловимые мысли живых. Мысли тех, кто по каким-то причинам не сумел выбросить из головы погибшую королеву. Мизори чувствовала их, порой даже видела смазанные, расплывающиеся образы. И каково было её удивление, когда среди этих образов перед ней предстала тусклая, едва тлеющая жизнью душа эльфийки. Мерль затухала. Элементалистка ощущала её эмоции, сонм страхов, карнавал боли, страдания, словно чьи-то призрачные руки с острыми когтями сдавливали сердце рыжеволосой девушки. Ещё немного, и жизнь покинет её. Отчаянье мутной волной захлестывало сущность Мерль, чёрными брызгами въедаясь в эфемерную плоть Мизори. Именно тогда она решилась. На самом деле не было никакого плана. Было лишь желание спасти близкую подругу, невзирая на последствия. Без подготовки, размышлений или сомнений. Словно стихийно бушующий смерч она вобрала в себя все жизненную энергию в округе, проецируя её на единственном желании - вернуться. Изумрудные глаза эльфийки смотрели ласково, благодарно, её точёное личико, окаймлённое завитушками кудрей, выглядело таким милым и виноватым, а испытывающее на прочность с каждым вдохом платьице грудь выдавала сильное волнение. Ей не стоит знать всех подробностей. Того, что она послужила подлинной причиной воскрешения, и того, что лес в тот миг был не совсем безлюдным. Печальные лица жителей деревни не были беспричинными. Мерль и так перенесла слишком много страданий, чтобы вешать на неё новые грехи. Лучше бы Мизори вообще не приводила её в это царство смерти! Они продолжали смотреть друг на друга, и каждая из двух девушек понимала, что вернись они в прошлое, всё равно пришли бы сюда. Мизори не смогла бы хранить свою тайну вечно, Мерль не смогла бы выбросить из головы мысли о том, что приключилось с её драгоценной похитительницей. Они обе хотели верить в то, что на этом всё закончится, и обе понимали, что на самом деле всё только начиналось.