Славься, Темная Властительница!

Сырая погода укоренилась в лесу ещё до прибытия путешественников. С самого утра над цветастой подложкой клубились белые облачка тумана, сулившие обильные осадки ближе к полудню. Влага наполняла воздух - не дождевые капли, от которых можно спрятаться в тени деревьев, а та вода, что обволакивает, проникает под одежду, делая тело лёгкой добычей для промозглого ветра. Мерль куталась в шаль и с завистью поглядывала на Мизори, погружённую в свои мысли и, кажется, совершенно не обращающую внимания на ветер и холод. Лошадка неспешно вышагивала по узкой тропе, за ней плёлся привязанный к хвосту Горный Король. Хош-Цин подарил Торвальд барана, как он сказал, это его ставка за поражение в дуэли. Да и как спуститься с гор без подобного транспорта? - Любишь дождь? - не выдержала, наконец, остроухая. - Ненавижу. - Почему? На севере ведь часто идут дожди? - Просто ненавижу. - М-и-и-и-из. Пожа-а-а-алуйста. Мне скучно. - Когда я была маленькой, а папа ещё был нормальным, он был рыбаком. Поэтому в ненастную погоду мы с матерью очень за него волновались. Когда он стал калекой, а я вышла в море, был велик шанс сорваться с реи во время шторма. Более того, шторм загонял в кубрик матросню, а у меня с ними были не самые радужные отношения. А на осеннем балу, в Академии, у меня потекла тушь. Так что осадки я ненавижу люто. - Но сейчас-то ты элементалистка. Что тебе стоит разогнать тучи? - Как у тебя всё просто. Тучи можно разгонять сколько угодно, но осадки всё равно неизбежны, рано или поздно. Убегать от дождя - это как убегать от жизни. - Моя королева изволит философствовать? - подключился к беседе Гуамоко. - Просто замечательно! Ручаюсь, в скором времени навыки использования метафор и каламбуров станут для вас столь же полезными, сколь умение швыряться разнообразными погодными эффектами. Кстати, о погоде. То, что сказала госпожа Мерль, верно? Вы способны её контролировать? Но вместо ответа колдунья издала пронзительный крик. Испуганная лошадь встала на дыбы, сбросила наездницу и понеслась вперёд, волоча её по земле. Та кричала, болтаясь в стремени, то и дело натыкаясь на кусты и камни. Мерль хотела пришпорить коня, но у неё не было ни коня, ни шпор. Ситуацию спас Гуам: взлетев со своего седла, он взмыл вверх и, схватив когтями поводья, дёрнул их назад. Боль от разрывающего рот трензеля заставила животное умерить свой бег. Бешено вращая глазами и фыркая, кобыла с инвентарным номером девять остановилась, давая возможность подоспевшей эльфийке вытащить ногу правительницы. Та снова завопила, словно её резали, и Мерль стоило немалых усилий удержать поводья в руках. Но медлить было нельзя, она быстро намотала поводья на ближайшую ветку, а сама склонилась над подругой. Крики то прекращались, то, становясь громче, переходили в визг, хрип, звериный рёв. В синих глазах Мизори застыло безумие, она билась как выброшенная на берег рыба: выгибаясь, царапая землю, брызжа слюной точно в эпилептическом припадке. Ничего не понимающая и ничего не способная сделать эльфийка окончательно растерялась. Она было попыталась прижать девушку к земле, но воздушный поток отбросил её в сторону. Впрочем, это было уже не нужно: голос становился всё тише, движения более вялыми. Последний порыв ветра, бросивший в небо ворох жухлой листвы, и Мизори погрузилась в беспамятство. - Что с ней? - озабоченно спросил усевшийся на ветвь дерева филин. - Ума не приложу. Она просто ехала, ехала и как заорёт, - взволнованная блондинка пыталась нащупать пульс, но того не было. - Она умерла! - зелёные глаза стали стремительно заполняться мутью. - Отставить! - громко ухнул филин. - Перчатку сними, а потом уже меряй. Девушка послушалась, но стоило ей стащить рукавицу, как в глазах застыл немой ужас: рука королевы Параракса была грязного, чёрно-жёлтого оттенка. Не теряя времени, Мерль несколько раз провела пальцами по лицу, груди, ногам Мизори. Решив что-то для себя, эльфийка уверенно расшнуровала королевские жилет и блузку. Кожа выглядела точно так же: омертвевшие ткани, словно одна большая гематома. - И ветер пропал, - тихо произнесла Мерль. - При чём тут ветер? Она вся синяя, а ты говоришь о каком-то ветре! - Вокруг неё всегда был поток движущегося воздуха. Чаще всего тёплый. Как щит, как оберег, орган чувств, что-то наподобие второй кожи. Он всегда с ней, даже когда Мизори спит, а сейчас его нет. И эти раны... И крик... Из седельной сумки Мерль извлекла очки со сменными линзами. Подобрав нужные, она тщательно осмотрела грудь пребывающей без сознания Мизори. - Это ужасно, - сквозь слёзы прошептала она. - Там какая-то каша из внутренних органов и рёбер. - Я знал немало падений с лошади, но чтобы так! - Лошадь тут ни при чём. Ранам больше суток. Она получила их в драке с тем орком. Эта дура просто на них забила, вела себя, как ни в чём не бывало, и вот расплата! Мистер Гуамоколатокинт, наша Мизори умирает. - Не понимаю. Как можно умереть от жалких побоев, да ещё и сутки спустя? - Жалких?! Ты видел, во что он превратил штифты в перчатках?! Так покорёжить митрил сквозь драконью шкуру! Да один бы такой удар нормального человека прикончил, а если и не прикончил, то сделал бы калекой на всю жизнь! - Ну, наша королева вроде покрепче... - Но не железная же! Ты посмотри на неё, считай кожа да кости. А тот орк раза в два её тяжелее. Я уже говорила, люди после подобного не живут. - Но минуту назад она была в полном порядке! - окончательно запутался первый министр. - Худшего фамильяра я в жизни не видела! - не прекращая беседы, скорее для самоуспокоения, нежели ради спора, Мерль погрузилась в изучение седельных сумок Торвальд. - Она не совсем человек, она колдунья. Тебе сколько лет? Вот! То-то и оно. Мага убить очень сложно. Маги контролируют первоматерию, сильнейший известный источник энергии в мире. С помощью него можно не только колдовать, но и поддерживать своё тело в рабочем состоянии. Да сам посмотри: у неё сломана половина рёбер, отбиты внутренние органы, и никто этого даже не заметил. Пока целы головной мозг и сердце - источник первоматерии - колдун будет жить. К примеру, на этом свойстве основано превращение в лича. Конечно, жить маг будет лишь до тех пор, пока внутренняя энергия не иссякнет. Сердце Мизори создаёт огромное количество подобной энергии, но её не достаточно, чтобы уравновесить такие раны, а ещё она использовала блокировку боли. И наконец, ветер вокруг неё. Как я поняла, она не может его убрать. Наша Миз попросту пожирает сама себя... - И ничего нельзя сделать? - Можно, но совсем немного... - на подстилку из почерневших листьев упали несколько пустых флакончиков. - Проклятье! Эта дурёха, похоже, уже выпила все запасы магического концентрата, - тяжело дыша, рыжая в бессилии опёрлась на ствол ближайшего дерева. В руку ей ткнулась ослиная морда. - Точно, ты совершенно прав. Гуамоко с интересом наблюдал, как эльфийка извлекла на этот раз уже из своей сумки точно такой же флакончик, только полный. - Заряд для инструмента, - пояснила она. И сетуя на то, что её инвестиции в этот проект уже превысили все мыслимые и немыслимые пределы, начала наполнять содержимым мензурки большой шприц. Инъекция в сердце. Тянуть нельзя, наскоро обеззараженная игла вошла в почерневшую плоть, жидкость медленно и постепенно наполняла центр силы элементалистки. Сначала вернулся ветер - резкий, порывистый, дёрганный и совершенно бессмысленный. Глаза открылись. Но перед тем как снова закрыть глаза, девушка застонала, голос её набирал силу и готов был уже сорваться в крик. В её бессвязном бреде можно было уловить очертания слов заклинания. - А ну-ка помолчи! - Мерль сунула в открывшийся было рот перчатку. - Знаю, знаю, что тебе больно, Мизори, - она погладила девушку по волосам, - но ты должна терпеть. У меня больше эликсиров нету, а до города нам теперь дня два ехать. Так что не вздумай колдовать, а иначе умрёшь. Вытащив импровизированный кляп, она заглянула в глаза колдуньи. Та смотрела на неё очень жалобно, даже жалко. - Крепитесь, моя королева, - махнул крылом филин. - В городе есть несколько жрецов. Не думаю, что они куда-то делись: с процветающей антисанитарией и грозящей разразиться эпидемией только очень глупый целитель покинет сие место. Сейчас, однако, куда важнее другое: вы способны ехать верхом? Ответом на вопрос был хриплый кашель, который, судя по всему, должен был быть смехом, однако спустя пару секунд лицо Торвальд перекосило от боли, и она стиснула зубы. - Ты бы ещё пробежаться предложил, - огрызнулась Мерль. - Вот компресс, - она кинула птице смоченное росой полотенце, - положи ей на голову. Как нагреется, поменяешь. А я займусь транспортом. Поначалу Гуам хотел было сказать, что медсестрой работать не подряжался. Но Торвальд была нужна ему живой, поэтому, ворчливо ухая, огромная птица поковыляла исполнять поручение. Мерль тем временем спрятала рыжие волосы под берет, засучила рукава, вытащила из сумки рукавицы, пилу и моток бечёвки. На несколько минут тишина лесной глуши сменилась визгом пилы и хрустом веток. Собранная Мерль конструкция являла собой всего лишь лежанку из грубо подогнанных ветвей, на которую она не без труда втащила колдунью, укрыв сверху плащом. - Извини, как могла, из подручных материалов, - вздохнула эльфийка. В этот момент ветер снова метнулся вверх, срывая с Мизори плащ. - С этим точно ничего нельзя сделать? Он же все силы сожрёт. - Эмоции... В сумке... - прохрипела колдунья, кивая в сторону. Несмотря на заботу, она выглядела всё так же плохо: на коже выступили крупные капли пота, из глаз непрерывным ручьём текли слёзы. Рыжая даже думать не хотела, какую боль испытывает сейчас эта девушка, да и не было времени на пустые охи и ахи. Она сразу поняла, что имеет в виду элементалистка. В поисках эликсиров она наткнулась на стеклянную банку, наполненную маленькими пакетиками из пергаментной бумаги. «Успокоительное» - гласила надпись на банке. Что ж, успокоительное так успокоительное. Зажав пострадавшей нос, она влила растворённое в воде содержимое пакетика ей в рот, вытерла губы. Затем с горем пополам она смастерила подобие хомута, и, наконец, после всех усилий лежанка двинулась с места. - Подобный способ передвижения отнюдь не лучший, частенько будут попадаться кочки и камни, но ты терпи. На то, чтобы собрать телегу, у нас нет ни времени, ни материалов, - продолжала сетовать эльфийка. - Сейчас главное - вернуться в столицу до того, как туда заявится чёртов гном. Холодно. Туман становился гуще, и казалось, что скрытое за ветвями небо опускается всё ниже. На загорелое лицо Мизори упали первые капли дождя. Бесшумно катились слёзы. Нет, смерти она не боялась. Вернее боялась, но не сильно. Вернее, не очень сильно. Со смертью она сталкивалась довольно часто, обычно они здоровались, желали друг другу удачного дня и мирно расходились. Умирать легко. Сейчас же её буквально рвало на части. Жар был нестерпимым, несчастный организм поднимал температуру, нервная система бесновалась, сигнализируя о критическом состоянии с помощью самого верного средства - боли. Мизори чувствовала, как трутся о лёгкие обломки рёбер, как ноет каждый член и каждая клеточка. Кроме лица, что слегка утешало. Значит, в гробу она будет выглядеть вполне пристойно. И что может быть хуже, чем подохнуть в таком убогом состоянии? В глуши, на связанных бечёвкой палках, в окружении осла, филина и барана. А если её увидят такой? Никчёмной, беспомощной, слабой. Пытать тут, конечно, почти нечего, однако одна только мысль о пытках заставляла кровь стынуть в жилах. Сейчас её жизнь зависела от трёх животных и одной эльфийки, от которой в бою прока не больше, чем от тушканчика. Остаётся надеяться, что они действительно успеют, её вылечат и она сможет встретить недомерка достойно. Главное, чтобы город не сдался сразу. В конце концов, несколько дней осады он выдержать способен. За окном уже несколько часов, как мерцала луна. Склонившись над книгой, девушка пыталась сосредоточиться на заклинаниях. Каждое из них представляло собой немалое количество текста, описывающего положение пальцев при использовании магнитных полей, каналы для посоха и морфологический разбор слов для вербального использования. В конце концов, магия не что иное, как воздействие на стихии за счёт первоматерии. Слова и жесты позволяют настроить потоки последней. От потока и зависит конечный эффект. В простонародье даже ходило мнение, что каждое неудачное заклинание приводит к взрыву. Разумеется, это неправда. Если бы дела обстояли подобным образом, на континенте не осталось бы ни одного мага. Время тянулось непростительно долго, но выбирать не приходилось. Если она ещё раз останется на третьем курсе, то можно будет попрощаться с мечтами о хорошей работе. Пришедшая через год Мизори её уже догнала и продолжала своё стремительное возвышение в академической иерархии. Сейчас Торвальд получила персональный отпуск, а Эмма осталась наедине с учёбой, снова чужой, ведь на её шее сидела половина курса. Очередной взгляд в окно. Чёрные облака проливали слёзы дождя, а бледноликая спутница ночи дарила земле последние обрывки тусклого света. Струи воды барабанили по стеклу, и девушка вновь погрузилась в размышления о судьбе своей подруги. Как она там сейчас? Отпуск подходил к концу, и Торвальд, вероятнее всего, застряла в пути на какой-нибудь раскисшей от дождя дороге или того хуже, в лесу. Ведь корпуса учебного заведения располагались довольно далеко от цивилизации. Дверь тихонько скрипнула, и в комнату вошла, нет, не вошла, а скорее ввалилась Мизори. Очень странная Мизори. За год, проведённый в стенах училища, молодая элементалистка заметно прибавила в росте, длинные волосы, и раньше составлявшие предмет её особой гордости, были вымыты и красиво уложены, на лице появилась косметика. Тем удивительнее было видеть её в образе дикобраза, в которого шарахнула молния. «Дикобраз» сделал два шага в направлении кровати и растянулся на полу. - Миз?! - Эмма подскочила с намерением подхватить подругу, но запах алкоголя, исходивший от последней, был настолько силён, что она едва не упала рядом. - Чего это ты здесь? Ты же должна быть дома с папой. - А его нету, - пробормотала жертва тёмного эля. - Кого нет? Дома или папы? - И того, и другого, - Мизори попыталась подняться на ноги. Ей удалось, но верхняя часть тела по-прежнему оставалась на земле. - Я теперь... Теперь я... я... - она билась с упорством решившего спрятаться посреди мостовой страуса, - бедная бездомная сиротка, - после нескольких бесплотных попыток она вновь оказалась на полу. - Да ты пьяная в стельку! - Но-но, дамочка! - девушка назидательно подняла вверх указательный палец. - Не в стельку, а в якорь, сухопутная ты крыса. Как я могла не помянуть папочку? - Да видел бы он тебя сейчас! - Батя бы мной гордился, - самоуверенно заявила Торвальд. За окном свернула молния. И Эмм впервые пришло в голову, что её соседка пришла именно с улицы. - Миз, дура, раздевайся сейчас же! - Помогите, грабят! Сволочь, отдай штаны. Тебе на такие за всю жизнь не заработать. - Сухая... - блондинка с непониманием разглядывала стащенные с подруги портки. А за окном уже бушевала настоящая буря. Серебряные зигзаги молний отражались в мутных от эля синих глазах воздушной элементалистки. Вернее не синих, а тёмно-синих. Что-то изменилось - незначительное, невесомое, точно дуновение ветерка. Точно, ветер! Ветер, словно саван, оплетал тело Мизори, тёплый, ласковый, заботливый. Видимо, именно он высушил промокшую одежду. Забавно, словно ангел-хранитель... - Миз, - рука Эмм погрузилась во взлохмаченные волосы. Только что бесившаяся колдунья теперь смотрела жалобно, несчастно, точно просила о чём-то. В глазах ее читалась немая мольба. - Никакого алкоголя! - вслух ответила на неё мольбы Эмма, породив новую отчаянную попытку встать и нескончаемый поток грязной дворовой брани. - Почистить бы тебя, но это не в моих возможностях. «Если вообще в чьих-то», - отметила она уже про себя. Обошла трепыхающееся тело и, ухватив его за ногу, поволокла к кровати. Тело начало что-то стенать о шторме и вантах и, наконец, затихло, погружённое в бездну перины. - Знаешь, Эмм, а ведь это я виновата, - произнесла внезапно Мизори. Хмель из её голоса никуда не пропал, но молодая студентка говорила серьёзно настолько, насколько ей позволяло состояние. - У нас в деревне была одна девушка, мы были подругами... Ладно, она делала вид, что моя подруга, а я делала, вид, что дружу с ней. Я попросила её приглядеть за отцом. Не задарма, конечно, деньги отправляла каждый месяц. А когда приехала, она мне вот так в лоб: «Умер!». Ума не приложу, на что она надеялась? В первой же таверне мне растрепали, что он умер год назад, и не факт, что сам. Сейчас вот думаю, зря я сказала, что больше сюда не вернусь. А может быть, просто не надо было возвращаться? Было обидно. Нет, мне до старика нет никакого дела, но это, забодай меня барлог, мой отец! И плевать, что через десяток лет он подох бы от алкоголя, но в своё время он решил мою судьбу, и только я могу решать его судьбу! Она отнекивалась, но я могу быть убедительной, ты ж в курсе? Так вот, Эмм, эта девочка решила сэкономить на пойле. Понимаешь? Из-за пары десятков медяков она угробила папу. А я столько натерпелась, пытаясь прокормить этого урода! Вот как так? Хотела подарить ей дом после того, как он умрёт, было бы славное приданое. А она всё испортила. Пришлось продать. Зато отгрохали мировые поминки - неделю не просыхали. Как говорится, во всём есть положительные стороны. Торвальд замолчала. Молчание продолжалось несколько минут. - А девушка? - робко спросила Эмма, косясь на колышущееся одеяло. - Ты же ничего плохого с ней не сделала? Мизори? Мизори, ты что, заснула?!. Она проснулась уже перед самым рассветом. Безумно хотелось пить. Осушив любезно оставленный кем-то стакан воды, Торвальд села на кровати. Штаны и хитон, почищенные и поглаженные, лежали на стуле. «Верно, надо сделать это сейчас, а то ведь потом могу и не решиться», - начинающая элементалистка оделась, завязала сандалии и бесшумно скользнула в коридор. Ночью переходы здания пустовали. Здесь никогда не было охраны или дежурных, проблемы и конфликты решались в этих стенах своими же силами. Путь её ожидал неблизкий: вниз, на первый этаж, потом во двор и через рощу в преподавательский корпус. Дверь в комнату была не заперта. Тихо скрипнули петли. Она не стала стучать, просто вошла внутрь, робко оглядываясь по сторонам, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте. Помещение напоминало скорее карцер, чем жилую комнату: обитые металлическими листами стены и мебель, застеленная брезентом кровать. - Чего надо? - в абсолютной темноте вспыхнули два огонька. Послышался шелест ткани, в следующие несколько секунд комнату озарило пламя. Мизори промолчала. Ветер отделился от неё и закружился вокруг пламени, раздувая его. Две магессы продолжали смотреть друг на друга. - Что ж, поздравляю. Всё прошло хорошо? - не полностью скрытое трепещущим огнём лицо Катрины попыталось изобразить улыбку. Получилось жутко. - Да. Я пришла поблагодарить. Всё, как ты и сказала - внезапно. Еле сдержалась. - Молодец, - тон сквозил неприкрытым безразличием. - Будут проблемы, попроси в лазарете чего-нибудь. Хотя это всё временно. Магов с чистыми руками в этом мире не существует. А сейчас оставь меня, пожалуйста, одну. Огонь потух, и завёрнутая в хламиду фигура вернулась к своему неведомому занятию. Мизори не решилась ей перечить, тихо вышла, пытаясь подавить дрожь и отвращение. Как бы ни обошлась с ней до этого жизнь и что бы ни ждало её в будущем, она запомнит это лицо. Дно, ниже которого уже не упасть. В багрянце заходящего солнца медленно затухала городская жизнь. Мизорсбург готовился ко сну. А что делать, ежели последняя поставка свечей была две недели назад? Но денежки у людей, видимо, пока водились, иначе не останавливались бы перед воротами длинные караваны, как и раньше стекавшиеся к огромному городу. Сейчас, однако, ворота были заперты. Ведь введённый в связи с неутихающим разгулом преступности комендантский час приходил вместе с закатом и продолжался до самого рассвета. Шон стоял на стене, вскинув голову вверх и разглядывая звёзды. Сегодня был один из тех дней, когда их с Чарльзом смены не совпадали. Что ж, он справится! Не осрамит честь друга и бляху стражника! Он... Размышления прервал звук рога. Такой сигнал обычно означал команду открыть ворота. - Именем закона? - спросил стражник, выглядывая из-за зубца. Его взору предстал большой отряд всадников. Не купцы, ведь у них не было ни одной телеги. Зато были луки, копья, мечи и прочие предметы летального воздействия на ближнего. Кавалеристы были невысокого роста и не выглядели очень уж грозно, однако военная выправка и то, как они держали строй, выдавали в ночных гостях опытных вояк. - Открой, почтенный, - осипшим голосом крикнул предводитель отряда. - Что «открой, почтенный»? - не понял Шон. - А что «именем закона»? - передразнил всадник. - Слушай, служивый, нас два дня сюда гнали, что кони, что ребята еле на ногах стоят. Впусти нас, а? - Королева запретила впускать в город крупные вооружённые отряды. Они вполне могут оказаться авангардом вражеской армии, а проникновение таковой за городские стены может резко снизить уровень жизни, - отчеканил белобрысый стражник. - Так какие же мы вражеские?! - послышался из шеренги звонкий женский голосок. - Мы армия Параракса! У нас нашивки есть и даже штандарт… - Герда, два наряда вне очереди, - оборвал особо ретивую подчинённую командир. - Простите, господин стражник, но мы действительно армия Параракса, вторая рота лёгкой кавалерии. Герда, так и быть, покажи ему свой штандарт, - над одной из фигур в дорожном плаще поднялось знамя с гербом страны и номером отряда. - Я, конечно, понимаю, что вам приказали никого не впускать, но это, конечно же, не относится к вашей собственной армии. Защищать страну от армии - экая глупость! Командир рассмеялся, и смех, подхваченный бойцами, пронёсся над шеренгами. - Ха-ха-ха, и правда глупость, - тоже рассмеялся Шон. - Сейчас распоряжусь, чтоб вас впустили. Вы ведь к замку? К вице-королеве? Проводник нужен? А то можно заблудиться в мусоре. Через два дня после подписания мирного договора с орками авангард армии Форкинса Зы вошёл в Мизорсбург. Вопреки надеждам Её Величества, интеллект городской стражи оказался гораздо ниже прогнозируемого уровня. Столица пала.