Навечно преданный

      Вознесённый Замковой скалой над узкими эдинбургскими улочками, окутанный майскими прозрачными сумерками, покорно отступающими перед светом вспыхивающих то тут, то там факелов, королевский дворец постепенно замирал, готовясь к отдыху после восторженной суеты минувшего дня.       Гомон голосов, бряцание оружия, торопливые шаги спешащих по коридорам и галереям ещё были слышны, но уже утратили свой апогей и постепенно сдавались на волю усталости от неизбежной феерии триумфального возвращения шотландского монарха и потрясающим образом спасённого и преобразившегося из обычного секретаря в высокорождённого лорда Преданного, чьи чуть прищуренные, приобретшие циановый оттенок глаза в данный момент ни на секунду не отпускали взгляд серо-голубых, опушённых густыми подвитыми ресницами очей своей испуганно побледневшей визави на свободу, принуждая к вниманию и настаивая на исключительной серьёзности неприятного разговора.       — Ваше Величество…       — Вот именно. Моё Величество! — Мэри взвилась, не давая окончить фразу и выделяя тоном подтверждение своего высокого положения. Мертвенная бледность на её округлых щеках сменилась возмущённым румянцем: женщина не намерена была сдаваться на милость победителя без боя.       — Никто не собирается оспаривать ваш статус, миледи, — нетерпеливо поморщился Шерлок. — Я лишь предупреждаю: воздержитесь от действий, которые могут навредить в первую очередь вам самой.       — Это угроза? — в тоне Её Величества слышалось подчёркнутое презрение, но дрожащий голос выказывал истинные чувства венценосной собеседницы. Пока ничто в словах и жестах Преданного не выдавало того, что он вспомнил об их совместном маленьком приключении, но кто знает, что таится за опасно холодной сдержанностью сего загадочного существа?       — Да, — просто ответил мужчина, не считая нужным скрывать очевидное, — и абсолютно заслуженная. Мне известно о вашем прошлом, миледи, о том, на кого вы работали, и мой вам совет: не пытайтесь пустить в ход свои лишённые яда зубы. Малейшая попытка навредить королю Джону — и я собственноручно вырву ваше бесполезное жало.       — Но если я так неопасна — к чему подобные разговоры, Ваше Высочество? — из взволнованно вздымающейся груди королевы вырвался нервный смешок. — Достойно ли благородному принцу запугивать слабую, да к тому же беременную женщину? — последняя фраза прозвучала откровенным вызовом, а цепкий взор Мэри впился в лицо Холмса в отчаянном желании отыскать в его скованных бесстрастностью чертах необходимую подсказку. Но Шерлок, стремясь окончательно прояснить собственные намерения касательно достопочтенной лгуньи, сам ответил на мучивший её вопрос:       — Ваша беременность и нежелание огорчать Его Величество по столь незначительному теперь уже поводу — вот те причины, которые удерживают меня от более решительных мер относительно вашей сомнительной особы, миледи. Я не хочу усложнять отношения между королём Джоном и матерью его будущего ребёнка — благодаря вашему лицемерию они и без того непростые, — обычно бархатный баритон рокотал громовыми раскатами, — но если позволите себе хоть на секунду подвергнуть благополучие государя опасности, клянусь: вы об этом горько пожалеете.       — Можете думать что угодно, Ваше Высочество, — в устах соперницы новобретённый титул принца прозвучал с некоторой издёвкой, — но наш король дорог моему сердцу ничуть не меньше, чем вашему. И я не намерена вредить Джону никоим образом. Скажу больше: сейчас все мои помыслы и желания сосредоточены лишь на том, чтобы подарить Его Величеству здорового наследника — ведь кроме меня, законной супруги, этого не сможет сделать никто другой, — не удержалась Мэри от мстительного замечания, язвительная неоспоримость которого, казалось, всё же пробила некоторую брешь в броне невозмутимости Преданного, заставив уголки пухлых губ того печально опуститься, а циановый взгляд — приобрести несколько растерянное выражение. Какие бы сильные чувства ни связывали английского принца и шотландского короля, их отношениям навсегда суждено было оставаться незаконными и непризнанными обществом.       Впрочем, всё необходимое так или иначе уже было произнесено. Сочтя дальнейшую пикировку бессмысленной, Шерлок молча поклонился Её Величеству и покинул покои королевы, оставив последние слова женщины без ответа.       Мэри же, заметив изменившееся настроение монаршего фаворита, а также едва уловимое и быстро исчезнувшее смущение на его лице, вздохнула с облегчением и довольно усмехнулась: сам того не подозревая, Преданный вложил ей в руки достаточно могучее оружие, действующее безотказно и служащее для шотландской королевы надёжной защитой. Во всяком случае, до тех пор, пока этот кудрявый гений разделяет всеобщее заблуждение о том, что они с Джоном зачали ребёнка ещё до её отъезда к родственникам.       Единственным, кто мог догадываться о реальном положении вещей, был сам король — доктор Андерсон, не будучи посвящённым в детали, в последнее время, похоже, тоже предпочитал думать, что фокус с преждевременными родами коронованными супругами согласован и рассчитан лишь на то, чтобы появившийся на свет наследник благовидно подразумевался зачатым уже в законном браке. Сии мысли успокаивали совесть несчастного эскулапа, попавшего в ловушку собственных пристрастий, и позволяли не прятать взгляд каждый раз, когда государь справлялся о самочувствии жены, выслушивая туманные пояснения лейб-медика с невозмутимым спокойствием.       Отпив хороший глоток успокоительного чая, приготовленного для неё заботливым доктором, Мэри задумчиво прикусила большой палец: несомненно, видимая наивная доверчивость Джона, молчаливым согласием подтверждающего гуляющие по замку слухи, продиктована исключительно заботой о его дражайшем Преданном, а не о собственной супруге. И хотя беспокойство короля о Шерлоке пока играло ей на руку, лежащая в основе монаршей терпимости причина раздражала и злила. Высокомерную натуру благородной леди и прирождённой интриганки совершенно не устраивало ни собственное шаткое положение, ни постоянный страх перед разоблачением, ни та бесцеремонность, с которой этот наглый выскочка говорил с ней несколько минут назад. Подобное недопустимо, будь он трижды Холмсом, а все заверения эдинбургских придворных, прознавших о чудесном спасении новоявленного принца английской короны задолго до прибытия их кортежа и встретивших ЕгоТолькоЧтоИспечённоеВысочество овациями и восхищенными пожеланиями добра и благополучия — четырежды искренними. В чём, к слову сказать, она несколько сомневалась, памятуя о людской зависти в частности и общих человеческих слабостях в целом. Но даже если и так… Необходимо было срочно что-то придумать, каким-то образом — гуманным или нет — избавиться от соперника, иначе ей не видать покоя. И сделать это, само собой, предпочтительнее чужими руками. Вот только где такие руки найти?..       Рассвет, наступивший вслед за бессонной, наполненной прожектами об изведении со свету ненавистного разлучника ночью, не принёс Её Величеству ни облегчения, ни умиротворения. Едва лишь утренний чай был выпит, а залёгшие под покрасневшими от недосыпа глазами тёмные круги скрыты тончайшим слоем дорогой пудры, привезённой из далёких восточных стран, как относительное спокойствие королевы нарушилось отзеркаленным дежавю вчерашнего визита бывшего Преданного, на сей раз воплотившимся в образе возникшего на пороге её апартаментов венценосного супруга.       Под строгим взглядом Ватсона вся прислуга тут же поспешила покинуть спальню государыни, предоставив возможность почтенному семейству выяснять возникшие между ними вопросы тет-а-тет.       Помня о своей непростительной ошибке, допущенной после оглашения Преданному оправдательного приговора, а также о поведении Его Величества по дороге из Лондона в родной Эдинбург, красноречиво засвидетельствовавшем не только охлаждение Шотландца к проявившей двуличие супруге, но и возродившееся подозрение ко всем её поступкам и намерениям, Мэри встретила мужа весьма настороженно, гадая кроме всего прочего, не является ли предстоящий разговор следствием её пикировки с Шерлоком накануне. Что ж, если это и было так, то избежать неприятной беседы всё равно вряд ли удастся.        Кое-как взяв себя в руки и пытаясь соблюсти соответствующие её высокому положению приличия, Мэри выдавила из себя жалкое подобие приветливой улыбки, рассчитывая хотя бы на то, что счастливый в своём воссоединении с возлюбленным Джон будет с ней не слишком строг.       Впрочем, окончательно разочарованный попыткой королевы, беспринципно использовавшей всю трагичность последних событий и проистекающую из этого душевную уязвимость монарха, чуть было не лишившегося любимого друга, манипулировать им, наследник Дома Ватсонов на сей раз был настроен весьма решительно и проявлять излишнее великодушие явно не собирался. Наоборот: в движениях и голосе Его Величества чувствовалась непоколебимая твёрдость, о существовании которой многие обычно легкомысленно забывали, введённые в заблуждение свойственной Шотландцу в повседневности снисходительностью натуры.       — Миледи, я искренне рассчитывал на то, что мы сможем быть друзьями, но вы сами лишили меня возможности доверять вам, — начал Джон без всяких вежливых предисловий, стараясь покончить с неприятным разговором как можно быстрее. — Ваше лицемерие не знает границ… Мало того, что для своих целей вы воспользовались труднейшим моментом моей жизни, так ещё и всё ваше показное сочувствие к дорогому для меня человеку, который, как вы сами в своё время заметили, не только отомстил за вашу поруганную честь, но и избавил вас от опасности дальнейших козней со стороны князя Магнуссена, оказалось лишь лживой маской, скрывающей истинные побуждения движущего вами корыстолюбия.       Женщина встрепенулась было, намереваясь хоть как-то оспорить выдвинутые против неё обвинения, но король, предостерегающе вскинув руку, пресёк неуверенную попытку оправданий всё тем же жёстким тоном:       — Не вздумайте говорить мне о чувствах! Думаю, вы никогда не испытывали ко мне ничего, кроме прагматичной заинтересованности. Если у меня и оставались какие-то заблуждения на этот счёт, то ваши последние поступки окончательно развеяли все сомнения. И теперь я не вижу смысла в дальнейшем искажении истины. Будем честны: наш брак изначально был ошибкой и обманом, за который мы оба ответственны. Давайте же разделим бремя этой ответственности по справедливости. Я предлагаю вам сделку, мадам.       Его Величество помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил тоном игрока, раскрывающего перед противником все свои карты:       — Я люблю Шерлока. И не сомневаюсь, что для вас это вовсе не новость. Во-первых, вы умная женщина, Мэри, а во-вторых — не нужно быть ясновидцем, чтобы распознать в вашем поведении все признаки ревности, причиной которой, вернее всего и к счастью, являюсь не я, а ваше опасение утратить положение и гарантируемые им привилегии. Могу успокоить: у меня нет намерения избавляться от вас каким бы то ни было способом или ограничивать ваши статусные права, даже несмотря на былые предательство и ложь. Уверяю, вы останетесь законной королевой Шотландии, и я лично буду защищать ваши интересы, ни словом не упрекая за прошлое и не позволяя подобного никому другому. Но за это вы должны кое-что пообещать мне. Впредь вы станете моим безоговорочным союзником в поддержании мира в нашей семье, пусть не душой, но делом: будете вести себя разумно, наслаждаться жизнью, предоставленными возможностями и скорым материнством, станете примерной матерью нашему будущему малышу и, пусть хотя бы внешне, в глазах окружающих — безупречной супругой. И не будете никогда в дальнейшем предпринимать попыток как-либо манипулировать мной или, не дай Бог, вредить нашему гостю — Его Высочеству английскому принцу Шерлоку Холмсу. — Джон секундно задумался, но решительно кивнув самому себе, продолжил: — Если же наступит момент, когда вы захотите внести разнообразие или же изменения в свою личную жизнь, надеюсь, вы станете вести себя максимально осмотрительно. Кроме того, я должен узнать о подобных намерениях первым и из ваших уст, дабы иметь возможность правильно отреагировать и не быть поставленным в ситуацию принятия жестоких решений, спровоцированных реакцией двора.       Лицо Шотландца оставалось по-прежнему исполненным строгости, но голубые глаза просительно потеплели:       — Мне жаль, миледи, но, боюсь, иного выбора и иных послаблений я вам предоставить не могу и, если вы откажетесь принять данное соглашение, буду вынужден прибегнуть к весьма жёстким мерам, чего мне, само собой, очень бы не хотелось. Не испытывайте моего терпения, Мэри. Оно не так безгранично, как многие о нём думают, — произнёс он с увещательной мягкостью, обращаясь, скорее, не к лицемерной супруге, а к будущей матери своего пусть и не родного по крови, но нежно любимого малыша. Женщина, которой во время монаршей тирады не было позволено сказать ни слова, молча опустила голову, надеясь не выдать охвативших её отчаяния и негодования от сыплющихся второй день угроз, посвящённых одному и тому же: «Не тронь его, не то я…» Право, слышать подобное в свой адрес от людей такого уровня и склада было бы даже забавно, учитывая её крайне зависимое ныне положение, если бы не отдавалось внутри отчаянной горечью беспросветного одиночества и щелчком внезапно захлопнувшейся ловушки… Одиночества, окутавшего её коконом с гибелью родителей и более не покидающего ни на миг. И ловушки, сотворённой, чего греха таить, не без её собственного участия!       Склонив голову набок, Джон некоторое время изучал потемневшее лицо замкнувшейся в себе супруги, пытаясь дождаться ответа.       Королева молчала.        Его Величество покачал головой, но полагая, что нелицеприятный разговор, невольно превратившийся в монолог, на этом следует завершить, считая исчерпанным, удалился, оставив супругу наедине с разочарованием, страхом и гневом, которые возмущённая королева, как только дверь за Ватсоном затворилась, выплеснула на ни в чём не повинный чайный сервиз, сбросив его на пол вместе с расшитой скатертью. На жалобный звон бьющегося фарфора в покои вбежала встревоженная челядь с камеристкой во главе, но, заметив полную яростной злости гримасу на побледневшем личике государыни, слуги замерли у дверей, не смея приблизиться к рассерженной госпоже ни на шаг.       Раздражённым взмахом руки позволив прислуге убрать следы собственной досады, Её Величество поспешила выскользнуть на террасу, свежим воздухом надеясь облегчить стеснённое из-за переживаний дыхание.       Напоённый буйными ароматами находящейся в самом разгаре весны воздух действительно успокаивал, приводя в порядок не только сбившееся дыхание, но и мечущиеся в панике мысли.       Она проиграла. Не окончательно, но… Возможно, ей и в самом деле следует принять протянутую Его Величеством руку — не верного супруга, но надёжного союзника? Учитывая сложившиеся обстоятельства, предложение Шотландца можно считать поистине щедрым. Скольких, куда более добродетельных, чем она, жён державные мужья отправляли в ссылку или на эшафот за значительно меньшие провинности, а то и вовсе — следуя собственной прихоти.       И всё же, даже чувствуя себя лисой, загнанной умелыми охотниками, Мэри не могла смиренно принять выпавший на её долю жребий. Ватсон, отличавшийся великодушием и благородством, не спешил уподобляться безжалостным тиранам, но кто знает, какими будут действия добросердечного короля, когда откроется её подлинное участие в незавидной судьбе монаршего избранника? Стоит Шерлоку вспомнить, достаточно сказать своему августейшему любовнику всего лишь несколько слов — и в глазах Джона она из несчастной жертвы, пытающейся просто бороться за место под солнцем, превратится в вероломную пособницу коварного князя. Сможет ли Его Величество простить её тогда, даже ради ребёнка? Сможет ли, зная обо всём, подтвердить силу заключённой сделки, этого снисходительного союза двух недосупругов с обоюдными привилегиями?       Зябко поёжившись от тревожных мыслей, словно от налетевшего ледяного ветра, женщина поплотнее закуталась в наброшенную на плечи шёлковую шаль. Похоже, ей всё же придётся пойти на предложенные Шотландцем условия. Другого выхода просто нет. Пока нет. А там будет видно. В конце концов, у неё есть ещё один, последний козырь. Если разоблачение и наказание будут неизбежны, она уж постарается сделать всё, чтобы правда об отцовстве её малыша стала достоянием общественности и спровоцировала скандал, которого так желает избежать король.       Представив, какой переполох сможет вызвать среди правящих домов Европы её откровенное признание, Мэри позволила себе исполненную злорадства усмешку. Подобная информация способна нанести ощутимый ущерб репутации как шотландского, так и английского двора. Что ж, похоже, благородные любовники недооценили своего обманчиво бессильного белокурого противника, и этим грешно было не воспользоваться.       Слегка успокоившись, королева вернулась в покои и приказала подать фруктов и сладостей, всем своим видом излучая безмятежное благодушие. Роль кроткой овечки всегда удавалась ей блестяще.       — Значит, Вы всё-таки отправили Гранд-Мастеру гневное послание, сир, — констатировал Преданный, войдя в королевский кабинет и едва успев обменяться с его задумчиво уставившимся в окно хозяином утренним приветствием.       — Но откуда ты?.. — Джон скользнул по письменному столу рассеянным взглядом: письмо он действительно написал и отослал не более десяти минут назад, но никаких следов этого действия на рабочем месте монарха не было. — Читаешь мысли?       Шерлок досадливо дёрнул бровью, поясняя привычной скороговоркой:       — На среднем пальце Вашей левой руки небольшое чернильное пятнышко — Вы писали, но приём начнётся только через час, значит, это было письмо, а не подписание указов, причём что-то личное, иначе бы Вы продиктовали его секретарю. Направляясь сюда я столкнулся с королевским гонцом, одетым и снаряжённым для поездки — Вы спешили отправить письмо как можно скорее. Судя по Вашему всё ещё хмурому выражению лица и грозно раздутым ноздрям, послание носит воинственный характер, а так как, насколько мне известно, никому, кроме Школы Идеальных Слуг, мой король объявлять в ближайшее время войну не собирался — вывод напрашивается сам собой. — В глубине пронзительно льдистых глаз мелькнуло знакомое озорное лукавство: — Так что не беспокойтесь, государь, Ваши мысли остаются в полной неприкосновенности.       — Да, я написал Гранд-Мастеру, — подтвердил король и непонимающе пожал плечами, — но ты, как видно, этим не очень доволен? Объяснишь причину?       — Меня тревожит не сам факт отсылки письма, Джон, — переходя на доверительный тон покачал головой принц, — а его последствия. Могу я узнать, что в нём?       — Ничего особенного, — отойдя от окна, Ватсон занял место за столом и, предчувствуя непростой разговор, слегка насупился. Он был уверен, что Шерлок поддержит его действия в отношении жуткого учреждения целиком и полностью, и был смущён явным недовольством возлюбленного. — Я написал главе Школы, что знаю о всех творящихся в их заведении ужасах из первых рук, и пригласил его в Эдинбург, чтобы лично поставить в известность о тех шагах, что будут мной предприняты в том случае, если Мастера добровольно не прекратят свою отвратительную деятельность.       — И что ты намерен предпринять, Джон? Надеюсь, не карательную экспедицию?       — Увы! — вздохнул король с совершенно искренним сожалением. — Это было бы настоящим беззаконием и самоуправством, хотя и решило бы все вопросы быстро и легко. Школу защищает указ моего прадеда, скреплённый печатью Дома Ватсонов. Не будь его, я давно бы закрыл сей дьявольский пансион, — добавил он почти мечтательно.       — Полагаешь, это было бы так легко? — прищурился Преданный.       — Разумеется! — уверенно заявил Шотландец и, вновь покинув кресло, стремительно прошёлся по кабинету. — Да и сейчас это не такая уж и трудная задача. После того, что ты мне рассказал… Представляешь, как возмутятся все достойные и благородные граждане нашей Империи, когда им станет известно о том, что в стенах Школы детей не только превращают в безвольных рабов, а безжалостно калечат и, пусть ненамеренно, но убивают? Поверь, даже те, кто желает иметь рядом с собой такое преданное существо, как Идеальный Слуга, под давлением общественности должны будут задуматься. И если Совет Наций примет решение о закрытии богомерзкого заведения, сие сможет отменить законность дарованных моим предком привилегий. Думаю, сир Майкрофт с удовольствием поддержит моё предложение вынести данный вопрос на обсуждение Совета. Ты ведь согласишься свидетельствовать против Школы, если это понадобится? — пытливо заглядывая в глаза принцу поинтересовался король, озадаченно заметив на лице того явственное сомнение. — Я понимаю: вспоминать такое, а тем более рассказывать посторонним — дело не из лёгких, но ради благородной цели…       — Меня не заботит выступление на публике, Джон, и не смущает собственное прошлое, — противопоставляя захватившему короля непримиримому азарту бесстрастное терпение произнёс Шерлок. — Но ты забываешь, что Школу защищает не только указ твоего предка. В её распоряжении находится не менее дюжины готовых Преданных и немалое количество тех воспитанников, кто уже прошёл основную часть подготовки. Это серьёзная армия, друг мой.       — Ты в самом деле считаешь, что Мастера Школы рискнут развязать войну против Империи? — скрестив руки на груди, Ватсон взглянул на собеседника с надменной усмешкой, выражая своё монаршее отношение к столь нелепому предположению. — Мне кажется, ты сильно переоцениваешь их возможности, Шерлок, да и смелость тоже.       — Не против Империи, мой король, а против Шотландии или же конкретно против тебя, — всё также терпеливо продолжил Холмс. — Совет Наций состоится не завтра, принятие решения о закрытии Школы потребует времени — и значительного. Неужели ты думаешь, что умные и предприимчивые господа, коими, безусловно, преподаватели этого заведения являются в полной мере, позволят кому-то отобрать у них источник постоянного и довольно существенного дохода, не предприняв никаких попыток воспрепятствовать сему? Я не имею в виду открытое противостояние, но в руках Мастеров достаточно средств и ресурсов, чтобы сплести вокруг Эдинбургского двора и его правителя целую сеть закулисных интриг.       — И это, по-твоему, должно меня напугать? — рассерженно фыркнул Шотландец, до глубины души возмущённый осторожной сдержанностью Преданного, которому и самому довелось в своё время быть жертвой инквизиторских методов Школы. — Горстка лжеучёных-шарлатанов, возомнивших себя богами? Да они годами даже носа не показывают из-за стен своего заведения без крайней на то нужды! Что они могут мне сделать?       — Настоящих учёных, Джон, пусть даже их опыты с исследуемым материалом и далеки от идеала и не обременены моральными принципами. Хочу напомнить: у них никогда не было необходимости бороться за своё существование, — стараясь пробиться здравым смыслом сквозь щит королевского упрямства, возразил Шерлок. — Да, Мастера-наставники раньше не проявляли враждебности по отношению к окружающему обществу, но лишь потому, что их образ жизни оставался неприкосновенным и защищённым от посягательств. Если же кто-то вознамерится всерьёз лишить их права проводить эксперименты и исследования или, того хуже, отнимет возможность зарабатывать на продаже Преданных — ягнёнок может запросто превратиться в льва, и тогда ты лично убедишься, что перед тобой противник не только коварный и опасный, но и достаточно сильный. Даже я не берусь предсказать, какие неприятности ждут того, кто осмелится бросить Школе подобный вызов. Это может быть что угодно: от гибели посевов и скота, до серьёзных конфликтов с другими государствами. И найти, а тем более доказать причину свалившихся на голову неосмотрительного храбреца бед будет практически невозможно, поверь мне.       — Значит, ты предлагаешь оставить всё как есть? — гневно сверкнул глазами Ватсон. — Просто забыть? А несчастные дети пусть продолжают гибнуть под ножами бессердечных мясников? Я не могу просто сидеть и смотреть, как это происходит! После всего, что ты мне рассказал… Каждый раз, вспоминая это, осознавая, через что пришлось пройти тебе, я с ума схожу от собственного бессилия! Ведь именно моему предку Школа обязана своим существованием, и на мне лежит ответственность…       — Я всё понимаю, Джон, и не пытаюсь убедить тебя бездействовать, — Шерлок подошёл вплотную к Его Величеству, без опаски перехватывая полыхающий негодующим отчаянием синий взгляд. — Но решение подобных вопросов требует аккуратности и выдержки, иначе последствия могут быть тяжёлыми и труднопоправимыми.       Он помолчал, обдумывая новые аргументы для убеждения всё ещё упрямо поджимающего губы молодого монарха.       — Думаешь, мне самому не хочется положить конец тем ужасам, что происходят в Школе? — продолжил Холмс через минуту, с видимым усилием сдерживая подступившие эмоции. — Особенно теперь, когда благодаря Майкрофту, тебе и вашим единомышленникам во многих государствах Империи открывается всё больше приютов, в которых сироты или дети, чьи родители не в состоянии прокормить их самостоятельно, могут получить и кров, и пищу, и уход, и даже образование — пусть не такое, как в Школе Идеальных Слуг, но за него не приходится платить своей свободой, правом выбора, возможностью в будущем иметь семью или способностью зачать ребёнка…       — Зачать ребёнка? — не успел сдержаться Джон и, спохватившись, поспешно стёр с лица удивлённое выражение.       К счастью, приглушённая чувствами проницательность Шерлока на этот раз дала сбой, заставив трактовать удивление Его Величества несколько превратно.       — В этом нет ничего странного, Джон, — за равнодушным пожатием плеч королю почудилась лёгкая горечь сожаления. — Преданные не имеют права оставлять после себя потомство, и за это тоже отвечают Мастера-хирурги.       — Что, боятся рождения нефилимов*? — неловко пошутил Шотландец, скрывая всё возрастающее недоумение. И всё же уточнил: — Но как такое возможно? У тебя ведь всё на месте… — он смущённо запнулся. — Я хотел сказать…       — Тело Идеального Слуги не должно быть ущербным внешне, — прекратил конфузливые попытки государя Шерлок, невозмутимый как всегда, когда разговор касался его статуса Преданного и связанных с этим особенностей. — Хирурги изобрели более щадящий способ предотвращать зачатие. Небольшая операция, закупоривающая протоки, по которым активное к оплодотворению мужское семя извергается наружу. Полное сохранение всех иных видимых функций, никаких уродливых рубцов и почти безболезненно.**       — И что, это действительно надёжный способ? — даже рискуя быть разоблачённым, Джон не смог удержаться от очередного вопроса, совершенно сбитый с толку неожиданно открывшимися перед ним противоречиями. Надёжный пол собственного замка покачнулся под его ногами, а мир на долю секунды померк перед затуманившимся взором монарха. Неужели он ошибся, и дитя Мэри вовсе не от Шерлока? Возможно ли, что он обманул сам себя, стараясь защитить своего возлюбленного и его предполагаемого ребёнка? Такой удар судьбы был бы слишком жестоким, и Ватсон замер, ожидая от Преданного рокового приговора.       В глазах принца зажёгся тревожный интерес. Подозрительно вглядываясь в побледневшее лицо Его Величества, он ответил по инерции и несколько рассеяно:       — Весьма надёжный. Вероятность восстановления функций закупоренных протоков настолько мизерна, что относится скорее к чудесам, чем к реальной статистике.***       — И всё же шанс есть? — судорожно сглотнув, уточнил король.       — Не более одного процента… — Шерлок нахмурился, пытаясь разгадать секрет столь активного интереса государя к подобному нюансу физиологии Преданных. — Почему ты спрашиваешь, Джон?       Выдохнув с некоторым облегчением — чудесам в их с Шерлоком жизни он уже давно перестал удивляться — король открыл было рот, разрываясь между желанием признаться самому близкому человеку и необходимостью скрыть опасную правду, как спасительный стук в дверь кабинета избавил его от бремени тяжкого выбора, а заодно, хотя бы на время, и от возникших у Преданного подозрений.       Вынырнувший из-за тяжёлой бархатной портьеры слуга с поклоном подал Его Величеству письмо, на котором красовалась личная печать Короля-Императора.       — Велено доставить незамедлительно, — чувствуя, что своим появлением он нарушил что-то важное и сокровенное, молодой человек потупился и, довольно грациозно пятясь, проворно покинул кабинет, следуя нетерпеливому жесту государя.       — От сира Майкрофта, — вскрывая послание зачем-то прокомментировал Джон, словно это и так не было очевидно.       — Так быстро? — бровь Шерлока драматично взлетела вверх в несколько преувеличенном изумлении. Казалось, всякое напоминание о принадлежности к одной из правящих семей Европы всё ещё вызывало в нём некоторое стеснение, будто подобранная не по росту одежда. Наблюдая за тем, как его избранник пытается скрыть несвойственное ему смущение за маской ироничного равнодушия, Джон едва заметно улыбнулся и пробежал глазами изящную вязь аккуратных строк. Хмыкнул, прочищая горло, и зачитал вслух, умышленно пропустив традиционно-вежливое приветствие:       — «Прошу вас: будьте осторожны! Назревает что-то слишком серьёзное, чтобы этим можно было пренебречь. Подозреваю, что враждебные нам силы захотят воспользоваться убийством князя для разжигания политического конфликта. Сразу после вашего отъезда из Тауэра сбежал слуга Магнуссена, известный вам Себастьян Моран. У того, кто организовал его побег, судя по всему, имеются и серьёзная подготовка, и ресурсы, а главное — причина это сделать. Боюсь, что сие досадное происшествие может значить нечто большее, чем кажется на первый взгляд, и является предзнаменованием неких потрясений, которые уже некоторое время назревают в Империи и готовы прорваться, подобно гнойному нарыву, при малейшей возможности. Не удивлюсь, если, в силу последних событий, целью изначального удара будет выбрана именно Шотландия. Полагаю, излишне напоминать, что Империя остаётся верна внутреннему военному договору, и в случае необходимости имперские войска прибудут к вам на помощь по первому требованию.»       Сделав небольшую паузу, король поднял на Шерлока озадаченный взгляд:       — Думаешь, положение действительно настолько серьёзное?       — Думаю, что Его Императорское Величество не стал бы запугивать нас ради собственного удовольствия, — театральная дурашливость слетела с лица принца, сменившись серьёзной задумчивостью.       — В таком случае, следует принять все необходимые меры, — сквозь привычное благодушие короля отчётливо проступила жёсткая решительность. — Знать бы ещё, откуда этот удар будет нанесён… — Потемневшие глаза монарха, продолжившего машинально читать предостерегающее послание, неожиданно потеплели: — А ты был прав, Шерлок! Сир Майкрофт назначает тебя официальным представителем Англии при шотландском дворе для… — Джон сверился с письмом, — «урегулирования общих политических вопросов». Интересно, что подразумевается под столь размытой формулировкой?       — Полагаю, всё, что будет необходимо, — улыбаясь предсказуемой предусмотрительности старшего брата, Шерлок одарил любовника таким многообещающим взором, что все тревожные и волнующие мысли того мгновенно покинули коронованную голову, на минуту уступив место юношеской жажде жизни и любви. Уронив императорское послание на стол, Джон приблизился к замершему в ожидании Высочеству и, с привычным наслаждением погрузив пальцы в его непокорные кудри, потянулся к лукаво изогнутым чувственным устам:       — В таком случае, я буду считать свои действия острой политической необходимостью. Не возражаешь?       — Я не против, — успел шепнуть Шерлок прежде, чем его губы накрыло нежным и жарким поцелуем.       Невзирая на то, что предупреждение Императора носило довольно неопределённый характер, шотландский король внял ему со всей возможной серьёзностью, незамедлительно отдав приказ столичному гарнизону прийти в боевую готовность и отослав гонцов во все форпосты с распоряжением о мобилизации сил и безотлагательном сообщении в Эдинбург о любых подозрительных происшествиях.       Но ни свалившиеся на голову Его Величества дополнительные заботы, ни накопившиеся за время отсутствия монарха государственные дела, с которыми Ватсону новоявленный «представитель по урегулированию общих политических вопросов» помогал справляться с прежней прилежностью и с удвоенным энтузиазмом, не могли отвлечь истосковавшихся любовников друг от друга надолго. Казалось, предчувствие грозящей опасности лишь обострило и без того глубокие чувства двух влюблённых мужчин, заставив использовать каждую свободную минуту, проведённую вдали от посторонних глаз и ушей, для утоления безудержной жажды близости, охватившей их тела и души после вынужденной, полной тревог и страданий, разлуки.       Оставаясь при этом достаточно осторожными, чтобы не быть уличёнными кем-то, непосвящённым в их тайну, опьянённые страстью любовники умудрялись дарить друг другу столько нежности и горячих безумных ласк, что им бы могли позавидовать даже пылкие вакханки и любвеобильные сатиры. Не позволяя себе на людях ни одного сомнительного жеста или двусмысленного взгляда, оставшись наедине, они сгорали в жарком пламени эроса, ненасытно восполняя каждую проведённую не вместе секунду, осыпая тела поцелуями и воспламеняя сердца признаниями, произносимыми горячечным шёпотом. Следы неутолимой страсти, благоразумно оставляемые лишь там, где они были недоступны чужому взгляду, расцветали на обласканной коже, подобно бутонам чайных роз на кусте, даря их обладателям дополнительное ощущение взаимной принадлежности и, наконец, воплотившегося в реальность счастья.       К огромному облегчению и удовлетворению Джона, обеспокоенному влиянием сохранившейся между ними части Связи, благотворное воздействие Хозяина, пусть и лишённого прежней власти, всё ещё сказывалось на состоянии Преданного самым чудодейственным образом, исцеляя не только душевные, но и телесные раны Холмса с невероятной для обычного человека скоростью.       А полученные обоими от королевы послания — венценосному супругу была передана коротенькая записка, состоящая всего из двух слов: «Я согласна», а Шерлоку, якобы в честь успешного завершения возбуждённого против него процесса и обретения утраченной семьи — роскошный букет из жёлтых роз****, — если и не избавили Его Величество и Его Высочество от подозрений в отношении венценосной лгуньи, то, по крайней мере, позволили надеяться на здравый смысл и рассудительность этой непростой женщины.       Казалось, испытания, выпавшие на долю потомков двух славнейших Домов Европы, хотя бы временно отступили, давая передышку и вознаграждая любящие сердца долгожданным покоем, но опасность, о которой так предусмотрительно предостерегал сир Майкрофт, не заставила себя долго ждать, словно скупая судьба требовала от Джона и Шерлока в уплату за каждый счастливо и безмятежно прожитый час многих дней бед и страданий.       13 мая, будто подтверждая фатальность сего дьявольского числа, из Южного Эйршира в Эдинбург прибыл гонец с докладом: на западном побережье Шотландии высадилась группа вооружённых до зубов ирландцев. Местный гарнизон, значительно уступающий в численности агрессивно настроенным захватчикам и совершенно не ожидавший подобного вероломства со стороны соседнего государства, был практически разгромлен. Его остатки заняли оборону в крепости поблизости Эйра и никак не могут защитить жителей прибрежных поселений, которым разбойники устроили настоящий террор, грабя, насилуя и убивая ни в чём не повинных людей сотнями.       Трагическая новость не только взбесила, но и несколько озадачила короля Джона. Разумеется, предупреждение Императора не прошло даром, да и нападение ирландских бандитов не было чем-то из ряда вон выходящим, но такого наглого нарушения установленного ранее между странами договора Его Величество никак не ожидал.       Правитель сопредельного королевства, потомок древнего рода О’Брианов, всегда больше заботился о собственных заоблачных амбициях, нежели о благосостоянии своего народа, и небольшие ватаги отчаянных сорвиголов, возникающие на просторах неблагополучного государства подобно грибам после дождя, время от времени совершали набеги на шотландские деревушки, в надежде поживиться за счёт более удачливых соседей. Однако с такими мелкими шайками посланные для охраны границы гвардейские отряды справлялись без всякого труда.       На этот же раз опасность представлялась куда более значительной и, вполне возможно, была организована не без участия самого короля Бриана Бору, носящего своё имя в честь славного родоначальника ирландского королевского Дома и невероятно этим гордящегося. Сей надменный повелитель был весьма недоволен тем, что в последние годы его подданные начали массово сбегать из родных мест в более благополучную Шотландию, о чём он не единожды сообщал королю последней в гневных и возмущённых петициях, требуя вернуть беглецов, в ответ на что шотландский монарх отвечал неизменно вежливым, но однозначным отказом, подкрепляя его коротким и практичным советом: кормите народ лучше — и никто сбегать не будет.       Но при всей грубости и жестокости натуры сира Бриана сложно было заподозрить в хитроумном заговоре с единомышленниками покойного князя Магнуссена: вряд ли бы кто-то из этих осторожных господ стал доверять подобные секреты не блистающему умом, зато не в меру хвастливому тирану. Скорее всего, захватническая экспедиция, не слишком убедительно замаскированная под разбойничий набег, была организована из самых низменных побуждений — вульгарной зависти и желания хоть как-то отомстить гордому и благородному Шотландцу, продолжительное отсутствие которого было воспринято коварным самодержавным собратом как удобная возможность для претворения в жизнь своих бесчестных планов.       В то, что разношерстные бандитские ватаги вдруг сумели самостоятельно организоваться в достаточно серьёзную и хорошо вооружённую силу, способную без особого труда победить отряд королевских гвардейцев, не верили ни король Джон, ни собранные по не терпящему отлагательств поводу советники.       Восприняв происходящее в Южном Эйршире кровавое безобразие как брошенный вызов, Ватсон намерен был лично возглавить имеющиеся в его распоряжении войска и незамедлительно выступить в поддержку гарнизону, сформированному из представителей местных кланов Кеннеди и Данлоп, дабы раз и навсегда отбить охоту у обнаглевшего противника посягать на суверенитет Шотландии и жизнь её граждан.       Распорядившись отправить новых гонцов вслед за уже посланными к иным ближайшим гарнизонным полкам — теперь с приказом как можно скорее явиться к юго-западному побережью — Его Величество собственноручно написал письмо Королю-Императору, оповещая верховного правителя о нападении ирландцев, как того и требовал внутренний военный договор. Сойдясь с министрами во мнении, что король Бриан вряд ли задумал действительно серьёзное вторжение, раз уж так старательно выдаёт своих воинов за разгулявшихся пиратов, Джон не стал просить у сира Майкрофта помощи, разумно полагая, что пока гонец пребудет в Лондон, пока имперские войска подготовят, пока они доберутся до Эйршира, возникший конфликт будет решён собственными силами, а он — король Шотландии — из-за подобного проявления неуверенности предстанет в глазах европейской элиты не мудрым и решительным хозяином собственного королевства, а пугливым паникёром, торопящимся при самой сомнительной угрозе скрыться за спиной оказывающего ему покровительство и расположение Императора. В последнее время Ватсон и так слишком часто чувствовал себя всего лишь шахматной фигурой в умелых руках искушённых в политике игроков и теперь рассчитывал доказать, прежде всего самому себе, что он в состоянии решить возникшую проблему, не прибегая к посторонней помощи.       Шерлок, молчаливо и даже с восхищением наблюдавший за тем, с какой твёрдостью и уверенностью Его Величество отдавал необходимые приказы и распоряжения, оставшись наедине с шотландским королем, всё же не смог удержаться от тревожного замечания.       — Возможно, тебе всё же следовало попросить помощи у Майкрофта, — негромко произнёс он, в то время как его заботливые руки разминали напряжённые мышцы монарших шеи и плеч. Джон, блаженствуя от моментами достигающего опасной интимности массажа, дрогнул опущенными веками:       — Ты и сам в этом не уверен. Какова вероятность того, что вторжение кучки ирландцев и есть начало тех потрясений, о которых предупреждал Император? Король Бриан и тайный заговор — вещи, не кажущиеся совместимыми, знаешь ли. Ну кто доверится такому высокомерному болтуну? — синие глаза открылись, являя озабоченному Преданному спокойный и властный взгляд убеждённого в своей правоте человека. — А для того, чтобы проучить отдельно взятого кровожадного глупца, у нас сил достаточно. Никто не смеет нападать на мой народ безнаказанно. И вмешательство сира Майкрофта тут точно не понадобится.       Выпроставшись из-под бережных ладоней любовника, Его Величество взглянул на него вопросительно и требовательно:       — Или у тебя есть причины думать иначе?       — Нет, но… — Шерлок нерешительно замялся. — Твои доводы разумны и выглядят правильными, Джон. И всё же я опасаюсь, что происходящее — не так просто, как кажется. Это… — мужчина запнулся, стараясь подобрать нужное слово, но так и не найдя более подходящего, неохотно закончил, — …какое-то предчувствие.       — С каких это пор ты доверяешь предчувствиям, Шерлок? — лицо короля расплылось в невольной улыбке. — Но даже если твои предчувствия обоснованны — я не намерен отсиживаться за стенами замка, ожидая, пока ситуация окончательно прояснится. На территории моей страны гибнут люди — возможно, даже в эту самую минуту — и я обязан с этим что-то сделать. Каждый день промедления — это ещё несколько десятков, а то и сотен жертв. Им не на кого больше надеяться, кроме как на своего короля. И я не имею права обмануть это доверие. Мы выйдем навстречу ирландцам с основной частью эдинбургского гарнизона. Будем теснить противника к морю, не давая бесчинствовать в поселениях, и ждать прибытия наших основных сил. Присланный из Эйршира гонец доложил, что напавших где-то около тысячи. Сейчас мы можем противопоставить им две сотни латников и четыреста лучников, треть из которых — конные. Прибавь к этому мою личную охрану, ещё полсотни великолепно подготовленных воинов, ну и… — склонив голову набок, Джон сверкнул лукавым взглядом, — …ты, стоящий как минимум ещё одной полусотни. Ты ведь со мной?       — А ты можешь в этом сомневаться? — раздалось вслед за полным возмущения фырканьем.       Джон рассмеялся. Действительно, какие могут быть сомнения? Это же Шерлок. Его Преданный.