(продолжение действия предыдущей главы):
Как только капитолиец ушел, настроение Прим, заметно испортилось. ― Рори! Что у тебя там по расписанию? ― и, не дожидаясь ответа, отвернула мальчишке правый рукав, ― Занятие по владению оружием! Начало через четыре минуты! Проклятие, я разве не говорила тебе, что там строгий контроль за посещаемостью. Одно опоздание и ты попадешь под подозрение. Подозрение, Рори! Ты помнишь, Что! у нас с тобой сегодня? Рори, ты понимаешь?! Сегодня! Рори молча кивнул, и рванул на занятия. Причина бежать, сломя голову, у Рори была, и весьма веская: сегодня, на 17:34 у них с Прим был запланирован побег из Тринадцатого и пропуск был необходим именно для него, чтобы Прим и Рори не задержали на КПП (контрольно-пропускном пункте), но оставалось еще одно очень важное дело,не сделав которого, о побеге даже мечтать было нельзя. Прим сосредоточенно смотря перед собой, опустила голову, затем резко подняла глаза вверх и ее нижняя губа дернулась. Затем она решительно дернула ручку двери, только что закрывшуюся за младшим братом Гейла, и вышла в коридор. Пройдя два поворота, в этой секции коридоры то и дело делали резкий поворот на 90 градусов, Прим остановилась перед третьим и громко позвала: ― Эрика! Ты здесь? И из-за поворота тут же появилась девчонка лет шестнадцати, немного ниже высокорослой для неполных четырнадцати лет Прим, с короткими темными волосами и бледной, обычной для жителей Дистрикта Тринадцать, кожей. ― Эрика, мне нужен капитан. Срочно. ― в голосе младшей сестры Китнисс зазвучали нотки нетерпения и нервозности, а вот девчонка была спокойная и сосредоточена как всегда. ― Следуй за мной. Доктор. ― последнее слово было сказано с интонацией, которую можно было принять за издевательскую иронию. Но Прим не стала обращать на это внимание, ей сейчас было некогда. Девчонки решительно, быстрым шагом двинулись к выходу из медицинского блока, и не дойдя до подъёмника, остановились перед железной дверью с замком. Дверь была заперта, а замок был кодовым, но от карточки, которую приложила Эрика, щелкнула и открылась. Чтобы пропустив девчонок внутрь, автоматически захлопнуться. Помещение, куда вошли девчонки, было не слишком просторным, а большие массивные экраны видеонаблюдения делали его еще меньше. Кроме них, здесь был пульт управления, похожий на режиссерский, такой Прим видела в студии, где ее старшая сестра снималась в промо, но помещение было втрое меньше и прибавившиеся к двум находившимся здесь мужчинам ещё и двое девчонок сделали его переполненным до отказа. Эрика обратилась к высокорослому мужчине, стоявшему перед пультом, его поза, рука у лица, охватившая подбородок, придавала ему особенную задумчивость: ― Сэр, солдат Эвердин! Не шевельнувшись мужчина ответил: ― Эрика, ты можешь идти на пост. ― затем он обернулся, улыбнулся Прим, кивнул в знак приветствия и сказал ей. ― Подозреваю, что ты явилась не с пустыми руками. Ладно, пошли.***
То, что за ней следят, Примроуз заметила не сразу. Пока её старшая сестра поправлялась в госпитале, от сильнейшего электрического удара, полученного на арене, слежки не было, и когда Прим зачислили на медицинские курсы, тоже не было. А вот стоило Китнисс дать согласие стать Сойкой-Пересмешницей, в тот же день Прим заметила за собой «хвост». Девчонку лет пятнадцати. Она попадалась ей на глаза намеренно, показывая: «я слежу за тобой!» и это так подействовало Прим на нервы, что она сорвалась. Не сказав ничего матери, а тем более старшей сестре, Прим подкараулила шпионку, рядом с их жилым блоком, слежка велась круглые сутки. Прим практически напала на девчонку из-за угла, вцепившись в её плечо: — Ты зачем шпионишь за мной? — в голосе юной Эвердин звучала ярость, гнев, обида, нервозность. Психанула она в тот поздний вечер по-крупному. На девчонку, однако, это не произвело никакого впечатления, она просто скинула руку Прим с своего плеча, девчонка казалась тощей, но сила в её недетских руках была нешуточной. С ледяным спокойствием она посмотрела в глаза Прим и ответила: — Больше никогда так не делай. Иначе мне придётся тебя ударить, самозащита, я не должна позволять себя бить. Инструкция запрещает. То что, по-сути, девчонка, она не шпионит за ней, а охраняет, Примроуз поняла не сразу. И она на короткое время исчезла с глаз Прим. Но то было лишь начало, утром, в тот самый день, когда Китнисс полетела со своей командой в Восьмой дистрикт, Прим заметила его. Мужчину выше среднего роста, атлетического телосложения, таких в д. 13 было не так и много, лет тридцати, в течении дня он дважды попался ей на глаза, а на третий она застала его в коридоре учебно-медицинского крыла, разговаривающей с той самой девчонкой-охранником, до сего момента бывшей для Прим безымянной, а тут сестра Китнисс услышала обрывок фразы: — Работаем по схеме ноль-один, Эрика. — Есть, капитан. Затем она видела капитана, разговаривающего с её преподавателями, её куратором (врачом, специально следившим за её успеваемостью, и за тем, чтобы она не пропускала занятия без уважительной причины, имевшего полномочия её наказывать и пр.) доктором Айденом Вингом, при этом капитан, завидев ее, взгляда не отводил. Его немигающий пристальный взгляд, откровенно бросил её в дрожь, и напоминал взгляд главы миротворцев Двенадцатого, Треда. Заговорить первой с человеком, которого Эрика назвала капитаном, Прим не осмелилась. В восемь часов утра, спустя полтора часа после отбытия Китнисс из Тринадцатого в Дистрикт Восемь, Прим собиралась-было войти в аудиторию, для прослушивание лекции, на её пути возникла Эрика, загородив дорогу, не пуская Прим в аудиторию: — Стой! Ты освобождена от этой лекции. — затем она посмотрела в глаза Прим неприятным, немигающим холодным взглядом, от него у Прим путались мысли в голове. Но особенную путаницу вносило то, что злости или недружелюбия он не нёс.— Иди за мной. — тон девушки был такой, что Прим и в голову не пришло не подчиниться. Добираться пришлось долго, в подъёмнике номер два. В той части Тринадцатого Примроуз бывать не приходилось. Подъемник высадил её с Эрикой на уровень 17. Здесь царили идеальный порядок и идеальная чистота, а еще имелся сверхстрогий режим пропуска, уровень 17 был разделен на секции и у каждой был свой, отдельный уровень допуска. Попасть внутрь было можно лишь зная код допуска, который постоянно менялся, поэтому вместо кода всегда надо было прикладывать крайне примечательный предмет, его Прим уже видела, но никогда настолько близко, прямо перед своим носом: идентификационная карточка. Но самое удивительное заключалось в том, что на карточке, которой Эрика открывала одну дверь за другой, стояло не ее имя. Там было написано:Примроуз Эвердин. Уровень секретности: первый.
Наконец они вошли в небольшое помещение (кабинеты всех ответственных лиц в д. 13 были небольшого размера). Где за столом из черного пластика сидел незнакомый мужчина лет сорока, волосы его были наполовину седыми, а глаза были точь в точь как у самой Прим — ярко-голубые, выражение лица этого человека Прим понравилось. Справа стоял тот самый мужчина, которого Эрика сегодня назвала «капитан». Незнакомец показал рукой на стул (также из чёрного пластика) и Прим села на него. Затем он сказал: — Добро пожаловать, Примроуз Эвердин. Это Контрразведка и пришло время знакомиться. Это, — и он указал на стоящую за спиной Прим Эрику, — солдат первого класса Эрика Стронг и ее функция охранять тебя, а если понадобится, то заслонить тебя от пули или ножа (у Прим изумлённо распахнулись глаза: признаться, такую возможность она не рассматривала всерьёз). — Справа капитан Арчер, он отвечает за безопасность, твою и твоей мамы. Ну, а мое имя — полковник Мэннинг, я — помощник шефа службы контрразведки дистрикта Тринадцать. — Очень приятно, — вежливо произнесла Прим и подала полковнику руку, тот её пожал. По-товарищески, так было принято в дистрикте 13, это значило, что полковник Чарльз Мэннинг признает тринадцатилетнюю Примроуз за равную. — Вы будете следить за мной? — Да, верно: мы будем рядом с тобой когда ты столкнёшься с серьезными неприятностями. Точнее, Эрика и капитан Арчер. Их обязанность — охранять и защищать тебя (ощущения, что полковник говорит ей неправду, у Прим не возникло). На этом «первичное знакомство» закончилось, если не считать, что полковник Мэннинг лично вручил Прим ту самую идентификационную карточку, «открывающую все двери», Прим аккуратно спрятала её под рубашку, потому как показывать её нельзя. Никому. Так миссис Эвердин несколько месяцев не подозревала, что карточка у Прим есть, а Китнисс, об этом, так и не узнала. Карточка давала большие возможности Примроуз, в том числе, являться по собственному желанию, даже в штаб Тринадцатого, тогда как любой другой гражданин Тринадцатого мог попасть туда только если ему приказывалось явиться. Но ещё весомей было право в любое время, которое она сочтёт нужным, явиться в контрразведку. Конечно, длительное время Прим и не догадывалась, зачем ей это право, на это понадобился опыт жизни в Тринадцатом. Информация накапливалась постепенно, но её количество у наблюдательной Прим быстро перешло в качество: младшая сестра Китнисс очень внимательно смотрела вокруг и старалась не пропустить ничего важного, ни одной детали, ведь Прим было с чем сравнивать.***
В самый момент Жатвы, когда со сцены прозвучало её, Прим, имя, пожалуй что, она не чувствовала как таковой страх, скорее ужас, слепой и обволакивающий, когда вместо неё на верную смерть вызвалась старшая сестра. Именно поэтому через две минуты У Прим почти началась жуткая истерика, её трясло, она дала волю слезам, Прим было очень плохо, тогда-то её взял в свои сильные руки Гейл Хоторн. — Прим, не плачь, я здесь, и я с тобой, — Гейл сумел быстро её увести с площади, он знал, рядом с ним, таким сильным и надёжным, к тому же зная, что она ещё увидит Китнисс, чтобы попрощаться, все дети знали «Правила Жатвы», но всё равно Прим было очень трудно девочка быстрее успокоиться. А ещё случился вот такой интересный момент, много говорящий о Прим, ну и Гейле тоже: — Ты плачешь? — она отвлеклась от собственных невесёлых мыслей, и изрядно удивила Гейла. — Нет, что ты, — с убеждением заявил Гейл, но его смущение было неподдельным, а Прим просто смахнула с идеально выбритой щеки охотника предательскую одинокую слезу, и он собрался, надо было не слюни распускать, а как следует приободрить Китнисс, внушить в неё бойцовский дух (он сам потом рассказал Прим, о чём он говорил с Китнисс наедине). Попрощавшись с Китнисс, Прим, уже в коридоре, нашла глазами мать, она была белая от ужаса — но не то, что её старшая дочь поедет на верную смерть, была причиной, а стоящий рядом с миссис Эль Эвердин среднего роста господин в сером свитере.Прим догадалась, кто это такой — это был чиновник Супрефектуры. Тайной государственной полиции. И он терпеливо дожидался конца прощания сестёр Эвердин, и теперь он желал «пообщаться» именно с Примроуз, что было предвестником крупных неприятностей, но всё случилось так быстро, что Прим просто не успела испугаться, когда услышала: — Мисс Эвердин, можно вас на пять минут. Поговорить, — омертвевшая от ужаса мать Прим молчала, и Прим отважно пошла с ним, идти пришлось всего десять шагов, комната «для особенных разговоров» находилась совсем рядом. Белая комната, окно, плотно задёрнутая золотистая штора, большой темного дерева стол, мужчина сел с одной стороны стола, Прим села с другого, мужчина положил перед собой обе руки, Прим секунду поразмышляв, сделала то же самое. Разговор оказался не страшным, проблема заключалась в том, что почти каждый заданный вопрос ставил Примроуз в тупик: — Вы в курсе, не надо отрицать, что ваш покойный отец был браконьер, и ваша сестра пошла по его стопам. Она отлично стреляет из лука, этому её научил отец. Следовательно, у вашей старшей сестры есть лук? — вопрос был страшный, но то, как это было сказано — безучастно — не вселял ужас, но озадачивал по-настоящему. — Да, — отрицать бессмысленно, Прим это прекрасно осознавала, и вела она себя очень спокойно. — Глава миротворцев Крей был в сговоре с мистером Нейлом Эвердином. — он назвал имя отца Китнисс и Прим. — Не знаю… — Это был не вопрос, это было утверждение. Очевидный факт: занятие нелегальной охотой было единственным средством для пропитания вашей семьи, а без покровительства мистера Крея это было невозможно. И это тоже утверждение. А теперь вопрос: вы сами покидали когда-нибудь пределы дистрикта? — А… Я… — Прим честно растерялась, ей не хотелось лгать, но и сказать правду откровенно было страшно. — Очень вас прошу, не надо мне лгать. — он замолк, и устало взглянул на Прим. «От лжи. Он устал от лжи. Не надо ему лгать» — поняла девочка и решилась на маленькое признание: — Да, я ходила. С Китнисс. Несколько раз. Пять или шесть, может быть семь, я искала первоцвет, лечебное растение. Последний раз это было два месяца назад. — Прим нервно сглотнула. — Ваш ответ честный. Это очень хорошо. Следующий вопрос: вы помните вашего деда? Деда по отцу. — Что-то неуловимое промелькнуло на его лице и тут же исчезло. Удовлетворение от правдивого признания При? А вот заданный новый вопрос вызвал у Прим большое затруднение, она попыталась что-нибудь вспомнить, и ничего не смогла вспомнить. Поэтому она пожала плечами, — я понял, вы его не знали. И его фотокарточек вы не видели? И фото других членов семьи Эвердин, кроме ваших родителей. Не торопитесь, вспоминайте. — Извините, ничего не могу вспомнить, я ничего не видела. И папа ничего не рассказывал, — ответ Прим снова был искренним, и мужчина удовлетворённо кивнул. Странно, но, но они моментально нашли общий язык, повод их знакомства был дичайшим, но впечатление. которое произвела на чиновника тайной полиции в Дистрикте Двенадцать несостоявшаяся трибут Примроуз Эвердин было сугубо положительным. И это было отражено в его рапорте «наверх», в Капитолий. — Разговор закончен, мисс Эвердин. Официально вам разъясняю, что эту беседу разглашать категорически нельзя. Никому, даже матери. Вы меня поняли? — очень удивленная, — «и это всё?» — Прим кивнула, — Тогда можете идти. «Странные вопросы, не понимаю, какой был в них смысл. Опасность? Нет, опасности я не почувствовала. Тогда что? Не знаю, но я хочу понять», — немного погодя подумала негодующая Прим. Именно негодующая, а не непонимающая, к примеру. В коридоре она попала в объятия матери, чуть позднее — Гейла. Миссис Эвердин ничего не спрашивала, заговорила сама Прим, уже дома: — Мам, тот самый мужчина в доме правосудия, он болен. Вот только не пойму, что к чему. Миссис Эвердин среагировала не сразу, от ужаса они ещё не отошла: — Да, он болен, но я затрудняюсь поставить диагноз. По-видимому, у него редкое заболевание, не помню названия, расстройство терморегуляции, ещё у него лишний вес, дополнительный фактор, — затем миссис Эль Эвердин точно очнулась, — дочка, а ты очень наблюдательна, в таких-то обстоятельствах! Удивительно, ты очень мужественно держишься. И шока у тебя нет вообще. Знаешь, ты прямо как мой отец. Твой дедушка. У него была железная выдержка. У тебя гены Линдси, я уверена в этом. — Да, мам, я помню, дедушка Калеб. Калеб Линдси, — утвердительно кивнула Прим. — Я забыла рассказать, что он был доктор медицины. — необычайно тепло сказала мать Прим и обняла девочку, обе они понимали. какие испытания им предстоят и они хотели пережить их вместе, поддерживая в самый трудный момент друг друга.***
Жизнь Прим во время 74-х Голодных игр.
Китнисс с Питом увёз капитолийский экспресс,а поздно вечером к ним в дверь решительного постучал мужчина, Генри Мелларк, весь какой-то необычный, с лукавой улыбкой и сияющими глазами, чем изрядно изумил миссис Эвердин, да и Прим смотрела на отца Пита круглыми глазами. — Добрый вечер! А я вам подарки принес, — весело объяснил он причину своего прихода. — Генри! Здравствуй. — мама Прим была очень смущена, — Ты сам на себя не похож, — сказала мама Прим, ты красный весь. — Это я с Викки (примечание: с женой, матерью Пита) поругался. Она не верит в моего младшего, а я верю. И в Китнисс верю! — Генри, зря ты так, — с небольшим укором отреагировала на это миссис Эль Эвердин. — Викки виновата сама, в доме должен был один хозяин и его слово — закон! Я всегда верил в твою старшую дочь, а теперь тем более. И мне всё равно… — он осёкся на секунду и продолжил помягче, — Однако, лучше я подарки буду раздавать. Правильно? Конечно, пекарь принёс свежий хлеб, а Прим он вручил большой пакет с свежим печеньем. После сего Прим послали за ножом, чтобы открыть принесенную им банку с тушенкой (между прочим, огромную редкость в д. 12). Это было предлогом, пока Прим дома не было, Генри Мелларк и мама Примроуз успели посекретничать, и несколько позднее Прим обо всем узнала, что именно отец Пита был первым, кто внёс в личную копилку Прим очень значительную сумму, около тысячи долларов, также Генри Мелларк взял на себя обязанность пополнения семейного бюджета Эвердинов, практически на половину. Таким образом, он выполнял данное Китнисс обещание: «не дать Прим и маме умереть с голода». Странности продолжились прямо следующим утром, спозаранку: часов в пять утра, выйдя из дома, Прим столкнулась на крыльце с Рори Хоторном: — Ты что здесь делаешь? Эй, что ты мне даешь? Это что деньги? Золотые монеты! Откуда ты из взял! Рори, стой же, куда ты? — и Прим нагнала удирающего Рори, и только так она добилась от него объяснения, что его послал Гейл, и что якобы это доля Китнисс в их общем тайнике, Прим нисколько этому не поверила, но отпустила Рори, отчаявшись добиться от слишком упирающегося и не желающего отвечать парня. Получаса не прошло, золотые монеты Гейла Хоторна отправились в копилку, как начали приходить один за одним соседи Эвердинов, и каждый приносит деньги, понемногу, но соседей было так много, что к обеду счёт перевалил за вторую тысячу, миссис Эль Эвердин никак не могла отойти от всего случившегося, к тому же она знала, что действительно в Шлаке (откуда родом было 4/5 трибутов обоего пола) было принято «скидываться кто сколько может» семьям, попавшим в такую жуткую беду. Изумляло лишь количество желающих помочь, это действительно были сотни, многие сотни земляков Прим и Китнисс, как оказалось, Китнисс знали практически все и желали помочь именно ей! — Мам, это не очень безопасно, теперь все знают, что у нас куча денег дома. — во время обеда поделилась своими опасениями с матерью Прим. Миссис Эвердин лишь утвердительно покивала в ей ответ. Однако, слова Примроуз будто сразу были услышаны. Часов в пять в дом Эвердинов явился сам глава миротворцев Дистрикта «старина Крей». Надо ли говорить, что он никогда не «ходил к ним в гости». — Миссис Эвердин! Я к вам по делу, — с исключительно серьёзным выражением лица заявил, затем, уже в доме, поставив свою каску на обеденный стол и сев, продолжил, — Надо бы вам охрану обеспечить. Слышали, три дня назад в дом мастера Толлера кто-то пытался залезть, хорошо, что у него два сторожевых пса во дворе. Двух моих людей, думаете хватит? — сказано это исключительно весомо и по-деловому. Прим округлила глаза, а её мать просто с головой накрыло чувство ощущение полной ирреальности происходящего: ещё никто из родных трибутов в Двенадцатом не испытывал на себе подобную заботу. Замечу, что ни у Прим, ни у мамы и мысли не возникло, что таким необычным способом их «как бы сажают под домашний арест», нет, все было не так. Впрочем, Крей не стал скрывать. что не он сам додумался, уже уходя, он сказал: — К тому же из Капитолия поступило указание. Обеспечить безопасность семье добровольца. До свидания, в воскресенье приду с проверкой, всё ли у вас хорошо. Тем же вечером к Эвердином пришла миротворец по имени Пурния, ближе к ночи подошёл и её напарник по имени Фидий, могучего телосложения мужчина, пришёл один, но не пустыми руками, а целым мешком гостинцев и подарков. Преимущественно консервов. Да, «сезон чудес» в доме Эвердинов продолжался и становился день от дня всё чудесатее и чудесатее. В обычные дни к маме Прим приходило несколько пациентов, жизнь в Шлаке была несладкой и нередко болели как взрослые, так и дети, но на следующий день лечиться возжелало столько народа, что миротворец Дарий, сменивший после завтрака Пурнию и Фидия, открывая входную дверь задавал сакраментальный вопрос вновь прибывшему: — Лечиться пришли? Придётся обождать — очередь. — и он отправлял заболевшего во двор, ждать. Ждать в тот день приходилось долго, некоторым по часу и более. Однако, новый, ещё больший, просто сумасшедший ажиотаж начался несколько позже, когда до двенадцатого начали доходить слухи о новом имени Китнисс Эвердин — «Огненная девушка». Именно тогда весьма важным стал вопрос о политической лояльности Китнисс Эвердин, её близких, включая Гейла Хоторна и пр. Как-то рано утром сменить Дария, он сам вызывался подежурить в доме Эвердинов, даже вне очереди, явился долговязый, всегда какой-то мрачный и хмурый миротворец по имени Рамн. Пришёл не один, а в сопровождении Гейла, который также был какой-то невесёлый и вскоре выяснилось почему: — Прим и ты, Гейл, вы оба идёте со мной, в мэрию, вернемся через час, — специально для мамы Прим, сказал Рамн. Прим практически сразу догадалась, вчера вечером состоялся Парад трибутов, надолго запомнившийся Прим, что они с Гейлом идут на новую «беседу» с тем самым чиновником тайной полиции, Супрефектуры. Гейл же просто подумал, что его решили «замести» за не нелегальную охоту: незадолго до того, Рамн буквально вытащил Гейла из дому, однако на вопрос Гейла, арестован ли он, Рамн отрицательно покачал головой, но, тем не менее, предупредил, чтобы Гейл не пытался от него сбежать: — Догоню, не сомневайся и тогда закую тебя в наручники. — И я и не собирался, — ответил Гейл, а сам оценивающе смотрел на миротворца, который был старше его на пару лет и по его лёгкой походке, и потому что в Рамне не было ни грамма лишнего веса, заключил, что лучше не нарываться. Прим об этом не догадалась, но зато она заранее предупредила Гейла об очень важной вещи: — Гейл, мы идём к одному господину в мэрии, он из Капитолия, но живёт у нас давно, он разными секретными делами ведает, я уже с ним говорила. Так вот, будет отлично, если ты не будешь пытаться ему врать, какие вопросы он не задал бы тебе — просто отвечай честно и всё будет хорошо! Гейл умел слышать, так он и поступил, избежав, таким образом, крупных неприятностей. Он признался капитолийцу в том, что он браконьер, также как его покойный отец, мистер Джайден Хоторн, был браконьером, и Китнисс Эвердин также. Гейл ничего не отрицал и не пытался скрыть. И в итоге, все его проступки и нарушения, они, напомню, были серьезными и тянули на виселицу, ему «списали вчистую». — За правдивые ответы, — подвёл итог уже знакомый нам чиновник Супрефектуры и отпустил Гейла на все четыре стороны. Что его изрядно изумило, он рассчитывал, как минимум, остаток дня провести в камере. Уже на улице. на обратном пути к Деревне победителей, Гейл негромко сказал Прим (шли они уже без сопровождающего, сами): — Ты была права. Знаешь, я тебе кое-что расскажу, — и Гейл наклонился с самому её уху и перешёл на шёпот, — Интересная штука, Прим, он очень интересовался моим отцом. Ты же знаешь, что мой старик был лучшим другом твоего папы, этот дядька в мэрии не только знал об этом, хотя он в глаза моего старика не видал, соль в не том: он сказал прямо, что у наших стариков было разрешение на охоту и Крей прикрывал нас с Китнисс не просто так. Даже не за деньги. Смекаешь? Прим только покачала головой, тема ей была очень интересна, и чувство, что она небезопасна её не покидало, но главное: оба всё правильно поняли — ещё мистер Эвердин на законных основаниях ходил «за кордон», имел холодное оружие, умел делать луки, следовательно — у него, и у Джайдена Хоторна, отца Гейла, были какие-то покровители. Во сто крат круче старины Крея или мэра Андерси. Покровители из Капитолия, вот поэтому-то их не трогали, неясно лишь главное и это очень волновало Гейла: «перешли ли по наследству» эти покровители к нему, и дочери Нейла Эвердина — Китнисс. И данный вопрос очень сильно интересовал и Прим. Вечером, накануне, Прим вместе с матерью смотрели по старенькому телевизору Парад трибутов, вначале все было как всегда. Но затем на экране началось какое-то безумие, зрители в кадре вскакивали с мест и показывали рукой на что-то вдали, что-то невероятное. Увидев огонь, сначала Прим решила, что это пожар, конечно, откуда бедной девочке из д. 12 знать про синтетический огонь? Не успела Прим испугаться на сестру, как до нее дошло, что огонь не причиняет Китнисс никакого вреда и она обрадовалась. Но затем ее поразило, как капитолийцы реагируют на ее старшую сестру в кадре, Китнисс оказалась в самом центре всеобщего внимания и Прим пришла в голову мысль, что Китнисс помогают, умело помогают. Прим подумала, что этот огонь придумал стилист. Но затем в кадре появился неувядающий Цезарь, который громко воскликнул: — Вы только поглядите? Такого два раз в жизни не увидишь! Она. Она — огненная девушка, да, именно так я буду называть ее. Это потрясающе, это просто невероятно. «Цезарь, Цезарь Фликерман помогает моей сестре! Ура, теперь я знаю, что за мою сестренку болеет сам Цезарь!» — подумала про себя Прим. Она была почти уверена в этом, но все же решила не говорить об этом матери. Зачем? Пусть она сама это поймет! А еще Примроуз впервые допустила мысль, что ее сестра вернется домой целой и невредимой, Прим очень хотелось верить в это. Ее настроение в этот вечер было замечательным, как никогда, Прим была просто счастлива.