Невероятный успех, фурор, который снискали на Параде Трибутов Пит и Китнисс, разумеется, моментально отразились на семье Эвердин, в положительную сторону.
Важный комментарий: Парад трибутов, который видит своими глазами Прим, это не столько сцена из фильма, но и расширенная версия: по книге, колесницы и трибуты проезжали куда более длинный путь, собственными глазами их могли увидеть куда большее количество зрителей в Капитолии, проехав по Большому Кругу, в самом центре Капитолия, и в итоге возвратившись в то же место, откуда выехали. И проделанный путь можно исчислить километров в четыре-пять. В фильме путь короче, но моя Прим имеет возможность всё рассмотреть получше и повнимательнее, в том числе и ликующих капитолийцев. Рано утром, миссис Эвердин даже не успела приготовить завтрак, невероятно питательный, имелся даже апельсиновый сок! Миссис Эвердин как раз варила себе кофе, это был натуральный на все 100 процентов кофе, безумно дорогой, но теперь она могла себе это позволить, когда в дверь постучали. Дарий, конечно, это был именно он, пошёл открывать. И тут же вытянулся по стойке «смирно»: — Вольно, рядовой, вольно, — вошедший миротворец был его командиром и пребывал он в благостном состоянии духа и простил Дарию даже то, что его ремень был снят и валялся на койке (между прочим, Дарий спал на кровати Китнисс!). Дарий отнюдь не был разгильдяем и никогда бы не предстал перед Креем в неподобающем виде. Но было всего полседьмого утра (Крей никогда в жизни не поднимался так рано) и вошедший отнюдь не был Стариной Креем. Это был его помощник, Кассий Марлоу, которого весь Двенадцатый дистрикт привык звать просто — «Майор». Он был строг к миротворцам, своим подчиненным и снисходительным к мелким нарушителям из числа жителей дистрикта. На вид он был лет на пятнадцать моложе Крея, которому перевалило за пятьдесят пять, но от хронического алкоголизма он выглядел на все семьдесят. Майор Марлоу был всего на семь лет моложе Крея, но идеальная выправка, плоский живот и отличная физическая форма делали его значительно моложе. И выглядел майор весьма импозантно: идеально выбритые щеки, полуседые усы, светло-серые глаза, многие женщины втайне вздыхали по нему, он казался почти что несбыточным идеалом, а не мужчиной из плоти и крови. Не имевшим за длительный срок своей службы здесь ни одного компрометирующего его случая или факта. А это было крайне нетипично для миротворца государства Панем. — Какой приятный запах, госпожа Эвердин! Варите кофе? — выражение лица Майора точно было сияющим, добрым. Кто бы сейчас сказал, что он миротворец. не будь на нём белой формы? — Да, знаете, — миссис Эвердин покраснела и заметно засмущалась, так что кофе едва не убежал, но Прим вовремя заметила и сняла новенькую стальную турку с огня. И конечно, кофе майора угостили. И он сообщил преприятное известие для родных Китнисс Эвердин: — Поступило указание из Капитолия: семьям трибутов Двенадцатого обеспечить просмотр видеотрансляции за государственный счёт. Вижу, у вас совсем дешевый телевизор, небось все детали вчера вечером вы и рассмотреть-то как следует не имели возможности! А ведь это надо было видеть, такое незабываемое зрелище, должен признать, не припомню за всю мою жизнь. Сегодня в восемь девятнадцать по восточно-панемскому времени будет повтор Парада, поэтому, дамы, добро пожаловать в мэрию, в холле на первом этаже установлен проектор новейшей конструкции. Поглядите на нашу Китнисс… На последнюю фразу Прим обратила особое внимание, она и раньше замечала, что Майор тепло, по отцовски, относится к её старшей сестре и к ней самой. Но то были подозрения, а тут Майор сам сказал, сказал открыто: «наша Китнисс». Прим испытала такое светлое, тёплое чувство, это было важно, но сама Прим пока ещё не могла понять, что да как. Дарий остался охранять их жилище, а мать и дочь-Эвердины ровно в восемь с четвертью пришли в мэрию, где их уже ждал Генри Мелларк, отец Пита. — Ещё не началось. — сообщил он, поздоровавшись. — Цезарь пригласил мистера Крэйна на утреннее шоу. Его редко кто смотрит в Капитолии, а мы поглядим с удовольствием. — Сказал отец Пита с весьма довольным выражением лица, он украдкой смотрел на маму Прим, очень мягко, с любовью. Конечно, мисс Эвердин не давала даже повода, а Генри Мелларк был очень деликатен. Всегда. — Как необычно. Какой он огромный. — воскликнула миссис Эвердин, как только вошла в просторную комнату. Она увидела на стене огромный экран, который раз в двадцать был больше их телевизора дома. Затем она увидела ту, которую видеть ей не очень хотелось: это была миссис Виктория Мелларк, мать Пита и жена Генри. Женщины на мгновение встретились взглядом и миссис Эль Эвердин точно ошпарили крутым кипятком: светло-синие глаза Викки Мелларк просто светились ненавистью и мать Прим поспешно отвела взгляд и постаралась сесть подальше от матери Пита. Экран загорелся, передача уже началась, Цезарь уже вел непринужденную беседу с Крэйном: — Сенека, ходят слухи, что тебе легко даётся подъём утром? Неужели? — Цезарь деланно округлил глаза, Прим обратила внимание, что знаменитый ведущий, одет совсем в другой костюм, чем вчера вечером, когда он был в паре с Клавдием и комментировал Парад. — Цезарь, все верно, я люблю вставать рано, это чистая правда. — в этот утренний час Сенека Крэйн выглядел за-ме-чательно. И настроение у него было игривое. — И тебе не хочется спать! Ты просыпаешься легко? — искренне не поверил собеседнику Цезарь. — Нет, мне нисколько не сложно. Если бы попросил меня прийти в студию в полдевятого, нет ничего проще… — Сенека чуть подался вперёд. — Нет, нет, уволь, пожалуйста. — деланно пришел в ужас Фликерман. Но в этот момент на экране позади сидящего в полукруглом кресле Крэйна экране появилось изображение и Прим подумала, как хорошо, что она смотрит все на таком большом экране, она могла во мельчайших подробностях рассмотреть бороду Крэйна, но куда важнее — Парад, уже виденный ею вчера, засверкал для Прим новыми красками, только сейчас она поняла, какое же великолепное зрелище это было, у Прим перехватили дыхание от восхищения. — Ой, так громко? — в комнате, большой комнате, самом большом помещении дворца правосудия появились новые зрители — братья Хоторны, Вик и Рори, оказывается, они тоже были приглашены. Это было немножечко странно: Хоторны официально не считались родственниками Китнисс. Впрочем, Прим не обратила на это никакого внимания: она сейчас точно сама попала в Капитолий — телевизор у неё дома тоже мог отразить краски, но ту потрясающую палитру цветов, сотни, (да что там говорить, тысячи оттенков, именно этим разительно отличался Капитолий от всех дистриктов), младшая Эвердин увидела впервые в жизни. Её восторг и изумление было чрезвычайно сильным. Краем глаза Прим заметила, с каким презрением и брезгливостью посмотрела «мамочка Мелларк» на вошедших мальчиков, под её суровым взглядом братья-Хоторны притихли и выглядели будто два несчастных продрогших щенка. И тут её супруг, мистер Мелларк, встал в своего места (он сидел на стуле, усадив супругу на большой красной кожи диван) и, взяв Вика за руку, усадил его недалеко от миссис Мелларк. Мать Пита гневно вскинула брови и с неудовольствием (это ещё мягко сказано!) посмотрела на мужа, но неожиданно наткнулась на жёсткий и отнюдь недобрый взгляд супруга, Прим смотрела совсем в другую сторону, а так бы она изумилась, что добродушный старый пекарь гневается на супругу. Миссис Мелларк стушевалась, а Вик Хоторн устроился поудобнее, подальше от «Ведьмы», как в дистрикте звали жену пекаря. — Парень, иди к Эвердинам, сейчас придут Рай с Брэнником, а ещё Лорель нужно усадить (примечание: Лорель — невестка Мистера и Миссис Мелларк, жена их старшего сына, Рая) — вздохнув, изрёк пекарь и Рори Хоторну, вместо того, чтобы сесть рядом с братом, отправился к небольшому старинному дивану, обитому золотистым шёлком, где уже сидели Прим и её мать. И сел рядом с Прим, потому что места было совсем мало. — Сенека, правда то, что ты давно знаком с мистером Джонстоном? — лукаво задал вопрос Цезарь. — Ты о Цинне меня спрашиваешь, Цезарь? Да, это правда, мы учились вместе в университете. Не то, чтобы были друзьями, но в дружеских попойках участвовали, это точно, — неожиданно легко сделал признание Крэйн. — Но не надо делать преждевременных выводов, Цезарь! Да, я утвердил его кандидатуру как стилиста, но я так спешил, что даже не обратил внимание, какой он дистрикт он просит. Цезарь сделал недовольное лицо и с возмущением покачал головой, он не поверил ни единому слова Сенеки и немедленно возразил: — Сенека, позволь мне тебе не поверить. Это неправдоподобно. — Тем не менее это правда, я просто поставил свою подпись. Цезарь, ты ведь знаешь, прямо перед началом игр сразу два стилиста подали в отставку. У меня не было времени раздумывать. — до того времени спокойный Сенека покраснел до самых ушей и глаза его засверкали, телевизор превосходно передавал малейшие оттенки в изменении настроения и просто внешнего вида гостей. Прим видела, как разгорячился Сенека, ей пришла в голову мысль: «Он оправдывается. Его задели за живое? Цинна? Так вот имя того кудесника, который создал «воспламеняющиеся костюмы» для моей сестры и для Пита! Невероятно, я хочу на них посмотреть ещё раз». Сенека Крэйн некоторое время оправдывался, мол никакой протекции Цинне в помине не делал, мол «всё само, чисто случайно получилось». Закончилось всё тем, что Цезарь воскликнул: — А вот и зря! Это же было бы замечательно, мистер Крэйн нашёл превосходную кандидатуру и его творение просто взорвало Капитолий! — в этот момент (как бы нарочно) попали Китнисс и Пит с их горящими накидками, но самое главное, и Прим увидела то неистовство, которое охватило сотни (Да что там сотни! Тысячи зрителей на улицах Капитолия точно спятили и вели себя прямо как дети) капитолийских зрителей. Обезумевшие жители Капитолия забыли обо всём на свете, всё их внимание приковали её старшая сестра и Пит, толпы народа начали орать во всю глотку: «Огонь! Огонь! Пламя! Двенадцатый дистрикт! Это же Двенадцатый дистрикт!». Это было самое натуральное массовое помешательство, только сейчас Прим (да и сидевшие рядом Мелларки и братья Гейла)осознали данный факт: вчера трансляция не останавливалась подробно на самих капитолийцах, показывая самих трибутов, но сейчас Примроуз просто обалдела от идеально чёткой картинки проектора, но гораздо сильнее было её поразило поведение множества капитолийских обитателей, которые мелькали на экране как в калейдоскопе с бешеной скоростью. С непривычки у Прим начали болеть глаза от этого беспорядочного мельтешения. Она даже опустила глаза и сжала переносицу двумя указательными пальцами, смотреть Парад стало практически невозможно. Но затем было вот что: мистер Генри Мелларк (он держал в руках пульт от телевизора), стал энергично нажимать кнопки, внезапно и неожиданно скорость показа изменилась. Такого волшебства Прим ещё не видела. Теперь капитолийцев можно было рассмотреть как следует: всё происходило будто в замедлении. Собственно, всё именно так и было. — Генри, отрегулируй скорость звука, пожалуйста, это какая-то какофония, невозможно это слушать, — негромко, но с крайним неудовольствием подала голос «мамаша» Мелларк. Вообще-то, она была права, смотреть теперь было можно, глаза не уставали, но слушать было подобно изощрённой пытке: голос Цезаря стал какой-то странный, он точно издевался над слушателями: Яяяя хооооооооооотееееееееееел скаааааааааааазаааааааааааать! — Я пытаюсь, — с досадой ответил жене пекарь, ему не сразу удалось сделать так, что Цезарь начал говорить своим нормальным голосом, пока мистер Мелларк мучился с пультом, в зале появились новые зрители, опоздавшие: Две девушки и двое юношей. Надо бы сказать пару слов об одежде присутствующих: проще всего поступил отец Пита, одев белую рубашку и парадно-выходные темно-синие брюки, на том пекарь и остановился. Его жена неизменно появлялась во дворце правосудия «при полном параде», и она одела одно из своих самых лучших платьев, темно-красное, скорее даже вишневое, в белый горошек. И конечно, мать Пита сделала идеальную укладку у парикмахера, благо он жил в соседнем от пекарни доме. Миссис Эвердин также одела хоть и единственное, но весьма недурно выглядевшее светло-серое платье. Прим просто одела то же самое платье, которое было на ней в день Жатвы. Но всех превзошла первая из вошедших девушек: высокая, стройная и грациозная блондинка, на ней было новое (она только что пришла от портного, поэтому и запоздала) золотистого шёлка, очень дорогое и очень импозантное платье. Девушку звали Лорель Мелларк. Вслед за ней в комнату вошёл её муж, Рай. Он также выглядел безупречно: новый только что от портного костюм тёмно-голубого цвета, белые брюки и белые туфли. Брат Рая и Пита, Брэнник, войдя он кивнул отцу и опасливо поглядел на мать, был одет в шикарную чёрную жилетку, надетую на идеальную белоснежную рубашку. И ничем не примечательные светло-серые штаны и какие-то (вообще непонятно какие) ботинки. Последней в комнате появилась Мадж Андерси, на голову ниже Лорель, более коренастая, зато с тщательно уложенными длинными волосами. В довольно обычном (для неё, но не любого из присутствующих здесь) белом платье и чёрных туфлях. Войдя, поздоровавшись с миссис Мелларк и с Хоторнами (с прочими она уже успела раньше это сделать) она решительно направилась к Эвердинам. Прим и её мама сидели на изысканном старинном диванчике и свободное место там имелось. Одно. Миссис Эвердин приветливо поздоровалась с Мадж. Поступок дочери мэра не остался незамеченным миссис Мелларк: её неудовольствие как всегда, было немаленьким, но она его постаралась тщательно скрыть, поэтому Мадж тяжелый неприязненный взгляд, направленный ей в спину не заметила. Лорель с Раем, а за ними и Брэнник Мелларк, не обращая особо внимание на Вика Хоторна (ну, сидит себе и сидит) быстро сели на «свои места»: в семействе Мелларк всегда было именно так — Рай, подойдя к матери, произнёс с почтением материнского любимца: — Мам, ты позволишь? Получив её согласие еле заметным кивком головы, тактичный светловолосый гигант (Рай был ростом 192 см) сначала усадил супругу (рядом с собой и с братом, а не матерью), только потом сел сам, и взяв за руку, дал сесть невольно нерешительному рядом с грозной матушкой младшего брату. Таким образом, всем хватило места, к тому отец Рая и Брэнника наконец отрегулировал звук и картинку, ни секунды не мешкая все зрители стали смотреть только в одном направлении. На экран проектора невероятно больших размеров. Где зрелище разыгрывалось вовсю, самое интересное только начиналось. — Цезарь, кажется, я знаю, что за дистрикт стал фаворитом этого года. — комнату заполнил трубный голос Клавдия Темплсмита — Дамы и господа! Представляем вам трибутов Двенадцатого дистрикта, запомните их имена, потому как вам захочется повторять их вновь и вновь! Пит Мелларк и Китнисс Эвердин. — Клавдий, думаю, прямо сейчас надо назвать имя нового стилиста Двенадцатого дистрикта. Ведь именно ему принадлежит идея, поистине гениальная, замечу, использовать синтетическое пламя! Цинна Джонстон, дамы и господа, дебютант этого года. Запомним это имя. — последовала ответная реплика Цезаря. Вместо Темплсмита следующая реплика прозвучала высоким голосом, который принадлежал Лорель Мелларк. В высоком приятном голосе девушки чувствовалось воодушевление и полнейший восторг: — Какое же великолепие! Вы только посмотрите? Поверить не могу, вот этот парень на экране это — наш Пит! Если бы кто-нибудь сказал мне ещё неделю назад, что такое возможно, я бы ни за что не поверила. Неожиданно обсуждение превратилось в чествование конкретно младшего сына четы Мелларк: — Дорогая, я согласен с тобой, он — молодец! Смотрится на экране отлично! — прозвучал густой мощный бас Рая. — Питти в центре Капитолия, просто обалдеть, — подал голос Брэнник. Он у него был такой же сильный, что и у старшего брата, но более низкий и приятный на слух. ― А что думаешь, ты, малыш? ― мягко спросил конкретно сидевшего рядом с ним Вика папа-Мелларк. — Он великолепно держится. Смотрите! Он взял руку Китнисс, я вчера это не рассмотрел, — ответил Вик Хоторн. Его голос выше, чем у Брэнника, но это из-за возраста, ведь младшему Хоторну было одиннадцать. — Ты прав. Это была идея моего сына, — ответил мальчику Генри Мелларк. Он говорит негромко. Причём всегда так говорит, это старая его привычка: на самом деле у отца Рая, Брэнника и Пита мощный, очень сильный голос. Голос пекаря даже более мощный, чем у Рая, но старый пекарь никогда никого не перебивает, и тем более, не перекрикивает. Хотя ему ничего не стоит сделать это… — Он поступил правильно, как только они взялись за руки, зрители начали вставать с мест — откликнулась миссис Эвердин. Как и все присутствующие, она очень внимательно смотрит на происходящее на экране и старается ничего не пропустить. Многие зрители на улицах Капитолия не стояли, а сидели. В уютных кафе, особо устроенных террасах. И это были «привилегированные зрители», наверняка среди них были богачи и спонсоры — Пока я вижу, что ваша дочь вместе с моим младшим произвели на жителей столицы очень пагубное впечатление. Посмотрите внимательно: они точно сошли с ума, разве нормальные благонамеренные граждане ведут себя вот так. Голос Виктории Мелларк резок и на удивление силён. А ещё он был убедителен. Она показала рукой на беснующуюся капитолийскую толпу. Все присутствующие моментально замерли от её слов, смысл сказанного неторопливо доходил до каждого. Повисло неловкое молчание, но скоро его нарушил голос Сенеки Крэйна: — Цезарь, думаю, ты со мной согласишься. Парад этого года — это феноменальный успех. Двенадцатого дистрикта, разумеется! Жители Капитолия в полном восторге, и всё почему? А потому как выбранная ментором и стилистом тактика представления трибутов этого дистрикта оказалась неожиданной, но единственно верной. Я готов снять свою шляпу, жалко я давно не ношу шляп. ― Глупо с тобой не согласиться, Сенека, ― тотчас откликнулся Фликерман. После чего в комнате воцарилась гнетущая тишина, работал только проектор. Мать Пита с трудом сдерживала ярость, она побелела от злости, почувствовав себя оскорбленной. Ведь её только что «осадили», сами не зная того, Крэйн и Фликерман! Рай Мелларк, великолепно знавший норов своей матери, крепко взял Лорель за руку. Намек был правильно понят, девушка успела как следует изучить тяжелый нрав своей свекрови, поэтому она молчала, но и другие зрители больше «выступать» не пытались. И Прим больше никто не мешал как следует рассмотреть костюмы Китнисс и Пита, ну и мелькающие в кадре капитолийские жители со всем их неуёмным энтузиазмом ни на секунду не давали отвлечься от невероятного буйства красок и калейдоскоп капитолийских чудес.***
После того, как передача закончилась, Прим не суждено было просто пойти домой, как это сделали Мелларки, секретарша мэра Андерси буквально утащила маму Прим и её саму в его кабинет, где Прим увидела отца Мадж, мэра: ― Гейл Хоторн где сейчас? Его братья есть, а его самого нет. Где же он? Кто может помочь его найти? — мистер Кристофер Андерси был весьма взволнован, это читалось в каждом его слове. Можно было подумать, что это единственное, что сейчас беспокоит мэра. И Прим было поручено срочно найти братьев Гейла. В холле дворца правосудия запыхавшаяся Прим обнаружила собиравшихся уходить Рори и Вика. Закономерно, что обратилась она именно к Рори, как к более старшему: ― Надо найти Гейла! Вы знаете, где он сейчас? В шахте? — она не сказала, она просто выпалила эти слова. Прим очень сильно нервничала. Юный Вик при этих её словах испуганно попятился назад, а Рори, говоривший брату что-то смешное и весёлое, посерьёзнел и вполголоса ответил: ― Так это, самое… Его нет в шахте, он куда-то ушёл… Прим занервничала: теперь ей стало ясно, что Гейл мог пойти в лес проверить силки и ловушки, а ведь она уже знала, что найти его необходимо быстро. Не успев подумать, под действием внезапного порыва, Примроуз стремительно направилась к выходу. Прим решила просто пойти и найти Гейла. Вот только для этого требовалось покинуть пределы дистрикта, а делать это ей не доводилось ни разу, тем более одной, без Китнисс, или Гейла! Но это её не остановило. Она тогда она услышала за спиной очень громкий окрик и остановилась как вкопанная: ― Прим, стой! Это Рори всего двумя словами произвёл сильное, если не сказать мощное впечатление — прямо львиный рык, а не голос тринадцатилетнего подростка. Рори дико испугался, что Прим сейчас пойдёт в лес, и пропадёт там навсегда. Гейл как-то раз говорил братьям, что Прим в «его угодьях новичок и уверен, она заблудится в два счёта» ― А я и не знала, что у тебя такой голос! — обернувшись и округлив глаза, промолвила Прим. Определённо, окрик Рори помог прийти в себя и немного успокоиться и не пытаться делать глупые вещи. Прим и Рори пошли прямо в кабинет мэра, Рори был очень смущён, но пытался делать вид, что ему всё нипочём (этому трюку он научился у старшего брата), получалось так себе. Рори был вынужден признаться, где сейчас Гейл. Мэра преступления старшего Хоторна совершенно не интересовали, зато ему срочно был нужен доброволец, который поскорее найдёт и известит его. Что через час с четвертью он и его братья должны быть на обязательном телепросмотре — начнётся прямое включение из Капитолия и не присутствие Гейла при этом категорически исключено. А вот почему вообще Хоторны так важны и интересны в самом Капитолии мэр не говорил. Рори согласился пойти и предупредить старшего брата. Мэру абсолютно нет дела как часто младший Хоторн бывал за пределами дистрикта. И по какому, собственно, праву, ведь это запрещено! Ему важен в первую очередь результат. К удивлению Рори Прим тут же вызвалась пойти вместе с ним. ― И ты не боишься идти в такое опасное место, там водятся дикие звери, они могут быть опасны? ― удивился мэр. Этого он точно не ожидал такого от Прим. Неизвестно, в курсе ли был мэр Андерси, что младшая Эвердин бывала в лесу, и не один раз. Он попытался её отговорить, его вполне удовлетворила кандидатура Рори, но Прим проявила упрямство: ― Нет, я справлюсь, и я буду осмотрительной, — заверила мистера Андерси Примроуз, — я буду вместе с Рори. И старый мэр не устоял перед напором юной сестры Китнисс и он обратился к её матери: — Госпожа Эвердин! Вы разрешаете? Слово за вами, — мэр сомневается, но время действительно имело для него важнейшее значение: похоже приказание найти и посадить перед экраном Мелларков, Эвердинов и Хоторнов, в полном составе и не иначе, действительно исходило с самого верха! И Андерси деликатно, мягко, но всё равно он давит на маму Прим. Как представитель власти. Но последнее слово всё же он оставляется за миссис Эвердин. Мама Прим испугана, она не хочет давать своё согласие. Добровольно уж точно. Но есть один важный нюанс: Рори, ему она доверяет, этот мальчишка не просто младший брат Гейла, чем-то он внушает женщине доверие, и она решается. Она согласна. Таким образом, у Прим и Рори теперь есть важное поручение, провалить которое категорически невозможно. Но всё равно осторожность побеждает в миссис Эвердин: выйдя на площадь, она берёт Рори за руку и не отпускает, она задаёт ему вопросы. Много вопросов. Сколько он бывал в лесу? Как далеко они со старшим братом заходили вглубь леса? Сколько раз и когда он ходил в лес один? Что Гейл разрешает предпринимать младшему брату, а что запрещает? Куда Гейл сейчас пошёл и насколько вообще реально его найти и при этом не заблудится? Убедившись, что Рори ей не врёт, отвечает честно и открыто, миссис Эвердин сказала подростку: — Рори, я поручаю тебя мою младшую дочь! Уверена, ты хорошо слушал, что говорил тебе брат. Что всё хорошо запомнил. Действуй, но если ты не сможешь отыскать Гейла, не рискуйте, возвращайтесь! Обещай мне это! — её лицо бледное, она очень боялась потерять одновременно обоих дочерей, а потерять в диком лесу Прим — ужаснее всего, Рори это отлично понимал, он дал сам себе обещание не рисковать понапрасну, желательно не рисковать вовсе.***
Подходя уже к границе дистрикта Двенадцать, Прим заметила, что раскрасневшийся Рори как-то по-особенному скован, он смущается, ему не удаётся найти нужных слов. Хотя застенчивости за ним она вроде не замечала. Странно. Поэтому она решает его подтолкнуть, помочь хорошему знакомому (Прим успела в привыкнуть к Рори, он для девочки почти что член семьи, близкий родственник): — Ты что-то хочешь мне сказать? Говори же скорее, давай, — Прим идёт сзади, она решила не вылезать вперёд, хотя ей и очень хочется идти именно впереди. — Да. Но. Я не знаю. — Рори не оборачивается, он не хочет, чтобы Прим видела сейчас выражение его лица, — Прим, у меня вопрос, но я не знаю. Ты наверное разозлишься… — Рори отчаянно борется с самим собой, он почти решился, его голос дрожит, он не уверен, хорошая ли это затея, вот только когда ещё будет такая возможность — поговорить наедине? — Обещаю, если ты не спросишь что-то запредельно неприличного, обижаться я не буду. Говори, мы уже подходим к лавке мясника, давай! — Прим торопится, Руба, вдова мясника уже их заметила и вышла им навстречу. — Я хочу спросить про твою сестру, Китнисс может погибнуть? Наши не выживают. Я боюсь за неё. — решается сказать самое неприятное и тяжелое Рори. Но у его удивлению ему сразу становится легче, что он начал этот разговор, почему-то, ему кажется, что очень важно. Прямо жизненно важно. Ответить Прим не успевает, вопрос оказался очень тяжелым и болезненным для девочки, к тому же Руба, женщина сильная и быстрая уже здесь. Она говорит: — Так, небось в лес собрались? Парень, твой старший брат точно там, я его видела. Передайте ему, что мясо мне нужно сегодня, и за ценой я не постою, но мне нужно именно индейки, две штуки. — Конечно, мэм, — вежливо ответила ей Прим, а у самой в глазах слёзы, вопрос заданный Рори оказался роковым, бьющим по самому слабому, к тому же незащищённому месту. Но она не хочет показывать слабости, а самое главное, она не согласна с Рори, она убеждена, что Китнисс не обманывала её, когда обещала сделать всё возможное, но вернуться домой. Вернуться к ней. К Прим. До самого электрозабора Прим и Рори шли молча, мальчик успел пожалеть, что сказал, вот только не сказать он тоже не мог. Проходит совсем немного времени, минуты через две три, Рори успел помочь Прим перелезть забор в удобном месте. Эвердин-младшая отправилась в лес в платье. Она так торопилась, так стремилась предупредить поскорее Гейла, что его ищет мэр, что не подумала как следует. Например о том, что поход в лес в платье и аккуратных ботиночках — идея «так себе». И первое препятствие не заставило себя долго ждать: Прим ниже ростом, чем старшая сестра и единственное известное Прим место, через который они с Китнисс уже перелезали, оказалось слишком высоко для девочки. Спас положение Рори, он отвёл готовую заплакать от обиды Прим дальше вдоль забора шагов тридцать. Прим и не знала, что Гейлом проделал небольшого размера лаз, дыру в заборе, Охотник всё тщательно продумал, лаз был именно такой, что Рори и маленький Вик могли пролезть не зацепившись одеждой за проволоку. Прим осознала, что без Рори она сейчас застряла бы по этой стороне забора и задание точно провалила. Прим искренне сказала: — Спасибо, ты меня выручил. — подумав немного, она добавила, — Рори, заходи сегодня к нам на ужин, у нас есть сгущёнка. Дело в том, что Прим знала, что Рори очень нравится именно сгущёнка в банках, вот только достать её Гейлу при всех его особых талантах Охотника и Добытчика удавалось не чаще чем раз в полгода. И конечно, Рори Хоторн засиял как новенький пятипенсовик. — Правда, а я и не знал! И меня угостят, просто так. — с надеждой в голове произнёс мальчик, чувство голода для которого было таким знакомой напастью, а верхом его самых смелых фантазий была тарелка макарон со сгущённым молоком. — Просто так? Скажешь тоже, — округлила глаза Прим, — пошли искать Гейла, чем быстрее мы его найдём. тем лучше. Короче говоря, Рори почувствовал сегодня себя именинником, будто сегодня у него день рождения, самый любимый день в году.***
Спустя сорок минут. Лес. Километр от границы Двенадцатого.
— Рори, это уже пятая (ловушка)! Проклятие, куда же он мог уйти? Рори, куда? — Прим начала беспокоиться не на шутку, она обошли всё, что только можно, все секретные места, какие знал Рори. — Стой, осторожно, стой же, — рявкнул Рори, Прим только что чуть не угодила в капкан его старшего брата! — Стой, не шевелись. Он точно здесь был. Сегодня. Точно, сегодня. Прим, мы напали на его след, нам повезло! — Рори опустился на одно колено и внимательно осматривал землю рядом с ловушкой. Наконец он поднял что-то с земли и подойдя к Прим показал ей какой-то предмет. — Что это? — Прим округлила глаза, — вещь, которую держал в руках Рори была наконечником от шнурка ботинков. Причём неметаллическая. Рори не доводилось ещё встречать предметов, сделанных из такого необычного материала. (Примечание: это пластик). — Не знаю, но он был здесь. — произнёс мальчик заговорщическим шёпотом. Его светло-серые глаза блестели, казалось, он только что нашёл клад, полный золотых монет. А вообще он на редкость спокоен и собран. — Так давай скорее найдём его. Время на исходе, — сердито ответила ему Прим и решительно пошла вперёд. Рори поспешил за ней, он не хотел, чтобы она по неопытности ступила куда-нибудь, куда не следует ступать в диком лесу. Рори внимательно следил за каждом её шагом и уже дважды предотвращал неприятности: сначала Прим едва не залезла на муравейник, правда покинутый муравьями, второй раз он остановил её, вовремя: впереди лежала большая, сваленная грозой ветвистая старая берёза, Прим по неопытности подумала, что она просто возьмёт и перешагнёт через неё. И пойдёт дальше. Но Рори опытным глазом видел, что есть опасность, что Прим зацепиться за ветку и, вполне может быть, порвёт платье. Успел он буквально в последний момент.). Найденный предмет Рори незаметно спрятал в карман. — Мы его почти нашли. Не торопись, — предостерёг девочку мальчик. Его холодная уверенность в своих силах и спокойствие подкупало. Рори чувствовал себя в лесу как дома. Уже. А Прим не могла сказать такого про себя. — Почему? — недовольно спросила девочка. Прим хорошо помнила, сколько у них осталось времени, хотя часов у неё и не было. — Проблемы появляются в самом конце. Когда кажется что всё кончилось. — негромко ответил мальчик и взял её за руку. Они остановились. Наконец, его спокойствие передалось Прим. — Что? — спросила девочка. Конечно, Прим понимала, что Рори хорошо ориентируется в этих незнакомых для неё местах, но она чувствовала, что необходимо поспешать. — Я слышал какой-то звук. И пожалуйста, говори тише. Ладно? — совсем тихо произнёс мальчик. Он действительно услыхал что-то в глуши леса. И это «что-то» был точно не голос его старшего брата. Рори насторожился. — И что-то слышало, похоже на какой-то всхлип, — Девочка от страха вцепилась в мальчика. Всё-таки, ему удалось молниеносно заставить Прим быть осторожной. Некоторое время они молча прислушивались, но никаких звуков, даже тихих не услышали. После чего они медленно двинулись на северо-запад, до сих пор они двигались только на восток. — Что это могло быть, Рори? — еле слышно проговорила девочка. Прим боялась, что на них кто-нибудь нападёт. Какое-нибудь дикое животное. — Не знаю, — ещё более неслышно ответил ей мальчик. Ему не было страшно, он уже понял, что опасности поблизости нет и что звук был случайным и не нёс непосредственной опасности. Слух Рори был очень острым, ни один малейший шорох в лесу не проходил мимо младшего Хоторна. Но поблизости никого не было. А вот держать слишком ретивую Прим в напряжении и заставить её поубавить пыл и лезть куда не нади, это неплохо получилось у мальчика. — Я думаю, это был кто-то живой, — торопилась поделиться своими мыслями девочка, она была сильно напугана, даже глаза Прим округлились. Она не подозревала, что Рори намеренно её немного напугал. Для дела. Чтобы она не считала себя бесстрашной. Что было очень вредно и Рори замечательно это понимал. — Не знаю я. Прим, мы повернули, короче за теми деревьями будет болото, — очень тихо ответил мальчик. Он уже обдумывал их следующий шаг. А этот шаг был опасным и рисковым, Рори некоторое время размышлял, не стоит ли им повернуть назад прямо сейчас. И вот Рори решил, что нет, можно и нужно идти вперёд. — Болото? — ещё больше округлила глаза Прим. — В лесу есть болота, я не знала? Китнисс никогда не рассказывала… — Да, болото… Твоя сестра не ходила сюда, точно. В эти места ходит только Гейл, мы с тобой далеко забрались, — делать вид, что всё отлично, у Рори получалось замечательно. И руки у него не дрожали. А они и не должны были дрожать. Бояться больше было не нужно. Рори убедился, что Прим завладела осторожность, и это его полностью устраивало. Чувство, пусть и внушённое: «я не боюсь» передалось Прим, страх начал понемногу уходить. Руки больше не дрожали, Прим перестала бояться. Затем они дошли до большого абсолютно голого, без листьев, дерева и остановились, оглядывая открывшуюся им картину. Поросшая зелёной травой местность значительно понижалась, а ещё дальше, шагах в полста, можно было разглядеть воду, идти туда совершенно не хотелось, поэтому подростки принялись вполголоса обсуждать, что им нужно предпринять теперь: — Дальше не пойдём, завязнем в болоте, никто нас оттуда не вытащит, Гейл говорил мне, чтобы я никогда не залезал дальше Дерева висельника. — Рори терпеливо объяснял совершенно ясную и понятную ему (но не Примроуз) картину. — Висельника? Что, того самого, — с недоверчивым удивлением спросила Прим. — Гейл сказал, что того самого. Пойдём в обход, наверняка Гейл пошёл именно так, на запад. Там есть тропа, она безопасная, можно пройти. Но она узкая, иди за мной следом, ладно? — Рори Хоторн аккуратно, не спеша, подводил Прим к тому, что они должны сделать. — А ты уверен, что Гейл пошёл именно туда? — продолжила сомневаться Прим. «Вот же упрямая». ― буркнул себе под нос недовольный Рори. — На восток я не ходил никогда, глупо идти туда. И Гейла там нет, я уверен… — сказано это было с таким железным убеждением в своей правоте, что сомневаться Прим причин точно не стало. — Ладно, веди, — нехотя согласилась девочка. Да, Примроуз Эвердин целиком и полностью доверилась опыту Рори, который был старше её всего на год. Но это было неважно: Прим почувствовала, что он ориентирует здесь замечательно. И они не торопясь, осторожно двинулись в обход явно гиблого и опасного болота. Минут через пять-десять. ― Рори, стой. Помедленнее, пожалуйста! Я не могу идти быстро! Голос Прим дрожал, она бы рада идти быстрее, но тропа такая ненадёжная, впервые в жизни земля под ногами Прим ходила ходуном, девочка очень боялась упасть, оступиться. Но более всего она боится оказаться в воде ― буквально в паре шагов от тропы она видит зеленоватую покрытую тиной воду. Прим не кажется, а Рори ей сказал (немного сгустив краски, но исключительно для дела), что стоит ей хотя бы одной ногой попасть туда и всё, смерть неизбежна, тогда ничто ей не поможет. Вот поэтому-то она с такой нерешительностью делает каждый шаг. Мальчик замер на месте, он прекрасно понимал, что сейчас испытывает девочка. Да он знал, что настоящей опасности здесь нет. Это не трясина. Но он подробно объяснил ей, что другой дороги нет, что если не сходить с тропы, всё закончится благополучно, что нельзя бояться, и что паника ― верный путь к гибели. Рори знает, что дорога безопасна, он ходил по ней не меньше десяти раз, но ему было важно внушить Прим чувство осторожности и чувство опасности. Может быть, она никогда не пойдёт этой тропой, а может и нет, и вот тогда опыт подскажет ей не делать роковых ошибок. Он доверяет девочке, что она не поддастся панике, он верит, что этот урок она запомнит, И это замечательно, по его мнению. Наконец, она несмело делает следующий шаг, мальчик и девочка идут дальше, их окружает небольшое, но безлюдное, ни одного живого существа, болото. Здесь ещё никто не погиб, но об этом Рори предпочитает умолчать. ― Осталось совсем немного, мы почти пришли. Ты только не бойся. ― тихо говорит мальчик. ― Я не боюсь, ― еле слышно отвечает ему девочка. ― Рори! ―не понять чего в её голосе больше: страха или заинтересованности. Прим как губка впитывает с себя новые знания. Да-да, она учится как себя правильно вести в лесу, не ошибаться и видеть всё вокруг себя. ― Что? — Рори не удобряет лишнее любопытство Прим. Но лишнее ли оно? ― А что это за ягоды? Там справа от меня, красные ягоды. — Прим не просто поборола страх и быстро училась осмотрительно, но твёрдо идти по болоту, она замечает буквально всё, каждую ни чем не примечательную деталь. ― Это клюква. Только не пытайся дотянуться. Здесь её много, если ты хочешь я сорву её, но с другом месте, где не так топко. — и всё же ретивости и самоуверенности Прим он не одобряет, поэтому он аккуратно её сдерживает. ― Да, хочу. Только будь осторожен, ладно? ― её голос предательски дрогнул. Мальчик это заметил. ― Конечно, я буду осторожен, я же хочу вернуться домой. ― он терпелив, но куда важнее добиться того, чтобы терпеливой стала Прим. ― И найти Гейла! ― Конечно. И вот, преодолев не очень длинную, но такую опасно-узкую тропу, огибающую болото, Прим и Рори выбираются на небольшую возвышенность, маленький холм, по пути Рори действительно успевает, не сходя, почти не сходя с тропы, сорвать для Прим чуть-чуть клюквы. Он протягивает ягоды девочке. ― Спасибо, ― отвечает мальчику девочка с благодарностью. Её голос такой тёплый-тёплый. Дружеский и не только. Рори счастлив. Затем они торопятся идти в небольшой прилесок, уже за болотом. Шагов через тридцать, поравнявшись с высокой старой лиственницей, Прим и Рори слышат голос. Голос Гейла. ― Что вы здесь делаете? ― голос точно принадлежит старшему брату Рори, вот только его самого не видно. Рори нисколечко не удивлён, а Прим, хотя не особо удивлена, всё же пытается найти глазами Гейла. Безуспешно. Наконец, он медленно появляется из-за лиственницы. Его лицо особо не выражает никаких эмоций, но она буквально сканирует лица подростков. ― Нам нужно было найти тебя. Срочно. ― сообщает ему Прим. Гейл молчит, он наблюдает. За тем, как себя ведёт Прим, одновременно не забывая и про младшего брата, Гейл внимательно изучает их, то, как они ведут себя в лесу. И в целом, то, что он видит ему нравится. Наконец, он говорит: ― Ладно. Прим! В следующий раз переоденься перед тем, как идти сюда. Пообещай. ― глядя прямо в глаза девочке, говорит Гейл Хоторн. Естественно, она даёт такое обещание. А ещё она замечает, что поясе у Гейла прикреплены две, именно две индейки. Гейл ничего не говорит о том, что путь через болото был смертельно опасен. Он вообще почти ничего не говорит. Он просто делает им знак идти за ним и они втроём идут на юг. Это совершенно новый путь, которым они возвращаются домой, в Дистрикт Двенадцать. Гейл «протоптал» его совсем недавно, дня три или меньше, кроме него он неизвестен никому, даже Рори, это более безопасный, удобный, хотя и более длинный путь в обход болота. Подходя к самой границе Двенадцатого, Гейл пропускает Рори и Прим вперёд себя, он так и не спросил (сейчас не это важно, по твёрдому убеждению Охотника), зачем его младший брат, да ещё и с Прим в придачу, пошли в дикий и опасный лес. Он молча наблюдает за ними сзади, он размышляет, стоит ли этим двоим запрещать ходить сюда вдвоём (про «в одиночку» речи не идёт, это делать категорически нельзя, Прим просто не знала об этом), наконец, Гейл приходит к выводу, окончательному выводу, что Рори можно разрешить ходить в лес вместе с Прим, просто чутьё, чисто животный инстинкт, говорит ему об этом. «Китнисс сейчас на арене, пусть эти двое ходят вдвоём, пусть привыкают. Оба. Пригодится». — решает для себя Гейл. И не говорит не слова. Просто наблюдает.