Black Lab — Gravity
***
Как бы высоко ты ни взлетел, никогда не забывай — гравитация сделает свое дело; ты разобьешься.
***
С нее хватит. Задыхаясь на холодном полу раздевалки от накрывавшей ее волнами паники, Рукия понимала, что пора уже прекратить весь этот абсурд с переездом, лечением и попытками побороть то, что просто не в ее силах перебороть. Что хватит уже притворяться той, кем не является. Играть роль не своего амплуа. С нее хватит. — Кучики-сан? Судорожно хватать ртом воздух, цепляться пальцами за края лавки, как за спасательный круг, в безуспешных попытках подняться на ноги, чтобы выбраться, наконец, отсюда. — О Боже, Кучики-сан, что с вами? Задыхаться здесь и сейчас, в раздевалке института, спустя год после всего, но вернуться опять в клетку одурманенного страхом сознания и ощущать так кристально чисто и четко, до безумия реально ту ночь……видеть те лица. Слышать его смех у самого уха. Чувствовать давящую хватку на шее. И понимать, что сейчас — и опять — непреодолимой силой в ее жизни проведут черту. Выдавят на линии судьбы. Выжгут на подкорке сознания.
Кучики не поняла, когда ее подняли с пола, усадили на лавку, накинули на плечи что-то теплое.На коже все ощущались обжигающие, но все же ледяные подушечки его пальцев, его дыхание на плечах, шее, щеках…
— Посмотрите на меня, Кучики-сан.И то ужасное чувство, когда вопящий в мозгу инстинкт самосохранения велит бежать, бежать сломя голову и не останавливаться, но все конечности — руки, ноги, как и все мышцы отказывают в подчинении, предают тебя, оцепенев, как при параличе. Осознание грядущей участи наполняет доверху: сковывая в страхе кишки, желудок, сжимая в тисках легкие, гортань…
— Смотрите на меня и дышите. Простое действие: вдох-выдох…… мой вам подарок… Не позволяй себе вспомнить, что будет дальше…
Когда картинка помутилась, Рукия чувствует чью-то крепкую руку, сжимающую ладонь, и круговые поглаживания на спине. Сквозь мутную дымку прошлого проступает миловидное лицо, всполохом — рыжие волосы, отчего сердце пропускает удар, но затем уже более четко — испуганные кристально-наивные глаза. Не его глаза. — Вдох-выдох. Вы сможете, здесь нет ничего сложного. Но вздохнуть не получается. Тени собственного страха вцепились слишком сильно, глубоко прорастив внутрь свои ростки, стягивая сильнее хватку на глотке при каждой судорожной попытке вздохнуть. Поздравляю, Куросаки, ты победил. Жизнь вновь стала Адом. И недели для этого не потребовалось. Ее вырывает из удушающего оцепенение чьи-то чужие руки, смыкающиеся вдоль ребер на острых лопатках. — Это ничего… — шепчет Орихиме ей в шею. — Это пройдет. Всё проходит. Вам больше нечего бояться. Рукия моргает, сгоняя застоявшуюся водянистую пленку на глазах, сходящая слезами по округлым щекам и пытается, действительно пытается что-то ответить. Но раздается лишь жалкий болезненный хрип пересохшей глотки. — Вы больше не одна. И сковывающее ее напряжение отпускает. Так резко и просто, что не верится, но чужие руки сжимают сильнее, она ощущает сладкий запах шампуня, а взамен приходит покой, ослепляющей вспышкой следует реальность. Год. Целый год. Она больше не учится в школе; она — студент второго курса; она занимается кэндо, умеет обращаться с оружием, прошла курсы самообороны. Сдала на права, определяется со специальностью, тяготеет к истории. Дерьмо случается. С хорошими людьми, с плохими, с невинными, с милыми — со всеми. И так уж получилось, что она по уши когда-то вляпалась в дерьмо с именем Курасаки Ичиго. Хичиго. Ты в этом не виновата, Рукия, понимаешь? Так бывает… Она девушка, посещающая психотерапевта. Прошедшей тяжелый путь восстановления, все еще идущей по этому пути, отчего-то приведший ее сюда — в «здесь и сейчас». И может она не хочет быть в «здесь и сейчас», не хочет ни понимать, ни прощать, ни… что там еще говорил ей Укитаке? — но это однако не дает ни ей, ни кому-либо еще право так размашисто перечеркнуть весь прошедший год, чтобы теперь в снова «здесь и сейчас», но как тогда, задыхаться на полу раздевалки. Вздохнуть. Просто вздохнуть. Давай, Рукия. Если ты не можешь это, то что ты вообще можешь? Спасительный кислород не приходит с облегчением, а с тупой болью в грудной клетке и обдающим жаром легкие. Это хорошо, — думает Рукия. Боль — это хорошо. — Отлично, мы справились. Кучики закашливается в жадных вздохах, Орихиме успокаивающе похлопывает девушку по спине. — Все хорошо, — умиротворяюще, как мантру повторяет Иноуэ. — Все в порядке. Вы в безопасности. Все хорошо… Конец света не наступил. Планета не сошла со своей оси. Небеса не рухнули, земли не разверзлись, солнце поднимается на востоке и садится на западе. Ничего не изменилось, жизнь идет своим чередом. И Рукия Кучики продолжает дышать. — Спасибо.***
Не смотря на ее ожидания, последующие дни прошли спокойно. Она настороженно, практически истерично искала взглядом его. Почти всегда и почти везде. Скользила по смешению лиц и локаций, вглядывалась в мелькающие на периферии зрения тени. Но ничего не происходило. Орихиме о чем-то щебетала, сидя рядом с ней за обедом в столовой, вокруг раздавался уже ставшим привычный довольный гомон студентов, Рукия лениво ковырялась в купленной запеканке, когда по их столу с громким хлопком впечатывается чья-то раскрытая ладонь. — Какого.? — ощетинивается та. — Татске! Орихиме, радостно вскрикнув, вскакивает с места и повисает на шее подруги. Та, улыбаясь, приобнимет ее в ответ. — Уже вернулись? Я думала вас завтра ждать. — Да мы только приехали и разгрузили инвентарь, — почесывая загривок, отмахивается та. — Я просто мечтаю завалиться домой, в ванну и отмокать как минимум неделю, после этого проклятого летнего чемпионата… Кучики все кажется это отдаленно знакомым. Компания, разговоры, обстановка. Такое не приятно лижущее подкорку сознания чувство дежавю. Но с Орихиме она встретилась в университете, а с этой девушкой… — Эм… Она поднимает глаза на замявшуюся Орихиме, и сталкивается с пристальным взглядом этой самой Татске. Нет, ей определенно кажется это знакомым. — Татске, это Кучики-сан. Представляешь, ее к нам перевели из другого города! Рукия выдавливает из себя приветственную улыбку с кивком головы. Получилось, наверное, так себе. Подруга Иноуэ не реагировала. Она просто смотрела на нее — в преобладающем положении сверху-вниз, а затем резко обращает свое внимание на Орихиме. — Иноуэ, знаешь, — она добродушно хлопает ту по плечу, слегка наклоняясь вперед. На лице хитрая ухмылка и весело прищуренные глаза. — Мы через пару недель, на первых больших выходных, решили замутить тусовку. На пляже. Проводить, так сказать, последние теплые деньги. Иноуэ улыбнулась и покосилась на Кучики. — Я это к тому, — вновь обращает на себя внимание девушка, — Что там будет он. Орихиме тут же вспыхивает алым румянцем, на что Рукия с интересом выгибает брови. Он? За все время, что она знакома с Иноуэ, Рукия никогда не видела такую реакцию на какого-либо парня. Ни разу. А их вокруг главной красавицы университета крутилось столько, что поначалу Рукию охватывала некая паника, пока не поняла, что не представляет для них ни малейшего интереса. Вообще никакого. Все их внимание было сосредоточено на ней. И Орихиме — к большому удивлению, а затем и к большому уважению Рукии — с такой легкостью и неким хладнокровием отмахивалась от этого явно ненужного девушке внимания, Кучики никогда и не задумывалась, что Иноуэ кто-то может быть интересен. А теперь выясняется, что есть некий «он», от упоминания которого Орихиме так очаровательно быстро краснеет. Кучики было бы интересно на него посмотреть. — И ты там обязательно будешь, — игриво протягивает Татске, подмигивая. — Пора брать быка за рога, Орихиме! — Наверное… — Никакого сомнения! — боево вскрикивает Татске. — Он не уйдет от нас так просто! Орихиме, кажется, краснеет еще больше. — Д-да…будет весело. Татске довольно улыбается: — Все будет прекрасно, — она еще раз приобнимает подругу. — Все, я побежала. Меня ждут ванна, человеческая кровать и, впервые за месяц, уединение! Татске щелкает все еще красную Орихиме по носу, на что та растерянно моргает, разворачивается и уходит: — Завтра увидимся! Орихиме падает на свое место, и прячет лицо в ладони. Рукия поджимает губы в неловкой паузе. Она не совсем понимает, что нужно говорить в таких случаях, поэтому, чтобы сделать хоть что-то, неловко тянется и успокаивающе похлопывает девушку по спине. — Ты же пойдешь с нами, Кучики-сан? — смотря на нее сквозь раскрытые пальцы, спрашивает Орихиме. Рукия нервно сглатывает. Последнее такое общественное мероприятие прошло для нее не очень хорошо. — Я… не уверена. Иноуэ вцепляется двумя руками в ладонь Кучики, смотря на нее огромными наивными серыми глазами. — Пожалуйста. Затем смущается от такого жеста, отпускает чужую руку, и неловко ерзает на месте. — Татске конечно порой бывает такой… целеустремленной, — подытоживает Иноуэ. — Это обескураживает, но уверяю тебя, она очень хорошая. Вы обязательно подружитесь! Рукия неловко улыбается, с непониманием смотря на девушку. Та тоже на нее смотрит в затянувшемся молчании, затем выдыхает, заправляя длинные медные пряди за ухо, отводит взгляд куда-то в сторону. — Я была бы рада, если бы ты тоже пошла. Рукия силится что-то сказать, но ни одна чертова буква не слетает с языка. — Ну знаешь, пляж, музыка, и всякое такое… — продолжает Иноуэ. — Я никогда еще не была на вечеринках, ну и в общем, немного волнуюсь, наверное. Рукия кивает. Конечно ее — Кучики — волнение сравнительно отличается от прекрасного влюбленного волнения Орихиме, но все же понимает, каково это быть одинокой. Наверно, поэтому и соглашается. — Да, будет весело.***
Она чертовски опаздывала. Чертовски-чертовски-чертовски опаздывала к преподавателю, к которому опаздывать просто нельзя. Иначе можно впечататься носом в на ключ закрытую дверь. И это еще в день первого вспомним-прошлый-год теста! И умудриться же так надо. Рукия посильнее перехватила стопку книг. Отсидки в библиотеке, оказывается, могут быть не всегда полезными. Она недовольно фыркнула на себя, кляня собственную глупость. Кучики мчалась по коридору так быстро, как только могла. Спина под толстовкой взмокла, рюкзак болезненно оттягивал плечи, дыхание начинало сбиваться. Да будь я проклята, чтобы еще раз… Она тормозит резко. Практически мгновенно, вмерзая в место, когда глаза находят его макушку. Ненавистного ей рыжего цвета. Он стоит спиной, кофта туго натянута на плечах, подчеркивает выступающие кости лопаток. Рукия отдаленно слышит чей-то голос. Его голос. Он склонен, предплечье упирается в стену чуть выше собственной головы, такой до отвращения расслабленный. Непринужденный. И явно самодовольный. Чего пялишься, Кучики? Рукия вздрагивает, отрицательно качает головой, сгоняя ненужные мысли в сторону, и благодарит богов, что он ее не заметил. Она может уйти незамеченной, без очередной психотравмы. Спасибо, ей и так хватает. Кучики уже развернулась в желании тихонько ретироваться, когда до нее еще раз доносится голос. Нежный тихий голос, женский, мелодично плывущий. Чертовски знакомый. У нее внутри все холодеет, привычно скручивается судорогой, Рукия резко разворачивается, со страхом, плещущимся в глазах, опять смотрит на его спину и… не знает, что делать дальше. Нужно делать хоть что-то! Она силится сделать первый шаг, туда — к ним, или думает, что силится, но ноги не слушаются. Ничто не слушается — ни тело, ни мысли, ни даже собственный разум. Рукия стоит на месте, костяшки белые от судорожно сжавшихся на книгах пальцах, и единственное на что она способна сейчас — это слушать. Сильная, да? Тихие переливы ее голоса, смешивающимся с низким басом его. Короткие неразборчивые фразы, лишь приглушенным эхом отдающиеся от стен тональности. Когда он выпрямляется, привычно зарывшись пальцами в волосы, у Кучики вновь перехватывает дыхание. Заметь он ее сейчас, реши поглумиться, или еще чего, у нее не хватит сил сдвинуться с места. Он уходит, не заметив, скрывается за поворотом, когда Рукия срывается с места и подбегает к ней. — Орихиме! Девушка переводит с коридора на Кучики взгляд. — Кучики-сан? — Ты в порядке? — Рукия судорожно осматривает Иноуэ. Та выглядит немного всклоченной и какой-то нервной. — Он ничего тебе не сделал? — Что? — немного потерянно переспрашивает Орихиме. — Простите, я немного… задумалась. Орихиме вновь переводит взгляд на угол — на тот самый угол, за которым скрылся Куросаки — и неожиданно Кучики понимает, что та покраснела. Тем же очаровательным алым румянцем, как пару дней назад. Что у нее горят глаза, быстро вздымается во вздохах грудь, блестит закусанная губа. Ооо нет. Нет. Нет. Нет. Рукия неверяще смотрит на девушку. — Иноуэ? Та вновь переводит взгляд, и Рукия подмечает, как часто она видела такие же глаза у многих других девушек. Почему именно он?! Из всех возможных вариантов... Единственный, на кого Иноуэ обратила свое внимание, на кого так реагирует, так краснеет. Единственный, в кого влюбилась Орихиме. Рукия с ужасом понимает, что это Куросаки Ичиго.