Неделимые

Они лежат прямо на расстеленном на земле пледе. Вокруг лишь природа и ночь — их подруга, спутница и вечный союзник. Кудри рыжеволосой ведьмы разметались вокруг огненным ореолом и Саше в этот момент кажется, что он мог бы ослепнуть от света души своей любимой женщины. — Небо такой бездом… oh, no! Бензо? Щерт, ну чего ты снова смеяться, противный колдун? — девушка щурит глаза и смотрит вверх, лежа на коленях медиума, пока тот ладонью перебирает всполохи ее раскаленной жидкой лавы. Волосы цепляются за кольца на пальцах, и мужчина очень аккуратно их распутывает, стараясь не причинить боли. Но для Мэри эти ощущения — капля в море, которое она всю жизнь пересекает в погоне за счастьем. Саша — райский остров среди этой, кажется, совсем бескрайней синевы одной из самых древних стихий. — Бездонное, дорогая, бездонное, — он склоняется над Керро и целует ее в самый кончик носа под неизменно шутливо-недовольное лисье фырчание. — Только не заставляй меня сейчас устраивать тебе экскурсию по созвездиям, эта романтика у нас больше Олега увлекает. — Ну так зови его сюда, — эстонка приподнимается и упирается обеими ладонями по обе стороны его бедер. Глаза в глаза: огонь против хладного пламени — настоящее искусство, которое постигнет не каждый. Да и не надо. — Решила со мной в игры поиграть, несносная? Его голос понижается до опасного чарующего шепота с хрипотцой, от которой у Мэри мурашки вдоль позвоночника цунами проносятся. Медиум заправляет за ушко девушки особенно непослушную огненную прядь и тяжело выдыхает. Мэрилин прекрасно знает, что ей делать дальше, чтобы повернуть его настроение в нужное ей русло. Томно взглянув на своего мужчину, ведьма кусает нижнюю губу, кладет ладонь на его грудь и приближается максимально близко, вышептывая: — Ты должен пределно щетко и понятно написать мне на еnglish значение слов «несносный». Парочку мгновений Александр недоумевающе смотрит на Мэрилин, словно пытаясь постичь откровенно ускользающий от него смысл, но заметив, как губы девушки растягиваются в улыбке, он начинает смеяться в унисон с ней: — Я составлю для тебя персональный гримуар со сложнейшими русскими словами. Будешь на съемках народ пугать своими «исподвыподверта» и «высокопревосходительством». — Штоооо? — в ужасе тянет Керро и запрокидывает голову, ибо уже успешно вновь разместилась на коленях любимого. — Ты меня только что проклинать, да? Или с минуты на минута вон из-за той сосна должен выходить дьявол? Шепс качает головой в отрицании, и в его улыбке смешиваются нежность и толика ехидства: — Ты — моя личная и самая любимая Дьяволица. Второй раз заклинание призыва точно не сработает. Эстонка сначала довольно улыбается, но по мере того, как в очередной раз сильно растягиваются в улыбке губы медиума и до нее самой доходит осознание, все больше и больше нахмуривается и восклицает: — Ох, ну и засранец же ты, Шепс! — Милая, тебе вот совсем не идет ругаться! — А тебе — надо мной издеватса! Или ты забывать, а, что случаться в прошлый раз с твой любимый ожерелий? В этот момент, переполненный обоюдным счастьем и обожанием, Мэри верит, что их общий мир не может быть разрушен. Как никогда верит. *** Саша не боится холода, но сейчас он проникает в каждую клеточку тела и покрывает ее тонкой коркой льда. Кристаллики острые в артериях звонко бьются друг об друга и сердце постепенно сдается осознанию собственного одиночества. Он уже который час наводит порядок в своей (теперь только своей) комнате, меланхолично протирая полки черной микрофиброй. Из приоткрытого окна зимняя стужа нагло тревожит поясницу сквозь тонкую ткань футболки, обещая скорую простуду, но медиум не заостряет внимания. В какой-то момент его пальцы касаются небольшой черной книжицы. По подушечкам пробегается обжигающая волна тепла и света, прозвенев в ушах звуками родного когда-то женского смеха. Их альбом счастливых моментов — кадры из путешествий, запечатленные сцены со съемок, триумфальный момент в готическом зале (когда-то давно Мэри сама пририсовала ручкой крохотное сердечко рядом с Шепсом, забирающим «синюю руку» для лучшего экстрасенса), бесконечные селфи… — Интересно, где ты сейчас? — усмехаясь, Саша проводит по щеке изображения Мэрилин концом указательного пальца и судорожно выдыхает. Дверь его обители открывается и на пороге появляется хмурый Олег. Он пристально осматривает-сканирует взором комнату, останавливается на брате, видит знакомую вещь в его руках. Мгновенно все понимает. — Я сделаю тебе кофе по маминому рецепту и буду ждать на кухне. И, будь добр, окно закрой — еще не хватало тебе под новый год разболеться. Саша кивает, не поворачивая головы даже, но улыбается в ответ такой заботе от младшего. Спустя полчаса, забиваясь в угол спальной с альбомом на коленях, он попытается набрать на клавиатуре мобильного стертый некогда номер Мэрилин Керро. На пятой попытке незнакомый до этого ему голос в голове нашепчет: «она больше не с тобой». — Ты больше не со мной. На следующий свой спиритический сеанс он прихватит эту книгу их памяти, и подарит огню разожженного костра в вечное пользование. *** Мэрилин возвращается из своего любимого магазина в родной стране, где проводит практически всю последнюю неделю, готовя его к открытию. Она ощущает внутри счастье впервые за долгое время (до сего момента там лишь скребли кошки, слишком сильно похожие на Бетти). Мама вздыхает с облегчением, заметив на лице любимой девочки улыбку и уходит, чтобы заварить ей чай. Ведьма пытается вздохнуть спокойно, и, — о, чудо, — у нее, наконец, выходит. И пусть сердце все еще настойчиво требует сорваться с места и искать того, кого так искренне любит, хоть по всему свету, она сама усилием воли сдерживается на одном месте и уговаривает себя, что он здесь никогда больше не появится, хватит пытаться найти повод увидеться (ведь Шепс всегда с легкостью сжигает мосты, Керро почти обреченно уговаривает себя в это поверить). Мэри идет на кухню, где на столе уже ждет чашка, над которой парит ароматный дымок. Она аккуратно берет ее, подносит ближе и замирает. Она забрала с собой чашку Саши. Его любимую… И сейчас, прямо в этот момент, отчетливо ощущает фантомное касание Шепса, отчетливо видит отпечаток его губ на керамическом боку очередного фанатского подарка. Грудь сдавливает стальными тисками, становится тяжелее дышать. За окном внезапно гремит гром и небо разражается стеной дождя. Мэри подходит к окну и невидящим взором смотрит на капельки, остающиеся на стекле. В какой-то миг она тянет на себя раму, вытягивает ладонь. Считает до пятнадцати, набирая немного дождевой воды, и, вновь закрыв окно, прикладывает ее к стеклу. Жидкость тут же течет вниз, но пальцы с аккуратным маникюром подхватывают ее и начинают медленно рисовать одной ей известные картинки узоров из собственных снов. Когда-нибудь ей полегчает. И она его отпустит. Когда-нибудь.