15.
Послушай. Шерлок его избегал. Джон проверил все места, где он обычно бывал: библиотека, комнаты для одиночной практики, дерево, под которым они уплетали ланч. Но Шерлока нигде не было. Джону везло, если он мог мельком увидеть темные кудри в толпе в коридоре. В процессе лекции Шерлок не отрываясь смотрел на профессора, даже на мгновение не взглянув в сторону Джона. Когда лекция заканчивалась, Шерлок убирал скрипку в кейс с такой скоростью, будто она бы взорвалась, если бы не была убрана туда в течение десяти секунд, и вылетал из аудитории, оставляя недоумевающих одногруппников перешептываться о его скором уходе. Через пять дней этой ерунды Джону пришлось признать простую правду. Пока другие студенты готовились к новому дню, оживленно беседуя и непринужденно смеясь, Джон неподвижно сидел, не отрывая взгляд от двери, за которой Шерлок скрывался с такой скоростью, будто адские гончие лизали его пятки. Джон размял руки, чтобы они перестали дрожать. Все признаки были налицо. Шерлок больше ничего не хотел от него. Джон наверняка ошибся на его счет. Он-то и правда думал, что они друзья. Он почувствовал руку на своем плече и поднял взгляд. Рядом с ним стоял Грэг с явным выражением сочувствия на лице. - Я же говорил, - доброжелательно произнес он. - Я же говорил: не давай Шерлоку добраться до тебя. Ты не первый, кто ему наскучил. Джон понимал, что Грэг желает только лучшего, но его слова заставили сердце в его груди гореть от смеси стыда и ревности. - Все будет хорошо, - все, что сказал Ватсон. - Все равно мне нужно было узнать его получше. Шерлок - виртуоз, а я просто третий кларнетист. С чего бы ему вообще тратить время на меня? - Это не... - начал говорить Грэг, но затем остановился, со странным выражением на лице, - В конце концов, ты это переживешь. Дай мне знать, если как-нибудь захочешь утащить пиво с кухни. Джон кивнул, заранее зная, что никогда бы не согласился на такое предложение от Грэга. Возможно, если бы воспоминания о коротком времени с Шерлоком стерлись из его памяти... Но Джон видел по лицу Грэга, что этому не бывать.16.
Послушай. Шерлок запомнил письмо на третье прочтение, но не мог перестать смотреть на него. Оно будто издевалось над ним, лежа на кровати рядом, такое безобидное, с черным заголовком и блеклой бумагой цвета яичной скорлупы.Мама беспокоится, так что, Шерлок... надеемся, что ты не забываешь вести себя хорошо и обрастать полезными связями... мы надеемся, ты выступишь на крещении Дюваль... не буду настаивать, чтоб ты хорошо себя показал перед... запомни самое важное правило: забота - это не преимущество...
Губы Шерлока изогнулись в отвращении. Если бы он только мог убрать снисходительный тон Майкрофта из памяти... Как будто он нуждался в письмах раз в два месяца как в напоминаниях, что его ждало дома: бесконечный парад нудных социальных сборов с благополучными семьями и лживыми улыбками. Для Шерлока нанять репетитора и заниматься дома не составило бы труда, но он знал со стопроцентной точностью, что его бы свело с ума пребывание в доме, стерильном, как больница, на момент дольше, чем ему надо было. Шерлок потянулся вперед и смял письмо в кулаке, сжимая его до тех пор, пока костяшки пальцев не побелели. Его внутренний голос сменился с Майкрофта на отца - острый, громкий баритон, звенящий в ушах так отчетливо, как будто он находился с ним в одной комнате. Забота - не преимущество. Общественные массы затянут тебя в грязь, если ты им позволишь. Мы должны оставаться над ними, Шерлок, потому что тут нам место. Он мог представить выражение лица отца, если бы тот узнал, что Шерлок делал с Джоном: бедным, второсортным Джоном. Шерлок никогда не боялся отца, но прекрасно знал, на что тот способен. Если бы Холмс хотя бы намекнул отцу о том, что его чудесный сын-вундеркинд ошивается с пареньком без связей, Джона бы выдворили из академии к концу этого дня. Это было глупо. Средневеково. Абсурдно. И Шерлок ничего не мог с этим поделать; Еще никогда он не испытывал столько ненависти по отношению к людям, которых приходилось называть семьей. Их богом забытая политика забрала последний кусочек счастья, которое можно было прочувствовать, не доставая скрипку из кейса. Шерлок закрыл глаза и пытался бороться с комом в горле. Изображения Джона продолжали мелькать в его голове: вот он тепло улыбается ему, вот играет на кларнете, пока вода, будто бриллианты, капает с его волос, вот он просовывает руку под рубашку Шерлока и целует его, пока не заканчивается кислород. Шерлок не позволит им добраться до него. Шерлок будет защищать его, даже если это сломает их обоих в процессе.17.
Послушай. Джону всегда было пофиг на дождь. Он бы не выжил семнадцать лет в Англии, если б не любил его. Он всегда находил его странно успокаивающим: ритмичный, но беспорядочный стук в окно, электрический запах приближающегося шторма, который, как казалось, должен был смыть прошлое и сделать мир чистым и новым. Проблема была не в том, что все дни с тех пор, как Шерлок перестал разговаривать с Джоном, были убогими и дождливыми. Проблема была в том, что они таковыми не были. Каждое утро солнце появлялось на чистом, безоблачном небосводе. Трава казалась яркой и светящейся под его лучами, почти неоново-зеленого цвета, и все вокруг, куда ни посмотри, казалось свежим и живым. Студенты смеялись в коридорах и валялись на траве садов, впитывая кожей солнце, пока была такая возможность. Даже профессора казались чуть более расслабленными. Все вокруг было прекрасным, и Джон это ненавидел. Он хотел молний, наводнений и завывающего ветра. Он хотел, чтобы земля под его ногами дрожала и разверзалась. Он хотел знак от Вселенной, осведомление о том, что случилось что-то важное. Вместо этого внутри него было странное, неутихающее чувство, что он что-то забыл. Или что-то забыло его.18.
Послушай. Шерлок следил за ним, несмотря на то что тысячу раз клялся себе не делать этого. Джон был человеком привычки, и было довольно легко догадаться, где он будет в определенный промежуток времени. Любому другому человеку бы показалось, что он идеально вписался в учебную жизнь. Шерлоку, конечно, было видней. Он заметил, что левая рука Джона внезапно дрогнула, как он сжал руку в кулак, чтоб спрятать пальцы. Заметил, какие зловещие взгляды кидает Джон в чистое голубое небо через окна библиотеки и как он короче всех в группе отвечает на вопросы профессора. Во время приема пищи Джон сидел один в столовой и покидал ее тут же, как только расправится с едой, а затем отправлялся в свою комнату, прежде чем кто-то его поймает и пригласит присоединиться к компании. Он проводил большую часть времени в отдельных комнатах для репетиций с кларнетом, и Шерлок иногда позволял себе стоять у двери и наблюдать за ним через тонкое стекло на ней. Джон никогда не поднимал взгляд, его глаза были прикованы к нотам в течение многочасовых репетиций. Это было то время, когда Джон думал, что его никто не видит, когда он позволял себе снять маску с лица. Шерлок продолжал надеяться, что Джон заявится в одно из "их" мест, в одно из тех, которые Холмс ему показал и разрешил приходить туда, но Ватсон так там и не появился. Шерлок наблюдал за ним каждый день. Он видел, как тот проходит мимо обсерватории по пути на лекцию, или бросал взгляд на воду, на тот кусок пляжа, что вел к пещере. Джон и не собирался посещать эти места. Как будто забыл, что они существуют, или просто хорошо делал вид. Каждый день Шерлока окатывала новая волна разочарования. Это было нелогично и излишне, но, неважно, насколько он старался, это не проходило. У него не было права вообще что-то чувствовать, убеждал себя Шерлок, лежа в кровати и без устали ворочаясь. Это было то, чего бы он так хотел. Некого было винить, кроме самого себя.19.
Послушай. Джон понимал, что это было глупо, даже ничтожно, - нет, более чем ничтожно, - но он просто не мог остановиться. На улице было ужасно холодно, но спокойно, насколько спокойно может быть глубоко ночью. Он засунул руки поглубже в карманы и вздрогнул, стараясь не думать о том, насколько эта идея была плохой. Джон подошел к южному общежитию академии, - трава шуршала под ногами с каждым шагом, - и принялся считать окна: два снизу и четыре слева. Естественно, в единственном окне, которое он искал, горел свет. Как будто Джон знал, что так и будет. Шерлок всегда не спал допоздна. Джон наклонился и принялся искать на земле подходящий камушек, большой, чтоб произвести достаточно шума, но не такой большой, чтоб разбить окно. Он приметил один и взял его в ладонь, сжав, игнорируя голоса в своей голове, кричащие о том, чтоб он забыл об этом и шел спать. Он пытался жить дальше. Он пытался сфокусироваться на игре на кларнете и забыть о том, что вообще знал Шерлока. Джон правда пытался, но не мог перестать думать о нем, вспоминая его голос, его испуганное лицо, когда тот извинялся в пещере. Джон не успокоится, пока не узнает, почему Шерлок решил прекратить их дружбу. Именно поэтому он сейчас стоял здесь, снаружи южного общежития, как придурок. Шерлок наверняка выглянет из окна и скажет ему отвалить. Может, он ничего и не скажет, просто выключит свет и притворится, что Джона вообще нет. А может скажет другим студентам, что Джон одержим им настолько, что попытался среди ночи забраться к нему в окно, как одичалый. Ватсон делал все, чтобы позже превратиться в объект насмешек. И все же он должен был попытаться. Ватсон замахнулся, прицелился настолько хорошо, насколько мог, и кинул камень. Он стукнулся точно об окно Шерлока; еще никогда Джон не был так благодарен годам игры в регби. Он быстро наклонился и поднял еще один, кинув его так же, как и предыдущий. Трижды камни попадали в цель, следующие два улетели мимо, но он все равно продолжал подбирать камушки с земли и кидать их в окно. На десятом камне он замахнулся, готовый сделать бросок, когда заметил движение в окне. Джон замер, опустив руку. Он подумал, что ему показалось, но затем в окне показалась знакомая шевелюра темных кудрей. Черт. Он не подумал о том, что окно Шерлока расположено слишком высоко, чтоб смотреть из него. Его щеки покраснели от смущения. Он уж было хотел удрать, когда в окне появилась тонкая рука, схватилась за ручку и открыла окно настежь. В своей голове Ватсон, будто эхо, слышал голос: я залезу на ту деревянную балку. У Шерлока был талант забираться на кажущиеся неприступными поверхности. В следующее мгновение Шерлок поднялся и высунул голову из окна. - Джон, - позвал он, - Я так и знал, что это будешь ты. Его лицо было на удивление чистым - даже издалека - без намека на панику, которая была на его лице в момент их последнего разговора. Джон замер в приступе боли от безразличия Шерлока, а затем предпринял осторожные шаги вперед. - Шерлок, я хочу поговорить с тобой. - Нам не о чем говорить. - Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что есть о чем! Джон не был уверен, но ему показалось, что выражение лица Шерлока сменилось на недовольство. - Я не знаю, чего ты хочешь от меня. По-моему, я совершенно ясно дал понять, что хочу прекратить общение. Пожалуйста, поверь, что это было сделано во благо. Глаза Джона начали гореть, но он отказывался это признавать. - Я просто хочу узнать, почему. Почему ты так повел себя в пещере и теперь полностью меня игнорируешь? Я заслуживаю хотя бы простого объяснения! Джон и представить не мог. На лице Шерлока читалось отчаяние. Он замешкался лишь на секунду, прежде чем выдать: - Заходи через боковую дверь. Постучи ритмично четыре раза, чтобы я знал, что это ты. Если тебя поймает учитель, я не стану тебя выгораживать. В следующее мгновение его голова исчезла, а окно захлопнулось. Джон поспешил повиноваться, сердце бешено билось в груди. Он решил пробраться в южное крыло без лишних проблем, но, когда он приблизился к общежитиям, ему приходилось прятаться за тяжелыми занавесками, пока два старосты - смеясь над какой-то противной шуткой, которую он не услышал, - проходили мимо. Когда горизонт стал чистым, он пробрался к дальней комнате, которая, как он подумал, принадлежала Шерлоку, и приготовился стучать. Он простучал четвертными нотами, и дверь практически сразу открылась. - Джон, - сказал Шерлок, его голос был обманчиво мягким. Он был одет в однотонную серую рубашку с хлопковые пижамные штаны, которые низко висели на его бедрах. Синий халат был небрежно наброшен на плечи. Ватсон сглотнул и попытался не пялиться на тонкую полоску живота, которая выглядывала под его рубашкой. - Можно войти? Шерлок кивнул и сделал шаг назад. Джон запоздало понял, что никогда ранее не был в его комнате. Они всегда ходили в комнату Ватсона, и теперь было абсолютно понятно, почему. Каждая поверхность в этом маленьком пространстве, но по большей части пол, была покрыта мусором. Стопки с книгами, бумагами, тарелками с полусъеденной едой и отвратительные слепленные скульптуры, о которых Джон так много слышал. - Ни хрена себе, - сказал Ватсон, - Если б смотрители это увидели, они б тебя придушили. - Я в курсе, - мягким тоном произнес Шерлок, - Именно поэтому я не даю им повода приходить сюда. - А что насчет квартальных осмотров комнат? - Не поверишь, насколько легко подкупить смотрителей. Между ними повисло неловкое молчание, они оба смотрели куда угодно, только не друг на друга. У Джона была пара фразочек, чтоб начать разговор, но ему казалось, что ничего не подходит. "Ну так что, неужели я так плохо целуюсь? Я что, играл ми бемоль, когда должен был играть резко? Наша дружба оказалась ложью?". К счастью, Шерлок сам нарушил молчание. - Послушай, Джон, я знаю, что ты не поймешь, но то, что я сделал, было к лучшему для нас обоих. Наши отношения с тобой закончились бы полным крахом, и это в твоих же интересах держаться подальше от меня. Джона едва не затрясло от злости. - Спасибо, я и сам могу решать, с кем хочу дружить. - Ты не знаешь всех фактов. Ты не можешь сформировать определенное мнение о субъекте. - А ты решил, что можешь сформировать его за нас двоих? Потому что ты несравнимый гений, который все знает? Послушай, если ты реально не хотел меня целовать, просто будь мужиком и так и скажи. Я б лучше услышал правду, чем слушал бредовую историю, которая не заденет мои чувства. Джон держался. Шерлок не говорил прямо, и Ватсон видел, как он заставляет взрослых мужиков плакать. Однако Холмс выглядел искренне ошеломленным. - Джон, ты должен знать, что это совсем не так. Ватсон замешкался, впервые за последние дни чувствуя надежду. - Не так? Шерлок фыркнул и возбужденно поправил волосы. - Ты еще больший идиот, чем я думал, если именно так думал ты. В смысле, я... так очевидно... Как я мог не... - Шерлок прервался, его щеки пылали. - Дело не в том, что я не хочу тебя, Джон. Я хочу. Я просто не могу позволить себе хотеть тебя. Ты просто не знаешь мою семью. Они тебе навредят и... Джон не боялся остального мира. Что-то внутри него зашевелилось, как разряд молнии, жужжащей внизу его живота. Шерлок его хотел. Неважно, что он сказал, шанс все еще был. Джон сделал шаг вперед, и глаза Холмса тут же переключились на его лицо, осторожно оценивая. - Шерлок, - спокойно сказал Ватсон. - Позволь мне тебя вновь поцеловать. Это был нахальный поступок, и Джон хотел пойти на попятную, но губы Шерлока вдруг разомкнулись, как бы давая согласие. Загипнотизированный, Джон смотрел, как розовый язычок Холмса провел по губам, увлажняя их. Вдохновленный, он продолжил. - Если ты сможешь меня поцеловать и после этого снова сказать, что не хочешь быть со мной, я отстану от тебя. Никогда больше не потревожу. Но, - он сделал еще один шажок, - Не сомневаюсь, что ты не сможешь этого сделать. - Джон, - сказал Шерлок, его голос понизился до бархатного баритона, от которого у Джона мурашки побежали по телу, - Мы не можем. Просто не можем. Я бы с удовольствием плюнул в лицо правилам, но то, что я сделаю, повлияет также и на тебя. Моя семья меня не трогает, пока я не оскверняю ее социальный статус. Если родители узнают о тебе, они... - Твоя семья может пойти на хер, - Джон продолжил наступать, - Они могут сделать со мной все, что захотят, но если они думают, что смогут спрятать тебя от меня, то они идиоты. Господи, Шерлок, скажи, пожалуйста, что ты можешь. Пожалуйста, скажи, что можешь поцеловать меня. С наступлением Джона Шерлок пытался спрятаться в маленьком пространстве своей комнаты. Подол халата Холмса коснулся кровати, и Джон занял все свободное пространство перед ним. Оба дышали неровно, нагревая воздух между ними. Зрачки Холмса расширились настолько, что глаза казались черными. Джон поднял голову и приблизился своими губами к его, и между ними оставалось буквально несколько дюймов. Напряжение между ними электризовалось, сверкая в нескольких сантиметрах, разделяющих их тела. - Мне нужен ответ, - спокойно сказал Джон. - Если ты хочешь меня, то можешь взять. Боже, ты и так знаешь, что я уже твой, но мне нужно твое "да". Это убьет меня, если любовь безответна. Ватсону казалось, что он вот-вот разорвется на части. Он хотел, отчаянно нуждался, и Шерлок мог прекратить эту агонию одним лишь слово, если бы только мог... - Джон, - наконец прошептал Шерлок с большими дикими глазами, - Да. Ватсону не нужно было повторять дважды. Их губы соединились так, словно они нуждались друг в друге, как в воздухе. Шерлок издал задыхающийся звук, прежде чем взять Джона за плечи и крепко обхватить их, словно они были якорем в реальность. Это было почти больно, когда его длинные, тонкие пальцы впивались в плоть Ватсона, но ему было плевать. Внутри него самого была боль, острая и отравляющая, которую мог успокоить только Шерлок. Джон захватил нижнюю губу Холмса зубами и сжал ее, пока тот не всхлипнул; этот отчаянный звук отдался эхом меж его ног. Ватсон не понимал, насколько нуждался в этом ощущении мускулистого тела, прижимающегося к нему, и в этих пухлых губах. Он облизнул нижнюю губу Шерлока, словно пробуя ее на вкус, слушая его стоны. Холмс приоткрыл рот через мгновение, а Джон вторил ему, жадно углубляя поцелуй. Шерлок скользнул языком в рот Джона и начал двигать им так, что у Ватсона затряслись коленки. То, как Холмс заводил Ватсона, выводило его из себя. Как он этого не понял раньше? Джон вернулся к поцелую настолько, насколько возможно, пока его мозг медленно отключался. Ватсон схватился за низ рубашки Шерлока и потянул ее на себя, давая рукам возможность скользнуть под мягкую ткань. Он провел пальцами по упругой коже низа живота Шерлока и постарался не ухмыльнуться, когда Холмс издал беспомощный звук. Джон больше не мог держаться. Он разорвал поцелуй, позволяя губам Шерлока коснуться его шеи, нащупывая пульс. Ватсон дрожал, хотя жар между ними все нарастал. Пальцы Шерлока зарылись в волосы Джона и рука сжалась, захватывая их, как будто они отчаянно хотели еще больше сократить воображаемое расстояние. Джон быстро сглотнул и, через дымку возбуждения, позволил своим пальцам спуститься ниже, зацепившись за резинку пижамных штанов. Холмс отрывисто вздохнул, словно Ватсон его шокировал, и это было так горячо. - Шерлок, можно мне...? Это все так быстро, но я хочу... Холмс прервал его, вновь соединив их губы в поцелуе. Джон испустил протяжный стон, когда напряженный член Ватсона коснулся промежности Шерлока, словно был создан для этого. Трение было таким приятным, таким горячим, что Джон понял, что нуждается в большем. Джон подался вперед, и Шерлок упал на кровать. Ватсон тут же на него взобрался, их бедра соединились в сладком касании, искрой пронесшимся по ним обоим. Он накинулся на халат и футболку Шерлока, освобождая его тело от одежды за секунды. Холмс вцепился в джинсы Джона, отчаянно пытаясь их расстегнуть. Его проворные пальцы легко справились с пуговицей и "молнией", а затем проскользнули под ткань трусов. Из глаз Джона едва ли не посыпались звезды, когда пальцы Шерлока обхватили его член. Он ласкал его так же нежно, как прикасался к грифу своей скрипки, и Ватсону казалось, что он вот-вот умрет от того, как это приятно. Джон почувствовал прохладное дуновение на коже и понял, что Шерлок пытается снять с него свитер свободной рукой. Джон оттолкнул руку Холмса и справился сам, потянув свитер через голову, почти дрожа от пристального взгляда Шерлока, сверлящего его грудь. Годы игры в регби сделали его плечи широкими и развили мышцы; взгляд Шерлока жадно пожирал его. Джон едва сдерживался, чтоб не задрожать, потому что возбуждение острыми иглами проходило сквозь него. Шерлок старался освободиться от пижамных штанов; он закусил нижнюю губу, а его голубые глаза стали стеклянными. Джон вздохнул и потянулся к нему, чтоб помочь, потянув мягкую ткань вниз и скользя одной рукой под резинку трусов. Член Шерлока был горячим и будто бархатным, идеально ложась в его руку; Шерлок всхлипнул и закинул голову назад, обнажая длинную молочно-белую шею. Джон не мог удержаться от того, чтоб укусить его за шею, его голова почти кружилась от желания. Черт, он хотел большего. Шерлок сильней прижался к Джону и вновь запустил руку в его трусы, касаясь пальцами уже сочившейся соками головки. Ватсону пришлось отвести взгляд, потому что он думал, что способен кончить только от одного вида этих белоснежных, тонких пальцев, обвитых вокруг его члена. - Я никогда не делал ничего подобного, - прошептал Шерлок. В его глазах читалось напряжение, и в них будто плясало пламя. - Ага, да, - выдал Джон. - Я тоже, но мне кажется, что...вот так. Делай вот так, - он приподнял свои бедра так, что их члены соприкоснулись, терлись друг об друга. Джону пришлось прикусить губу, чтобы случайно не простонать от этого ощущения. Он взял Шерлока за руку и поднес ее к основаниям их членов. Спустя мгновение Холмс обхватил их члены обеими руками, заставляя дрожь пробежать по их телам. Джон обхватил рукой тот участок, который Шерлок оставил без внимания, касаясь своими пальцами пальцев своего партнера. Повисла неловкая пауза в попытках скоординировать их руки, но затем они начали медленно тереться друг об друга, сдерживая стоны. Ритм нарастал вместе с их затрудненным дыханием и бешено бьющимися сердцами; Шерлок уткнулся носом в шею Джона. Его кожа казалась горячей, горячей обычного, и внизу живота Холмса что-то нарастало, как крещендо. Тело Шерлока, - кремовая кожа и плавные изгибы, - тяжело дышало под Джоном, распутно извиваясь. Ватсон чувствовал, как дыхание партнера учащалось, когда их руки начинали работать быстрей, доставляя удовольствие, смешанное с болью, для них двоих. Боже, он никогда ничего подобного в жизни не чувствовал, даже когда доставлял удовольствие себе сам, и он желал еще больше. - Шерлок, - заикаясь, произнес Джон, чувствуя близящееся к пику наслаждение, - Шерлок, остановись, я сейчас... Шерлок не слушал; он спустился губами по его шее и легко укусил за плечо. Из легких Джона испарился весь воздух; он кончил не так, будто растворился в блаженстве. Он кричал, не в силах остановиться, и беспомощно бился в руках Шерлока, пока тот, не останавливая свои руки, помогал ему кончить еще сильней, совершая быстрые движения. Джон почти опустил руки, но еще держался, пока Шерлок выжимал из него все соки наслаждения. Он жадно глотал воздух, желая остановить этот бешеный ритм сердца. Боже, это был лучший оргазм в его жизни. Джон был слишком пресыщен эмоциями, чтобы делать хоть что-то, кроме как смотреть на своего прекрасного партнера, лежащего под ним. Когда он пришел в себя, то взглянул вниз на член Шерлока, красный и блестящий от предэякулята. Джон замешкался лишь на мгновение, прежде чем опуститься к нему и обхватить его губами. Ватсон совершал нежные движения, не зная, как лучше это делать; в тот момент ему казалось, что так и надо. Шерлок практически взвыл, когда губы Ватсона коснулись его члена, выгибая спину и отрывая ее от постели. Что-то горячее и горькое выплеснулось на язык Джона, и Шерлок низко простонал. Ватсон заставил себя проглотить немного неприятную субстанцию, стекающую по языку в горло, пока Шерлок медленно расслаблялся под ним. Они тяжело дышали, и между ними растягивалось не-очень-приятное молчание. Джон упал на кровать рядом с Шерлоком, уставший и пресытившийся так, как никогда раньше. Он повернул голову, смотря на Холмса, и понял, что тот его изучает. Его взгляд был резким и нечитаемым, каким ранее никогда еще не бывал. - Я был прав, - медленно сказал Шерлок. Джон моргнул. - Что? - Неделю назад, когда ты рукоплескал на моем выступлении, я подумал, что ты меня погубишь. Я был прав. Джон нахмурил брови. - Шерлок, я не понимаю. Тебе не понравилось...? - Не тупи. Ты же чувствовал, что мне понравилось, - сказал Холмс. Ватсон залился краской, но Шерлок не подал виду, что заметил это. - Я провел последние три года, избегая формирования межличностных отношений, так как это академия, и мне не надо, чтоб что-то отвлекало меня от скрипки... и чтобы моя семья убила кого-нибудь, кто бы мне нравился... но затем появился ты и поломал все к чертям. Джон почувствовал, как сердце екнуло в его груди. - Слушай, Шерлок, если ты жалеешь о том, что мы только что сделали или делали до этого, нам не обязательно... Холмс прервал его речь нежным поцелуем. Джон не смог остановить себя от довольного постанывания, когда Шерлок разорвал касание их губ. Ему казалось, что он мог бы целовать эти губы вечно. - Как я уже говорил, не тупи. Я ни о чем не жалею, - Шерлок замешкался, и на его лице появилось выражение неуверенности, - А ты? Джону нравилась идея немного попытать Шерлока, но его выражение лица было слишком открытым и невинным, и Ватсон не решился. В конце концов, Джон только ухмыльнулся и сказал: - Я жалею только о том, что не приехал сюда раньше.20.
Послушай. Две счастливых недели все шло отлично. Шерлок и не знал, что можно чувствовать себя настолько довольным. Рядом был Джон со своей теплой улыбкой и твердым взглядом, готовый всегда выслушать Шерлока о белковых комплексах или раствориться с ним в ночи. Они украдкой целовались в глубине коридоров и держались за руки, пока никто не видит. Дни тянулись; Джон и Шерлок нежились вместе в кровати, сбегая из комнат прямо перед приходом смотрителей с рассветом. Казалось, что ничто не может встать на их пути. Конечно, пока их секрет не был раскрыт. Шерлок с самого начала знал, что это был лишь вопрос времени. Они могли обдурить своей осмотрительностью на публике лишь студентов, показывая, что они просто близкие друзья. Слухи ползли за ними, когда они шли вместе по коридорам, и Шерлок знал, что эти слухи дойдут до его семьи менее чем за неделю. Две недели спустя его вызвали в офис главного администратора, выдернув прямо с середины утренней лекции. Он спокойно убрал скрипку в кейс и направился в офис, заставляя выражение своего лица быть нейтральным, даже несмотря на то, что сердце бешено колотилось в груди. Секретарь направил его к внушительной двери из красного дерева, и Шерлок, не колеблясь, открыл ее. Справа, напротив занавешенных окон, выходящих на залив, стоял аккуратный стол, а далеко у левой стены, стояли книжные шкафы. В центре комнаты, напротив зажженного и потрескивающего камина, находились два больших кресла. Главного администратора нигде не было, но Шерлок уже знал, что он пришел сюда вовсе не к нему. На одном из кресел сидел Майкрофт Холмс, закинув ногу на ногу и скрестив руки на слегка выступающем животе. Он был одет в идеально сшитый костюм-тройку цвета угля с сине-серым жилетом, цвета дождевой воды. Его волосы были аккуратно уложены, рыжие локоны зачесаны набок и назад. Его часы и ботинки были превосходными, но не настолько очевидно дизайнерскими. Каждая деталь в его облике была направлена на то, чтоб сделать его вид авторитетным и не пугающим, прекрасная маскировка для того, чтобы проникнуть в ряды высших правительственных чинов в 24 года так, чтобы те даже не заметили. От одного его вида у Шерлока перехватило горло. Майкрофт выдал жирную улыбку. - Здравствуй, дорогой брат. Надеюсь, ты в добром здравии, - он лениво указал рукой на соседнее кресло, предлагая Шерлоку сесть. Шерлок сжал челюсти, но послушно сел рядом. Он положил кейс на колени и открыл его, достав глянцевый инструмент. Рассеяно его погладил, больше для своего успокоения. - Что тебе надо, Майкрофт? - В последнее время я слышал кое-какие неподобающие слухи, - продолжил Майкрофт размеренным и острожным голосом, будто говорил с ребенком. - Похоже, что тебя часто видели в компании молодого человека из более низкого социального слоя по имени Джон Ватсон. Вы двое довольно близко дружите, не так ли? - Он мой друг, - защищаясь, сказал Шерлок. Его пальцы скользнули от тела скрипки к ми первой октавы и провели по ней. Звук был чистым, но немного плоским. Он настроил звук, чтоб тот звучал правильно. Майкрофт следил за его действиями, и Шерлок едва держался, чтобы не показать даже на мгновение свое безразличие. Если Майкрофт решил проделать путь сюда, то, скорее всего, уже и так знал, что тут происходит, но у Шерлока все еще был шанс скрыть от него уровень их отношений с Джоном. - Отец и маменька беспокоятся о тебе, - продолжил Майкрофт таким же пресным тоном. - Как и я. Похоже, что ты связался с человеком не того социального слоя и забыл о своем предназначении здесь. Ты поступил сюда не для того, чтобы ошиваться с низшими сословиями. Если хочешь "дружить", - сказал он так, будто это было чем-то отвратительным, - то эти люди должны предоставить тебе полезные связи. - Я буду дружить с тем, кем захочу, Майкрофт, - немного едко ответил Шерлок. - Мне почти восемнадцать. Ты не можешь заставить меня... - "Почти" - ключевое слово, - прервал его Майкрофт. - До дня восемнадцатилетия ты не считаешься полноценным взрослым, и только благодаря щедрости наших родителей ты имеешь честь учиться в этой академии. Они могут прекратить платить за обучение в любое время, и вот тогда ты окажешься в действительно сложной ситуации. Глаза Шерлока понемногу округлялись. Он знал, что его семья, скорее всего, исключит из академии Джона, но никогда не думал, что может вылететь отсюда сам. - Они не станут. Отец и маменька никогда бы этого не сделали. Они слишком гордятся моими умениями игры на скрипке. Майкрофт долго изучал Шерлока, прежде чем ответить. - Я более чем уверен, что это самая легкая мера по отношению к тебе, чтобы предостеречь от дружбы с постыдной компанией. Держи в уме, что твои способности игры на скрипке никак не зависят от посещения академии. Семья может решить, что твое обучение лучше продолжить в другом месте, без лишних... отвлечений. Его тон заставил Шерлока сделать паузу. Голос Майкрофта звучал так, будто пытался предостеречь Шерлока. Его взгляд скользнул по лицу старшего брата. Он всегда думал, что для родителей Майкрофт был выставочной собачкой-чемпионом, которую они из него сделали, стремясь, чтобы он занял свое место на их скучных приемах и обсуждал политику за бокалом бренди и сигарой. Как бы он ни хотел это признавать, он мог не до конца подходить к таким приемам. - Джон - не постыдная компания, - ответил Шерлок, стараясь сохранять спокойствие в голосе. - Он, может, не из богатой семьи со связями, но он не бомж. Взгляды на социальные классы уже устарели и должны быть оставлены в прошлом веке. Я не позволю родителям отделить меня от единственной хорошей вещи, которую я нашел в академии. Майкрофт вдруг откинулся назад на спинку кресла. - Ты его любишь. Шерлок завелся. - Ты смешон. Конечно не люблю. Он просто чуть более интересен, чем остальные студенты-пустышки. - Нет смысла притворяться передо мной, Шерлок. Я уже знаю, что это правда. - Майкрофт подпер пальцем подбородок. - Ты же знаешь, что я периодически жертвую академии деньги, чтоб у тебя точно не было проблем. - В смысле ты "платишь персоналу, чтоб тот шпионил за мной". Майкрофт махнул рукой. - Называй это как хочешь. Факт остается фактом, я очень хорошо знаю, что ты и твой довольно привлекательный молодой друг были неразделимы на протяжении последних недель, и не один сотрудник академии видел вас, выскальзывающих из комнат друг друга посреди ночи. Если ты пытаешься меня убедить, что ваши отношения платонические, умоляю, вложи тогда в свои слова хоть немного убедительности. Ты мне наскучиваешь. Шерлок молча стоял, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Чепуха. Он думал, что они были более осторожны. - Это не значит, что я его люблю. Я в том возрасте, когда у моего тела есть определенные потребности, - он вздрогнул. Господи, он и вправду обсуждал это с Майкрофтом. - Не вижу ничего страшного в баловании подростковыми связями, пока я заканчиваю обучение. Он почувствовал, как сердце сжимается в груди, но поспешил прогнать это чувство. Он извинится перед Джоном позже, хотя он бы никогда не узнал о том, что Шерлоку пришлось сказать. Выражение лица Майкрофта слегка изменилось, и на секунду Шерлоку показалось, что он загрустил. Затем старший брат легко поднялся на ноги и стряхнул воображаемые пылинки со своего прекрасного костюма. - Боюсь, что наши родители не думают о ваших отношениях с Джоном в таком позитивном ключе. Они отправили меня сюда с указаниями. Ты должен немедленно прекратить общение с ним, или будешь отправлен из академии домой, где с тобой будут заниматься частные преподаватели. Шерлок не мог вымолвить ни слова, кейс из-под его скрипки упал с грохотом на пол. Он прижал скрипку к груди так, как мать прижимает к себе младенца. - Они так не сделают! Они знают, что я ненавижу дом. - Нет, сделают, - аккуратно сказал Майкрофт. - Вот таким образом они намерены разорвать ваши отношения с Джоном Ватсоном. Родители отказываются смотреть, как их младший сын позорит семью. Теперь выбирай, Шерлок. Ты можешь закончить отношения с Джоном и закончить академию, - тогда ты станешь взрослым и будешь делать все, что тебе вздумается, - или упорно вцепиться в этого строптивого паренька и отправиться домой. Кровь отхлынула от лица Шерлока. По острому взгляду Майкрофта можно было понять, что тот абсолютно серьезен. Его родители в самом деле готовы были забрать Шерлока из академии, чтоб тот держался подальше от Джона. Шерлоку казалось, что время замедлилось, хотя было понятно, что это невозможно. Самым умным было соврать брату. Сказать Майкрофту то, что он хотел услышать. Он бы мог выиграть пару недель, если они будут осторожными и будут скрывать свои отношения более тщательно. Но что потом? У Майкрофта были шпионы по всей академии. Они все равно доложат, что Шерлок и Джон проводят время вместе, и затем Шерлоку придется вернуться в холодный, безжизненный музей, который он вынужден называть домом. Возможно, ему нужно просто порвать с Джоном. Это будет всего на пару месяцев, пока им не исполнится восемнадцать и они не смогут сами управлять своими жизнями. Он может убедить расстаться, может даже заставить Джона поверить в серьезность расставания, или Майкрофт сразу все поймет по ним. Сначала Джон будет в ярости, но, даже если он будет злиться годы, Шерлок заставит его понять. Это было бы к лучшему для них обоих. Шерлок взглянул на скрипку в руках, на вишневое дерево, блестящее от недавней полировки. Головка грифа, плавно переходящая в гриф, натянутые струны, сияющие золотом в свете горящего камина. Эта скрипка была самым важным предметом в его жизни. Она была его единственным другом столько, сколько он себя помнит, и, когда он играл на ней, мир вокруг затихал, замирал, и шум в его светлой голове уступал мелодии. Родители никогда не настаивали на том, чтобы Шерлок стал скрипачом. В тот момент, когда он взял инструмент в руки, когда он еще был слишком мал и даже не мог имени своего назвать, он знал, что нашел любовь всей его жизни. И теперь эта любовь отдаляла его от единственного человека, которого он, возможно, любил больше, чем скрипку. Шерлок нежно переместил пальцы вниз по дереву, играя с f-образными вырезами на ней. Он медленно поднес головку грифа к губам, почтительно целуя ее, и затем, медленным движением руки, он забросил скрипку в камин. Дерево столкнулось с деревом в облаке искр и дыма. Огонь весело трещал, как монстр, которому подбросили какой-нибудь деликатес. Впервые в жизни Шерлок увидел обычно спокойное лицо своего брата, изображающее полный шок. Шерлок заливисто засмеялся. Он еще ни разу не видел настолько смехотворного человека. Майкрофт подскочил к камину и попытался вытащить инструмент из пламени. Он выругался, когда огонь задел его костюм, покрыв сажей. Шерлок просто стоял и смеялся - сильней, чем когда-либо в жизни - в тот момент как его заполняли смешанные эмоции. Он чувствовал себя облегченным, паникующим, напуганным и освобожденным. Упав обратно в кресло, он сотрясся в новом приступе смеха. Майкрофту почти повезло в миссии по спасению скрипки, но она все равно внушающее подгорела в некоторых местах, и две струны лопнули. - Что ты вообще творишь?! - взвыл Майкрофт с красным лицом, держа скрипку подальше от младшего брата, будто боялся, что тот попытается снова закинуть ее в огонь. Его руки почернели от сажи, из прилизанной прически выбилась прядь. Шерлок едва не засмеялся вновь от его вида. - Все просто, Майк, - сказал Шерлок, когда наконец решил перевести дыхание. - Если наши родители попытаются отделить меня от Джона, я никогда в жизни больше не прикоснусь к скрипке. Они могут забрать меня из академии, но они не заставят меня снова держать смычок. Я брошу игру на любых инструментах на всю жизнь, пока вы не уберете свои огромные любопытные носы из моей жизни. - Лжец, - прошипел Майкрофт. - Ты любишь скрипку больше, чем что угодно на этом свете. Ты не забросишь ее ради какого-то посредственного паренька. - Послушай, дорогой братец, - лениво ответил Шерлок, - Я только что это сделал. Передай нашим родителям дословно: если они не хотят потерять своего дорогого виртуоза, они позволят мне жить так, как хочу я. Я приеду домой на каникулах, я буду играть для их дурацких друзей, даже улыбаться буду, но стану делать это только на своих условиях. Майкрофт тяжело вздохнул, сверля брата взглядом так, будто никогда в жизни его не видел. Постепенно, он поверил словам Шерлока по его серьезному взгляду. Майкрофт медленно выпрямился и протянул брату сильно пострадавшую скрипку. Шерлок принял ее назад и провел по ее задней поверхности пальцами, будто залечивая ожоги, чувствуя укол вины. К великому удивлению Шерлока, Майкрофт улыбнулся. - Я горжусь тобой, Шерлок. Я надеялся, что ты однажды найдешь человека, ради которого будешь готов отдать все. Сам-то я все еще такового не нашел. Передам родителям твои слова, более-менее, и, думаю, от них ничего не будет слышно какое-то время. - Превосходно, - Шерлок улыбнулся в ответ, и Майкрофт, без лишних слов, удалился из комнаты. Шерлок еще долго сидел в кресле, размышляя о своих действиях. Он не до конца понимал, что делал, пока действительно это не сделал. Он и не подозревал, что однажды сможет добровольно пожертвовать годы своей жизни в пользу обычного, слегка неуклюжего светловолосого подростка, которого он однажды встретил в академии на уроке. Невозможно было сказать точно, что в нем изменилось, но он чувствовал эти изменения каждый раз, когда смотрел на Джона. Что-то легкое, живое внутри него, там, где раньше была сплошная горечь. Он подозревал, что слова Майкрофта были верны насчет одного. Возможно, это была любовь. Он провел по огненному узору и ожогах на спинке скрипки. Теперь у него было физическое доказательство. У Шерлока Холмса, как оказалось, есть сердце.21.
В конце концов, Шерлок получил то, что хотел. Он выпустился из академии "Sonitum et Furore" и переехал в квартиру в Лондоне, где мог играть на скрипке каждый день даже на улицах. Что более важно, он взял с собой чудесного, светловолосого кларнетиста, и они решили пробиться в маленький, но подающий надежды оркестр. Именно там они начали писать свою совместную пьесу: дуэт скрипки и кларнета, вдохновленный столкновениями шторма и моря. Но это, конечно, был первый шаг. Финал. Ритм наших с тобой сердец в ре мажор. Джон взглянул на себя в зеркало уже в тысячный раз и нервно поправил красный галстук-бабочку. - Ну правда, Джон, ты выглядишь хорошо, - услышал он глубокий голос из соседней комнаты. Джон нахмурился своему отражению. Шерлок никак не мог его видеть. - Как ты это делаешь? - Поверь мне, это пустяк, - Шерлок широким шагом вошел в комнату; он выглядел элегантно и даже немного выше, чем обычно, в темно-синем смокинге с белым сатиновым галстуком-бабочкой. Джону пришлось заставить Шерлока надеть бабочку, и, когда тот наконец ее надел, то понял, насколько хорошо она сочетается с его глазами и оттенком кожи. - Ты крутишься у зеркала уже минут двадцать. - Не понимаю, как ты можешь быть так спокоен, - пробурчал Джон. - И вообще да, кручусь. Ты тоже так делал сотни раз, мистер Прима-Балерина. - У меня, конечно, есть определенный опыт в живых выступлениях, но я не ручаюсь за то, что смогу сделать пируэт. Шерлок подошел к Джону сзади и обнял его за талию, улыбаясь их отражениям. - Ты выступишь потрясающе, Джон. Я это знаю. И я тебя смогу прикрыть, если что. - Но это же Сиднейский Оперный Театр! Одно из самых знаковых мест проведения концертов в мире! Что если я шагну на сцену и застыну? - Все просто. Я сымитирую приступ, и мы попробуем еще раз в другой день. Джон разразился истеричным хохотом. Он потянул бабочку еще раз, прежде чем повернуться в объятиях своего бойфренда. - Ты прав. Я веду себя как ребенок перед первым сольным концертом. Под твоим контролем я не представляю, как могу допустить ошибку. Шерлок наклонился вперед и нежно поцеловал Джона. - Ты недооцениваешь свой талант. Чтобы сделать наш дуэт красивым, нужны двое. Джон не стал с ним спорить. У них подобный разговор случался уже больше раз, чем можно сосчитать. Вместо этого он посмотрел по сторонам; вокруг них готовились люди, опираясь на зеркала, поправляя костюмы, расставляя стойки, и Джон в который раз удивился, как ему повезло быть здесь. - Это не удача, - прошептал Шерлок, прижимаясь губами к уху Джона. - Мы так много работали над этим в последние годы, а ты вообще сильно вырос как музыкант. Не могу поверить, что раньше думал, что ты умеешь играть чуть лучше среднего. - Хватит читать мои мысли, - запротестовал Джон, вздрогнув от касания губ Шерлока к его коже. - Никогда, - он ущипнул Ватсона губами за мочку и сделал шаг назад, беря Джона за руку. - Пойдем? Джон крепко взял его за руку и повернулся к большим металлическим дверям, которые вели на сцену, где, впервые в жизни, они будут выступать дуэтом - с тем, который они придумали вместе давно в пещере во время грозового шторма, - перед многотысячной толпой. Джон глубоко вздохнул и сжал руку своего любовника. - Я готов. Шерлок маневрировал в толпе, держа Джона за руку, уворачиваясь от мужчин в наушниках и женщин, пытающихся строить выступающих в одну очередь. Выглядевший уставшим мужчина - координатор сцены - ждал их у тяжелого занавеса, который прятал их от любопытных глаз зрителя. Как только они шагнут за занавес, все их мечты, наконец, осуществятся. - Вы опоздали, - прошипел координатор, указывая на стол позади них. Кларнет Джона лежал рядом со скрипкой (все еще обожженной) и смычком Шерлока, и молодые люди быстро взяли их в руки. Координатор замолчал, чтобы что-то произнести в маленький микрофон у рта, а затем махнул на Шерлока и Джона рукой. - Остальные участники оркестра уже на сцене. Занимайте места спереди, а потом, когда закончите со своим дуэтом, идите на свои места, как на репетиции, - его тон был резким, но даже он был очевидно взволнован и возбужден. Страх выступления звенел в воздухе, заражающий всех, кто контактировал с ним. Шерлок бросил Джону заговорщическую улыбку, и они вышли за занавес на сцену, цокая каблуками ботинок об полированный пол. Яркий желтый свет софитов освещал все, кроме оркестра, расположенного полукругом, и металлических стоек, ждавших их. Аудитория расплывалась темным пятном перед ними, шурша шепотом и одеждой. Желудок Джона сжался, сердце бешено колотилось в груди, но все, что он мог видеть, так это Шерлока перед собой, его лицо, залитое золотым светом; он обернулся на Джона и улыбнулся. Его глаза были заполнены большим количеством эмоций: взволнованность, ликованием, предвкушением и, конечно, любовью. Любовью к музыке, которой он посвятил всю жизнь, и к Джону. Они встали бок о бок, и зрительный зал затих настолько, что повисла оглушающая тишина. Джон поднес кларнет к губам, когда Шерлок поднял скрипку к подбородку, и этот момент растянулся навечно, словно они - единственные люди в мире. Джон знал, что в этот момент он бы последовал за Шерлоком куда угодно, на любую сцену в мире. Неважно, насколько представление маленькое или незначительное, он бы последовал за ним как хвост следует за кометой, вечно следуя за блеском яркого-яркого света. И он всегда будет гореть так ярко, как только сможет. Для них обоих.