Don't Burn Out

      – У тебя есть сын, – наверное, это должно было прозвучать как вопрос, но в голосе Чунмёна было столько затаённых безысходности и растерянности, что Чондэ расценил это как утверждение.       И Чондэ лишь кивнул в ответ.       Омега судорожно размышлял куда себя деть, отчасти даже позабыв от нахлынувшего страха, от кого ему стоило прятаться. Коктейль из сумбурных и диких эмоций сводил его с ума, и мог различить только животный страх и острое желание бежать куда глаза глядят.       Подальше, намного, намного дальше от этого места. Где его не достанет свежесть зелени и мяты, где не будет аромата, пробирающего в самые легкие. Это сводило на нет всю его благоразумность.       Теперь Чунмён знает о Джинёне. У него не получится скрыть сына от его отца.       – Чондэ? – Чунмён неловко поерзал на кровати, теряясь в ощущениях и не имея ни малейшего понятия, как поступить в этой ситуации. Случившееся сбило его с толку, даже больше, чем встреча с объектом его обожания. – Чондэ... все хорошо?       Альфа еле удержался от того, чтобы не прикрыть лицо рукой. Ему захотелось застрелиться. Конечно, нехорошо. Ким Чунмён, ты не мог придумать вопрос тупее, чем это. Разве Чондэ выглядит так, будто ему хорошо здесь?       Хорошо с тобой?       – Да. Да, все... все нормально.       Закинув мобильник в задний карман, Чондэ осмотрелся по сторонам. Сделал пару шагов по палате и даже оглянулся на Чунмёна целых три раза. И думал. Истерично думал о том, как быть с открывшимся фактом о существовании у него сына и о осведомленности Чунмёна об этом.       Он не знает чей это сын.       Стоило этой мысли проскочить в голове, Чондэ пораженно замер.       Да. Чунмён теперь в курсе, что у него есть сын, но он не знает, от кого он. Припоминая характер альфы и их неоднозначные отношения, Чондэ предположил, что, хотя бы сейчас, Чунмён не должен допытываться до правды. Чондэ нужно просто игнорировать этот вопрос. В любом случае, он может отказаться отвечать, соврать, может просто вызвать офицеров и запретить Чунмёну приближаться к нему.       Да, закон точно на его стороне. До тех пор, пока никто не знает, что Ким Чунмён – отец его ребенка. Ему просто нужно немного больше времени, чтобы разобраться с этим вопросом.       Чондэ глубоко вздохнул, собираясь с силами, и, притащив стул, присел недалеко от кровати пациента. Запах альфы доносился с каждой расщелины до него еще в коридоре, и это после тонны седативных, которых влили в Чунмёна. Какой смысл прятаться от него в этой маленькой палате? Они не чужие люди, в конце концов, и все, что остается Чондэ сейчас – это просто вести себя более адекватно, чем он себя чувствовал. Ему нужно лишь взять себя в руки.       – Выглядишь неважно, хён.       Это было странно. Обращаться к человеку как ни в чем не бывало, спустя десять лет, было очень странно. Как-то неправильно даже. Будто его рот не привык этого делать, а все его естество отказалось принять этот факт. Будто и не было десяти лет одиночества и не существовало причин для расставания.       Ким Чунмён рядом. Жив, здоров и рядом.       Хорошо ли это? Плохо? Как это повлияет на его жизнь? Что ему делать?       – Признаюсь честно, я не очень рад нашей встрече.       Чунмён, до этого растерянно пялящийся на него Чунмён, мгновенно замирает и, кажется, даже перестает дышать. Чондэ старательно игнорирует боль от осознания, что эти слова могли ударить по нему сильнее, чем он себе представлял. Он видит, как некогда любимые губы поджимаются, а потом кривятся в усмешке. И опять игнорирует тупое, режущее чувство тоски, когда видит эту ухмылку и боль в глазах.       Ким Чунмён никогда не умел скрывать своих чувств.       – Согласен. Я тоже не хотел видеть тебя, Чондэ.       Чондэ не выглядел сильно удивленным его ответом. Возможно, альфа смог разглядеть в его выражении лица даже какое-то облегчение, будто слова Чунмёна избавили его от половины проблем. Чунмён постарался скрыть разочарование. Что-то подобное он, конечно, ожидал, но в реальности это оказалось гораздо больнее, чем он себе представлял. Сколько бы он не готовился к этой встрече, годы тренировок и терапии не могли помочь ему, если Чондэ был против него. Это разбивало и без того разорванное сердце.       (Но ты сам виноват. Ты заслужил это.)       «– Па-па!»       Еще и этот ребёнок. Сколько всего пропустил Чунмён, пока пытался стать нормальным человеком? Насколько сильно ему не было место в жизни Чондэ? Была ли у него семья, муж и был ли он счастлив теперь? Мог ли Чунмён разрушить все это, потревожив своего омегу так неожиданно?       (Ты никогда не мог защитить его. Все, что ты делал для него – рушило его жизнь. Ты подводишь его. Опять.)       Чунмён слегка мотнул головой. Нет времени раскисать. Вопрос с ребёнком подождёт – это, в любом случае, не его дело. Ему нужно было объясниться. Чондэ априори не должно было быть тут, но каким-то образом Чунмён привел его сюда. И опять, как и десять лет назад, Чондэ вляпывался в неприятности из-за неспособности Чунмёна огородить его от проблем. Какой же он бестолковый альфа – даже в аварию попасть не может, не потревожив своего омегу.       – Думаю, я задолжал тебе парочку ответов, да? – он постарался улыбнуться, но, наверное, у него вышла слегка кривая ухмылка.       Омега уверенно кивнул, стараясь не отводить взгляда от глаз Чунмёна. Ему казалось, что если он позволит себе разглядеть альфу получше, то все его планы пойдут крахом и эта зелень с мятой окончательно вскружит ему голову. Он сделал осторожный вдох и на выдохе начал первым:       – Как ты нашел меня?       Альфа отодвинул подушку и, приблизившись на пару сантиметров ближе к краю своей койки, устроился поудобнее. Он потер бинты, которыми перевязали его голову, и слегка почесал кожу под ними, неосознанно стараясь хоть чем-то занять руки, пока собирался с мыслями. Наконец он начал:       – Я не искал. Если честно, я и не собирался связываться с тобой после..., – он неуверенно мотнул головой. – Это вышло случайно.       Чондэ не смог сдержать удивленный вздох. Он нахмурился, даже огляделся по сторонам, ожидая, что кто-то дополнит ответ альфы, но Чунмён молча буравил взглядом стену, будто она хранила все его тайны.       – И? – настойчиво поддакнул омега, и Чунмён будто бы обмер, удивленно ахнув после его оклика.       – Ох. Прости. Думал, как лучше объяснить тебе все.       – Скажи, как есть, – Чондэ поймал его взгляд и на секунду ему показалось, что он увидел в нём что-то знакомое. Будто они перенеслись в прошлое, где не было места недопониманию и тайнам. Это было что-то до боли родное, от которого сердце почти обливалось кровью. И это злило Чондэ больше, чем следовало бы. – Ты же знаешь, я не хрустальный, со мной не надо сюсюкаться.       И, нет, это не был камень в огород Чунмёна. По крайней мере, не намеренно.       Альфа хмыкает и его взгляд сверкает понимаем. Что ж, Чунмён всегда был самым чутким из них двоих.       – Ты совсем не изменился, Чондэ, – в его голосе звучит какая-то горечь, и Чондэ еле сдерживается, чтобы не выпалить извинения или же оскорбления. – Режешь без ножа, как и раньше.       Только омега подорвался ответить ему, как Чунмён отвел взгляд и снова почесал свою голову.       – Хотя, думаю, я заслужил это. Не принимай на свой счет, – тихо пробормотал Чунмён. Чондэ раздраженно цокнул языком:       – Ты уходишь от темы.       – Ах. Прости, пожалуйста. С тех пор как очнулся, мне очень трудно сконцентрироваться на одном. Врач говорит, это пройдет, – Чунмён кинул взгляд в сторону окна, вновь касаясь своих бинтов на голове. – Так. Как я... нашел тебя?       Он глубоко вздохнул и, наблюдая за его неловкими движениями, Чондэ догадался, что Чунмён прячет от него свой взгляд и не собирается даже смотреть на него. Будто ему было стыдно в чем-то признаваться.       – Как и я сказал, я не искал. Так получилось. После того, как я... вернулся домой, отец предложил мне... знаешь, вспомнить старое. Наверстать упущенное, – каждое его следующее слово звучало тяжелее, чем предыдущее. – Поговорить с тобой.       Чондэ недоуменно покосился на альфу. Что-то в его словах не сходилось. Омега, конечно, помнил, как они не очень хорошо попрощались с родителями Чунмёна, но до сих пор никто из них не беспокоил его по поводу его бывшего мужа. Они даже не знали ничего о Джинёне. Чондэ намеренно скрыл его от всех, чтобы после возвращения Чунмёна быть уверенным в безопасности своего сына. И раз все эти десять лет родители альфы не давали о себе знать, с чего вдруг они решились породниться с ним? Если только они не узнали…       – Только не говори, что он ошивался возле моего дома и искал на меня информацию, – он произнес это, внутренне содрагаясь от своих догадок.       (Пожалуйста, пусть это останется его домыслами.)       – Прости, – произнес Чунмён, и весь его голос, полный сожалений и стыда, эхом пронесся в мыслях Чондэ.       Они знают. Они все-все знают. Это катастрофа.       – Прости?!       Ким Чондэ ощутил, как страх стремительно занял свое место в его сердце, одним своим отголоском выворачивая его наизнанку.       – Это противозаконно, Чунмён!       Он почти привстал со своего места, поддаваясь вперед и неосознанно вдыхая побольше запаха альфы. Его руки чуть дрожали, и он испытывал жгучее желание вцепиться в своего бывшего мужа, чтобы вытрясти из него всю душу, пока он не закричал почти истерически:       – Прости! Я не знал! – Чунмён болезненно сморщился, поправляя гипс на ноге, и впервые за последние десять минут осмысленно посмотрел на него. – Я не собирался пользоваться этим, Чондэ. Я говорил правду, я не хотел... беспокоить тебя.       Он судорожно выдохнул, прикрыл глаза и весь в целом выглядел так, будто все происходящее причиняло ему такую же боль, как и Чондэ.       – После всего случившегося, я не хотел снова втягивать тебя обратно в свои проблемы.       – Но ты сделал это. Я здесь. Перед тобой и я снова не в безопасности, хён, – голос Чондэ дрожал, наполненный злостью, почти срывался на крик. Его мелко трясло, сдерживаемая ярость вот-вот грозила вырваться и, вопреки животному страху, обрушиться на беспомощного в данный момент Чунмёна. – Ты обещал мне.       – Прости, – и не важно, что голос Чунмёна звучал все более жалким, более ломким и почти безжизненным. Такое непривычное поведение альфы ничуть не трогало Чондэ, годами ставившего в приоритет только безопасность своего сына. Он костьми ляжет, но убережет Джинёна от всего дерьма, что они с его отцом оставили в прошлом.       – Ты обещал, что уйдешь и что никто не тронет меня. Ты должен был оставить меня в покое.       – Прости меня, Чондэ.       – Ты! Ты втянул меня в это еще раз, ты понимаешь? Я здесь с самого утра! Я даже не успел позавтракать...       "... с сыном."       Каждое слово Чондэ буквально выплевывал, впиваясь взглядом, наполненной гневом и ненавистью к человеку, который за одно утро умудрился разрушить его годами выстроенное спокойствие.       – Чондэ. Я не врал тебе, - попытавшись хоть как-то оправдаться, Чунмён даже слегка поддался вперед и, подобно омеге, неосознанно вдохнул слабый аромат сандалового масла. Это заставило его замереть на пару секунд. – Все эти годы я держал свое обещание и держал бы и дальше, если бы не... Я просто... Я… "Думал, что умру. Я хотел увидеть тебя в последний раз. Всего один раз."       Но вместо такой жалкой трусливой правды Чунмён выдал ему лишь очередную ложь, подобно которой он скормил двадцатилетнего омегу, слепо верившему каждому его слову.       – Это было необдуманно с моей стороны. Похоже я просто отдал фельдшеру бумагу с твоими контактами. Я не помню подробностей. Прости меня за это.       Он слегка склонил голову в поклоне, игнорируя резкую боль в шее пояснице, но Чондэ оставил этот жест без внимания. Следующие слова он произнес жестким голосом, подобно хлестким ударам по оголенной коже:       – Ты собирался воспользоваться этой информацией?       – Нет! Нет, конечно! Чондэ, я правда держал...       – Как много ты знаешь? Как много накопал на меня твой отец? – Чондэ даже не старался скрыть неприязнь в голосе, всем видом выдавая, как он относится к бывшим свекрам. И Чунмён не имел право хоть как-то осудить его за это.       – Я не знаю. Не спрашивал у него, - Чунмён мотнул головой и, игнорируя резкую боль в висках, заговорил торопливо, взволнованно и почти что страстно. – Чондэ, я правда не собирался связываться с тобой. Я не врал тебе тогда. Ты же знаешь это, да? Чондэ?       – Тц, - омега махнул рукой и, опустив голову, закрыл лицо ладонями. Голос его звучал приглушенно. – А если он... если он сам выдаст тебе все обо мне? Что ты сделаешь?       В его голове все еще не укладывалось, как это все могло произойти. Еще утром он собирался с сыном на гребаный пикник, а сейчас он пытается разобраться, как долго его свекры следили за ним и сколько всего они успели узнать. Разумеется, они теперь знали про Джинёна. Но поняли ли они, чей он сын? Узнали ли в нём своего внука? Сколько лет этот чертов Ким Хансоль* следил за ним?       – Я уже поговорил с ним. Вся информация, что есть у него, уже должна быть уничтожена, – альфа протянул руку, даже сам не замечая этого, будто хотел сжать чужие в своих, но остановился и замер на полпути. – Кхм. Все улажено, Чондэ. Тебе не о чем беспокоиться.       От этого жеста и от уверенности в голосе альфы Чондэ чуть не разразился смехом.       – Как я могу тебе верить? – он снова повысил голос, ни капли не заботясь о самочувствии Чунмёна, будто не он здесь был пациентом после аварий. - Вот он я! Спустя десять лет, перед тобой, будто ничего и не было!       – Ты знаешь меня, Чондэ. Я бы никогда не причинил тебе вред. Не намеренно, - он лишь слегка нахмурился и прижал правую ладонь к виску, пытаясь хоть как-то унять боль. Наконец заметив его состояние, Чондэ прикусил губу и цокнул, подавляя в себе нотки сожаления и стыда. Но кричать перестал.       – Мне – да, - он устало опустился на стул и, откинув голову, отчаянно выдохнул, чуть не срываясь на стон. – Почему ты… ты не читал то, что дал тебе твой отец?       Чунмён нахмурился. Что-то в сказанном показалось ему странным. Будто Чондэ не договорил свою мысль или пытался что-то от него скрыть. Хотя, уже неважно. У него уже давно нет прав что-то от него требовать.       – Мне этого не нужно, – Чондэ смотрел на него таким уставшим взглядом, и у Чунмёна перед глазами мигом пронеслись кадры из десятилетнего прошлого. Воспоминания заставили его вздрогнуть, и, если честно, вызывали головную боль сильнее этих криков.       – Почему?       Чондэ спрашивал с таким серьезным выражением лица, что у Чунмёна даже не нашлось что сказать. Омега в серьез не понимал, зачем он выкинул все фотографии, подсунутые отцом в первый же вечер его возвращения? Ему было трудно представить, что спустя десять лет Чунмён собственноручно разломает три флешки, на которых хранятся гигабайты памяти из жизни Чондэ и (похоже) его новой семьи?       Что ж, ответ был до смешного простым. Чунмён обещал, что оставит его в покое. Хоть и с переменным успехом, но он должен был сделать для Чондэ хотя бы это.       – Тебе бы это не понравилось, – альфа потер глаза, ощущая, как боль перемещается с висков на лобную долю, и поморщился. – У тебя своя жизнь и у меня нет каких-либо прав на неё. Уверен, твоя семья… Я хотел защитить то, что дорого тебе, Чондэ. Хотя бы так.       Хотя бы один раз, пронеслось в голове, но договаривать Чунмён не стал. Его не волновало, насколько унизительно и жалко он выглядел в глазах омеги – он знал, что Чондэ никогда не стал бы сквернословить о нём. Но по почти сумасшедшему взгляду час назад, по дрожащим рукам, по отголоскам страха, которые он уловил в запахе Чондэ, альфа прекрасно понимал – сейчас Чондэ было что терять. Он все еще помнил нотки чужого запаха на нём, тогда, десять лет назад в комнате для свиданий – когда Чондэ в последний раз навестил его и поставил перед фактом, что у него все в жизни налаживается. Даже сейчас сандаловое масло было довольно трудно уловить, приходилось принюхиваться и то – Чунмён улавливал все те же ноты чужого запаха.       И он даже не злился. Даже альфа в нём не смел поднять голову, уступая место другому. Более сильному, более надежному, судя по тому, что его запах Чондэ предпочел зелени и мяте.       (Кажется, это были орехи и ягоды. Трудно было разобрать какие именно.)       – Спасибо, – смотря на него странным взглядом, выдал Чондэ и отвернулся. Чунмён бездумно кивнул, не задумываясь над выражением лица омеги – с момента их встречи он выглядел мрачнее с каждой секундой. – Думаю, мне пора. Я сделал все, что должен был.       Он встал, отряхнул несуществующую пыль с брюк и, как в самом начале, начал оглядываться по сторонам, пока не вернулся взглядом к Чунмёну. У того почти сперло дыхание и, с трудом подавив рвение остановить омегу, он понимающе кивнул, сжимая руки в кулаки.       – Спасибо за помощь, – Чунмён с трудом выдал из себя благодарность, хотя хотелось кричать о другом. – Ты не обязан был, но пришел. Спасибо.       – Кхм. Да, – омега лишь неловко мотнул головой и, кинув взгляд на дверь, устало выдохнул. – Поправляйся, хён. Надеюсь, у тебя… Поправляйся.       Затем, неловко поклонившись, стремительно вышел из палаты, не давая Чунмёну даже минуту на обдумывания. Омега оставил после лишь слабый аромат сандалового масла, все еще сводившего с ума спустя декаду лет. И Чунмён позволил себе единственную слабость, о которой он никогда не признался бы Чондэ.       Сандаловое масло жгло его легкие изнутри, выворачивало наизнанку и причиняло боль. Годами желанную, сладкую боль, которой Чунмён упивался, вдыхая остатки и без того слабого аромата. Ни десять лет врознь, ни тонны седативных не позволяли игнорировать их Истинность.       С сожалением смотря на закрывшуюся дверь, Чунмён не стал даже останавливать омегу, хотя ему было что сказать. Десять лет он копил в себе все, что хотел сказать Чондэ, как только встретит его и сейчас была идеальная возможность высказаться. Просить прощения, умолять, признаваться еще раз, до тех пор, пока Чондэ не выгонит его взашей или не примет обратно. Чунмён изводился, представляя себе жизнь после выхода из тюрьмы, придумывая каждый ответ, каждое слово в адрес своего омеги. Но он не мог. Хотелось волком выть, лезть на стену и рвать все вокруг, но Чунмён лишь сцепил зубы и отвернулся.       Он сдерживал себя годами, чтобы не сорваться и убеждал себя сдержать обещание, данное Чондэ в день, когда полиция выволокла его за волосы из дома, оставляя в их квартире еле живого омегу. Боже, он так хотел просто поговорить с ним, как раньше, будто между ними не было зияющей дыры разочарований и боли.       Но он промолчал.       Потому что, уходя, Чондэ не прощался. Отчего-то, даже пообещав Чондэ никогда больше не тревожить его вновь, Чунмён нутром чуял, что это не последняя их встреча.