***
Чунмён давит на него, зажимая бедрами его туловище, и его руки смыкаются на багровой местами шее омеги. Чондэ сразу же задыхается, едва успев открыть глаза – он в шоке пытается столкнуть старшего с себя, то хаотично тянется руками к его лицу, то хватается ими за руки Чунмёна, желая ослабить хватку. Но у него ничего не получается. Никогда не получалось. Ким Чунмён был сильнее его и, зная это, он беспощадно использовал свой запах, не оставляя Чондэ путей для спасения. – Чун… мён… Чунмён!.. – Видишь? – шипит Чунмён над ухом, но Чондэ не может точно определить, какое лицо при этом у альфы – он мог лишь таращиться на потолок, придавленный телом своего мужа к полу, и слушая как громом бьется сердце прямо в его голове. Голос Чунмёна становился все громче, а угрозы и злости прибавлялось с каждым слогом – он буквально рычал, а не говорил: – Видишь, что ты со мной творишь? Одно движение, Чондэ, одно – и я сверну тебе шею. Видишь, что я могу сделать с тобой?***
– Что ж, – До Кёнсу вырывает его из мыслей, поднимаясь следом за ним, – спасибо за Вашу откровенность. Но офицер Ким все же прав, Вам не нужно это делать. Позвольте нам как-нибудь облегчить Вам проблему. Чондэ благодарно кивнул: – Я хочу попросить Вас только об одном, – он поправил свитер, спешно напяленный с утра, и со вздохом оценил свой ужасный вешний вид, – Я буду безгранично благодарен, если господин Ким не узнает ничего о моем сыне. – Так он все-таки?.. Чондэ вскидывает голову и перебивает До Кёнсу быстрее, чем тот успевает додумать свою мысль. – Ким Джинён – мой сын. Это все, что Вам следует знать, господин офицер, – боже, он всегда заводился с пол-оборота стоило появиться хоть возможности нанести вред Джинёну. – Если уж Вы вызвались прикрывать мою спину, то дайте слово!.. Он шумно выдохнул, прикрывая глаза рукой, и на пару секунд замолчал. Так дело не пойдет, одернул себя Чондэ. Надо успокоиться. Ему нужно было собраться с мыслями и понять, как действовать дальше. К сожалению, кроме мыслей о Джинёне, ни одна идея больше не посещала его голову – мысли метались словно безумные, и Чондэ не мог ухватиться хоть за какую-нибудь. – Это не наше дело, – голос Ким Минсока раздается на удивление совсем близко и Чондэ удивленно поднимает взгляд, – нас не касается Ваша личная жизнь, и Вы ничего не говорили нам о сыне. Сойдёмся на этом. В конце концов, никто из Вас не под следствием, и никому нет дела до проблем в вашем гнездышке. Альфа смотрит на него уже привычным Чондэ тяжелым взглядом и, раздраженно дернувшись, переводит взгляд вниз. Чондэ чуть не охает, но, кивнув, берет его за протянутую руку и пожимает её. – Спасибо, – Чондэ надеется, что дрожь в его голосе не так сильно ощущается, но все же сжимает руку офицера чуть сильнее, – правда. Спасибо большое. – Не благодарите, – Ким Минсок одергивает руку так же быстро, как и предложил и Чондэ даже успевает удивиться такой прыткости. Альфа поворачивается к нему спиной и, шумно вздохнув, спешит прочь из помещения. – Давайте теперь обсудим Ваш выход, господин Ким. Как скоро Вы бы хотели навестить своего благоверного? Они договариваются, что отправятся к Чунмёну, как только лечащий врач даст добро на посещение. Было решено, что первым делом с ним переговорят офицеры, чтобы получить свои показания и удостовериться, что Ким Чунмён относительно адекватен и не представляет прямой опасности Чондэ. Омега должен оставаться в коридоре – если вдруг что-то пойдет не по плану и Чунмён окажется буйным, у Чондэ будет шанс уйти и обезопасить себя. В конце концов, напомнил в который раз Ким Минсок, Чондэ не под следствием и он в принципе не обязан был даже приезжать на опознание. Ким Чунмён не был при смерти и его личность они бы смогли установить после его пробуждения. Чондэ просто не повезло, что у альфы оказался его мобильный номер и что именно о нём вспомнил Чунмён перед тем как впасть в беспамятство. Чондэ пытался игнорировать мысли о том, что, на самом деле, состояние Чунмёна беспокоило его так же, как и свое, но он упорно отказывался это признавать. Никому лучше от этих мыслей не станет.***
Это было тяжелее, чем он ожидал. Если до этого момента он примерно представлял, как все должно пройти, то сейчас, стоя всего лишь в нескольких шагах от своей истинной пары спустя десять лет, Ким Чондэ осознавал, как сильно обломался в своих ожиданиях. Вокруг все пахло Чунмёном. Даже после трёхчасового беспамятства, после ударной дозы обезболивающих и альфа-седативных* препаратов, Ким Чунмён все еще пах так одуряюще, что Чондэ еле стоял на ногах. Возможно, в этом виноваты годы, проведенные раздельно – логично, что тело будет особо остро реагировать на близость и потянется к своей истинной паре. Это даже закономерно, как сильно Чондэ хотелось распахнуть двери и броситься к своему бывшему мужу, а потом… – Вот дрянь, – омега чертыхнулся, прикладывая руку к лицу. Он тихо простонал, стараясь дышать медленно, ибо аромат зелени и мяты заполнял собой легкие Чондэ как одурманивающий яд. Все что ему хотелось – это вдохнуть полной грудью и отпустить себя. Позволить телу и своей сущности омеги решать за него. Возможно, так было бы проще. Это решило бы многие его проблемы, в том числе – вопрос их дальнейших отношений. Вряд ли Ким Чунмён так легко ушел бы из его жизни, так что был смысл подумать и об этом. Но он не мог. Слишком многое стояло на кону и слишком шатким было их состояние. Чондэ, конечно, бравился все это время, думая о том, как возьмет себя в руки, решая идти наперекор всем инстинктам. Но правда заключалась в том, что спустя десять лет его все также тянуло к Чунмёну, а разум Чондэ проигрывал в борьбе против своего малодушия. Будучи откровенным с самим собой, ему пришлось признать, что ситуация совсем не однозначная и многое зависело от неподвластных ему факторов. Он не мог не прийти. Офицер Ким, конечно, был прав, он был не обязан, но Чондэ не мог игнорировать тот факт, что после десяти лет отсутствия какой-либо связи друг с другом Чунмён магическим образом знал его домашний телефон. Значило ли это, что альфа знал, где он живет? Приходил ли он к его дому, видел ли он Джинёна? Почувствовал ли он своего сына? И Чондэ не мог сейчас убежать. Не было никакой гарантии, что Чунмён не обезумит и не найдет их. Тогда их сын точно будет в опасности, а Чондэ слишком долго старался оградить его от своего прошлого. Джинён не должен был расплачиваться за трусость папы своей безопасностью. Чондэ не имел право так рисковать. (Ох, он назвал Джинёна их сыном?) Но что делать? Омега прошелся по коридору и, прислонившись к стенке в дальнем углу, задал тот же вопрос люминесцентным лампам на потолке. Что делать? Как он должен поступить? Означала ли эта встреча, что отныне Чондэ не отделаться от своего альфы? Будет ли Чунмён так же милосерден к нему, как годами ранее или захочет большего? Были ли силы у Чондэ справиться с любым исходом этой ситуации? Что он намерен делать, если Чунмён прознает про сына? Про его ложь, изменившую его жизнь целую декаду назад? (Не думай о том, что наличие ребёнка спасло бы Чунмёна от тюрьмы. Просто заткни свои мысли и не думай об этом.) А должен ли Чондэ раскрыть ему правду? Конечно, в идеале Чондэ хотел бы отделаться от Чунмёна парой фраз и обещанием никогда не беспокоить его. Чунмён бы понял, он бы обязательно постарался сдержать слово. Но Чондэ же знает. Он был его мужем – Чондэ знает, как трудно игнорировать существование того, к кому тебя тянет как сумасшедшего. Он бы не винил Чунмёна в желание видеть своего сына. Но он бы винил себя за желание скрыть от бывшего мужа правду. И он винил бы себя за опасность, повисшую над спокойствием его сына. (По правде, Чондэ всегда ненавидел себя за это. И вряд ли когда-нибудь перестал бы.) – Ох, да? – из мыслей его вывел неожиданная трель мобильника, – малыш, как дела? Что-то случилось? – Па-па! Я рад тебя слышать! – счастливый голос Джинёна звонко раздавался в динамиках, и Чондэ даже улыбнулся от радости. – Как ты? У тебя все хорошо? – Конечно, почему ты спрашиваешь? – замявшись, Чондэ быстро ругнулся в мыслях, вспоминая в каком состояние он оставил сына у своих друзей. – Лучше скажи мне, как ты? Надеюсь, ты не мешаешь Ёндже следить за вами, а то мне придется с ним ругаться. Он, конечно, врал. Чондэ бы в жизни не подверг сомнению методы воспитания Ёндже. Омега был куда компетентнее него в этом вопросе. Но эта шутка могла отвлечь Джинёна от мрачных мыслей – Чондэ не позволит сыну переживать за него. – Я очень хорошо себя веду! – в голосе Джинёна даже прослушивались нотки обиды, – Хён даже разрешил нам доесть вкусняшки до ужина. Мы с Йеном закончили домашнее задание и потом я помог помыть посуду. Скоро мы будем готовить ужин. Ты придешь, да? Мы же покушаем вместе? Когда ты вернешься? Боже, он совсем не думает о себе. Его мальчик, его мелкий и умный Джинён никогда не умел быть эгоистичным ребёнком и Чондэ сам виноват, что воспитал его таким порядочным. Мыть посуду в гостях, когда тебя в девять лет должны заботить только компьютерные игры? Чунмён бы от гордости помер, расскажи ему Чондэ об этом. (Прекратить думать об этом!) Чондэ чертыхнулся, в который раз за день поражаясь своим мыслям. Как он может так легко представлять себе Чунмёна, играющего с Джинёном, пока он… – Па-па? Ты меня слышишь? – Ох, – Чондэ подобрался и, оглянувшись вокруг, побрел в сторону автоматов с напитками. – Да, прости. Я отвлекся. Он достал пару купюр и, внеся их в приёмник, подождал пока банка газированной холодной воды стукнется с нижним ящиком подачи. – Ты правда быстро стареешь, – неожиданно проворчал Джинён. Чондэ чуть не выронил открытую бутылку. – Эй, – он поудобнее ухватился и сразу же отпил пару глотков, – ты, мелкий паршивец, как ты разговариваешь со своим… Договорить ему не дали. Его внимание полностью привлекли шум и крики из другого конца коридора. Когда Чондэ повернулся, то успел заметить, как, чертыхаясь, в одну из палат забежали врач с медсестрой, громко хлопнув дверью. Ему пришлось приглядеться, чтобы в следующую секунду его сердце ухнуло вниз, а все тело окаменело словно статуя. Кричали из палаты Чунмёна.***
Это было почти невыполнимо. Игнорировать Чунмёна, от которого за версту несло зеленью было невыносимо тяжело. Чондэ пришлось сжать пальцы в кулаки и сцепить челюсть, чтобы хоть как-то удержать себя на месте. Ким Чунмён смотрел на него так, будто увидел мертвеца, о котором никто не должен был знать. – Хён? – вырвалось у него и Чондэ чуть не накрыл рот руками. Было глупо отпираться и делать вид, что это не он ворвался в палату, стоило аромату мяты пробраться в его легкие и разодрать к херам самообладание. Как будто не его душа разрывается, стоит ему ухватить взглядом несколько перевязок по всему телу Чунмёна, включая также голову. – Господин Ким, нам всем лучше выйти, – До Кёнсу подскочил к нему, выглядя виноватым и расстроенным, будто он провалил самое важное в мире задание. – Врачи должны разобраться… – он схватил Чондэ за руку и хотел было потащить к выходу, как вдруг самого бету поволокли в сторону. – Минсок-хён? – он удивленно установился на альфу, сжимавшего его локоть, и не понимал, почему напарник вообще вмешивается. Они ж не так договаривались! Ким Чондэ должен был зайти только после них, а не врываться сюда без подготовки. Что ж, похоже его хён не разделял этих мыслей больше. Ким Минсок раздраженно сцепил пальцы на переносице и, кажется, проскрежетал зубами. Он шумно выдохнул и, кинув сердитый взгляд в сторону обессиленного Чунмёна, взглянул на своего напарника. – Мы закончили, – он вскинул взгляд и задрал подбородок, игнорируя изумление на лице товарища, а потом посмотрел на Чондэ, – господин Ким, все в порядке. Если понадобимся, мы будем в регистрационной. Минсок кивает бете, вынуждая его отпустить Чондэ, и, убедившись, что напарник не собирается оспаривать его решение, направляется к выходу. Но он проходит всего пару шагов, а потом, будто споткнувшись о какую-то мысль, быстро поворачивается к врачу: – Сонсэнним, нам понадобится Ваша помощь, – офицер Ким слегка дергает Кёнсу, давая ему понять, что сейчас ему нужна поддержка напарника, – Вы могли бы дать оценку травмам господина Кима? Если у него будут требования о возмещении увечий, мы бы хотели знать Ваше профессиональное мнение. Он очень надеялся, что никто в этой палате не в курсе, как сильно Минсок нарушал тонну процессуальных норм, обманывая врача целой больницы. Не то, чтобы Минсок сомневался в его уме, но было бы лучше, не знай этот человек ничего о независимых экспертах. – Да, и господин Ким хотел побеседовать с… господином Кимом, – До Кёнсу страдальчески возвел брови к переносице, но тактично промолчал и постарался не выдать, как сильно напрягала его ситуация в целом. Раз Минсок-хён хочет оставить этих двоих наедине, значит, все не так плохо. – Мы бы хотели также провести освидетельствование участников этой аварии, Ваша помощь была как раз к стати. Они очень старались, но похоже этот человек не собирался верить ни единому их слову. К сожалению, подумал Минсок, он оказался умнее, чем выглядел. – Вы считаете, я позволю кому-то еще издеваться над моим пациентом? – в словах лечащего врача, конечно, был смысл, но всех этих минут препирания хватило, чтобы Чунмён быстро пришел в себя. Он коснулся руки своего врача, который как раз проверял его капельницу, и постарался обнадеживающе улыбнуться. – Как я уже сказал, все хорошо, сонсэнним. Я просто перенервничал, но офицеры здесь не причем, - он даже присел более ровно, выпрямляя спину, и сам себе кивнул. – И я был бы признателен Вам, если бы дали мне несколько минут наедине с… моим гостем. Он, конечно, выглядел очень спокойным и хорошо держался. Но внутри Чунмёна бушевала самая настоящая буря и ему было страшно, что если он кинет хоть взгляд в сторону выхода, то вид человека, стоящего там, сорвет ему крышу. Буквально. (У него руки тряслись и горло все еще жгло раскалённым железом. Чунмёну пришлось проявить невиданную выдержку, чтобы хоть как-то смириться с тем фактом, что он находился в одном помещении со своим омегой. Спустя десять гребаных лет.) – Я думаю, это плохая идея, - мужчина выглядел неуверенным, но Чунмён смотрел на него с такой мольбой в глазах, что ему пришлось быстро сдастся. – Хорошо-хорошо, только пообещайте не перенапрягаться. В Вашем состояние нельзя резко двигаться и переживать, господин Ким. Позаботьтесь о себе. Он кивает находящимся в палате офицерам и направляется к выходу, поручив медсестре быстро проверить состояние на аппарате рядом с кроватью. Чондэ, прибывающего в прострации все это время, плечом задевает офицер Ким, и в нос сразу ударяет волной аромата кедровых орехов. (Чондэ чудится, что на другом конце палаты Ким Чунмён чуть не задохнулся.) – Надеюсь, я не зря подставляюсь, господин Ким, – бормочет тихо Ким Минсок и удаляется из палаты, кинув напоследок: – Если что-то случится, крикнете. Любой из вас. Чондэ оставалось лишь смотреть, как закрывается дверь палаты и, в очередной раз в его жизни, все пути к отступлению.***
– Чондэ. Омега вздрогнул, чуть не выронив мобильник на пол. Он настолько выпал из реальности, не веря в происходящее, что позабыл остался наедине с Чунмёном, который напряженно всматриваясь в его спину. Чондэ зачесались руки, хотелось прикрыться и убежать, ибо взгляд альфы ощущался таким реальным, будто по его спине проводили раскалённым железом. Ему нужно было повернуться, но Чондэ не мог заставить себя посмотреть в глаза человека, который отнял у него слишком много и мало что предложил взамен. И, нет, от этих мыслей у Чондэ не дрожали колени и не становилось сухо во рту. – Чондэ. Это ты? – чуть не задохнувшись, омега велел не обращать внимания на удивление и неверие в голосе альфы. Потому что, нет, голос Чунмёна не мог звучать так, будто обладатель рад видеть Чондэ. Будто сбылась какая-то его давняя мечта. Ему нельзя верить, даже если это была правда. (Чунмён не должен был звучать так, будто вложил всю надежду в этот вопрос.) – Здравствуй, хён. Давно не виделись, – Чондэ очень надеялся, что его собственный голос не звучит таким безнадежно напуганным, как он себе представлял. Он очень хотел бы сдержать дрожь во всем теле, которая медленно, но верно поднималась по спине. Получалось слабо – пальцы тряслись как безумные, мобильник грозил выпасть в любую секунду. Ким Чунмён же явно не старался контролировать себя и свою реакцию. – Боже, – эхо набатом раздалось в голове омеги, будто Чунмён был внутри него, а не в пяти метрах подальше. – Боже, Дэ... Это ты. Черт возьми, это...реально ты? Чондэ все еще стоял к нему спиной, но ясно слышал, как зашуршала одежда на альфе, когда тот закрыл глаза руками. – Это по-настоящему. Задыхаясь от услышанного обращения – это его «Дэ» звучало слишком знакомо, слишком интимно – Чондэ не мог заставить себя даже кивнуть ему. Его хватило только на пару слов и после них он ощущал себя так, будто впал в какой-то ступор. Хотелось бежать, как от безумного монстра, которым по становился Чунмён в моменты сумасшествия. Но он не мог. Который раз за день Чондэ напомнил себе, что нельзя просто так все бросить и убежать – он уже прошел через столько стадий принятия, истерил паниковал за несколько лет вперед, что не оставалось другого выхода. И осознание этого придало ему хоть каких-то сил. Чондэ сильно зажмурился, выдохнув на раз-два, и повернулся к альфе лицом. – Да, – Чондэ нахмурился, проводя вспотевшими ладонями вдоль туловища, с трудом сдерживая жадный взгляд на альфе. Хотя было бы на что смотреть: больничная пижама не скрывала многочисленные перевязки, гипс на левой ноге и уж точно не была рассчитана на кривую царапину на щеке. Волосы Чунмёна были скрыты за перевязкой, кожа лица выглядела слегка грязной и бледной. Чондэ не мог заставить себя задержать взгляд на чем-то конкретном – он подмечал все неважные детали, боясь остановиться на глазах. Будто Чунмён мог его убить одним своим взглядом. Но в остальном... В остальном Чунмён был таким же, как раньше. Это заводило весь здравый разум Чондэ в тупик. Он неосознанно сделал шаг назад, и его руки – его гребаные слабые пальцы – ослабли настолько, что следом за отчаянным вздохом Чунмёна омега услышал звонкий удар о пол. Он вздрогнул и бросил пораженный взгляд вниз, смутно осознавая откуда раздается шум голосов, среди которых громче всех кричал детский. Его телефон был настроен на высокую чувствительность. А пальцы не всегда слушались его, особенно в моменты сильного волнения. – Па-па, почему ты молчишь? Ты меня слышишь? Что случилось? Папа! – Ким Чондэ, хватит пугать своего сына! У него сейчас ис… Чондэ судорожно оглянулся, встречаясь с пораженным взглядом Чунмёна. Сомнений не было – альфа точно слышал каждое слово. Чондэ хотелось провалиться сквозь землю или выпрыгнуть в окно. Сегодня он поразительно часто обламывается.