Сын земли

Я открыл глаза и рывком приподнялся на локтях. Сон, сон, сон… Всего лишь чёртов сон… Осмотрел свои руки: костлявые кисти с выступающими венами, мозоли от работы на станке, серебряное кольцо на правом безымянном. Чёрт… Фух. Это был всего лишь сон. С кухни до меня долетал звук шкварчания чего-то на сковородке, и, быстро натянув джинсы, я последовал на запах. Будя меня сводящим с ума ароматом омлета с салом, Оля как всегда по утрам стояла у плиты. Мое беловолосое питерское чудо.  — Не спится? — с насмешкой поинтересовалась она, когда обнял ее со спины.  — Сны, жёнушка, — улыбнулся я, проводя по её животу. Через два месяца врачи клятвенно обещали мне дочь.  — Они же тебе не снятся.  — Редко, — поправил. — Как видишь, я не часто им рад.  — Ладно, садись, пей кофе, безрадостный мой. Она легонько поцеловала меня в небритую щеку, толкнула за стол, чтобы не мешал. Поставила рядом кружку с кофе. Я прихватил её, слегка взболтал чёрное, словно нефть, содержимое и большим глотком отхлебнул. Дыхание перехватило. Что за фигня! Жидкость внутри чашки была абсолютно мерзкой на вкус. Что-то вроде затхлой болотной воды, тины и… крови. Я открыл глаза во второй раз. Попытался вдохнуть, но в груди забулькала вода. Во рту — кровь. Надо мной склонилась неясная фигура. Резко нажала на грудь, выталкивая воду из легких. Казалось, вместо неё там был свинец. Я закрыл глаза. И вновь открыл. Надо же, какие сны иногда снятся… Симаймасита. Моя остановка? Я выполз из автобуса, аккуратно держа в руках небольшой букет. Остановился перед широкой аллеей. Металлическая арка была украшена крашеными иероглифами. « 井の頭恩賜公園 ». Парк Инокасира. Людей было не так и много, но и не мало, но ту самую я заметил издали: высокая, статная русая девушка, немного растрёпанные волосы заканчивались где-то около плеч и всегда немного закрывали лицо, лёгкое зелёное платьице развевалось от каждого дуновения ветра.  — Кonʼnichiwa, Ogumo! — задорно произнесла она, завидев меня. Истинно славянский акцент, иногда путающиеся местами слова. Мило… Чёрт побери. Какой же знакомый голос. Сестренка? Навряд ли… Сон прошёл. Вместо него пришёл тот самый запах тины и вкус крови. Я лежал на странном металлическом столе. Руки и ноги были привязаны. Какого черта? Это я и спросил. Голос хрипел, словно я выкурил пару пачек сигарет разом. Девушка со скальпелем в руках удивленно глянула на меня.  — Он в сознании! Да ладно?! — Чёрт, Бэкка… — мне в плечо вошла игла. Голова налилась свинцом. — Работай. Я не намерен нести их трупы на болото! Блеснула хирургическая пила. Лицо мне закрыли какой-то тканью. Когда ткань пропала, я увидел тёмное, освещённое лишь одной лампочкой помещение. Вокруг стояли люди, явно арабской наружности, и камера. Я оказался привязан к стулу. Обрубок руки тщательно забинтован. Бронежилет с меня сняли, перебинтовав пробитый торс. Дышать было трудно. Особенно из-за кляпа во рту. Но протестовать я не мог. Кажется, в сознание я пришёл под конец монолога. —… hadha — alththumun aldhy tadfaeuh mqabl hayat shaebina! Я не понял ничего, но ближайший ко мне араб замахнулся своим кривым мачете и ударил. Лезвие разбило коленную чашечку, застряло в суставе. Я закричал. По крайней мере, хотел, но из горла вырвался лишь хрип. Его задавили ударом в лицо. Второй удар пришелся почти туда же, усугубляя разрез. Кровь хлынула рекой. После третьего удара я перестал чувствовать боль, медленно теряя сознание. Осознал лишь, что понадобилось всего четыре удара… Да что же это такое?! Вновь кровать. Я не знал сон это или реальность, но ни тот ни другой вариант меня не очень радовали. Небольшое помещение. Вновь злосчастный запах болотной тины. Две койки. На одной я. На другой, забинтованная Джин. Господи, что они с тобой сделали. Я нашёл в себе силы сесть. Мышцы болели от каждого движения. Даже не получалось сжать ладонь в кулак. Протеза не было. Что здесь происходит? Попытался встать, но переоценил свои силы. Правой ноги я не чувствовал, а левая просто подогнулась под весом моего же тела. Сверху упала стойка с капельницей. Черт… В палату забежала испуганная девушка. Как её… Бэкка? Увидев, как я барахтаюсь, она убежала и вернулась со шприцем. Нет… Только не опять… Что произошло? Я должен вспомнить… Вспомнилось самое яркое. Сталь, что стала продолжением собственного тела. Боязнь сделать хоть движение. Ливень шёл, словно из ведра. Нет, из сотни ведер, которые наполняли боги раз за разом и одновременно опустошали на головы людей. Это такое развлечение? Я вгрызался металлическими пальцами обеих рук в любые неровности скалы. Вспомнить, что я здесь делаю, было трудно, но я знал, что должен делать. Наконец я добрался до вершины. Скала у края была ровной словно стол. Ухватившись за край, я раскачался вправо-влево и закинул на неё ногу. Вылез наверх, так и оставшись лежать. Прорезиненный маск-костюм почти сливался со скалой. Не заметили… Я выволок сумку со снаряжением, что была привязана к моему поясу. В одной из сумок лежал чемодан. Его вскрыл в первую очередь. Внутри лежала разобранная на части винтовка. Привычными движениями я собрал её, навернул глушитель и настроил прицел. Во втором кейсе лежал собранный УЗИ. На него тоже оставалось навернуть только глушитель. Это случится быстро… Я бросил взгляд на место действия: огромная территория, овитая колючей проволокой и заборами. Пара бетонных зданий. Сорок восемь часовых и пятнадцать собак. Но мне нужен только один… Я на полусогнутых пересёк открытое пространство. В мою сторону скользнул луч прожектора. Я лег, прижавшись к небольшому камню. Свет озарил мою больную душу… С пару минут прожектор смотрел на меня. Если бы заметили — уже пристрелили бы. Но нет. А, значит, нужно было лежать и не двигаться. И дышать неглубоко, два раза в минуту… Наконец часовой понял, что разглядывает пустое место и направил разящий луч куда-то вдаль. Это мне и нужно было. Кутаясь в тенях, я взобрался на возвышение рядом, ползком миновал кусты. Теперь я был на восемь часов от часового на вышке. Установил овитую маскировочной сеткой винтовку на сошки, подготовил к стрельбе. Натянул капюшон, из-за чего стук капель стал слышен уже приглушенно. Приник к прицелу. До приезда цели около двадцати минут. Вилис я увидел спустя полчаса. Разведка наврала. Рация часового пискнула. — СР everything. Roll call. Germengilda out of the water. Reported on their readiness. Дальше посыпались ответы отрядов по форме: Позывной — рапорт.  — Zulu-4. All clear, — ответил мой сосед. Время пошло. Стараясь не делать лишних движений, я навел точку колиматора УЗИ на голову часового. Тявкнул глушитель. Гильза ушла в специальный мешок на затворе. Тело, едва не перевалившись через край, распласталось внутри вышки. Я прикипел к винтовке, наводя перекрестие прицела на ближнюю ко мне нетронутую вышку. В прицеле очень близко замаячила усатая физиономия часового. Он собирался закурить.  — Kitsuen wa koroshimasu (Курение убивает яп. Прим. автора), — пробурчал я, нажимая на курок. Сорок шесть часовых. Девять с половиной минут до переклички. Считанные секунды до прибытия цели. Следующий охранник был в тени и в прицеле казался неясным силуэтом. Пуля, прошив голову, заставила его упасть. Внутренний таймер отнял десять секунд до времени моего обнаружения. Еще тремя выстрелами я зачистил восточные оборонительные вышки. Перевёл прицел на вертолетную площадку. Человек в мундире был стар, однако это не вызывало жалости. Uragirimono (Предатель. яп. Прим. автора.). Человек, к которому испытывать жалость — позор. Расстояние было почти равно километру. Рассчитывать точку прицеливания пришлось добрых полминуты, пока старик переговаривался с еще одним, похожим на него, но более молодым генералом. Я затаил дыхание, потянул спуск, ожидая момента между ударами сердца. Пуля, покинув канал ствола пошла по кривой дуге. Гравитация и ветер здорово унесли её, но именно туда куда я и планировал. Свинцовый цилиндрик прошил висок цели, швырнув ее наземь. Стоило начать работать по столпившимся на площадке целям, но ни задание ни расстояние не позволяли этого сделать. Справа вдали я услышал рокот вертолетных винтов. Перевел прицел на спаренный зенитный пулемет. Завыла сирена. Зенитчик занял свое место, начал доворачивать орудие… Пуля угодила в каску. Не пробила, но слава богу солдат не гнушался подбородочного ремня. С остальными было намного проще. Они вообще касок не носили. Слева от меня скрипнула калитка. Магазин пуст, задание выполнено. По возможности я должен оказать поддержку десанту, но шаги слева от меня говорили, что такой возможности у меня не будет. Я перекатился в кусты. Рядом с моей винтовкой стояло четыре пары ног, и судя по топоту подбегала пятая. — Son of a bitch! Gone… — пробормотал пятый. — Search the sector. Wheh fucking Japs arrive they will arrange hell. Look for the replacement of gunners. A minute later to report on readiness! — командовал он, наверняка, яростно размахивая руками. Нет, то что они будут меня искать — невыгодно. Или я сумею разобраться со всеми, или это будет моим последним заданием. Могли-ли американцы в сороковых годах, совмещая фазы и тактики CQB, думать о том, что они когда-то будут применяться диверсантами? Возможно. А снайперами? Улучив момент я поднялся на полусогнутых и ударил ближайшего ко мне солдата рукой под колено. Второй удар пришелся в основание черепа, третий — в шею. Если я не порвал сонную артерию, то, как минимум, вывел его из строя. Минус первый…  — What a… — мордатый негр, осознав, что это не прикол кого-то из своих начал поднимать винтовку. Расстояние между нами было не больше метра. Я шагнул вперед, ударяя локтем по цевью винтовки. Обе руки были согнуты, поэтому удар в голову был проведен тоже локтем. Последний — удар коленом в промежность. По три на человека. Сразу за толом негра блеснул нож, направленный мне в живот. Удар я встретил развернутой к противнику пятерней. Нож пробил протез, я схватил любителя стали за руку и левой ударил в локоть. Рука его хрустнула, ломаясь, следующий удар, опять же левой угодил в горло душа зарождающийся крик. Но с четвертым справиться я не успел… Туша навалилась на меня прежде чем я освободил руки. Заставила поскользнуться и завалиться вместе с нападавшим наземь. Я попытался его оттолкнуть, но мы лишь покатились по камням. Вдруг земля резко пропала, появилось неприятное чувство полёта, а я увидел улетающий вверх край скалы. Ох не повезло-то как… Стоит хоть глаза закрыть перед смертью. Удар о камни выбил из легких воздух и злосчастную болотную жижу. Чужие воспоминания нехотя покинули меня. Может быть я должен был сейчас подорваться с криком, или выдать ещё что-то подобное, но горло пересохло, а тело едва меня слушалось. Вновь помещение, похожее на палату. Осточертевший запах болота. Свет больно резал по глазам, поэтому почти каждый раз я заново прикрывал их, постепенно привыкая. Так прошло с десяток минут. Пересилив себя я приподнялся на локте, осмотрел помещение. Да, палата. Не больничная, но усиленно старается показаться таковой. Кажется именно здесь я очнулся ранее. Или это был сон? Койка Джин была пуста. И к лучшему. Не хотелось выглядеть настолько жалко у неё на глазах. Пока я разминал руку, в голову вместо важных вопросов вроде «Что, блять, произошло?!» лезли совершенно ненужные. Например, что сестренка ошиблась, назвав меня в свое время «Кадзицу». Как подсказывала память, чужая, это переводилось скорее как «Фрукт». А сейчас я, скорее всего, был овощем… За дверью я услышал шаги. Дверь приотворилась и в палате показалась Джин. Её личико выражало крайнюю усталость. Торс обхватывали бинты. Руку тоже. Она скользнула по мне почти равнодушным взглядом и присела на койку. Я даже не знал с чего начать. — Сколько прошло? — прохрипел я. Джин удивленно повела бровью. Вновь взглянула на меня. — Так ты в сознании? — на ее губах заиграла улыбка. — Нет, чудо, я хреново притворяюсь. Она рывком поднялась с койки и присела на мою. Склонилась, щекоча рыжими патлами кожу. Вцепилась здоровой рукой в мою. А до меня вдруг дошло: мы, мать его, выжили! Черт-побери. Это… это просто невозможно. — Три недели, — прошептала она. Я едва вспомнил к чему это. Ну фигассе, три недели. Это конечно серьезно… — Я позову дока, он все пояснит.  — Я, милочка, уже здесь, — пробормотала фигура у рыжей за спиной. Она отпрянула, и я смог разглядеть его получше: высокий, с угловатыми чертами немолодой человек. Но стариком его назвать язык не поворачивался. Короткостриженный, седоватая бородка клинышком. Очки-таблетки, за которыми притаился холодный, потусторонний взгляд.  — Имя своё помните?  — Галицин, Дмитрий Викторович, — я пожал плечами, а доктор едва заметно приподнял уголки губ. — До вас все отрекомендовывались кличками. Что же, похвально. Позволите вас осмотреть? Я вновь пожал плечами. У меня был выбор? Джин вернулась на свою койку, её место занял Доктор. Отодвинул одеяло, и я отметил, что шрамов на мне стало на пару штук больше. Док проверил пульс, дыхание, сердцебиение, даже горло осмотрел. А вот когда он посветил в глаза -фонариком, я невольно зажмурился. — Ожидаемо. Временное повышение световосприимчивости в следствии раздражения слизистых глаз. И да, кажется, ваш голос стал на пару тонов ниже, — я удивленно повел бровью. Доктор поспешил пояснить. — Когда я вас нашел вы соизволили освежиться в болоте. Воспаление легких. Учитывая ваше состояние и подорванный сталкерством иммунитет, были осложнения, но теперь ничто, кроме небольших хрипов вам не грозит. И советую найти очки. — И то-о-олько, рюмка водки на столе, — невпопад протянул я. Голос действительно изменился. — И от спиртного пока откажитесь. А теперь перейдем к менее веселым фактам, — Болотный Доктор немного осунулся. — Вы помните ранение? Дыхание перехватило и я кивнул. В мозгу пронеслась небольшая буря. — Не буду грузить вас лишними фактами. Большая потеря крови вызвала некроз. Плюс возможное заражение крови и поражение радиацией, поэтому ради вашего выживания… — он положил пальцы на лоб, скидывая с меня одеяло. Сейчас меня даже не волновало, что я был абсолютно нагим. Взгляд приковало к ноге, где в районе колена была культя, ещё замотанная марлевыми бинтами. Перед глазами пронеслись все те сны, что вовсе ими не были. Ёб. Твою. Мать. Опять… С десяток секунд я лежал, не говоря ни слова. Мысли в голове метались, словно гонимые лесным пожаром звери. — Выйдите, — я сам не узнал собственный голос. Док снисходительно кивнул и предпочел повиноваться. Джин же наоборот, попыталась подойти ко мне, собираясь что-то сказать. — К-ад, может… — Выйди вон! — я грохнул рукой по стене. Доски жалобно заскрипели, Джин мигом отпрянула, не сводя с меня испуганного взгляда скрылась за дверью. Я десяток минут сидел, прислонившись спиной к стене, а перед глазами раз за разом проносились одни и те же картины… Асфальт подо мной казался нестерпимо горячим. Я ничего не видел, глаза не хотели открываться, но как ни странно, отлично все слышал. Крики людей, треск пламени, стоны пострадавших. И сирены. Почему-то я был рад их слышать. Казалось, что сейчас мне помогут. Избавят от этой боли, раздирающей тело, казалось бы, изнутри. И чем сильнее я приходил в себя, тем сильнее была боль, и сирены начинали казаться издевкой. Кому нужен токарь, который вот-вот скончается в агонии. В боль все нарастала, казалось, мое плече сейчас разорвет изнутри. Все тело начало болезненно саднить, от чего вдруг захотелось просто потерять сознание. Отрубиться, уснуть, умереть. Что угодно, только что бы больше этого не чувствовать. Рядом послышались шаги. Отлично, может меня хотя бы добьют? Что угодно, только что бы этого не чувствовать. Но как они поймут, что я пока еще жив? Нужно подать хоть какой-то знак… Все, что я смог из себя выдавить, это стон. Попытался двинуться, но новая вспышка боли, вместе с навалившейся тошнотой, казалось, смяли меня как тряпку. Шаги быстро приблизились. Я сумел приоткрыть глаза, и сквозь пелену различил два ботинка, маячившие у моего лица. — Есть один! Шершавые пальцы прикоснулись к моей шее. Да жив я, жив. Не видно что ли? Или попытки выкашлять внутренности вместе с кровавыми сгустками недостаточно? Затем произошло то, чего я ждать не мог в принципе. Один ботинок резко нажал мне на спину, не знаю, что делал его хозяин, но боль в плече резко стала невыносимой. Казалось, мне выворачивают сустав. Липкая тошнота, вызванная болью, и настоящим, животным ужасом накатила волной, почти заставив меня отрубиться. Но вдруг я понял, что боль ушла. Почти, ушла. Все так же саднила сорванная кожа, все так же болели ожоги, но в том месте, где раньше разрывалось плече, больше ничего нет. Я чувствовал лишь прохладный ветер, который, казалось, гулял прямо внутри меня. Резкий рывок, и я почувствовал, как меня кто-то тянет за руку. Горячий асфальт еще сильнее рвал кожу. В тот же момент откуда-то спереди послышался женский голос. — Дурак! Носилки неси! Шаги быстро удалились. Потом вновь вернулись. Меня перевернули на спину, что вновь вызвало боль в проклятом плече. Но под моей спиной был уже не раскаленный асфальт, а что-то мягкое и гладкое. И главное — холодное. Казалось оно может остудить кипящий мозг и горящую плоть. Сквозь приоткрытые веки пробился солнечный свет. Я попытался зажмуриться, но светило тут же закрыло чье-то лицо. Девушка, с чуть длинноватыми черными волосами. Но чего я не мог увидеть, так это цвета глаз. Слишком размыто. Я лишь понимал, что она очень взволнована. Черт-побери, почему мне так важны ее глаза? Очнулся я от боли в кисти. Как оказалось, я сидел, вцепившись зубами в собственный палец. Причинить небольшую боль в одном месте, что бы забыть о более серьезной где-то еще. Еще в армии мой стрелок Михась посоветовал это. «На случай если воевать будешь». Хороший был человек, и советы хорошие давал. Однако в этот раз я перестарался. Я отчетливо чувствовал, как по зубам стекает кровь, скапливаясь под языком и отрезвляя рассудок. Ну же, соберись, тряпка! Я с размаху ударился затылком о стену за спиной. Дебил, тряпка, неудачник. И в то же время везучий сукин сын. Я до сих пор жив. Я пережил это раз, значит переживу и второй. *** Прошло два дня. Доктор после череды пререканий вернул мне протез, так что на элементарные действия я уже был способен, хотя о ходьбе не было и речи. С Джин мы говорили мало, чаще просто сидели в обнимку. Реже — перебрасывались короткими, ничего не значащими фразами. После того как Док снял бинты, ночью у меня началась тихая истерика. Спать по ночам я тоже почти перестал. Чаще сидел, пялясь в пустоту и предаваясь не самым веселым размышлениям. Раз умудрился дать волю слезам, хотя стыдно за это мне не было. Пусть я и мужик, но это не значит, что я и внутри из железа. Просто я имел на это право. Но долго мой депресняк продолжаться не мог. Я просто не мог себе этого позволить! Поэтому я стал думать. Считать, строить планы и вспоминать карты. Потребовал у Болотника что-то тяжёлое. Тот конечно не был рад моей затее, просто не верил, что я не попытаюсь себя убить. Но Джин, радуясь свободе передвижения, тайком, вечером, притащила мне кирпич. Я даже не пытался понять, где она взяла его на болоте-то. Не бог весть какая ноша, но в качестве гантели сгодилась. *** — Так, давай потихоньку… — тёплым голосом бормотала Джин, придерживая меня. Опершись на костыль я силился встать на ноги. Точнее на ногу. Прошло две недели. Хорошая еда (А у болотника она была великолепной) и маленькое рыжее солнце под боком действовали на меня лучше любого целебного артефакта. Доктор, конечно, сетовал на то, что его покинула собственная протеже, но об этом не сильно распространялся. Я лишь вспомнил ту черноволосую. Бекка, кажись? Тем временем подобрав второй костыль я понемногу добирался до дверей палаты. Взгляд то и дело цеплялся за пустую штанину, но сцепив зубы я заставлял себя смотреть вперед. Однако длилось мое спокойствие недолго. Я вышел в коридор и оглянулся. Длинный такой коридор с десятком палат. Слева — проход внутрь дома. Справа — вход, предбанник, и вход в операционную. На фоне дверного проема я разглядел две фигуры. Дока, и ещё кого-то. Тощего и долговязого. И тут меня накрыло… Перед глазами пронесся Росток. Вспышки из леса и немного сочувствующий взгляд Смычка. Если бы тогда он отдал наши вещи… Конечно сложно было добраться туда тихо, на двух костылях-то. Но Смычок, что-то с остервенением втолковывавший Доку меня почти не заметил. У меня перед глазами пошли круги, от злости и напряжения. У Джин, Дока и Смычка глаза на лоб полезли. У последнего в особенности. Но, если первые двое удивлялись тому факту, что я так быстро передвигался, то он…  — Кад так ты выж… — его взгляд опустился ниже и остекленел. — А ты чего ожидал, сука?! — я, поравнявшись с ним, отбросил костыль, но равновесия не удержал. Падая, успел лишь захлестнуть шею Смычка предплечьем. Мы оба грохнулись на пол, заставляя затрещать доски. В глазах двоилось, я чувствовал, что скоро попросту вырублюсь, но сжимал в удушающих объятьях горло этого сукиного сына. Как тогда, на арене. Но здесь мне не дали совершить задуманное. Шею обожгло прикосновение иглы и все поле зрения поплыло. Я с двойным усилием прижал к себе хрипящего супостата, но понял, что руки ослабевают. Ожидаемо, что я вырубился. С этого момента дни пошли быстро. По большей части я валялся на собственной койке, ел, совершал профилактические прогулки по внутренностям дома и спал. Дни бывали хорошими, бывали не очень. Если я не впадал в апатию, истерику, и не занимался самобичеванием — это был хороший день. Док мне даже вилку старался не давать. А когда я ел вместе с другими пациентами, то строго присматривал. Наивный. А ничего, что в моем предплечье пятьдесят сантиметров армированного титано-вольфрамового сплава запаяного слоем карбона? Честно говоря у меня даже закралась такая мыслишка. Ведь если правильно поставить руку… да чего-уж там, отсоединить протез с обнаженным клинком, упереть в койку да со всей силы черепушкой… И почему я не додумался воспользоваться этой штукой встретив Смычка? Сыграл избыток эмоций. Но до суицида конечно не дошло. В какой-то степени меня от него отвадила Джин.  — Ка-а-ад, — тихо протянула она, пальцами перебирая мои патлы. В её голосе прозвучали какие-то странные нотки. — Что-то случилось? — я удивленно повел бровью. Назревает какая-то задница. — Да нет, — она выдержала паузу. — А кто такая Оля? Дыхание перехватило. В ответ на застывший в глазах вопрос, Джин лишь сказала, что я бредил. Фигасе номер… — Оля это… — я замялся. — Оля — моя жена. Бывшая, — добавил я, увидев испуг Джин. — О-о-о, — с улыбкой протянула она, — я чего-то не знаю? — я лишь плечами пожал. — Выкладывай! Она как-то хитро улыбалась, словно не о бывшей жене будущего мужа говорила, а сплетничала с подружкой о её новой девушке. Именно девушке. Я как-то привык к тому, что большая часть подруг рыжей — лесбиянки и её бывшие пассии. Ну я и рассказал, хотя рассказывать было нечего. Оля — уроженка Санкт-Петербурга, пребывавшая у нас в городе в гостях. Немного старше меня, уже на тот момент закончившая медицинский. Я втрескался в неё по уши. Она, казалось, тоже была неравнодушной. Спустя чуть менее чем год знакомства я ни с того ни с сего сделал ей предложение. Прямо на кухне и с помощью старого церковного кольца моей матери. На другое просто не хватило денег. Сыграли свадьбу, несмотря на то, что её родители меня откровенно не любили. Хотя попойка с её отцом была, конечно, знатная. Жили, как казалось, душа в душу. Полтора года. А потом вдруг ссора, кажется, из-за какого-то пустяка. После восьми лет и такого количества стрессовых ситуаций я просто не помнил, из-за чего. Сейчас могу списать разве что на её послеродовую депрессию. Мою глупость, наивность и конечно бедность. Расстались не лучшим образом. Я-то через некоторое время остыл, но насчет неё — без понятия. Ни разу за эти восемь лет я о ней и не слышал. Джин от такого рассказа побелела. Глядела на меня широко раскрытыми глазами. — У тебя… есть… дочь?! — в голосе ее не было злости. Скорее удивление, граничащее с шоком. Я кивнул, пожимая плечами.  — Как зовут?  — Аня. Ей восемь, — бросил я после пары секунд расчётов. — И ты молчал?! Я опять пожал плечами. После реакции Джин на душе стало гадко. Ведь у меня есть восьмилетняя дочурка, которая наверняка не знает, кто её настоящий отец. А сейчас… Я осмотрел протез, пробежал глазами по завязанной шнурком штанине. Действительно. Сейчас ей лучше не знать. — Иди спать Джин, уже поздно. Нам стоит отдохнуть. По моему тону она поняла, что на болтовню я не настроен ну никак. Вернулась на свою койку, а я пялился в стену. Черт, а ведь, действительно, что бы было, если бы она меня сейчас увидела? Жалкий обрубок с откровенно уголовным прошлым на котором висит убийство двух десятков человек. Если не больше… Да, так себе папочка. От подобных мыслей самоненависть внутри меня начинала бурлить с новой силой. Мысли метались как ошпаренные, пока я не почувствовал на своем плече ладонь.  — Подвинешься? — шепнула рыжая. Я молча перевернулся и вжался спиной в стену. Она примостилась на освободившееся пространство. — Завтра попробую сдвинуть койки. — Сначала привыкни к ходьбе, а там посмотрим, — Джин упрятала улыбку, утыкаясь носом мне в плечо. — Мы выжили, Кад. Понимаешь? Вы-жи-ли. — Понимаю, дорогая. Вот только какой ценой… *** Я сидел за столом вместе с остальными сталкерами, болтая ни о чем. Кроме меня у Дока сейчас находились только Водяра, задорный свободовец, вечно травивший анекдоты и Гога — вольный грузин крепкого телосложения, который любил потягаться со мной в армрестлинге. Причем силы у него хватало на соперничество с обеими моими руками.  — Сущий, ну я нэ пойму, как этот жэлэзка, — последнее он бросил с каким-то пренебрежением. — может быть таким, васса, мощным.  — Бионика, — хохотнул я, впрочем ничего не объяснив. Знал бы ты, Гога, какая в этой штуке сила заключена — выпал бы в осадок.  — Кад, к тебе гости, — как-то без радости произнесла Джин, присаживаясь рядом. Я же подхватил костыли и направился к выходу. На крыльце ко мне метнулась серая молния.  — Ка-а-ад! — крикнул задорный женский голос. Говорившая вцепилась в меня, едва не сбив с ног. Точнее с костылей. Сжала меня в объятьях.  — Н-ника? — неуверенно протянул я, глядя на русую макушку. Сталкерша отодвинулась и я понял. Да, Ника. Она сделала шаг назад, осматривая меня и давая осмотреть себя. — Еб, твою, мать… — протянула она, вытирая невольные слезы. — Выжил, чёрт однорукий. — Теперь ещё и одноногий, — безэмоционально протянул я. — Я как раз по этому поводу… — Ника сняла с плеча большой прямоугольный кейс. Я же отметил, что девчонка в «Мыши», с лычками ловца. Сзади за ней переговаривались двое в Витязях, с уже неясными мне нашивками. — Пошли в палату, там поговорим. Ника кивнула, проследовав за мной. Мы присели на моей койке. Закурили, предварительно открыв форточку. — В общем, с чего начать? — С девятнадцатого августа, — пробормотал я, затягиваясь. — Ты решил во всем разобраться? — Ага. — Хорошо… Это твое право, — она ненадолго задумалась. — Итак, девятнадцатого вас заперли за решетку. Первые пару дней об этом никто и не знал. К слову, за время вашего отсутствия мало что произошло. Итак, после боя Джин — один из наших Ловцов узнал, что вы там. Но, увы, привезённого кровососа забрать не мог. Деус узнал об этом следующим утром. Я что-то посчитал на пальцах. Ага, примерно на день третьего боя. Ника же продолжила:  — Снарядили отряд Дефендеров.  — Кого?  — Дефендеры — военные подразделения Мглы. Деус ввёл. Ага. Так вот, что это за нашивки у Витязей…  — Дальше.  — К вечеру пришли на Росток. Деус потолковал с Ворониным. Тот провел его к камерам и показал, что они пусты. Якобы вас отпустили. Помнится ещё тогда на юге кто-то стрелял, но значения этому не придали. Мало ли, мутанты шныряют. Мы вернулись на базу. Решили переждать. Деус ждал твоего прибытия, но не дождался. Разослал среди Скаутов ориентировку, — напоровшись на мой непонимающий взгляд она пояснила. — Дальняя разведка. Спустя пару дней пришел потрёпанный разведчик. Их отряд накрыли кровососы. Выжил он один. КПК разбил, поэтому не мог сообщить. Пока бежал, увидел вашу парочку бредущую по болоту, но посчитал за зомбей и предпочел скрыться. Потом сюда направили медика, проверить как ты. Он вернулся с замерами культи и… вот. Она открыла кейс, больше подходящий для переноски ракет. Внутри лежал… Протез. Чем-то эта штука дико напоминала кусок Экзоскелета… — Деус откопал самый мелкий Скуловорот на базе и вручную переделывал. Двигается от батарей, которые кладутся в контейнер на поясе. Но, если таковых не будет, он отключается и играет роль стальной болванки. Я молчал, пораженный. Черт-побери. Я вновь стану на ноги! Я обнял Нику, прижал к себе. Та похлопала меня по плечу. — Спасибо, — тихо пробормотал я. — Спасибо вам всем. — Обращайся. Это меньшее, что мы могли сделать. Ника помогла разобраться с устройством. На что Деус многоходовочник, но тут… я был просто в шоке. Протез крепился к ноге одновременно двумя способами: ременным креплением, охватывающим пояс и оплетающим бедро, и тем «браслетом», что обычно соединял приводы экзоскелета с броней. Внутреннее пространство брони занимала лишь «кость» сервопривода. В остальном оно было пустым, и я прикинул, что могу разместить там пистолет или нож. В открытом бою это было излишним, но находясь, допустим, в плену. Как тогда, на арене… В остальном все было просто. Внешнюю оболочку покрывали бронепластины, и в качестве излишка имелся наколенник, что позволяло не травмировать сустав. Ника помогла приладить мою искусственную ногу к остаткам настоящей. Сидела как влитая. Ниже колена я, конечно, ничего не чувствовал, не считая обернутой в ткань культи, но протез все-равно шевелился, если я пытался так сделать. Наконец, припасовав ремни я уверенно стукнул пяткой по полу, встал на ноги. Очень странное чувство, словами трудно передать. Я попытался сделать шаг, второй. Оказалось, что держать равновесие сложно. Словно я заново учился ходить. Но с каждым новым шагом походка, пусть и хромая, становилась увереннее. Или так действовала Ника, что придерживала меня за руку? Я вышел в коридор и поковылял к столовой. Лицом ко мне сидел лишь Гога, и завидев, раскрыл рот. — Вах, дарагой, гдэ ногу взял?! Из-за его оклика обернулись Водяра и Джин. Последняя расплылась в улыбке, утирая выступившие слезы. Приблизившись, я стал рядом с ней на колено и приобнял. Тогда, рыжая уже не стесняясь заревела, уткнувшись мне в плечо… — Ну все, хорошая, все прошло, теперь все хорошо… — успокаивал я её. — Спасибо, вам… — она взглянула на Нику уже без былой ревности. Та лишь скупо кивнула, сдерживая улыбку. Вскоре Джин успокоилась и под моим твёрдым взглядом принялась есть. Мы же с Никой вышли на крыльцо. — Филин и Марк, — она представила мне Дефендеров. Обычные, такие, вооруженные до зубов ребята. У каждого в руках был ДТД, а на бедре маялись СПАС-ы. Лишь у одного я заметил что-то странное. — А это что за бревно? — я повел бровью, глядя на малопонятный кусок дерева на поясе одного из Мгловцев. Тот напоминал старый, облепленный грязью приклад. Правда слишком широкий. — А черт его знает, — последовал ответ. — Споткнулся об эту штуку на болоте. На бревно не похоже. Решили притащить на анализ. Может артефакт какой? А до меня, наконец, дошло, что это было такое. Вспомнились те старые, ещё советские фильмы, что я глядел в детстве. — Артефакт-то оно артефакт, но немного не тот что ты думаешь, — задумчиво протянул я. — А-ну одолжи на секунду. Тот без вопросов протянул мне деревяшку. Я провел пальцами по тому краю «приклада», где якобы должно быть оружие. Пальцы скользнули по металлу, и я улыбнулся. То, что я и думал. — Нож? — я решил не светить встроенным клинком. Ника дернула рукоять у ножен и протянула клинок рукоятью вперед. — Фулкрум? — я с уважением кивнул. Пошкрябал бока приклада, ближе к плечевому упору. Хотел сбить лезвием кусок застывшей грязи, но нож, разрезав комок наполовину, глухо стукнул о металл. — А вот и оно. В один удар металлический замок слетел и я под восторженные вздохи раскрыл плечевой упор приклада. Пошарил внутри, вытаскивая на свет божий содержимое. Архаичная длинноствольная фузея, известная почти каждому ребёнку постсоветского пространства.  — Маузер?!  — Ага, С-96, — я кивнул, делая вид, что не удивлён. Хотя скажем честно: я охренел. Стоит добавить, что он был абсолютно сухим. Кобура изнутри — тоже. Фигасе герметизация. Следов ржавчины я не заметил. Пистолет, конечно, не выглядел новым, но факт — он превосходно сохранился. — И как он тут оказался? — пробормотала Ника. — Эхо войны, — хохотнул голос за моей спиной. Похоже Док. Я немного подумал, осматривая пистолет.  — Марк, долганешь фузею? А то ни дерьма ни ложки. Мгловец пожал плечами.  — Не вопрос, считай подгон. Я еще раз осмотрел новое приобретение. На рукояти имелась вписанная в круг девятка. — Милсдари, так он под «Парочку», — хохотнул я. Ника окинула меня непонимающим взглядом, а Филин, вытащив из кобуры беретту, выщелкнул магазин. Отстегнул мне один патрон. Обоймы для патронов не было, так что во встроенный магазин патрон пришлось вставлять вручную. Амуниция стала как влитая. Я вновь дернул затвор, отлавливая патрон на лету. — Испытания проведу после смазки. — Резонно. Филин дозарядил магазин, вогнал его в рукоять пистолета. Немного подумав, вытащил из подсумка запасной магазин. И еще один. Протянул мне. — Подгон. Без патронов-то стрелять не будет. КПК Ники завибрировал, она подскочила словно ужаленная и поспешила отойти. Марк с Филином дружно заржали. Увидев, что я ничерта не понимаю поспешили пояснить. — У нее кисти тонкие, КПК на предплечье не крепится. Она его в кармане комбеза и таскает. Каждое сообщение приносит неописуемые ощущения. Солдаты дружно захохотали, я лишь криво улыбнулся. Юмористы хреновы… Обоим солдатам моментально прилетело по шлемам.  — Снимаемся, комики грёбанные. Объединяемся с ловцами и идем на охоту. Пришёл оптовый заказ, — она перевела взгляд на меня. — Кад, ты, кажется, когда-то был среди ловцов…  — Не в состоянии.  — Да, глупость сболтнула, — признала она, с какой-то, горечью что-ли. Меня подмывало пойти с ними, но я не боец и это было ясно всем. Мы быстро распрощались, и я вместе с кобурой вернулся в палату.  — Скоро выходим? — обрадовалась рыжая.  — Через пару дней. Я прилег, тупо пялясь в потолок. Джин с интересом рассматривала пистолет. Мысли в голове метались, как ошпаренные, не формулируя конкретного вопроса. Поэтому начал наугад, но сразу в лоб.  — Джин, ты хочешь уйти из Зоны? Она осталась в замешательстве, поэтому я поспешил объяснить. — Милая, пойми, я не думаю от чего нам будет лучше. Ты и сама это понимаешь, что лучшее для нас… — я красноречиво промолчал, кивая на юг. — Но ответь мне: чего хочешь именно ты? Взгляд её стал более серьезным. Кажется, даже она уже приняла решение.  — В конце концов, ни ты ни я не были счастливы там, — она слабо улыбнулась.  — Ты говоришь это после того как получила две пули, едва не погибла, — я не удивлялся и не упрекал. Уточнял, — и после того как убила человека. Она молча кивнула. — Решено, — я подошел к рыжей и поцеловал в лоб, словно в попытке разрядить обстановку. — Отдыхай, ты ещё не до конца поправилась. А я должен немного подумать. А ведь подумать, сука, было над чем. Особенно в реалиях того, что я слегка прихрамывал. Подумаешь, ноги нет… Я для острастки стукнул рукой по стене. — Шиза? — хохотнул Водяра, пыхая самокруткой. — Табак есть? — Не вопрос, найдем, — он вытащил из кармана пачку. Я дернул две сигареты, подкурил одну от самокрутки парня. Черт побери, за эти пару дней я посадил голос, потерял ногу, мозги, смысл жизни и здравый смысл. И все-равно не мог отсюда уйти. От одной мысли становилось тошно, хоть убейся. Я бросил взгляд на север, где в сумеречной дымке виднелась полосатая труба. Может это он и есть? Зов Припяти…