MURDERER

Подтягиваю к себе трубу снова и поднимаю её над его головой, как слышу голос, напоминающий мне школьные дни. Голос, который молил меня о помощи когда-то. — Алексис? — шепчет он. Я замираю с трубой и смотрю на его прикрытые глаза. — Ты здесь, Алексис? — спрашивает он. — Почему Я? — спрашиваю я, ожидая ответа. Я знаю, кто сейчас со мной и знаю, что только он даст мне ответ на это. — Почему он выбрал меня? Как вообще он появился? — я опускаю трубу, чувствуя, как по щекам скатываются слезы. — Мое детство было не самым лучшим, Алекс, — он все еще не открывает глаза и все еще прижат щекой к полу. Я протягиваю руки и перекатываю его на спину. Он вздыхает. — Я знаю, что ты был приемным ребенком, — тихо шепчу я, опасаясь того, кто может вернуться в его сознание. — Они издевались надо мной, — проговаривает он, открыв глаза. Его взгляд направлен в потолок, и он почти не дышит. — Мой приемный отец и мать постоянно избивали меня. Так же меня избивали в школе. Меня пинали везде и всегда, — он поворачивает ко мне голову, и я замечаю, как припухла его скула. — Сотрясение мозга, когда ты пыталась мне помочь, это был щелчок к тому, что у меня появилось раздвоение личности. Сначала это происходило медленно, затем все чаще и всего за секунду я мог стать кем-то другим. Кем-то, кто причинил тебе столько боли. Я замечаю, как по его щеке скатывается слеза. — В ту ночь, в день окончания школы… — Я помню лишь то, — начал он, — что пришел в сознание тогда, когда ты была усыпана песком в сырой могиле. Меня охватил жуткий страх, и я понял, что все зашло слишком далеко. Я набрал смс твоему брату и уйдя уехал из города. Пытался найти того, кто мне поможет, но пока искал, он каждый раз возвращался и совершал убийство. — Я так и не поняла, почему я. — Потому что он пытается убрать с моего пути все то хорошее, что осталось во мне. Все те воспоминания, связанные с тобой. Ты была тем, за что я цеплялся. Он хотел убрать не только тебя со своего пути, но и меня самого. От этих слов по моему телу бегут мурашки. — Тебе нужно выбираться отсюда, но для начала убить меня. Я качаю головой. — Единственный, кого бы я хотела убить, так это его, но вместе с ним, я убью тебя. — Даже если ты выберешься, Алексис, он найдет тебя, — шепчет Джастин. — Всегда находил. Я тяжело сглатываю и встаю на ноги, оглядываясь по сторонам. — Как ты понимаешь, что он возвращается? — Раньше, вместе с ним возвращалась тревога или сильный страх. А затем злость и агрессия. Справиться с этим мне помогали антидепрессанты или иные таблетки. Но теперь, он меня не предупреждает, — Джастин закрывает глаза и шевелит плечами, затем руками, будто они у него затекли. — Нам нужно выбираться отсюда, — проговариваю я. — И ты мне поможешь с этим. — Мое место здесь, Алексис, — отвечает он, открыв припухшие глаза. — И ты это знаешь. — Нет, — качаю я головой. — Твое место там, где и всех остальных. Среди людей. Я присаживаюсь рядом с ним на пол и смотрю в медового цвета глаза. — Ты поможешь мне? — спрашиваю я. Он мешкается некоторое время, а затем отвечает: — Да. Я встаю с пола и направляюсь за ножом. Возвращаюсь вместе с ним и разрезаю веревки, которые приковывали его к стулу. — Твои руки я развязывать не буду, — поясняю я и он понимает. — Но мне нужно знать, как я смогу вернуть тебя обратно, — я оборачиваюсь и смотрю в его глаза. — Бить по лицу трубой тебя каждый раз я не хочу. — Ты бьешь не меня. — Но боль чувствуешь именно ты. Он вздыхает, и я помогаю встать ему на ноги. Джастин осматривает комнату, прежде чем пойти вперед, а я беру трубу с пола и иду вслед за ним. — Прости меня, Алексис, — проговаривает он, поднимаясь по лестнице. — Он тронул твою невинность и чуть не убил тебя прямо в той ванне. Я останавливаюсь, тяжело сглотнув. Не лучшее время для таких разговоров. Джастин оборачивается и спускается на пару ступенек вниз. — Хуже всего не быть им, хуже всего возвращаться в свое сознание и видеть мертвых девушек у своих ног. Видеть, как ты захлебываешься под водой, а затем не дышишь. Он поднимает связанные руки и касается пончиками пальцев моего лица, от чего я вздрагиваю и пячусь назад. Он улавливает страх во мне и опускает руки. — Я чудовище, — шепчет Джастин. — Ты не виноват в том, что тебе попалась такая семья, — отвечаю я. Он безмолвно опускает голову и обернувшись ко мне спиной продолжает свой путь. Я следую за ним на второй этаж, где чаще всего проходили мои пытки в одной из комнат, двери которых представлены нашему взору. Он толкает первую — она заперта. Вторая тоже. Третья, за которой находится мой личный ад — открыта. Я замечаю, как он поднимает руки и вытирает рукой кровь из губы, а затем направляется к забитому досками окну. Несколько минут разглядывает его, пока не замирает на месте. — Все куда сложней, Алекс, — хрипло проговаривает он, подзывая меня рукой. Я держу трубу впереди себя и подхожу к нему как можно близко, пытаясь высмотреть то, на что он показывает пальцем. Это протянутая леска в глубине забитых досок. Джастин отходит от окна и направляется к другому, так же замерев возле него. Несколько секунд он мешкается, а затем выходит из комнаты, и я слышу, как он спускается вниз. Я иду вслед за ним и нахожу его в той мрачной гостиной с одним единственным старым диваном. Он проходит каждое забитое досками окно, останавливаясь на пару секунд. — Джастин? — зову я в надежде, что он все еще со мной. Он оборачивается. — Ты ведь понимаешь, что это значит? — спрашивает он у меня. Я догадываюсь. Но не хочу верить в это. — Если мы начнем пытаться открыть хоть одно окно, мы взорвемся к чертовой матери, — заявляет он, а мои руки вздрагивают. Он ударяет ногой по дивану и начинает ходить из стороны в сторону, совсем не обращая внимания на кровь, которая поспешно идет из его губы. Он приходит с агрессией, злостью… Я выставляю трубу вперед готовая занести удар, как он останавливается и делает шаг назад, подняв руки вверх. — Это я, Алекс, — быстро проговаривает он, явно испугавшись моей реакции, — Я все еще здесь. — Почему я должна тебе верить? — щурюсь я, смотря в его глаза. — Потому что я единственный, кто помнит, что ты приходила ко мне в больницу после того, как нашла у школы, — шепчет он и я слышу, как тяжело произносить ему эти слова. Я опускаю трубу и оглядываюсь по сторонам в поисках двери, которая могла бы вести в ванную комнату. Выхожу из гостиной и иду по коридору чуть дальше, останавливаясь возле двери. Толкаю её и вижу перед собой то, что искала. Правда, в этот раз здесь темней, потому что единственное окно забито досками. — Джастин? — зову я и делаю шаг вперед. Он появляется через несколько секунд, в то время как я разрываю белую простынь, которая находилась в корзине для белья. Иду к умывальнику и намачиваю её. — Присядь, — указываю я и он садится на пуфик рядом с зеркалом. Я выжимаю белую ткань и направляюсь в его сторону, положив трубу к своим ногам. Он настороженно смотрит на меня, а затем хмурится, когда я касаюсь мокрой тканью его лица. Почти все его лицо в крови, которую он сам же и размазал. Я стираю её со лба, где нахожу ссадину, а затем и со щек. Касаюсь губы, и замечаю, как он сильно зажмурил глаза. Ему больно. Отстраняю руку и перевернув ткань, чистой стороной вытираю остальные участки его лица. Так то лучше. — Алекс, — шепчет он, не сводя глаз с моего лица. Я продолжаю протирать его шею, а затем вздрагиваю, когда его связанные руки, касаются моих. Он забирает ткань из моих рук и чистой стороной касается моего лица. Я с широко раскрытыми глазами смотрю в его сосредоточенное лицо и не могу расслабиться, как это делает он. Единственное отличие, когда передо мной Бибер — это потемневшие глаза. Сейчас они медового цвета и не представляют никакой угрозы для меня. Это глаза того мальчика, которого я помню со школы. Глаза того мальчика, к которому я приходила по утрам в больницу, пока он все еще спал. — Когда ты сбежишь, — тихо начал он, — я хочу, чтобы ты запомнила меня только тем парнем, со школы. Я не хочу, чтобы ты помнила то чудовище, которое скрывается во мне, потому что с каждым днем он все больше владеет моим телом и в какой-то момент станет его полным правообладателем, — он вздыхает, отстранив связанные руки от моего лица. — Постарайся запомнить мою лучшую сторону, потому что это настоящий я. Я замечаю, как начинают наполняться слезами его покрасневшие глаза. — Я никогда не хотел причинять тебе вреда, Алекс, — шепчет Джастин. — В школе или каждый будний день в кафе, это был я. Не он. Я просто хотел видеть тебя, и ты была единственной, кто сдерживал его до самого последнего. Слезы скатываются по его щекам, и я поспешно стираю их, обхватив ладонями его лицо. — Ты навсегда останешься для меня тем храбрым мальчиком, который не боялся посмотреть в мою сторону зная, что затем с тобой сделают, — шепчу я, всхлипывая. — И не смей думать, что та сторона тебя станет доминантном в твоем теле. Этого не произойдет, и я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось. — Ты не в силах что-либо исправить, — качает он головой. — Я — нет. Медицина — вполне, — я пытаюсь улыбнуться, чтобы он поверил в мои слова так же, как и я верю в них. Он отрицательно качает головой и опускает ее, а затем хватается руками за пуфик. — Привяжи меня! — выкрикивает он. Я дергаюсь и отхожу назад. — Алекс, привяжи меня к батарее, сейчас же! — выкрикивает он. Я хватаю простынь из корзины и разрываю её в тот момент, когда он присаживается на пол к батарее. Подхожу к нему и обкручиваю его руки, а затем привязываю к батарее, видя на его лице улыбку. Джастин ушел. — Надо же, он успел предупредить тебя, — низким тоном произносит он. Это уж точно не тот тон, которым говорит Джастин. — Я гляжу мы в ванной комнате. Решила повторить пройденное? Я щурю глаза, но не собираюсь что-либо отвечать на его комментарии. — Уже приняла для себя всю неизбежность своего положения? Я думаю, он о забитых окнах и возможности взрыва, когда я бы попыталась очистить себе путь. — Я думаю, тебе пора перестать так радоваться и принять для себя то, что в скором времени ты больше не вернешься в это тело, — холодно проговариваю я, подняв трубу с пола. — А кто сказал, что я собираюсь уходить? — улыбается он. — Что ж, — пожимаю я плечами, — тогда мне снова придётся тебя выбить из него. — Да ладно, Холт, ты же с такими успехами инвалида из него сделаешь. Я смотрю на его наглую ухмылку и думаю о том, как бы быстрее стереть её с его лица. — Знаешь, что самое привлекательное в этом? — смотрит он на меня. — То, что даже если сюда приедет Дэниел или полиция, то, попробовав открыть дверь или как-то освободить окна, они подорвут и себя и нас. — Ублюдок, — шепчу я сквозь зубы.