Diablo

Утро Шелдона обещало быть чертовски хорошим, если бы он закутался в одеяло и его тело полностью охватил сон. Реальность оказывалась иной: крик отца за дверью заставляет Шелдона забыть о сладком сне и начинать собираться в школу. Лениво встав с кровати, он поплелся в сторону ванной. Его голову по утрам часто наполняли воспоминания о прежних временах, когда мама была жива. Тогда он мог попросить её не идти в школу, и она с тёплой улыбкой на лице разрешала ему всё, чего он хотел. Её не стало, и вся жизнь начала рушиться, как карточный домик. Каждый, кому не лень, рушил его снова и снова. Любви и заботы от отца уже не дождаться, после смерти матери он как будто сошёл с ума. А его новая жена напоминала ему жабу, которая только и делает, что мерзко квакает, как только та открывала рот. После 30 минут в ванной он наконец-то идёт одеваться, возвращаясь в комнату. Вслед он слышит привычные упрёки: -Чего ты как девка? Нельзя поторопиться? — рассерженный отец делает паузу и продолжает, — Ты меня слышал? — всё так же сердито повторил он. -Да, пап…Я понял. — терпеливо отвечает Шелдон и делает глубокий вздох. Начинает искать в шкафу вещи. Долго думать не приходится — он сразу же берет синие джинсы, горячо любимую чёрную толстовку с эмблемой неизвестной ему группы. В любой одежде он выглядел несуразно, его фигура соответствует нормам типичной анорексии. Завтракать он не привык, поэтому сразу пошёл в школу. Шелдон приходит всегда раньше всех, чтобы занять последнюю парту. В своём классе он изгой, чужак, но он не невидим. Постоянные унижения в его адрес уже стали нормой. Макание головы в унитаз вместо утреннего приветствия и кидание в его лицо своим завтраком вместо пожелания приятного аппетита. Так что сегодня, как и в любой другой день, Шелдону пришлось обедать в кабинке туалета. Ежедневные издевательства порождали всё большую ненависть к самому себе и ко всем вокруг. Единственным его утешением являлся личный дневник, в нём находились все его переживания, мысли и мечты. Каждый шаг и каждую новую издёвку он записывал туда. Особенно часто в своём дневнике он описывал чувства любви, которые ему не дано познать. Тот кого он любит — птица не его полёта. Любил он школьного «верзилу», капитана футбольной команды Рика, но надеяться на взаимность не приходится, поскольку Шелдон никогда не признается в своих чувствах. Пару раз им довелось поболтать и немного погулять за пределами школы, но даже тогда он не смог пересилить себя. В любом случае, это были лучшие моменты за последнее время в его жалкой жизни. POV Шелдон. -Можно выйти? — Спрашиваю я, поднимая руку и отвлекаясь от писанины в своём дневнике. -Угу…- медленно кивает учитель, и я покидаю класс, направляясь в туалет. Там я включаю воду. Из крана сразу течёт ледяная вода, но умываться я начинаю лишь через пару минут после того, как уделил внимание своей физиономии в зеркале напротив. На ней я сразу заметил следы от ручки и красные пятна, оставшиеся от сегодняшних «шуток » моих одноклассников. В туалете я провёл остаток урока. И только на перемене, вспомнив о вещах, что все ещё лежали в классе и, в особенности, о дневнике, я поспешил назад. Открыв дверь и делая первый шаг, я сразу же получаю удар в живот, тело перестаёт слушаться, и я сгибаюсь, из-за боли, расходящейся по всему моему телу, с каждым разом сильнее отдаваясь в каждой его частичке. Мгновение, и меня тащат за капюшон к моей парте. -О! А что это у нас за личный дневник? — мерзким пародийным тоном сказал тот, что держал меня за капюшон. Конечно, я сразу же попытался вырвать у него из рук мою собственность, но разве у меня бы это получилось? Меня даже девчонка побьёт! Я безнадежен. Закрыв лицо руками, я хоть как-то попытался спрятаться от всех взглядов в мою сторону. Одной рукой он всё ещё держит мой капюшон, а второй открывает дневник. -Я никогда так не хотел объятий, он чудный. Его речь поставлена не совсем правильно, но его внешность и доброта души всё компенсирует. Мои губы пылают при виде его…ХА! Да ты что у нас, заднеприводный? — звонкий смех и возгласы о том, что нужно продолжать, делали мне больнее. Кажется, глаза начинают слезиться…это не хорошо…так, соберись! …раз….два….три… -…Не знаю смогу ли я долго скрывать эти чувства…- снова этот смех. ЗАТКНИТЕСЬ! Я НЕНАВИЖУ ВАС, ВЫ ВСЕ УМРЁТЕ! Резко подаюсь назад и вырываю из рук этого идиота мой дневник, следом хватаю рюкзак и бегу прочь. Боль сменяется на ненависть. Хотели устроить мне ад? Я его вам устрою! Твари. Казалось, его разорвёт на маленькие кусочки. Ненависть управляла его разумом. Вернувшись домой, он начал рыскать в старых маминых вещах. Наконец Шелдон нашёл то, что так долго искал. Он открывает нужную страницу какого—то древнего манускрипта, некогда принадлежавшего его матери, и повторяет действия по инструкции. Рисует пентаграмму, произносит несколько слов текста: «Я, Шелдон, призываю тебя, Левиафан, явись передо мной! Заклинаю тебя, повинуйся мне! Приказываю тебе: накажи всех, кто причинял мне боль, убивай и мучай. По истечении месяца изыди! Да будет так! Ибо это воля моя!» После заклинания он пускает кровь в середину рисунка. Через пару минут Шелдон понимает, что всё это бесполезно. -Я настолько жалок, что даже демона по книге вызвать не могу! — совсем отчаявшись, Шелдон падает на кровать и начинает реветь. Парням это не свойственно, но та боль, что копилась годами, не могла больше сдерживаться. И любыми путями пыталась вырваться наружу.