Трудное решение Тома Риддла

Как же быстро летит время! Эта нехитрая истина заставляет вспоминать о себе постоянно. Казалось – впереди у меня долгие годы (целых два!), чтобы успешно подготовиться к Хогвартсу. Хотя бы немного – в пределах тех знаний, что могут быть доступны обычному полукровке. И вот они уже пролетели-пронеслись подобно Дикой Охоте в небе над Британией. Нет, всё было не так уж и плохо, мне грех жаловаться. Судьба (или тот Некто из тумана) сыграли на моей стороне. И я успел нахвататься по верхам, но вот привести всё в более-менее упорядоченное знание… Мне приходилось ждать поступления в Школу, чтобы получить законное право пользоваться своей волшебной палочкой. Ещё осенью того же тридцать шестого года стало ясно, что у нас скоро появится новый король. И мистер Хитченс, памятуя о моих советах покупать как можно больше предметов с символикой нынешнего короля Эдуарда, стал всё чаще спрашивать меня о том, что ещё я помню из путешествия за Грань. Магия-магией, но пока нам приходилось жить в мире маглов. И такие предварительные знания были отнюдь не лишними. Особенно деньги, которые вытекали из таковых знаний. Смог же я подсказать, каким именно рейсом им следует возвращаться в Британию. Вот и результат: ведь именно этот августовский рейс «Куин Мери» ознаменовался очередным рекордом пересечения Атлантики. А именно - она установила рекорд скорости, преодолев путь от Нью-Йорка за три дня двадцать часов и сорок две минуты. Да-да, тут даже минуты имели значение! Если первый трансатлантический переход этого судна, начавшийся двадцать седьмого мая, а завершившийся – первого июня, ознаменовался торжественной выдачей каждому пассажиру специального именного сертификата за подписью капитана, который удостоверял участие обладателя знаменательного рейса лайнера «Куин Мэри». То и этот – когда «Куин Мери» стала обладателем приза «Голубая лента Атлантики», выиграв у французской «Нормандии», тоже сопровождался подобными дипломами и сувенирами. А ведь приятно в разговоре с друзьями – в школе или в университете – небрежно бросить: «Да вот был я в том рейсе на Куин Мери, когда она выиграла кубок». Или «ненароком» показать зажим для галстука со специальной символикой. А ещё были значки и прочие доказательства подобной поездки. Достаточно было одного образца, чтобы потом – при необходимости – сделать копии. Идентичные, разумеется. Да и просто рассказы Аргуса о техническом оснащении этого лайнера, которые он почерпнул в специальной брошюрке, которая прилагалась к билету, потрясали воображение наших одноклассников. Подумать только – даже на одно оснащение лайнера ушло около четырёх тысяч миль электрического кабеля, а ведь это практически расстояние от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Для освещения было использовано более тридцати тысяч лампочек. Гордостью лайнера стал главный обеденный салон, по размерам равный дворцовому залу. На отделку салона и других помещений пошли лучшие породы дерева, шелк, бархат, стены и потолок украсили картины и гобелены, также скульптурная лепка. Интерьер дополняли огромные зеркала и изящная мебель из орехового и красного дерева. Лайнер имел мощную электростанцию (семь турбогенераторов по десять тысяч киловатт каждый), достаточную для обеспечения электроэнергией небольшого города – такого, как наш Бедфорд! На судне был ещё и установлен самый большой в истории руль - весом в сто пятьдесят тонн. И Аргус клялся на наших вечерних посиделках, что ему удалось не только пробраться к нему, но даже и потрогать. Да уж - его собственные впечатления служили пищей не одному такому вечеру. Ведь он ухитрился побывать за эти три дня путешествия во всех мыслимых и немыслимых уголках корабля. И при этом попасться на глаза команде всего пару раз. Его тогда торжественно передавали в руки тётушке, которая начинала его распекать, а дядюшка, грозно хмуря брови, поднимал одобрительно большие пальцы. Незаметно от тётушки. Ну, и на меня падал отсвет Великого Путешественника. Так стали тихонько называть Аргуса. Ему за лето удалось не только попутешествовать через Атлантику – аж два раза! Но ещё и проехать по большому куску Штатов – от Нью-Йорка до Бостона, а потом и в центр штата Колорадо, сопровождая тётушку Айлу к заболевшей подруге. И всё это время он рисовал, лихорадочно занося на листы бумаги в карандаше всё, что он видел. Чтобы потом спокойно обдумать и создать сюжеты для будущих картин. Отдельные его работы были показаны в Бостоне некоторым признанным художникам. И - о чудо! Они не были сильно раскритикованы. Было признано, что у Аргуса твёрдая рука и цепкий на мелочи глаз, что позволит ему – после должного обучения, разумеется, иметь своё гарантированный кусок хлеба с маслом. Особенно, если он будет учиться именно у этого художника. Тётушка Айла улыбалась и благодарила мэтров, обещала подумать и выбрать то, что лучше подойдёт для её воспитанника. Сама же она потом поделилась некоторыми впечатлениями от мыслей тех маглов одним лишь словом: - Мерзость! И больше не возвращалась к этим персонам, не забывая, впрочем, о том, что Аргусу надо дать возможность выразить себя в живописи. Так же как и я, Аргус в школе занялся репетиторством - хоть и маленькая денежка за это капала, а приятно иметь деньги на карманные расходы. Заработанные своим трудом. А не выданные родственниками. Да и связи, заведённые при этом, всегда пригодятся. Кто знает - кто выйдет в будущем из признанного лидера школьной команды по регби Лео Оукли, которому просто насущно требовалась помощь во всех остальных науках? Или - любитель гребли Уильям Виндхэм, ещё с первого сбора скаутов увлёкшийся проводимыми в Бедфорде на реке Уз раз в два года соревнованиями? И тоже нуждался в постоянном напоминании о том, что мускулы – мускулами, но к ним ещё и голову надо иметь. А то – и не выплывет. Я уж не говорю про юного Стивена Росса или Джона Фаулза, который писал отличные сочинения, но вот точные науки ему давались с трудом. Если я натаскивал одноклассников и младших учеников в точных науках, то Аргусу достались гуманитарные предметы, поскольку именно они давались ему с большей лёгкостью. А ещё - он помогал первачкам ставить почерк. Его каллиграфические навыки были отмечены и в школе. Один из наших наставников - увы, он не был коренным англичанином, поэтому стать профессором ему не представлялось возможным, а вот одним из воспитателей, следящих за порядком - вполне. Так вот - этот переселенец из Китая - некий Джеки Чан (его настоящее имя было трудновато бы выговорить - так что он привык, что ему его изменили). А я не мог удержаться от улыбки каждый раз, называя его по имени. Вышеупомянутый мистер Чан приметил во время занятий по физкультуре, что Аргус очень бережёт свои руки, поинтересовался причиной, посмотрел на пару рисунков моего друга... И предложил ему научиться некоторым приёмам китайской каллиграфии и росписи по шёлку. Аргус был в диком восторге. Разумеется, он сразу же согласился. Поскольку на все дополнительные занятия мы ходили вместе, то мистер Чан заинтересовался и мной. Ведь я не рисовал, подобно Аргусу, а на этих занятиях выполнял некоторые дыхательные упражнения, погружаясь в своеобразный транс. В нём мне было удобнее вспоминать прочитанные в доме семьи Хитченс книги, воспроизводить заклинания - пока без волшебной палочки, мысленно. Мистер Чан некоторое время только наблюдал за этими моими упражнениями, потом как-то осведомился, кто научил меня так расслабляться? Ничуть не скрывая информацию ответил: - Мистер Хитченс. - А-а, полковник Хитченс, знаю, наслышан о его службе в Индии. Да, похоже, что он там не только ранами наших солдат занимался, - улыбнулся обычно невозмутимый китаец. – Но вот в твоем возрасте нужна более гибкая система дыхания. Оно у тебя ещё не установилось, а ты работаешь по-взрослому. Можешь всё испортить. - Да? – Я задумался. – А вы можете меня научить делать всё правильно? - Почему бы и нет, Том. Только справишься ли ты с такой нагрузкой? И уроки, и дополнительные занятия с другими учениками. - А я не собираюсь надрываться, сэр. Как только я пойму, что мне нужно больше – тем и буду заниматься. Не в ущерб учёбе, конечно. Мы понимающе переглянулись и одновременно кивнули друг другу. Так я обзавёлся ещё и таким экзотическим наставником. Да, приходилось нелегко, крутился как белка в колесе, сбавил в весе, осунулся. Зато прибавил в гибкости и ловкости, мои сочинения ставили в пример всей параллели, а уж скорость вычислений приводила в изумление даже старшеклассников. Да и быстрота в заучивании параграфов наизусть тоже не оставляла никого равнодушным. Потихоньку я становился местной знаменитостью. Если бы я учился до конца… Какие перспективы пропадают… - Ничего, - поддерживала меня миссис Хитченс, - Аргус ведь продолжит обучение. А с твоей подачи он тоже выходит в число первых учеников школы. Так что он свой диплом здесь получит. - А сделать тебе дубликат, - подхватил мистер Хитченс, - только с твоими данными – труда не составит. И ведь даже можно будет к тому времени устроить и письменные доказательства того, что ты учился до самого выпуска, - довольно улыбался он. – Тебя ещё будут вспоминать на выпускном балу. А я вздыхал. Да, пока такой финт мог сработать. То есть - с документами. Но лет через сорок-пятьдесят, с введением компьютеров… Будет гораздо труднее. Но я благоразумно молчал – не стоит заранее раскрывать все карты. Поживём – увидим. Мариус Блэк присылал весточки о своём обучении на медицинском факультете. Он пока не выбрал специализацию, но склонялся к врачу широкого профиля. Да и курсы молодых лётчиков, которые он начал посещать, занимали всё больше места в его письмах. К тому же он был в восторге от обилия стрелкового оружия. Разумеется, воспитываясь в семье военного врача, он имел представление о разных видах вооружения. Правда, в основном холодного. Не любил мистер Хитченс огнестрельное оружие. Особенно – раны, которые получались в результате его использования. Но, только отправившись в «свободное плавание», Мариус смог понять насколько разнообразны способы, которыми один человек может отнять жизнь у другого. И как многое будет зависеть от его умений и навыков, чтобы спасти эту жизнь. Ведь человек не придумал другого способа передавать её, как тот, что даёт ему природа. В ответ на подобные письма я намекал, что умный человек когда-нибудь найдёт способ обойти и это ограничение природы. Пока не раскрывая карты – не в письме же. Только при личной встрече. О да, за эти два года были у меня и визиты в дом семьи Блэк. Я приходил туда как приложение к остальным домочадцам. На меня и особого-то внимания не обращали. Внешне. Давали стопку книг, которой я мог пользоваться, и отправляли вместе с Аргусом в нашу комнату. Да, у нас была там своя комната. Среди гостевых, правда, но это показывало, что наш статус был выше простого гостя. И я не тратил времени зря – читал и учил всё, что мне давали. А ещё – познакомился и с юными представителями семьи Блэк. Знаменитые одноклассники Тома и Аргуса))) Лео Оукли (1926–1981), член сборной команды Великобритании по регби Уильям Виндхэм (родился в 1926), Олимпийский чемпион по гребле, 1952 Стивен Росс (1926–1993), член парламента от либеральной партии острова Уайт, 1974–1987 Джон Фаулз (1926–2005), романист, автор книг «Волхв» и «Женщина французского лейтенанта»