POV Louis.
— Эд, мать твою, выруби свой ебучий будильник! — терпеть не могу этот писклявый звук, объявляющий о том, что пора двигать на учёбу. Особенно, после очередной вечеринки. — Эд!
— Хули ты орёшь? Подними свой зад и сам выруби. Это ты заставил вчера меня поставить этот чёртов будильник, так что иди нахуй, — быстро проговаривает Ширан и сильнее зарывается в одеяло.
— Ага, заставил, потому что если мы проебём ещё хоть один урок – нас исключат. Неблагодарная ты скотина! — отрываю голову от подушки и плетусь к источнику звука. Вырубаю это адовое отродье и плетусь на кухню за обезболивающим и водой. Спускаюсь по лестнице и слышу где-то поблизости женский кашель. Поворачиваю голову и вижу маму Эда. Только сейчас понимаю, что нахожусь не у себя дома.
— Эм, здрасте, — неловко переминаюсь с ноги на ногу. Она ничего не отвечает, просто протягивает мне таблетки и два стакана воды. Я благодарно киваю и возвращаюсь к Эду. Голова раскалывается на тысячи осколков, проще просто сдохнуть. Сдохнуть. Смерть. Отец. Чёрт. Голова начинает болеть ещё больше. Очередной день снова обещает быть невыносимым.
***
— Эй, эй, эй, здарова чуваки, — почему Зейн такой громкий?!
— Какого чёрта ты орёшь, Малик? — скулю, хватаясь за голову.
— О, у кого-то похмелье? — протягивая, язвит только что подошедший Пейн.
— Иди нахуй, Лимо.
— Ух, грозный какой. Ладно, сам себя не очень хорошо чувствую. Вы вчера нормально с Эдом добрались?
— Я ни черта не помню, на самом деле.
— Да, я тоже, но в любом случае, мы проснулись у меня в квартире, — подкуривая сигарету, говорит Ширан.
— Ладно, какой у нас щас урок? - вырываю сигарету у Эда и делаю затяжку, игнорируя маты в свой адрес.
— История, кажется. Кстати, вас пока не было, Стайлса на скорой забрали, — спокойно говорит Лиам. Я же давлюсь сигаретным дымом.
— Что с ним? — блять, надеюсь эти долбоёбы не убили его.
— Ну, Малик хотел немного поиздеваться над ним, но не рассчитал силу, — пожимая плечами, отвечает Пейн.
— Да я его сзади легонько рюкзаком приложил, а он упал и ударился об пол, — оправдывается Зейн.
— Идиот, я же сказал: не применять физическую силу к нему без меня, — отчеканиваю каждое слово.
— Да-да, извини, — хотелось бы мне дать по морде этому уёбку за то, что ослушался меня, но звонок, оповещающий начало урока не даёт мне этого сделать. Поэтому я лишь задеваю его плечом и иду в кабинет.
Четыре года назад.
— Эй, Луи! Постой!
— Ну кто там ещё? О, чего тебе, малой?
— Эм, я просто хотел спросить, не хочешь ли ты зайти ко мне? Мама купила домашний кинотеатр, мы могли бы посмотреть пару фильмов. Ну, знаешь, как раньше.
— Нет, Гарри, у меня другие планы.
— Конечно, нажраться в дерьмину, да?
— Это тебя не касается. Отъебись.
— Ещё как касается, ты же мой друг. Я не могу спокойно смотреть, как ты гробишь своё здоровье.
— Гарри, мы с тобой давно не друзья. Тебе двенадцать, мне четырнадцать. Разница в возрасте не играла роли раньше, сейчас же играет. У меня совершенно другие интересы, и у меня появились новые друзья. Пойми, ты позоришь меня перед ними, когда подходишь ко мне, чёрт возьми. Я не хочу, чтобы кто-то думал, что я общаюсь с малолетками.
— Прекрати так говорить. Ты делаешь мне больно.
— Мне жаль, но всё так и есть. Не стоит больше подходить ко мне, ладно? Блять, уже половина седьмого, мне пора. Пока, Гарри.
Четыре года назад.
День проходит весьма скучно и тяжко. Головная боль не даёт сосредоточиться ни на одном из предметов, и я проклинаю это дебильное пойло и вечеринку. На английском получаю два балла, и усмехаясь выскакиваю из кабинета, не дождавшись звонка с урока. Ну а что? Пару я уже получил, смысл оставаться в этом до невозможности душном классе? В столовой кусок в горло не лезет, поэтому покупаю себе апельсиновый сок и, не торопясь, тяну его из трубочки. Если быть честным, я терпеть не могу апельсины, но что-то заставляет меня снова и снова брать сок с этим чёртовым вкусом.
Шесть лет назад.
— Гарри, снова апельсины? Серьёзно? Ты вообще ешь что-то другое? — усмехаюсь, глядя на друга, который приходит в комнату с тарелкой фруктов.
— Я люблю апельсины, — довольно улыбаясь, отвечает он.
— От тебя всегда пахнет ими, знаешь ли. Это твой своеобразный запах.
— Да, наверное.
Шесть лет назад.
После школы иду домой, но не застаю мамы: снова на работе. Зато вот её ёбарь сидит на диване в гостиной и спокойненько читает газетку. В голове не укладывается, как она посмела после смерти отца выйти замуж за кого-то. Это же пиздецки подло. Поднимаюсь в свою комнату, не отвечая на его приветствие, и иду прямиком в душ, в надежде смыть все ненужные мысли из головы. Наивный. Три года. Три чёртовых года, они в моей голове. Практически круглосуточно. Это невозможно. На самом деле, удивляет, что я ещё не в психиатрической больнице. Выхожу из душа и звоню Малику, нужно проветриться.
— Да, Томмо?
— Зейн, мне нужно отвлечься, — он понимает, что это значит.
— Через час у меня, ладно?
— Да, я буду, — сбрасываю звонок и откидываюсь на постель. Звук захлопывающейся двери оповещает о том, что пришла мама. Нужно увидеть её. Поспешно одеваюсь и спускаюсь вниз.
— Луи! Ты соизволил всё-таки почтить нас своим присутствием? — о, ну началось.
— Типа того.
— Поможешь мне с сумками?
— Я ухожу прямо сейчас.
— Да, конечно. Лучше гулять, чем помогать матери. Если бы это видел отец, ты бы вечность дома сидел!
— Не смей упоминать отца, ясно?
— Почему это?
— Ты, блять, не успела похоронить его, а уже прыгнула в койку к другому мужику! Ты даже не оплакала его как следует! Поэтому не смей говорить о нём!
— Убирайся.
— Да с удовольствием! — проношусь мимо неё и захлопываю со всей силы дверь. Жёстко? Возможно. Но мне плевать. Абсолютно.
Подхожу к дому Зейна с трясущимися руками. Ничего не могу с собой поделать. Это всегда немного страшно. Нажимаю на звонок и через несколько секунд уже сижу на кровати в комнате Малика.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Давай сюда.
Парень протягивает мне потрёпанный жгут, и я плотно завязываю его чуть ниже плеча. Затем беру из его рук готовый героин и втягиваю немного жидкости в прозрачный шприц. Протягиваю руку и прикладываю иглу к сгибу локтя. Ввожу её на два сантиметра и нажимаю на поршень. Пара секунд, и вытаскиваю опустевший шприц из кожи, удовлетворенно выдыхая. Расслабление. Вот, что я чувствую, когда колюсь. Моя голова полностью избавляется от преследующих меня мыслей. И я готов делать это каждый день, если это помогает мне забыть об отце. И о Гарри.
