Мне с тобой хорошо

Вечер промозглый, ветреный, и Джон спешит оказаться в тепле. Он поднимает глаза, смотрит на дом. Приятно видеть освещенные окна. Сердце пронзает легкий укол вины — гармоничное существование их квартиры подверглось кратковременной встряске, устоявшийся ритм нарушен. Джон и его свидание. Он утешается тем, что такое случается слишком редко, чтобы чувствовать себя виноватым. Слишком редко для мужчины, имеющего здоровые потребности и инстинкты. Слово инстинкты Джону не нравится, но такова истина: его накрыло резко, до слепоты, а потом отпустило, не оставив в душе следа. В конце концов, это должно было произойти (хоть иногда, раз в полгода, это должно происходить, черт возьми!) — сексуальное напряжение достигло критической точки и требовало мощного выброса. А сейчас он идет домой и надеется, что Шерлок не станет задавать ненужных вопросов. Жуткий холод! Похоже, выпадет снег. В камине сказочный жар, под ногами ковер, а не стылая мостовая, и где-то там, в кухне, притаился горячий источник — электрический чайник. Достаточно щелкнуть кнопочкой. Прекрасно! Но сначала душ и вязаный свитер, тот самый, с маленькой дырочкой на сгибе локтя. — Привет. Шерлок вяло кивает: — Привет. — Почему не ложишься? Четверть двенадцатого. — Посиди со мной. Джон немного растерян — его планы ломают в одну секунду. — Эмм… Собственно, я хотел… Ну ладно. Только… Может быть, я переоденусь? — Посиди. Подари мне пять минут времени. — Ладно. Джон садится, и утомленное тело блаженно припадает к уютному креслу. Мышцы сладко подрагивают. Он опустошен в самом приятном смысле. Шерлок кажется отрешенным, и это слегка беспокоит. — Скучаешь? — Нет. — Он отрывает взгляд от огня и смотрит Джону в лицо. — Ты удивишься, но нет. В данный момент я совершенно не против, чтобы в мире было спокойно и тихо. Никаких преступлений. Никаких неприглядных тайн. И чтобы люди проявляли друг к другу чуть больше чуткости и доброты. — Никаких преступлений и тайн? Хм… Если я и удивлен, то не очень. Я всегда подозревал, что в душе ты не такой… — Кровожадный? Джон смеется: — Нет! Я бы сказал, одержимый. — Наверное, ты близок к истине, Джон. К сожалению, моя жизнь такова — она тесно переплетена с чем-то неприятным, порой омерзительным, и этого не изменить. Но это не означает, что мне не хочется музыки и цветов. — Знаю. Поэтому я с тобой. — А ты со мной? Джон вздрагивает — что он имеет в виду? Откуда эти нотки недоверия и печали? «Он знает, что у меня было свидание. И он огорчен». — Несомненно! — В голосе неоправданно много эмоций, и, почувствовав это, Джон натягивает внутренний поводок, продолжая уже не так горячо: — Всегда. Где бы ни находился. По лицу Шерлока пробегает улыбка, и глаза теплеют. — Мне хорошо сейчас, — говорит он после короткой паузы (которая кажется Джону почти бесконечной, напрягая до звона в ушах). Джон облегченно вздыхает: — Правда? Это правда, Шерлок? — Разумеется. С чего бы мне врать? — И мне хорошо. Очень! — Его переполняет чувство признательности и чего-то ещё, что значительно больше и многограннее. И почему-то хочется извиниться. Почему, черт побери?! — Но станет ещё лучше, если ты приготовишь чай. — Что? — Чай, Джон. Который неплохо бы приготовить. И побыстрее! Лиричность момента тает. Перед Джоном снова сидит Шерлок Холмс, и он требует чай. Джону немного смешно. — Конечно, Шерлок. Конечно, я его приготовлю. С удовольствием. — Можно без удовольствия. Но с печеньем. Я голоден. — С печеньем. Замечательно. В таком случае, я пошел? — Иди. Рассматривая коробку Royal Dansk, Джон улыбается. Печенье? Пусть будет печенье. Но удовольствие, Шерлок, тоже не исключается. Печенье и удовольствие — вещи вполне совместимые. А потом неожиданно думает: «Интересно, как давно он вот так сидит? И как давно… меня ждет?»