Revere a million prayers And draw me into your holiness. ©Muse — «Dead Inside»
1
Бреннан снится Бут. Она просыпается рывком. Рассматривает натянутый тент палатки, давая глазам привыкнуть к темноте. Пытается несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть — получается откровенно плохо; воздуха не хватает до кислородного голодания. В висках эхом долбится пульс, вдоль позвоночника выступает холодный пот, а сердце бьется где-то под горлом; вспарывает гортань, грозя выскочить наружу, хотя это и невозможно физически. Бреннан вываливается из палатки в предрассветную темноту. Босые ступни вязнут в мокром песке, проваливаются. Ветер с привкусом соли треплет волосы, бьет по лицу. Она зябко обнимает себя за плечи, глубоко вдыхая прохладный морской воздух. Ледяная вода щекочет кожу стоп, обжигает, отрезвляет, заставляет вспомнить о нереальности событий, происходивших в ее сне. Но у нее все равно слезятся глаза (ей нравится думать, что от ветра). Дейзи подходит неслышно: ее шаги приглушает песок. Бреннан сглатывает смесь обреченности и отчаяния, горчащую на основании языка; отрешенно следит за Дейзи, маячащей на периферии зрения и молится, настолько, насколько это слово вообще соотносимо с ней, чтобы Дейзи не заговорила. Девушка становится с ней вровень, кутаясь в плед и в кои-то веки проявляет благоразумие: не говорит ни слова. Бреннан благодарно вздыхает в темноту. Они стоят молча несколько минут, просто наблюдая за восходом солнца, прежде чем Дейзи решается заговорить: — Вам нужно поспать, доктор Бреннан. «Доктор Бреннан». Обращение колет кожу маленькими иглами, оставляя невидимые надколы; фантомные, но реальные в своей болезненности. Кости кривится и отгоняет непрошенные мысли об остром скальпеле и анатомическом расположении голосовых связок. Но и заснуть она тоже не может. Потому лишь молчит, слизывая кристаллики морской соли с губ. Дейзи сверлит ее трудночитаемым взглядом, но в конце концов, сдается: вздыхает и неслышно уходит прочь, обратно к палаткам. Кости не испытывает никаких угрызений совести; ощущение плохого предчувствия, перманентно отбивающегося в висках дробным тактом и чувство одиночества, кипящее под ребрами превалируют гораздо сильнее. В конечном счете, она тоже покидает пляж, направляясь в сторону их импровизированной лаборатории, намереваясь сварить кофе и приступить к работе. Работа не приносит ожидаемого облегчения, но она упрямая. Она справится. По крайней мере, ей очень хочется так думать.2
Согласно статистике, трое из четырех детей отца-алкоголика, рискуют сами пасть жертвами зависимости. Бреннан цедит скотч сквозь зубы и со злостью думает, что даже этот, казалось бы незначительный факт, сводится в ее голове к Буту. У нее последние пять лет все вокруг сводится к Буту, и она не может понять, кого она ненавидит больше за это: его или себя. Бреннан выливает остатки алкоголя в урну для отходов и ставит стакан на стол дном вверх. Капли медленно стекают по стенкам на стерильную столешницу. Ей плевать. Нарушать правила даже забавно. Она кривит губы в горькой усмешке и с тоской смотрит на ретрактор, мечтая вскрыть себе ребра. Наверное, ненависть к себе в ней преобладает в большей степени. Ненавидеть себя гораздо проще; ненавидеть его — невозможно.3
Дважды два — четыре. Кофе от сахара сладкий. Солнце встает потому что Земля вращается вокруг своей оси. Древние греки всегда определяли цвет по оттенку: алое, как кровь; красное, как вино; красное, как зарево. Все эти разрозненные факты заседают в ее голове подобно заевшей пластинке, не принося былого облегчения. Бреннан работает с волчьим упорством; кидается в самую гущу раскопок, вгрызается в свой интеллект ногтями и зубами, быстро перехватив инициативу и де факто став лидером экспедиции на Моллукских островах. Она работает с глазами, горящими маниакальной одержимостью и самой блестящей компетенцией, на которую только способен антрополог ее уровня. Все это ни черта не помогает. Она пьет кофе без сахара, давясь; с мазохистским наслаждением обжигая глотку. Она перестает смотреть на море по ночам, когда просыпается от кошмаров, потому что море ночью слишком похоже на кровь, а именно от этого она и убегает в своих снах. Она перебирает в уме всю таблицу умножения; сбивается, начинает считать снова, в итоге всегда останавливаясь на парных эквивалентах. Она по-прежнему пытается уцепиться за убеждение, что любовь — это лишь химическая реакция феромонов и мозга. Собственное отражение в зеркале издевательски скалится в ответ. Бреннан прижимается лбом к холодному оконному стеклу и думает, что любовь — самое ужасное творение природы.4
Бреннан просыпается с горящей кожей. Давится стоном, мучительно проглатывая его; вцепившись зубами в подушку, чтобы сдержать всхлип. Иногда она не знает, какие сны хуже: те, где Бута убивают у нее на глазах, или… эти. Она поворачивается на спину, бессмысленным взглядом уставившись в потолок палатки и беспрестанно облизывая потрескавшиеся губы. Делает только хуже; тактильная память услужливо подбрасывает детали из сна. Но Бреннан и так помнит все до мельчайших подробностей. Бут пахнет дорогим одеколоном и терпким кофе. Бут выбивает дыхание из ее легких, когда целует. Фиксирует голову, не давая перехватить инициативу, пересчитывает языком зубы и десны; прикусывает губы до крови, тут же зализывая кровоточащие ранки. Бут яростно впечатывает ее в стену в ее собственном кабинете, придерживая рукой затылок, чтобы она не ударилась. Он невыносимо нежен и восхитительно груб, когда прокладывает дорожку поцелуев от подбородка до ложбинки между грудей и оставляет метки-укусы, метки-засосы; болезненно прикусывает ее горло. Бреннан захлебывается недостающим воздухом, зажмуривается и лишь просит его никогда не останавливаться. Он оставляет болезненные синяки на ее бедре, когда задирает ее юбку. Она лишь с шипением втягивает воздух, подгоняя его. Он движется в ней хаотично, ненасытно, бесконтрольно и яростно, припадая губами к бешено бьющейся жилке в основании ее шеи. Она зажмуривается до цветных кругов перед глазами и кончает с натужным всхлипом, выдохнув ему в рот. Бут следует за ней; затравленно дышит, щекоча дыханием выпирающий угол челюсти возле мочки уха. Она утыкается носом в его яремную впадину, запоминая его запах и думает о том, что никогда еще не ощущала себя настолько целостной. Просыпаясь, Бреннан хочет кричать от того, насколько реальным все казалось. Каждое его прикосновение горит фантомной болью; она прикусывает щеку, чувствуя как под ребрами завязывается узел из тоски, отчаяния и ненависти к себе. Бут давно проник ей под кожу, засел в коре головного мозга; отдирать получится только с мясом. Бреннан смотрит на ненавистное море и думает, что именно в этом и заключается проблема. Она сама оторвала его от себя, совершив фатальную ошибку.5
Катарсис наступает через неделю. Бреннан снова снится кошмар; на этот раз — что она убивает Бута собственноручно. Дейзи расталкивает ее, умудряясь разбудить в тот момент, когда Кости спускает курок. Она рывком садится в спальном мешке и затравленно смотрит на Дейзи. Та напугана; Бреннан уверена, что не только ее состояние является тому причиной. — Что? — спрашивает Кости, выплевывая остатки воздуха. В ушах все еще гремит звук выстрела. — Вас вызывают по спутниковой связи, доктор Бреннан. — Кто? — Кто-то из Афганистана. Насчет агента Бута. Конца фразы Бреннан не слышит. Влетает в трейлер, служащий лабораторией едва не сорвав дверь с петель. Один из членов экспедиции молча вручает ей телефон, едва завидев ее горящий безумием взгляд. Бреннан берет аппарат помертвевшими пальцами и заставляет себя произнести внезапно севшим, скрипучим голосом: — Это доктор Темперанс Бреннан. Новости, которые ей передают по ту сторону линии бьют в солнечное сплетение, исполосовывают внутренности и оседают желчью в горле. Она бездумно кивает невидимому собеседнику, как китайская марионетка, отвечая лишь сухими, короткими фразами. Когда она наконец вешает трубку, то сталкивается с прожигающим взглядом Дейзи. — Что произошло? Бреннан стискивает челюсть, сглатывает и хрипит: — Бут ранен. Мне нужно лететь в Афганистан.