«Любовь — это непреодолимое желание быть непреодолимо желаемым.» (Роберт Фрост)
***
Арнольд знал, что заснул, потому что он уже видел этот сон раньше. Он сидел на переднем сидении старомодного двухэтажного однодвигательного биплана, похожего на тот, что когда-то был у его родителей, пролетая над белыми и розовыми облаками. Арнольд был одет в сафари-костюм цвета хаки, длинный белый шарф вокруг шеи и лётные очки, которые защищали его полузакрытые зелёные глаза. Его светлые волосы, как шарф, развевались на ветру, однако по какой-то невероятной причине его голубая кепочка, устроенная всегда под правильным углом на макушке его реповидной головы, оставалась на месте. Пусть ему и было всего девять, и он почти ничего не знал об управлении самолётом в реальной жизни, в мире своих снов Арнольд виртуозно летел сквозь оранжево-голубое небо, лишь чуть выше мягких белых и розовых пушистых облаков неподалёку. Он плавно снизился, рассматривая пейзаж под собой, и широко улыбнулся. Земля вдалеке от него была расчерчена шашечками всех оттенков зелёного, перемежаясь золотисто-жёлтыми, коричневыми и голубыми лоскутами, последние из которых несомненно были озёрами и прудами, и даже длинной синей рекой. Общий пейзаж был слабо окрашен мягким красивым жёлто-оранжевым оттенком заходящего за горизонт солнца. Слева Арнольд заметил косяк канадских гусей, летевших рядом с самолётом знакомой V-образной формовкой. Они загоготали, что Арнольд отчётливо услышал, потому что звук двигателя отчего-то был не более чем слабым жужжанием, а ветер — лишь лёгким бризом. Он легонько повёл самолёт вправо и влево и снова улыбнулся уголками рта, когда гуси повторили траекторию его движения. Над собой Арнольд увидел несколько ранних звёзд, начавших тускло светить сквозь свет заходящего солнца, а вдалеке ярко горела Венера над бледно-голубым небосводом. Лицо Арнольда приняло задумчивое выражение, и он вздохнул от красоты его окружавшей. Это был поистине прекрасный сон. «Здесь в вышине так безмятежно и красиво, » — сказал он вдумчиво и мечтательно самому себе. Затем случилось нечто, чего Арнольд никак не ожидал. Позади себя он услышал мягкий женский вздох, полный той же глубинной задумчивости, которая сквозила у него самого, и тот же нежный голос ответил: «Да, Арнольд, тут очень красиво.» Арнольд слегка вытаращил глаза, полный изумления, что он не один в своём сне. Он развернулся туловищем и посмотрел на заднее сидение самолёта, чтобы увидеть последнюю вещь, а точнее последнего человека, которого бы он рассчитывал встретить в одном из своих чудесных снов, и моргнул. Хельга Патаки — заклятый враг его детства, девочка, которая всегда выставляла его на посмешище, дразнила его, мучила его своими розыгрышами и обзывала его обидными кличками — сидела там, на его заднем сидении. Она была одета в то же, что и он — костюм цвета хаки с белым шарфом и парой лётных очков поверх своих больших голубых глаз. Её длинные мягкие светлые волосы свободно выбивались из-под коричневой кожаной каски, украшенной её обычным розовым бантом, мягко струившимся на ветру. Хельга рассматривала картину, которой любовался и он сам несколькими моментами ранее, с блаженной улыбкой на лице, а её большие глаза приняли мечтательное выражение умиротворения. Арнольд снова моргнул, но она всё ещё была там, улыбаясь той искренней улыбкой, которую он едва ли видел раньше на её лице. Потом Хельга посмотрела на него, её лицо было полно спокойствия, когда её глаза встретились с его. Она улыбнулась ещё шире, её глаза так прелестно загорелись каким-то новым светом, что Арнольд был полностью ошеломлён. Хельга дотянулась своей левой ладонью до его правой и взяла её так нежно, что Арнольд удивился, какая она мягкая и тёплая, пусть и в его сне. Хельга тихонько хихикнула — очень по-девичьи — и сказала: «И даже ещё прекраснее, потому что ты здесь со мной, Арнольд.» Это был последний шок, заставивший Арнольда проснуться. Он быстро сел в своей кровати, обливаясь потом. Он испустил маленький, полный изумления звук, и его глаза были широко распахнуты. Он слегка вздохнул и понял, что полностью проснулся. Арнольд посмотрел на часы на полке. На них читалось «5:42» утра, примерно час до его обычного подъёма. Он опустил свою продолговатую голову обратно на подушку, держа ладони на затылке. Сквозь свой стеклянный потолок он смотрел на предрассветное небо, где упрямые звёзды тускло горели в бледно-голубом свете перед зарёй. Он вспоминал свой сон, прокручивая его в своей голове и пытаясь понять, почему Хельга Дж. Патаки — из всех возможных людей! — там оказалась. Он пролежал так достаточно долго.***
«Любовь — как кашель: её невозможно скрыть.» (Джордж Герберт)