"....Эмоции в разной степени нестабильны в любом живом существе. Единственным приемлемым объектом для изучения является человек, поскольку представители других рас слишком примитивны, чтобы рассматривать их как способных и достойных какого-либо исследования. В зависимости от силы воли, воспитания, данного с детства, и окружающей действительности, обычный индивидуум может пытаться заглушить или же распалить эмоцию, но, чаще всего неосознанно и без какой-либо для него выгоды. Человек же подготовленный - здесь и далее рассматриваются Личности, имеющие глубокую и, главное, стабильную связь с Тенью - может кратковременно менять направление эмоции, ухватывать её суть и подкреплять ею заклинание, проклятие или ритуал. Управлять эмоцией, то есть самостоятельно создавать или устранять её, человек не может - для этого необходимо влияние со стороны, как то от другого человека, существа из Тени или иного, доселе ненайденного фактора. Но если в живом существе эмоции претерпевают всяческие изменения, то в предмете, лишенном жизни, эмоция заключается, подобно магической силе. Так, взяв в руки древнее оружие, напрочь лишенное зачарований, можно почувствовать его боевую песнь, наполненную злобой и гневом или страхом и отчаянием его владельца, шедшего в бой и переживавшего эти состояния. Аналогично стены дома пропитываются эмоциями живущего в них человека. Их сила, накопленная за десять и более лет, соизмерима с магией, заключенной в стенах башни, в которой непрерывно проводились ритуалы двух великих магистров. Разница лишь в том, что из стен дома невозможно черпать магическую мощь, но, распознав эмоциональный фон, можно обернуть его в хорошую основу проводимого ритуала. Ярчайшими примерами «пропитывания» предметов эмоциями являются тюрьмы или бараки рабов, оружие, инструменты или нательные амулеты. Именно поэтому присвоение личного имущества с целью дальнейшего использования может быть как разумным ходом, так и фатальной ошибкой. Способы определения..."
Отрывок из частично сгоревшего личного дневника магистра Деменция Агнозия, переусердствовавшего с лириумными экспериментами.
Но все это - удел магов. Интересоваться скрытыми связями, искать лазейки, пытаться всё обратить себе на пользу... Это не для него. Пока он убегал как можно дальше от Империи, его столько раз загоняли в ловушки, что он сбился со счёта. Бежать больше нет смысла - неизвестно, где в следующий раз его настигнут охотники или какую тактику выберут наёмники. Нет, мозги у Данариуса всё же есть, после стольких отрядов, потерпевших поражение, он додумается до какого-нибудь сюрприза. И, зная магистра, сюрприз этот будет не букетом орхидей и не дружескими объятьями. Всё же, почему здесь? Почему в этом городе, где происходит больше безумств, чем во всех остальных разом? Зачем было останавливаться в этом обветшалом сарайчике в Верхнем Городе, если из-за него приходится приковывать к себе излишнее внимание, периодически выкидывая за дверь любого нарушителя спокойствия, будь то представитель закона или случайный прохожий? Было бы понятно, будь особняк комфортным или безопасным, но нет – по сырости, сквознякам и текущей из щелей в крыше дождевой воде, это пристанище не уступает многим пещерам, в которых ему приходилось ночевать. Разве что запас дров делать не нужно - кто-то, видимо прошлый владелец, постарался на славу, забив ими всю каморку. Что за мерзкая магия пригвоздила его к этому месту? Ополовиненная бутылка вина полетела в стену, направляемая злобой и отчаянием. Он хочет отомстить, убить, разорвать глотку Данариусу... схватить пальцами гнилое сердце магистра и смотреть, как оно замирает в руках, покинув грудную клетку. А после - смять бесполезную мышцу, чувствуя кровь, стекающую по руке. Какого демона он медлит, сидит тут, смотрит на огонь и напивается подобно глупому нищему. Тяжелый немигающий взгляд упал на стену, перебираясь от одного рубинового пятна к другому и спотыкаясь на неглубоких царапинах, оставленных разбитыми бутылками. Окружающая обстановка переполняла его какой-то злой, неудержимой радостью. Стены пропитались не только вином, но и его бешенством, мыслями, ненавистью. Тут он мог ломать всё, что ему неугодно. В этом городе он мог убивать всех, кого ненавидит - работорговцев, наёмников, магов крови, одержимых и демонов, смевших прорваться в этот мир. Он был с теми, кто легко находил неприятности на свои задницы, попутно делая всех вышеперечисленных его мишенями. А все благодаря… - Хоук! - выдавил сквозь зубы эльф, продолжая смотреть на стену. Да, она... она обеспечивала ему тот самый образ жизни, который его устраивал. Задания, завязанные на проблемах этого города, как никогда совпадали с его личными приоритетами. Убить, извести, изломать как много больше тех, кто, по его мнению, не имел право на существование. Они могли превосходно развернуться и подчистить мир от всей этой швали, если бы не отвратительные взгляды на жизнь этой упрямой моралистки. И если бы она не... - И тебе привет, Фенрис! Совершенно не понимаю, как ты умудряешься распознать меня ещё до того, как я войду, - пощекотал слух тихий голос. Ну, конечно. Кто же ещё захаживает сюда чаще, чем бандиты Верхнего Города? Только Хоук. И это так раздражает. - По звону самоуверенности, скачущей вперед тебя, - процедил эльф, не желая признавать, что это было не приветствие, а высказанное вслух проклятье, принявшее форму ненавидимого имени. - И запаху крови. - Вот это вряд ли, - короткая усмешка. - Я почти что со светской прогулки, а не с задания. - Не той, что ты пролила, а которую прольешь, бездумно играясь с магией, что сильней тебя, - взгляд оставил сюрреалистические пятна на стене, найдя что-то более интересное на лице вошедшей, что-то более ненавистное. Вино в крови требовало оторвать руки от лавки, терзаемой острыми когтями перчаток, и вцепится Хоук в шею. Чем больнее, тем лучше. Такая спокойная и такая опасная. В первую очередь для себя и тех, кто рядом. Да, картину идеального возмездия портит ещё и тот факт, что она магесса. Когда Фенрис связался с Ансо, он просил найти ему хоть кого-то, кто отвлечет наемников. Нужно было мясо, причем хоть сколько-нибудь живучее, чтобы продержать основной отряд до того, как сам он перережет подкрепление. Эльфа не заботило, выполнят ли они задание или нет. В худшем случае, придется отдать деньги, "одолженные" в гостях у какого-то богатея по пути. Было одно лишь требование к Ансо: среди нанимаемых не должно быть ни одного мага. Единственное и основное требование. Он уже нарывался на наёмников-магов... как только они слышали про рабов, про пославшего отряд охотников тевинтерского магистра, они, в лучшем случае, пытались сами сразу же схватить эльфа. В худшем - позже присоединялись к охотникам и сплоченной компанией шли на воина. Нет, магов с него достаточно. И разговор у них будет не длинней расстояния, их разделяющего, и короче чем мгновение, необходимое на замах. Но Ансо, похоже, как держался за задницу, стоя под открытым небом, так задницей и слушал. Он нанял не то, что мага... он нанял целый рассадник магических гадёнышей. Фенрис, правда, об этом узнал не сразу. Эльф только успел закончить со вспомогательным отрядом, а нанятые уже уложили всех остальных, что можно было посчитать хорошим знаком... и неотвратимо надвигающейся пустотой в кармане. Они не были похожи на наёмников, которые попадались ему раньше - никаких "форменных" доспехов, знаков отличия, гербов, кличек и речей. Они просто пришли, сделали свою работу и сейчас удивленно взирали на эльфа. Странная компания из гнома и кучки людей, в которой говорила от всех и принимала решения почему-то хрупкая женщина с вязью татуировки от висков до шеи. Фенриса не обвиняли, не пытались убить, а слушали то, что оказалось реальной историей задания. Не спросили, сколько он заплатит и насколько сложно убить магистра, а попросили только указать, где его бывший хозяин сейчас и уточнили, что конкретно эльф хочет с ним сделать. Надо было насторожиться уже тогда, но что-то заставило поверить, понадеяться, что в этот раз с Данариусом будет покончено. Надежда - глупое чувство. Всё это время он был уверен, что связался с горсткой бойцов ближнего боя и лучником. Право, считать, что все маги обязательно ходят в мантиях, было глупо. Их легкие кожаные доспехи и почти домашние одеяния не вызвали вопросов; как не были похожи на магические их боевые посохи, укрепленные на концах металлическими лезвиями и шипами. Оружие "главаря" он мог бы использовать и сам; широкое отточенное лезвие, длинная рукоять - странный меч, да и только. Он понял свою ошибку, стоило им только ворваться в особняк, занимаемый Данариусом. Почти сразу же они столкнулись с младшими призраками, и Фенрис уже рванулся в бой, как по его телу прошла волна слишком знакомого ощущения от соприкосновения с магией. Магическая сила, призванные прислужники из тени... Всё время, пока эльф был под рукой творящего заклинания магистра, ощущение жжения в клеймах, стягивающее кожу и пронзающее позвоночник раскалёнными иглами, не покидало тело. Оно придавало кипящей злости, что бывший хозяин расценивал как дополнительное улучшение. Одно дело иметь в подчинении сильного эльфа, который, хоть и редкость среди чахлых рабов, ничем не примечателен. Его сила, без иных других достоинств, ничем не лучше тяги вьючного мула. А вот злой эльф, по мнению Данариуса, просто сказка. Умение горячить свою кровь, пробуждая в себе зверя, делает любого воина только лучше. Но только воина – обычная склочная рабская челядь, смевшая бросить тень своей злости на хозяина, заслуживает немедленного наказания или смерти, во имя успокоения. И только в одном рабе магистр нашел то идеальное сочетание силы и злобы, которое превращает воина в совершенную игрушку, способную убить любого. Ещё и поэтому тевинтерец хотел вернуть непокорную собственность. Когда врагов в конусе перед Фенрисом сковало льдом, он принял защитную стойку, ища глазами Данариуса. Магистр не дотянулся и поразил заклинанием своих питомцев? Вышел в открытый бой и не поразглагольствовал в высокопарной манере о своем величии, не постарался поддеть своего раба? Это было на него непохоже. Но, что самое странное, Данариуса тут не было, даже в самом темном углу. Лишь вдалеке веселился гном, разнося призраков на ошмётки неустойчивой силы, рассыпающейся пылью, громко ведя счёт поверженным целям. А остальные стояли за его спиной и… Фенрис оглянулся и еле сдержал проклятия. Те, кого он принял за воинов, устрашающе смотрелись во всполохах магических кристаллов своих посохов, используя лезвия, только если враги подбираются к ним вплотную. И даже девушка с причудливым мечом успевала примораживать к месту демонов гнева, что вскоре полезли на них со всех сторон вместе с призраками, прежде чем нанести им раскалывающий удар клинком. Голова шла кругом, а лириум на теле отзывался на каждое напряжение магической силы, заставляя терять мысль сразу же, как та приходила в голову. «Маги! Но они бьются... не против меня. Убить! Как и других наемников-магов. Но… Данариус. Сначала – он. Они – потом!". С тянущей болью он смирился за те годы, что был Волчонком. От мыслей всегда можно отрешиться на короткое время битвы. Но когда стало окончательно ясно, что магистр бежал, сильнее желания убить было разочарование, граничащее с отчаянием. Сколько сил было положено на побег, сколько уже пало от двуруча, а Данариус так же далеко и нет возможности его уничтожить. Эльф выбежал на улицу, игнорируя тихое замечание гнома: «Ты, кажется, спрашивала, откуда берутся дети и как уходят деньги? Ну, так вот…» "Они Маги и этим уже заслужили смерти..." Но что-то останавливает. Что-то говорит, что так будет неправильно. А что правильно? Есть ли вообще это правильно? Или это лишь сказки и есть лишь только то, что ты можешь сделать и чего не можешь? "Если так, то почему я Не Могу убить их?" Нет ответа, есть лишь ощущение, есть… надежда? Они уже помогли один раз, знают, что такое магия, и не враждебны к нему. Что если они помогут ему...? Глупости. - Вы змеи, - выдохнул он, прислоняясь к стене спиной, когда они вышли. - Опасные гадюки, которые сейчас спят, свернувшись кольцом. Стоит вам проснуться, и вы убьёте все живое, что будет на пути. Он держался от них на расстоянии, задавал бессмысленные вопросы, на которые уже знал ответ. Оскорблял их магическую суть. Так было легче - высказать всё и, может быть, нарваться на драку, в которой пришлось бы их убить, раз первым поднять оружие он отчего-то не может. Но они только смотрели на темноволосую с мечом в руках. Может быть, ждали сигнала. Она была спокойна, будто окруженная магическим щитом. Кто их, магов, знает. Может быть, они, наконец, додумались до заклинания против оскорблений. Чего-нибудь, кроме огненного шара. - Скажи мне что-то, чего я не слышала, - усмехнулась она. – Да и попытка меня убить тоже в новинку не будет, - предупредила, пропуская мимо ушей тевинтерские ругательства. - Ты останешься здесь? – она кивнула на дверь поместья, которое они только что покинули. - ...да, - Фенрис был больше удивлён, чем насторожен интересом мага к его местоположению. - Тогда, если охотники вернутся, - сказала она, закидывая меч за спину, - спросишь Хоук в Нижнем городе или в "Висельнике". Люблю, знаешь ли, запах убитого конкурента по утрам. Они не взяли у него денег, хотя гном любезно напомнил, что для Церкви голодная смерть – не повод канонизировать кого попало; отказались забирать оставленные Данариусом ценности в имении. Фенрис не понимал этого - он видел много людей вокруг себя, но все они были одинаковы. Всем было что-то нужно, даже если на вид они были добродушны и нетребовательны. И он точно не хотел оставаться в долгу перед кем-то из них. Для него главное – свобода, даже если она выражается в отсутствии обязательств. Фенрис, вырвавшись из жесткой хватки тевинтерского магистра, все ещё ощущал на себе цепи рабства. Он был гоним, ему приходилось прятаться и подозревать всех вокруг. Жажда стать, как это пафосно говорится, "по-настоящему свободным" толкала на безрассудные решения. Но все же ЕГО решения - право, которого он давно был лишен. В оплату за услугу, оказанную ему сегодня, он предложил компании свою помощь. Компании ненавидимых им магов. Тем, кто мог и без его помощи зачистить и этот особняк, и убить тех охотников. Глупо, но он сказал своё слово и не мог от него отказаться. Ещё один безрассудный принцип, приобретенный им "на свободе". Фенрис застыл на месте, погружаясь в свои сомнения с головой. Хорошо, может быть уже не важно, что он сказал и почему именно это, но отчего-то было важно, что ответят эти… эта… это сборище на его предложение. Остановилась и «воинша», уводившая своих спутников к лестницам в Нижний Город. Эльф видел её только со спины, но некое несоответствие движений не ускользнуло от внимательного взора. «Склоненная набок голова, рука, теребящая прядь…» Своим видом девушка пыталась показать, что глубоко задумалась, но расслабленная поза и что-то ещё в ней путало его мысли. «Не размышляет, не решает что-то для себя… а даже если думает, то не о предложении» В груди тугим узлом затягивалось нехорошее предчувствие. - А как же "маги - змеи"? - обернулась Хоук. По довольной улыбке, эльф понял, что повел себя именно так, как того хотела женщина. Но, право, зачем ей это? Узел затянулся крепче и под собственной тяжестью упал куда-то в желудок, давая пространство в лёгких на судорожный вдох. - Я буду наблюдать за вами. Наблюдать. Он наблюдал за ними уже четвертый год, но всё никак не мог понять. Много раз он смотрел на Хоук так же, как сейчас. С ненавистью и недоверием, ожидая подвоха. Со дня, а вернее с ночи, их первой встречи, Фенрис узнал всю компанию. Беглый Серый Страж - маг и одержимый "духом" справедливости... мести... все одно что одержимый демоном, лишь самооправдания и заносчивости больше. Со скверной в крови, он был целителем - казалось бы, посиделки с порождениями были куда логичней, чем излечивающий и "несущий жизнь" Страж, но это, опять же, логика. Нет, такого понятия их сборище не знало. А разглагольствования одержимого о рабстве магов Круга, храмовниках и своих тяготах оставляли во рту привкус ржавчины. Обаятельный... пфф! Магесса из долийского клана, бредущая с закрытыми глазами по краю пропасти, являлась квинтэссенцией наивности и глупости кочевых эльфов. Заключать сделки с демонами, резать руки, чтобы снимать магические барьеры - для неё всё в порядке вещей. Фенрис дал себе слово не трогать наивную дурочку ровно до тех пор, пока она ведёт себя благоразумно, не связываясь с демонами и духами. Но как только он почувствует угрозу, увидит хотя бы намёк на сделку с обитателями Тени… В эльфийке слишком много магии Долов, а она слишком слаба, чтобы устоять перед искушением. И она уже доказала, что, во имя старых эльфийских побрякушек с историей, может совершать дикие поступки. И именно за ней нужен глаз да глаз. Ривенийская капитанша была хороша в ближнем бою. Фенрис не взялся бы заранее предсказывать, кто из них мог победить в схватке, но к ней у эльфа не было претензий. Ну, может быть одна… хотя, тот день, когда ривенийка перестанет выдумывать различные способы затащить Фенриса в постель, можно будет внести в церковный календарь, как великий праздник победы целомудрия над всем на свете. Нет, определенно, воровка была хороша собой, но вела себя как обычная девка из «Розы». Неизвестно, сколько партнеров у неё уже было, но останавливаться на достигнутом она явно не собиралась. Капитан без корабля, воровка, потерявшая украденное. Наследный принц, движущая сила милости и всепрощения, с ликом Андрасте, болтающимся над пахом. Славный малый, признающий опасность магов, необходимость решения проблемы с ними. Всю жизнь принц был уверен, что все люди добрые, а злых нет на свете, просто некоторые добрые люди несчастливы. С этой истиной Ваэль и умер бы, будь он безродным сиротой. Такой взгляд на мир хорош для идиотов и странствующих проповедников, но ни тем, ни другим принц не был. Мир внезапно окрасился для него в цвета, отличные от белого, когда умерла вся его семья и те, кого он знал с предцерковного детства. Тогда-то для него и появились злые люди. И злые демоны, подстрекающие людей к поступкам, ломающим жизнь многим вокруг. Правда, данное обстоятельство не смогло сломить его веру в Создателя, а, наоборот, убедило в необходимости вести праведную жизнь. Принц в определённой мере познал учение, ниспосланное Создателем, и стремился донести его до всех ближних. Благие идеи и взгляды он проповедовал, не отходя от поля боя, разливая их благостное, как он считал, звучание на одержимого и самого Фенриса, что первого чрезмерно бесило, а второго заинтересовывало в порядке поиска смысла дальнейшей жизни. Капитан Городской Стражи была крепкой и надежной бабой, иначе не скажешь. Верная, как тысяча мабари, упрямая, будто сотня кунари, она руководствовалась рассудком, справедливостью и понятиями "законности". Фенрису она, в целом, скорей нравилась. Не в те моменты, конечно, когда читала ему нотации о вреде нарушения общественного порядка. В частности, о вышвыривании солдат, патрулирующих Верхний Город, за двери особняка. Хотя со временем необходимость в подобных мерах отпала. Будучи всеобщей "мамочкой", Капитан закрывала глаза на "незаконно захваченное поместье" и отводила от него подозрения. Правда, за это она обычно требовала помощи в решении проблем, выходящих за границы обязанностей Стражи. Не просила даже, а требовала. Но не с эльфа, а с Хоук, поэтому Фенрис, обычно, пропускал мимо ушей наставительные речи рыжей женщины. Гном в их компании был самым странным гномом из всех, что эльф видел за свою жизнь. Безбородый коротышка мог бы взять под свой контроль всё, начиная от Клоаки и заканчивая кабинетом Наместника, но никогда не признался бы в этом. Да и просто не стал бы - слишком много времени это будет занимать. Посиделки с "Висельнике" за "алмазным ромбом" или "порочной добродетелью", забота о никчёмной эльфийской отступнице или том же одержимом и вылазки с Хоук для него были отчего-то интересней. Дворец Наместника, как гном сам признавался, навевает на него тоску, чтобы вести там свои дела. Он был, пожалуй, единственным, к кому Фенрис относился дружелюбно, несмотря на все попытки гнома привязать его, работой ли, нравоучениями о том, как стать незаметным в Киркволле, или задушевными разговорами о том, что эльфийка, одержимый и Хоуки далеко не самая худшая напасть, а с некоторой точки зрения - они просто милейшие создания. Фенрис на такое, обычно, презрительно усмехался, надолго присасываясь к кружке потрясающего орлейского эля - откуда только коротышка его доставал? - и вскрывал карты. Хоукова сестрица - очередная отступница. Их семья будто проклята этим магическим даром. Разве что мать избежала подобного счастья, да братик, ушедший к Создателю во время последнего Мора. Хоук рассказывала гному, что тот пал от рук огра, когда они убегали из Лотеринга. "Как обычно, гнусные маги всегда жертвуют чужими жизнями, чтобы сохранить свою". Хотя младшая из Хоуков не производила впечатление "гнусного" мага. Фенрис искал объективные причины ненавидеть её так же, как и всех остальных магов, но пока он не заметил за ней ничего, что могло его обеспокоить. Она была доброй, как и эльфийка, но не такой наивной. Магию крови девушка избегала дальними дорогами. У неё не было особого дара, но она старалась научиться у одержимого Созиданию. Хорошего она, конечно, нашла себе учителя - неизвестно что может выйти из девушки под надзором Стража со скверной в крови и "духом" в теле. Бетани по добродетели могла бы составить красивую компанию принцу Старкхевенскому, поэтому у Фенриса она вызывала меньше настороженности, хотя он все время напоминал себе, что любое семя может вырасти как в безобидную орхидею, так и в ядовитый плющ. Мариан Хоук... говорят, если своего врага ненавидеть, но отдавать ему должное, суть есть уважать, то этот враг чуть больше, чем просто опасен. Хоук, демоново отродье, была опасной. У неё были устойчивые принципы, против которых она не шла, но они часто накладывались друг на друга, выдавая странный результат. Все Хоуки были наделены магическим даром в различной степени. Она шутила, что даже их мать превосходный маг, скорее даже Великий Магистр Кулинарной магии, ибо невозможно из кусочка сухого мяса и каких-то травок приготовить сытный обед на четырех человек. Особенно в условиях печей Нижнего города. Но Хоук была незаурядным магом, поскольку старалась от любой мудрости откусить кусочек и долго его прожевывала, прежде чем проглотить. Сильный стихийный маг от рождения, на этом она не остановилась. Отступница не была столь же хороша в исцелении, как одержимый, но базовые навыки магии Созидания усвоила, что считала достаточным для их похождений. Интерес к магии Крови, как она рассказывала, проснулся ещё в шестнадцать лет, а в неполные двадцать она первый раз провела ритуал. Четыре года она изучала причины, следствия и способы устранения возможных последствий, собирая любую информацию из доступных ей источников. Весьма скудных источников. Пожалуй, главным из них были рабочие записи и дневники отца. Конечно же, Малькольм не оставил их беззащитно лежать среди домашней библиотеки, но и Хоук не была глупой девочкой. Будучи первым ребенком, она пользовалась куда большим доверием и пониманием отца, да и научиться она успела большему, нежели остальные. Малькольм порицал магию крови и внушал детям, чуть ли не с самого проявления магического дара, мысль, что эта магия - именно тот раздел, с которым никогда нельзя связываться. Следовательно, и свои познания он держал в тайне. Но старшая дочь была слишком любопытной и слишком упрямой. Если говорят нельзя – нужно узнать, что же такого ей нельзя, а когда не получается в лоб – стоит пойти обходными путями к цели. А пути эти привели её к множеству тайн и секретов отца, многие из которых были просто неудобными, а некоторые – опасными. Магия Крови, пожалуй, была опасной, но очень притягательной тайной. Записи отца, по большей части, были изложением устоявшихся законов и связей, но было место и эксперименту. Именно эту концепцию в дальнейшем магесса переняла для себя – знать «правила», но найти силы и возможности чуть их переступить. Старшая дочь никогда не показывала и не рассказывала Малькольму, что пошла по этой дороге изучения магии, но ей казалось, что он всё же знал об этом. Или подозревал. Почему же он ничего не сказал или не сделал – было непонятно, но сейчас уже не у кого об этом спросить. Отец научил её взвешивать все свои решения и вписывать их в паутину личной ответственности за последствия. Со смертью Малькольма, а позже и Карвера, многое изменилось в жизни матери и сестры, и теперь Хоук была единственной, кому приходилось принимать решения и разбираться с насущными проблемами. И сейчас она была особенно уверена, что приняла верное решение. Опасное, если откроется правда, но верное. Когда Фенрис увидел, что не только Мерриль, но и Хоук магесса Крови, он пошел на неё с мечом наперевес. Та, кого вся эта шайка балагуров считала своим лидером, была не просто магом, а ещё одним безрассудным малефикаром, тем, кого эльф поклялся себе останавливать любой ценой. Однако в этот раз остановили его. "Сопартийцы". Её взгляд. В свои годы она владела магией Крови как любой из учеников тевинтерских магистров, с той лишь разницей, что ей не было дела до жертвенных ритуалов и умерщвления рабов для получения нужной магической силы. Фенрис считал это пустой бравадой и лицемерием, но чаще всего Хоук использовала свою кровь или кровь уже убитых ими врагов. Когда он заносил над ней меч, она просто сказала ему: - Я знаю, что делаю, - и спокойно смотрела на застывшую фигуру воина. Позже Фенрис усомнился, не было ли это магией, может магической манипуляцией. Чем-то вроде тех чар, которые наводила на клиентов "Диковинка с Востока" в борделе. Но тогда он поверил, поскольку лириум в клеймах не отозвался привычным образом: не засветился, обжигая кожу, чувствуя постороннее вмешательство. В конце концов, Хоук, в отличие от эльфийской магессы, контролировала себя, своё поведение и разум. Её объяснения Мерриль как На Самом Деле нужно защищать себя от демонов в Тени и в ритуалах, слышал и Фенрис, и рифы близ Рваного Берега. И объяснения эти были куда обстоятельней робкого писка долийки: "не доверять в Тени никому... только себе... но если слышишь свои желания слишком отчетливо - стоит отречься от них, поскольку демоны..." Через некоторое время Фенрис, с явным неудовольствием, вынужден был признать, что у Хоук достаточно сил не поддаться соблазну, но это не значило, что она никогда не направит свою магию против близких, не предаст и не решит, что власть для неё важней жизней тех, кого она называет "друзьями" и "соратниками". В её принципы - принципы мага и человека - Эльф не верил ни на минуту. Он видел много твердых и уверенных, которые позже вертелись, как шлюхи в приватном танце, стараясь урвать больше. То, что Хоук не попалась храмовникам или Кругу, можно было списать на необычайно благоприятное стечение обстоятельств, поскольку слишком уж много она работала на них и на стражу, влезала в их дела. Понятно, что при приближении храмовника, все разумные отступники стараются поставить практически немагический барьер, скрывая свои возможности под личиной обычного человека, связанного с Тенью только снами. Но Хоук, право, умела перестраховываться. Меч она носила не просто как устрашающую побрякушку, но и вполне уверенно сражалась в ближнем бою, для чего сменила обычную магическую робу на легкий доспех. А уж в местах, где за ней могли проследить, или в стенах Киркволла, меч был главным и единственным её оружием, за исключением, правда, экстренных случаев, когда силы противника превышали их маленький отряд или срочно требовалось базовое лечение в отсутствии одержимого. Фенрис, обладая огромным боевым опытом, смотрел на потуги магички с презрением. Её низкую скорость ударов приходилось компенсировать точностью и силой, что было бы плюсом, будь она здоровым мужиком. Хоук попросту не хватало на затяжные бои, что она пыталась исправить, тренируя выносливость в дуэлях против пиратки. После серии тяжелых ударов по пятнадцати-двадцати противникам подряд, ей долго приходилось успокаивать покалывание в руках и усталость. В комбинированных боях - что для неё значило использование меча и магии разом - было легче, но сражения в стенах города с теми же уличными бандами выводило бы девушку из строя на пару часов, если бы не тонизирующие настойки целителя или минимальное заклинание ослабления недуга. Но, подмечая свои слабые стороны, Хоук хотя бы умела делать из этого выводы. В тактическом распределении атаки, нахождении слабых мест и способах воздействия на разных противников она разбиралась, пожалуй, получше любого из них. Свои шансы на выживание, в случае критической ситуации, Фенрис рассматривал как высокие. Чуть ниже, если дать ей возможность использовать магию. Чуть выше, если спровоцировать нападать только её стандартными атаками, защищаясь и уклоняясь до тех пор, пока она не выбьется из сил, то есть достаточно недолго. И практически нулевой шанс, если она возьмется за стихийную магию и обрушит на него любую из ледяных атак. Результат он уже видел - разлетающиеся во все возможные направления ледяные кусочки плоти. И как хочется всё же спровоцировать её на нападение... - Не той, что ты пролила, а которую прольешь, бездумно играясь с магией, что сильней тебя... - Да-да, конечно. Реки крови, восстание магической силы, трупы тех, кого я люблю, - усмехнулась Хоук, скептически смотря на эльфа. - Я не переживаю, Фенрис, ведь рядом есть ты, - она развела руки в стороны и драматически повысила голос, призывая слушать несуществующих зрителей. - Благородный герой, который первым заметит моё безумие и, переливаясь всеми оттенками синевы, вырвет сердце мерзкой гадюки. После чего унесёт его в закат, получив ещё один трофей в коллекцию "Я же говорил"... - В голосе Варрика будет меньше иронии, когда он будет об этом рассказывать на руинах этого города, - мрачно выдавил эльф, наблюдая, как Хоук, подойдя к ближайшему столу, взяла бутылку, пытаясь натрясти в ней остатки вина. Тщетно, впрочем. - Губят людей не маги, губит людей вино, - цокнула она языком. - Эльфов, кстати, тоже, - и поставила бутылку на стол. - Не слышал о запытанных до смерти вином или же вине, заказавшем убийство. - Сколько ты выпиваешь? - Тебе-то какое дело, женщина? - фыркнул эльф. Ну, правильно! Авелин уже неделю как пропадает в своих Казармах, на пару с мабари воспитывая новобранцев. Роль "всеобщей мамочки" освободилась. - Беспокоюсь о твоей драгоценной шкурке, - скрестила Хоук руки на груди. - О шкуре моей, значит, беспокоишься, - процедил Фенрис, вставая с многострадальной лавки. - Тебе бы лишь клейма мои сохранить и меня использовать. Все вы, маги... - ...одинаковы, да, - отмахнулась. - Я знаю. Благодаря тебе и знаю. У вас, эльфов, собственно, форма ушек тоже не сильно различается, но что-то я тебе это при каждой встрече не напоминаю. Да и гонору у тебя, как у всех мало-мальски достойных эльфов, целая вагонетка. - Пошла прочь, женщина! - как же Фенриса она бесила. Vashedan! Пришла в его дом, да ещё и нотации читает. Появилась в его жизни, так вместо того, чтобы благочестиво сдохнуть, учит его. - Данариус давно не посылал за тобой своих развеселых ребяток? Сколько? Две бутылки? Три? - она явно злилась. - И ты и мечик свой не поднимешь – вяжите, кто хочет, везите, куда хотите. - Пять! - рявкнул он, хватаясь за меч. "Не подниму «мечик», значит". Один замах и двуруч рассекает воздух в том месте, где ещё пару секунд назад стояла Хоук. Да уж, если Изабелла чему и научила магессу, так это уклоняться от ударов. Фенрис поднял меч на уровень плеча и обернулся на полкорпуса. Женщина стоит у него за спиной, в паре шагов, и смотрит на него настороженно. Меч всё так же закреплен на спине. - Успокойся, - немного озадаченный голос. "Что же, не ожидала, что, придя без приглашения, вылив ушат гадостей, можешь нарваться? Сюрприз, сучка". Круговой удар на уровне живота, чтобы достать её, зацепить броню. Хоть бы царапину посадить - дополнительное ослабление врага. Хоук чуть отпрыгивает назад, натыкается на лавку и, пятясь, переступает её. Руки тянутся и вытаскивают из-за спины меч. "Поняла, что не шутка? Невовремя, маг, невовремя. Нужно было раньше". Следующий удар она встречает мечом, заставляя с противным скрежетом заскользить и сойти с траектории меч Фенриса. Подобные удары она принимает тяжело, и после у неё будут болеть руки. Жаль, что после. - Katara, basra! - эльф не зол, он в бешенстве. Хоук дала ему тот шанс, которого он давно ждал. Она одна в его поместье, не рискнет разливаться магией в Верхнем Городе… они в маленькой комнате, и он знает её слабые стороны. Два удара, один за другим, парируются её мечом, третьего, от плеча, она избегает, просто вовремя пригнувшись. Эльф наносит колющий удар - Хоук просто отходит на два шага, назад и вбок, покидая такую выгодную для Фенриса позицию. Теперь она не зажата между лавкой и кроватью, но есть ещё возможность оттеснить её к стене и в угол. Косой замах - удар, замах - удар. В комнате теперь пахнет ночью, сыростью, вином и металлом. Ещё один рубящий вертикальный удар - снова уходит от атаки в сторону, а меч, врезавшись в каменный пол, высекает искры. Фенрис выдыхает воздух со звуком, похожим на рык. Поднять меч, хорошенько замахнуться... Она ближе к стене, почти прижата к шкафу, и у неё есть лишь один путь к отступлению, с которого и будет нанесён удар. Но меч опять рассекает лишь воздух и с силой вгрызается в шкаф. Фенрис пытается вырвать его одним рывком, но ладони соскальзывают с рукояти и пол уходит из-под ног, удобно подкладываясь под голову. Всё бы хорошо, но даже ноющая от соприкосновения с полом спина не перебивала ощущение резкой боли в голени. «Докатился». Глупая подножка и Фенрис лежит на полу, безоружный. Взгляд затмевают белые пятна, но он, игнорируя их, пытается встать... и получает удар чуть ниже металлической накладки доспеха на груди. Не мечом, но чем-то твердым, и воздух частично покидает лёгкие. Широко раскрыв рот для вдоха, он фокусирует взгляд на кончике меча перед лицом. И его запыхавшейся обладательнице. Хоук медленно обходит его кругом, становясь между ним и дверью. Она не убирает оружие от его лица, заставляя следить за ней. Голова гудит, и кровь стучит в висках. Он и сам не заметил, что устал. Во рту ощущался кислый привкус. Разочарование. Он дал уложить себя, а ведь сейчас она была единственным противником. Не самым серьезным противником в ближнем бою. Вероятно вина было действительно слишком много. - А теперь успокойся и послушай, - Хоук старательно выравнивала дыхание. - Мне нет резона тебя убивать... и нет смысла дать тебе глупо себя убить, - шумно сглатывает. Да, уходить от ударов в доспехах и с мечом нелегко. Это не Изабелла с её лёгонькой простыней на теле и двумя игрушечными кинжалами. - Так же как я не хочу умирать... даже от твоей руки, - усмехнулась. Вероятно, приходит в себя. - Тише, тише... - пресекая движением меча его попытку подняться на ноги. - Тебе стоит быть осторожным. Пока не разделаешься с Данариусом, по крайней мере. Потом - твори что хочешь. Хоть здесь подвалы опустошай, хоть в "Розе", - утерла перчаткой пот со лба, не сводя, тем не менее, с него глаз. - Это вы с Изабеллой по "Розе", - буркнул эльф. Гнев уходил, оставляя на смену усталую расслабленность. Она его не убьёт... как и он её. Не сегодня. - О вкусах... - Хоук отошла от него на полшага, продолжая держать оружие наготове. - Ну, что, убивать меня будем? - Нет, - усаживаясь на полу и потирая затылок, ответил Фенрис. - Сейчас нет. - И на том спасибо, - усмехнулась девушка, спиной продвигаясь к выходу. - Кстати... или некстати, я чего зашла-то. Варрик нашел стотысячную по счёту карту, на которой есть заманчивое логово работорговцев и схрон контрабандистов. Если хоть одно из двух реально, завтра нас ожидают увлекательные убийства и знатное мародерство. Ты в деле? - приостановилась она в дверях. А что ему ещё делать? Он уже четыре дня безвылазно сидит в поместье. - Да. Он встает на ноги, смотря на меч, застрявший в предмете интерьера. Надо бы его вытащить, но разум и тело в такой апатии, что хочется только спать. Может быть магия? Фенрис переводит взгляд на Хоук. Настороженная, но довольная. Она вечно довольна, если получает ожидаемые ответы. - Прекрасно. Завтра после полудня, - крепит меч за спиной. - И, да, ты этого не любишь, но сегодня будешь спать под Охранкой, - почти прыскает от смеха, видя его искривившееся лицо. Не любит он магию, направленную на него. Хоть атакующую, хоть защитную. Была б его воля - даже зачарованные амулеты стер в пыль. - Доброй ночи. Он ничего не отвечает, смотря, как она уходит. Хоук всегда возвращается, даже если её не ждут, даже если не хотят видеть. И завтра пополудни она снова придет. Хоук всегда приходит, если пообещала. Надо бы догнать и хотя бы попробовать дать ей по шее, чтобы не было так обидно за то, что только что произошло. Да и ударить - не убить. Но он подходит к мечу, выдирая его из шкафа, и почти сразу же чувствует знакомое покалывание в позвоночнике. Значит, уже ушла. Значит, действительно повесила руну, причём, судя по отблеску, пробежавшему по меткам, сила начертания та ещё. Магистру, пожалуй, легче было бы обрушить стену вокруг, чем снять руну с двери. "Ненавижу её". Но она ему пока что нужна…