syn

Сегодня это больничная палата. Кровати, стоящие совсем близко друг от друга. Сейчас парень не улыбается, лежа с закрытыми глазами. На всем теле и лице видны синяки и следы от ушибов. Поперечный с ужасом обнаруживает, что это вовсе не сон. Дверь палаты открывается. Молодая медсестра подходит к рыжему, меняет капельницу, кидает взгляд на лежащего соседа Данилы и уходит, ни говоря ни слова. Рыжий пытается встать, но тело моментально пронзает невыносимая боль. Из груди вырывает тяжелый стон, и Поперечный снова падает на подушку. Глаза самостоятельно закрываются, и он проваливается в сон. Та же самая палата. Те же стены, кровати, стоящие рядом, но вокруг совершенно точно никого. Бородач улыбается, сидя на своей постели. На нем нет ни царапинки, а борода теперь совсем короткая. Данила сидит напротив и вздыхает, ожидая объяснений. Но перед этим все же решается на вопрос: — Скажи хоть, как тебя зовут? — Я Миша. И я знаю, что вопрос «какого черта происходит?» вечно вертится в твоей голове. Что же, видимо, рассказать все равно придется. Он совсем не волнуется, хотя по лицу видно, что его история предназначена только для Данилы. — Я не знал, скоро ли мы встретимся, но случилось так, что встретились мы и правда быстрее, чем я думал. Не знаю, с чего будет правильней начать. Во-первых, сразу говорю, что в жизни я тебя совсем не знал, как и ты меня, по всей видимости. Но то, что мы встретились при таких обстоятельствах, это не случайность. Помнишь, я постоянно напоминал тебе о том, что смерти не стоит бояться, особенно нам? Мы в этой больнице по моей вине. Я сбил тебя на дороге, когда ты возвращался из университета. Извиняться не буду, потому что мы бы все равно оказались там, рано или поздно, но точно вместе. И теперь мои шансы выжить почти равны нулю, а твои… Не знаю, но, если умру я, то заберу с собой тебя, тут вопрос времени. У тебя есть право обижаться на меня, только вот помни, что ты сам впустил меня в свои сны. А если так получилось, скорей всего, тебя ничего не держит в этой жизни. Как бы тебе объяснить. Мы умрем, а после я воскресну и проникну в чью-то голову, как проник в твою. Понимаю, это очень сложно, но я не могу рассказывать всего. И Поперечный начинает вспоминать. Перекресток, машина, мчащаяся на огромной скорости, толчок, моментальная боль, а после больничная палата. — То есть, ты как бы забираешь отчаявшихся? — еще не до конца осознав происходящее, спрашивает Поперечный. — Вроде того, — Миша пожимает плечами, — по всему миру множество «моих» могил. Только всегда я в разном облике, с разным именем. Если бы ты неожиданно нашел девушку, то я бы отступил, будь в ней заключен твой смысл жизни, пусть и не на совсем. Но ты перешел границу сна, найдя смысл жизни во мне. На самом деле, такое отношение мне очень льстит, но лишь увеличивается шансы того, что я тебя заберу. Только тебе решать, когда именно. Потянешься ко мне рукой, и твое сердце перестанет биться в жизни. Помнишь, как тебя выкидывало из сна, когда ты пытался это сделать? Просто сначала я должен был объясниться, именно с тобой, потому что теперь ощущаю ответственность. Я по природе своей не испытываю ничего к человеку, в чью голову проникаю, да и к любому человеку. Мне будет куда проще сделать свою работу, если ты признаешь, что твои сны и я в них, совсем не то, что тебе нужно. Это слишком слабый смысл, чтоб ради него жить, но довольно сильный, чтоб так просто забрать тебя. И если ты не решишься сам за этот день, мне придется насильно поднять твою руку, прекрасно знаешь, как просто мне сделать это. Поперечный тоскливо смотрит на Мишу, понимая, что тот действительно прав. Эти сны стали Даниле дороже любых отношений в жизни. До этого момента их было множество. Каждую ночь Миша приходил, мирно улыбался, каждую ночь Поперечный безуспешно пытался выяснить, почему это происходит, и каждая ночь заканчивалась тянущейся к Мише рукой. — У нас ведь есть еще день, верно? — с надеждой в голосе спрашивает Поперечный. Бородач кивает в ответ. — Ты ведь можешь перенести нас? Раз смерть неминуема, можем сбежать из больницы, пускай лишь во сне, как в «Достучаться до небес». Я правда никогда не видел моря. Миша лишь улыбается, а после щелкает пальцами, и оба оказываются на берегу моря. Вода шумит и бьется о песчаный берег. Поперечный стягивает кеды и ступает на песок босыми ногами. Дышится так спокойно и просто. И все вопросы, постоянно влезавшие в голову до этого момента, куда-то испарились, оставляя сознание совершенно чистым. Звезды кое-где виднеются небольшими бусинами на безграничном небе. Они идут вдоль берега, смотря на безграничные волны. — Я видел фильм, — подает голос бородач, — сейчас мы должны сесть на песок, помнишь? — Думаю, я и правда готов, — отвечает Поперечный, опускаясь на берег. — Тут замечательно. Как погибали другие? — Ну, у них не было такого выбора. Несчастные случаи, кто-то пытался совершить суицид, а я лишь подталкивал. В таких случаях меня видел лишь сам человек, даже если вокруг находилась толпа народа. И никто не передумывал. Они и правда были несчастны. Но ты сейчас, кажется, больше ни о чем не жалеешь. Данила кивает в ответ. Он был счастлив. И добрые глаза Миши лишь заставляли поверить в то, что он чувствует. — Пора, — Миша протягивает длинную худощавую руку рыжему, раскрыв перед ним ладонь. Данила в последний раз глядит на море, которое так гармонично вписывается в общее настроение. Парень тянет руку в ответ, плотно обхватывает ладонь Миши. Впервые он чувствует его, может ощутить внешнее тепло. Поперечный поворачивает голову в сторону парня. С губ слетает тихое «спасибо», и он валится на бок, не выпуская руку Миши из своей. Боли совсем не было. Море все так же обдавало берег волнами. Небо оставалось таким же безграничным, а бусины звезд усеивали его, загораясь чуть ярче.