No chance

       Несколько минут я неуверенно переступаю с ноги на ногу возле порога, боясь стучать, пусть и общаюсь с друзьями практически каждый день. Да и не раз сообщал им куда более плохие новости, как например то, что из-за меня умер младший брат моего лучшего друга. Но страх перед чем-то неизбежным все равно давит на сердце тяжёлым камнем и мешает не только поднести руку, но и просто вдохнуть — воздух не заполняет лёгкие, как будто они не хотят работать. Мне нужно ещё время, чтобы подать сигнал Зику, что мы заходим, но Сьюзен не замечает моего состояния и ведется на искусственную улыбку, которую я из себя выдавливаю, поэтому стучит первая и тянется к ручке двери. Из-за этого я как будто просыпаюсь — хватаю её за рукав и сам сначала ударяю костяшками пальцев четыре раза, а после паузы еще шесть.       Я с девушкой, Зик.       С девушкой.       Этот код мы придумали, ещё когда жили все вместе, чтобы у кого-то из нас было время, чтобы хотя бы элементарно надеть штаны. Это были только первые недели после переезда, когда и мои, и его отношения казались настолько нестабильными, что случиться могло что угодно. Но, вскоре, надобность в его использовании просто исчезла — редко когда мы возвращались домой без своей второй половинки. Но я уверен, что Зик поймет то, о чем я хочу его предупредить. Он всегда понимал. Одним движением руки открываю дверь и шагаю внутрь. Все сидят на диване и медленно жуют пиццу, а мой лучший друг, с глазами на пол-лица, уже успел сделать несколько шагов в нашу сторону и теперь стоит посреди комнаты и разглядывает меня и Сьюзен. Ну да, возможно я уже несколько месяцев в диалогах с друзьями упускал одну маленькую деталь из своей новой жизни.       — Привет, — Отречение капризно топает ножками, когда я обнимаю парня, чтобы он не кинулся на мою подругу с криком и не стал тыкать в неё пальцем, не веря, что она настоящая. — Я нашёл замену Трис. Просто смирись. Ты должен быть счастлив.       — Главное, чтобы ты был счастлив. — Внутри меня все скручивается от этих слов, и я сжимаю его в объятьях сильней.       — Я счастлив, — улыбнувшись, делаю шаг назад и рассматриваю напускно довольного, как кот, Педрада. Вслед за ним на меня бросается Шона. Девушка щебечет о том, как за мной соскучилась и как она рада, что мы приехали. Почему-то меня смущает это множественное число, но я решаю не возражать.       Её место занимает Кристина, и она единственная, кто по-настоящему показывает свои эмоции и не радуется. Она поджимает недовольно стиснутые губы, когда падает в мои объятья, и это выводит меня из себя — я начинаю дрожать и испуганно пытаюсь подобрать слова, чтобы как-то оправдаться. Кристина, которая должна была отвернуться от меня после нашего с Трис разрыва, но все равно всегда была рядом, поддерживала и прорывалась через стену моего раздражения и печали, заслужила на минимальные объяснения. Но темноволосая отходит на несколько шагов и фальшиво улыбается.       — Так это и есть твоя бывшая? — рыжая шепчет мне прямо на ухо, и я почему-то вспоминаю Трис, которая еле-еле достаёт мне до плеча, и из-за разницы в росте ей приходилось вставать на носочки, чтобы поцеловать или дотянуться до лица. Мой взгляд падает на дверь цвета молочного шоколада, и сердце сжимается ещё сильней. Раньше там жила Трис. Она там редко там спала и использовала эту комнату скорее как кабинет и временное убежище при наших ссорах, из которого я ее каждый раз забирал еще до первых лучей утреннего солнца. Сейчас же я могу заметить следы пальцев на пыли на дверной ручке.       — Она блондинка и низкая. Я же говорил, — я стараюсь говорить мягко и тихо, делая вид, что наши друзья-Бесстрашные нас не слышат, и прижимаю к себе девушку, нежно целуя в лоб.       — Она могла вырасти и перекраситься, а ты никогда не говорил ничего конкретного, избегая этой темы…       — Может, ты нам её уже представишь? Или не хочешь нас познакомить? — Зик прерывает наш диалог, за что я очень благодарен ему. Медленно, стараясь растянуть каждый свой шаг, я меняю своё местоположение и отхожу в другую сторону так, что теперь мы стоим перед злополучной дверью Трис, спиной к ней и лицом к друзьям. Может если я не буду ее видеть, то и мысли станут трезвее?       Я сжимаю пальцы своей невесты и несколько секунд раздумываю над происходящим. Все, как по команде, садятся на диван и внимательно следят за нами. Сьюзен молчит и тихо ждёт, пока я соберусь, но понимание, что это нереально и никогда не буду готовым сказать, что нашёл другую, нашёл замену своей Трис, приходит внезапно, оглушает, вдавливает в землю. Я ощущаю себя так, словно опять в своем пейзаже страха. И чтобы из него выбраться надо позволить симуляции продолжаться.       — Это Сьюзен, — моя вторая пауза снова затягивается, или это только моё воображение? В любом случае, когда слышу скрип двери, я выпаливаю, словно ошпаренный: — Она моя невеста.       — Мы знаем, что это может шокировать, ведь мы знакомы всего несколько месяцев… Но наши отношения так стремительно развиваются, что в какой-то момент это решение показалось настолько очевидным, что оттягивать дальше просто не осталось смысла, — смущенно продолжает Сьюзен. Все на секунду замирают, словно пытаются осмыслить степень моей ошибки, но Кристина первая набрасывается с объятиями и поздравлениями мне на шею, после чего так же горячо перехватывая руку моей невесты. Зик и Шона действуют куда более сдержано, бросив на меня вопросительные взгляды. Я в свою очередь лишь надеюсь, что Сьюзен не заметила никакой запинки и поверила в то, что они счастливы.       Наблюдая за тем, как девушки обсуждают помолвочное кольцо и детали предложение я могу вздохнуть по двум причинам: больше сегодня никто не попытается нарушить мое личное пространство и больше не надо будет ничего объявлять. Можно отложить мое участие в диалогах на завтра, а сейчас попытаться скрыться в старой комнате на втором этаже. Плотная пустота засела внутри моей души, словно это только начало симуляции и вместо того, чтобы выйти в реальный мир мне предстоит еще несколько встреч со своими страхами. И взгляд, который прожигает мой затылок и заставляет обернуться — это прямое подтверждение этому. Кристина и Шона делают шаг к дивану и, судя по пустоте возле меня, забирают Сьюзен с собой.       Но мне все равно. Меня совершенно не беспокоит ничего из того, что происходит рядом; это отходит на третий, четвёртый, шестой план. На первом остаётся она. Бледное, худое, осунувшееся лицо, большие голубые глаза, под которыми залегли тёмные тени, и тонкие искусанные губы. На нижней остались следы от зубов, в то время как верхняя кажется вполне целой. Мелкие шрамики привлекли мое внимание. Они появились не из-за невинных укусов, а как будто она впивалась в них нарочно, чтобы приглушить одну боль второй.       Девушка немного улыбается, но ничего не говорит. Смотрит на меня своими глазами и молчит как рыба, в один момент начинает нервно сдирать шкурку с многострадальных губ, и я не выдерживаю. Одним движением перехватываю её руку, которую она подносит к лицу, а другой касаюсь щеки блондинки, получая её улыбку. Несколько секунд я стою и не двигаюсь, а затем отпускаю девушку и отхожу назад.       Мы смотрим друг на друга, как мне кажется, целую вечность, пока она не обнимает меня за шею. И это первое прикосновение за сегодня, которого мне не хочется избегать. Странное, давно забытое чувство поднимается где-то из глубин моей души, заставляя сердце биться быстрее и сильнее. Я могу только нервно сглотнуть, боясь двинуть даже кончиками пальцев, словно могу случайно развеять этот мираж.       — Как я за тебя рада, — голубоглазка тихо смеётся и отстраняется от меня, но зрительный контакт не прерывает. — Я так понимаю, что ты устал с дороги, так что можешь отнести свои вещи наверх — я недавно заправила в твоей комнате чистую постель.       Ее слова просто зависают между нами, словно туманная пелена. Мой мозг пытается сопоставить происходящее, но у него не получается. Какая, к черту постель? Почему она вообще считает, что это меня может волновать? На губах зависает вопрос о том, как давно она здесь и зачем вернулась, но, как будто понимая, что вот-вот начнутся расспросы, блондинка улыбается уголками губ и исчезает за дверью своей комнаты, снова потревожив пыль на ручке.       Я еще несколько секунд не могу пошевелиться, чувствуя, как непонятное, пугливое воодушевление заменяется в моей груди на страх и злость. Эти две эмоции переплетаются, смешиваются и постепенно заполняют каждую клеточку тела, заставляя двигаться, словно заряд потенциальной энергии, что разорвет меня в ином случае. Выскакиваю за вещами, которые я оставил у входа, освобождая немного энергии, и бросаюсь на второй. Мне надо как можно быстрее удалиться, чтобы не сорваться. Бросив лишь беглый взгляд на девушек и отрицательно кивнув Зику, выразив свое нежелание с ним разговаривать, я прячусь в своей старой комнате так быстро, как только могу.       Никаких сегодня диалогов. Точно не сейчас.

°°°

             Медленно открываю дверь и захожу в светлую комнату, осторожно заглядывая внутрь. Трис стоит возле окна и крепко сжимает пальцами подоконник, как будто пытается восстановить равновесие и удержаться на ногах. Мои шаги тихие, но я уверен, что она меня слышит. Любой бывший Бесстрашный знал бы что я здесь, причем еще задолго до того, как я вошел, даже не соизволив постучать. Девушка выпрямляется, но вместо спокойствия ее пора выражает напряжение и усталость — тонкие плечи едва дрожат, словно от холода и даже в обычном жесте — она потирает шею — ощущается какое-то колебание. Оно отбивается и на лице, пока она оборачивается, но всего на долю секунды, ведь как только взгляд фокусируется на мне, на губах расцветает несмелая улыбка, а бледное лицо словно перестает быть таким уставшим.       Почему-то я вспоминаю о ней все, и каждый факт врезается в моё сердце, словно кол. Мы слишком давно не виделись, чтобы утверждать, что ничего не изменилось. Но слабый блеск в голубых глазах подсказывает мне, что передо мной стоит тот же человек, которого я когда-то полюбил. Она слишком стойкая. После войны, потери родителей, предательства брата и своей полусмерти блондинка не стала иной, хоть её жизнь и приобрела другой оттенок, так что несколько месяцев не могут перевернуть все с ног на голову. Или могут? То, что я не знаю ничего о времени, проведенном без меня, высасывает из моего тела и души все соки и заставляет недовольно скривиться.       — Привет, — она снова опирается на подоконник и внимательно меня рассматривает. — Поздравляю еще раз. Я счастлива за тебя. Ты… Ты заслужил, Тобиас. Ее слова сбивают весь мой мысленный поток и я перевожу свой взгляд на окно, через которое можно рассмотреть луну. Ни одно облако ее не заслоняет, позволяя слабому свету заливать всю комнату. Наверное, это даже хорошо, что я так долго ждал, пока Сьюзен крепко уснет. Вид за окном этого стоит.       — А ты? — вопрос вырывается из меня сам по себе, и я понимаю, что сказал, только когда Трис немного хмурится и тени на её лице сгущаются. — Как у тебя с твоим парнем? Я его не видел.       — Мы расстались, — мне ничего не стоит заметить её беспокойство и торопливость, которые она даже не пытается скрыть.              — Из-за чего?       — Оказалось, что игра не стоит свеч, знаешь ли.       Я заглядываю в её глаза, в надежде, что я увижу в них какой-то скрытый намёк. Словно они кричат: «Это не правда. Я люблю тебя и не могу больше, Тобиас», но там только бесконечная усталость. Я трясу головой и пытаюсь унять свою паранойю.       — Ясно.              Неловкое молчание воцаряется в комнате на несколько минут. Я просто не могу подобрать следующие слова, зациклено прокручиваю короткий диалог, пытаюсь предугадать свою реакцию на следующее развитие событий, каким бы оно не было, и взять бушующие эмоции под контроль. Мои руки дрожат, словно меня бьет ток, который вырабатывается моими напряженными нервами.       Я снова в пейзаже страха?       Передвигать ногами сложно, но сидя на кровати я могу опереть локти на колени и закрыть свое лицо, отгородиться от воспоминаний, которыми пропитана эта кровать, комната, дом. И больше всего воспоминаниями веет от этой девушки. Которую я ненавижу до дрожи, и люблю до немоты и невозможности открыть рот. Через несколько минут она садиться возле меня и тяжелый выдох сам вырывается из груди, когда под весом ее тела скрипит матрац. Я ни разу так и не позволил ей остаться здесь ночевать, ведь стоило мне потерять ее из виду, как моя паранойя лишала меня возможности здраво мыслить. Моя фантазия неустанно подкидала мне видения, в которых я стою в морге и держу ее за холодную руку. Я действительно считал ее мертвой целую вечность, или, как мне сказали потом мои друзья, двадцать минут. Я так часто боялся, что она умрет, что события в Бюро даже казалась вполне логичным развитием событий.       У меня постепенно получается обуздать страх и злость, которые управляли мной с момента нашей неожиданной сегодняшней встречи и под этой толщей эмоций я наконец-то различаю облегчение, что обволакивает мое раненое сердце, как успокаивающая мазь. Я вижу ее, я знаю, что она жива, я могу к ней прикоснуться. Хотя бы эта мелочь вызывает улыбку.       Не знаю, через какой промежуток у меня получается высвободить лицо из рук и взглянуть на девушку, сидящую рядом. В лунном свете она выглядит совсем крошечной — сидит, спершись подбородком на колени, плотно обнявши себя руками за голени. Светлые волосы, которые лежат на плечах, прикрывают худые лопатки и обволакивают лицо, словно светятся, придавая образу какого-то ангельского вида. Но даже это не мешает рассмотреть то, насколько измученный у нее вид. Ничего сейчас не отвлекает внимание от ее мешков и острых скул, об которые, казалось бы, можно порезаться. Морщины появились в уголках глаз и между бровями — они кидаются мне в глаза, напоминают, что передо мной сейчас взрослая девушка, а не девушка-подросток, что когда-то упала в сеть. Но при этом ее тело просто не выглядит на двадцать один — она худее, чем была в шестнадцать. Даже мышцы сейчас не в силах скрыть угловатость ее рук и плечей, сгладить силуэт талии, или придать бедрам форму. За эти полтора года, что я ее не видел, она буквально истощилась.       Кашель. Вот, что прерывает нашу молчаливую идиллию, во время которой каждый пытается осознать свои чувства. Сначала просто безобидный «кхм-кхм», но он не прекращается, а становится громче и отчётливее, заставляет ее подняться на ровные ноги, но тут же согнуться и припасть коленями до земли. Я реагирую так быстро, насколько позволяет моя реакция и паника. Хаотично провожу руками вдоль позвоночника и наклоняюсь так близко, как могу, чтобы попытаться расслышать обрывки слов между приступами удушья. На какое-то мгновенье мне кажется, что я вижу кровь. А в следующую секунду неожиданно сильная женская рука хватает меня за плечи и буквально выталкивает за дверь комнаты.       — Кристина! — мне удается только на секунду задержаться в дверях, но, встретившись с почти жестоким взглядом подруги, я все-таки сдаюсь и оказываюсь снаружи комнаты, — Кристина, объясни мне! Кристина! — мои кулаки несколько раз стыкаются с гладкой поверхностью двери, но, не желая разбудить остальных жителей дома, я сдерживаю позыв выбить ее к чертям собачим. Мне удается даже сдержать вопль, что рвется наружу вместе с осознанием чего-то ужасающего. — Кристина, пожалуйста, не поступай так со мной, позволь быть рядом.       Страх, боль, непонимание, неконтролируемый ужас. Все это взрывается вспышками в моей голове, стоит комом в горле, вызывает не просто тремор, а мандраж. Моя фантазия с новой силой подкидывает мне картинки бледной, как мне казалось, мертвой Трис, но уже не в Бюро, не в морге, а просто на кровати, где только что сидел я. Мои ноги не выдерживают и я сползаю по стене рядом с комнатой. Если надо будет сидеть до утра и считать каждый хриплый звук, что издают легкие Трис, чтобы не сойти с ума, то я это сделаю.       Я и так слишком близко к границе безумия.