Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Бли-ин, Ави-ик, — протянула Цири, тревожно всматриваясь в просветы между деревьями. — Вот же блядство-то! Как ты думаешь, если мы быстро сейчас ноги сделаем, может, оно тогда и ничего, обойдется? Токо я чё-то спиной поворачиваться к этим топям боюсь. Как напрыгнет оттуда дрянь какая-нибудь — и чирикнуть не успеешь. — А если стоять лицом — то что? — несколько непонимающе спросил Аваллак’х. — Ну-у, в морду можно дать, — не очень уверенно сказала Цири. — Или хотя бы плюнуть. — Сомнительное преимущество. И способ борьбы или спасения тоже не особо надежный. — Так другого-то нет. Разве что измотать противника бегством. Но, мне кажется, из тебя бегун не очень, — сказала ведьмачка, окинув оценивающим взглядом субтильную фигуру Авика. — К тому же, если за нами погонится сам этот, как его, Хрен-охотник, от него фиг с два убежишь. — Цири, во-первых, не Хрен, а Херн, — поправил спутницу Аваллак’х. — А во-вторых, Херна-охотника в этих местах нет уже давно, его изгнал из этого леса ведьмак Герд еще во времена владычества королевы Анаис. Ты как ведьмачка должна об этом знать. — Ну я знаю, — несколько сконфуженно призналась Цири. — А только знаешь, что рассказывают? В самом сердце топи стоит дом, в котором дверь никогда не заперта, огонь горит в очаге, а на столе — миска супа, краюшка хлеба и кружка пива. И постель готова для заблудившегося путника, чтобы он остался на ночлег и не плутал во тьме среди болот, где полным-полно страхов и чудищ. А как наступает полночь, приходит Он — Хозяин Херн, огромный, страшный, на голове рога, а глаза горят во тьме, как пламя рыжее. Вот он приходит и говорит: «Сегодня ты мой гость, а завтра или уходи, или плати за мое гостеприимство». Человек наутро, конечно, ходу из дому, а только с топей ему не уйти — Херн все пути-дороги заплетет и не выпустит. А к ночи опять приведет к тому же дому. Если человек поддастся соблазну, войдет и останется, то в полночь Херн опять явится и скажет: «А теперь плати». И задушит. А если бедолага все-таки попробует убежать, то Хозяин со своей призрачной охотой догонит, налетит и затравит. И в любом случае, этот заплутавший присоединится к свите Херна, потому что он собирает здесь души всех, кто сгинул в этом лесу. — Цири, ты же ведьмачка, а веришь в россказни деревенских сплетниц, типа нашей соседки Васки, — укоризненно покачал головой Аваллак’х. — Ну зря-то говорить народ не будет, — опасливо возразила Цири. — Херн-не Херн, а есть что-то плохое на этих топях, раз их все по широкой дуге обходят. — Вот и мы обойдем, аккуратно, стороночкой, — пообещал Аваллак’х. — Хотя я уверен, что никакой нечисти и нежити тут давно уже не водится. Её ведьмаки уже давно всю истребили. — Истребили? — недоверчиво повторила за Авиком Цири, а потом вдруг вцепилась в его рукав. — А вон это там тогда чего? — Где? — Аваллак’х заозирался по сторонам, пытаясь понять, куда смотрит Цири. — Да вон же, светится зелень какая-то меж деревьями! — зашипела Цири. — Это точно они! — Кто? — Ну, призраки. Души, которые тут этот Хрен собирал! Вот они нас зачуяли и повылезли. Налетят сейчас! О черт! А я вообще ничего для обороны не захватила. Хоть бы нож столовый… А-авик, чё делать будем? — Цири, успокойся. Никакие это не призраки, — ответил Аваллак’х. — Это… Это… Он усиленно пытался таки найти разумное и рациональное объяснение тому жутковатому и странному, что светилось и перемещалось меж деревьев, но память услужливо подсовывала лишь фрагменты рассказов местных о пропащих и неупокоенных душах, которыми по одним легендам заведовал тут Херн, а по другим — сам Вейопатис — древнее суровое и кровожадное божество; кто-то говорил, что на Духовых топях обитают проклятые души бандитов и разбойников, которые устроили там себе притон — да так без следа в итоге и сгинули, а кто-то утверждал, что это души жертв эльфов, многие годы партизанивших в этом лесу и вешавших своих врагов — солдат Флотзамского гарнизона на прозванной «деревом висельников» старой осине, блуждают неприкаянными и ищут своих мучителей в надежде поквитаться. — А-авик, — Цири вновь потянула эльфа за рукав, на этот раз уже более энергично. — Я думаю, нам не стоит тут дольше стоять, гадать, что это такое, и ждать, пока оно заметит нас и проявит ответный интерес. Ноги делать надо! — Бежать? — Аваллак’х резко перешел на шепот, так как теперь уже и он отчетливо различал контуры человеческих фигур в развевающихся то ли плащах, то ли лохмотьях, объятых зеленоватым мертвенным светом. И если в местные страшилки Аваллак’х не верил, то своим глазам он всегда доверял безоговорочно. И вынужден был с тревогой признать, что на этот раз ни Цири, ни байки не лгали — Духовы топи и по сей день не впустую носили свое зловещее название. Теперь, когда Аваллак’ху стало окончательно и бесповоротно ясно, с кем они имеют дело, голова его заработала четко и ясно, и у него вырисовываться план действий. — Цири, бежать — не лучшая идея. Они быстрее, и непременно нас догонят. — Что тогда делать? Воевать с ними? Но чем? И как? — Мы должны тихо, осторожно, не делая резких движений и не привлекая их внимания, незаметно отойти. За речку. Она тут не сильно-то и далеко. Преграду в виде бегучей воды им не преодолеть. — Значит, отходим, — кивнула Цири, осторожно поворачиваясь, а затем крадучись, стараясь ступать как можно тише и глядя под ноги, начала отступление. Аваллак’х, соблюдая такие же предосторожности, последовал за ней. Пройдя несколько метров, Цири не выдержала и обернулась — призраки все так же реяли меж деревьями и вроде бы не обращали на своих нечаянных гостей никакого внимания. — Цири, — зашипел идущий следом Аваллак’х, — не оборачивайся, а лучше смотри под но… Окончание фразы заглушил треск, показавшийся Цири просто оглушительным. Авик, решивший выдать наставление Цири, отвлекся и, включив свое знаменитое везение и легендарную ловкость, разумеется, зацепился за коряжину и теперь лежал у ног Цири, распластавшись на земле. — Авик, блядь, — только и смогла сказать Цири, переводя взгляд на парящих за деревьями призраков в надежде, что они по-прежнему останутся безучастны к присутствию на их территории посторонних. — О, мать Мелитэле, — горячо взмолилась она, — призраки же должны быть слепы и глухи. Пусть они не увидят и не услышат нас. Однако, то ли это были неправильные призраки, то ли им с Авиком, как обычно, не повезло, но мольбы Цири действия не возымели, так как болотная нежить сначала замерла, затем дружно выстроилась в ряд, а потом огласила окрестности слаженным злобным и тоскливым воем. — Авик! — завопила Цири, поняв, что тихориться больше нет смысла. — Поднимайся скорее, и бежим! Нас заметили! Вон они перестраиваются, сейчас рванут на нас. — Цири, — голос Аваллак’ха был подозрительно спокоен (и это ей сразу не понравилось). — Ты беги, а я их задержу. Мне от них все равно не убежать, а ты быстрая, ты сможешь. А я… — Не, Авик, это чё за хрень ты городишь сейчас, — возмутилась Цири. — Башкой что ли приложился? Я тебя не брошу тут. Если ты не бежишь, то и я остаюсь. Дадим им бой, — она схватила кстати подвернувшуюся ей под руки сухую ветку и воинственно взмахнула ею, как мечом. — С конца в конец, ведьмачка я или где! Будем их лупить. И… до победного. Или мы или они. Хотя, если честно, то скорее всего все-таки, они, — со вздохом признала Цири. — Вот зачаровать бы мое оружие, тогда у нас был бы шанс их прогнать. — Зачаровать? Точно! Цири, ты гений! — неожиданно воспрял духом Авик. — А что, у тебя есть чем? — Конечно! — Святым Сопряжением? — Цири криво улыбнулась своей же нелепой и неуместной здесь и сейчас шутке. — Именно! — на полном серьезе кивнул Аваллак’х, подбирая выпавшую из рюкзачка книгу. — Ты же видишь с темноте, — обратился он к Цири. — Найди мне быстро двести первую страницу! — Ты уверен, что это поможет? — спросила Цири, в спешке листая страницы и боковым зрением следя за тем, как призраки движутся в сторону Чертовых ворот. — Уверен, — коротко ответил Авик. — Сопряжение не может подвести. — Тогда держи, — Цири протянула Аваллак’ху книгу. — Выступай. Целевая аудитория уже практически у твоих ног. Аваллак’х принял из рук Цири книгу, откашлялся, кинул быстрый взгляд на открытую страницу (Цири успела подумать, что вряд ли в темноте он сможет что-то разглядеть, но эльфу, кажется, было это не нужно, похоже, он знал всю книгу наизусть), затем поднял книгу над головой, как древний проповедник пророка Лебеды, и торжественно изрек: — Во имя Гармонии Сфер, прах к праху, пепел к пеплу, пыль к пыли! Внемлите словам вещей Книги, про́клятые, заблудшие, потерянные души!

Семь костров горят, разгоняя мрак. Семь дорог сошлись на семи ветрах. Горечь прошлых бед унесет вода. Память отболит страшным «никогда». День идет за днем, год сменяет год. Нет тебя давно, боль твоя живет. Там, где был твой дом, лишь бурьян-трава Нет тебя давно, месть твоя жива. Лютая тоска — воплем в небеса. Что ты ищешь здесь? Ты не помнишь сам. Цепь из слов крепка. Про́клятый обет Некому разбить — смерти больше нет. Бесконечен путь, призрачен покой. Брошенной душе не попасть домой. Разожгу в ночи ярких семь костров. В помощь позову буйных семь ветров. Семь бегучих рек отыщу в лесу. Пыль семи дорог в горсти принесу. Свет-огонь, гори, боль спали дотла. Вместо бед былых — пепел да зола. Вольные ветра, дуйте во всю мощь, Морок слов лихих прогоните прочь. Реки-руки, вы унесите вдаль Лютую тоску, злую грусть-печаль. Расплетись, клубок из семи дорог, Путеводну нить положи у ног. Скатертью стелись, вытянись струной, И веди вперед, и верни домой.

Цири, завороженно и ошеломленно внимающая четкому и властному речитативу Аваллак’ха, незаметно для себя поддалась магии наговора, на короткое время даже забыв о призраках, ради которых ораторствовал Авик, но потом, опомнившись, заметила, что они так и застыли у Чертовых ворот, тоже заслушавшись «памятником поэзии» древних сказителей, а потом начали постепенно истаивать — их агрессивное и тревожное зеленоватое свечение меркло, контуры призрачных тел начали дрожать и смазываться, медленно испаряясь сизым дымом. Когда отзвучали слова наговора, а последний призрак наконец исчез, издав напоследок тихий, похожий на шелест, вздох, в ушах Цири зазвенела воцарившаяся вокруг тишина. Авик медленно опустил книгу, провел рукой по лбу, будто приходя в себя и, резко выдохнув, обессиленный уселся прямо на корягу — ту самую, о которую и споткнулся чуть ранее, несколькими минутами назад. Хотя и Цири, и ему самому казалось, что с того момента прошло гораздо больше времени. Оно будто застыло на месте с той секунды, когда Авик поднял над головой раскрытую на двести первой странице книгу, а теперь вновь тронулось и пошло в своем привычном ритме. — Ни хрена себе, Авик! — первой нарушила молчание Цири. — Ты их прогнал! Только сейчас осознав в полной мере, что опасность миновала, а они остались живы, Цири наконец возрадовалась и в восторженном порыве кинулась к Аваллак’ху, горячо обняв его за шею и поцеловав в щеку! — Авик, блин, ну ты геро-ой! Ваще, колдун, бля, лютый! Даже у папки не вышло бы лучше! — Цири, Цири, — Аваллак’х смущенно попытался отстранить от себя ведьмачку, продолжающую радостно тискать его. — Я не сделал ничего особенного. На моем месте так поступил бы каждый. — И ни фига не каждый, — заявила Цири, отпуская Аваллак’ха, но не спеша отодвигаться от него. — Каждый у нас только пиздаболить да еблобанить горазд. А коснись до дела — так нет их. А ты наоборот: мужик сказал — мужик сделал. Были призраки — крибля-грабля-всёбля — и нету призраков. — Это было… — Аваллак’х хотел уже сказать «несложно», но почувствовал, что сил на подобное высказывание у него нет. — Авик, — Цири почувствовала, что эльф находится в состоянии «разбитого корыта» и участливо заглянула ему в глаза. — Мы, знаешь что, сейчас посидим тут, ты в себя придешь — тогда двинем дальше. Торопиться-то нам теперь некуда. Призраки изгнаты. — Я не уверен, что изгнал их всех, — с тяжким вздохом Аваллак’х поднялся на ноги. — Этого добра на топях наверняка много. Поэтому мы должны уйти отсюда как можно быстрее, не дожидаясь появления следующей партии. Потому что на них у меня сил уже не хватит. — А-а, ну как скажешь, — не стала спорить Цири. — Тебе виднее. Ты же у нас специалист по изгнанию нежити посредством Святого Сопряжения. Аваллак’х слушал Цири и с удивлением понимал, что на этот раз она говорит совершенно серьезно. Впрочем, только что случившееся с ними на шутливый лад не настраивало. — Авик, ты давай, за меня-то держись, — приговаривала Цири, плотно беря все еще слабого Аваллак’ха под руку и перенося часть его веса на себя, чтобы дать эльфу дополнительную опору и облегчить передвижение. — И нечего теперь геройствовать, — строго сказала она, когда Аваллак’х попытался было высвободиться, — ты свою несгибаемую сущность мне уже продемонстрировал. Так что давай, ты на меня обопрись, я — тебя подстрахую. Так и пойдем потихоньку. К полуночи, глядишь, до Калмеведда доберемся. Тут ведь недалеко совсем. Ну, если следовать по моей чуйке, а не по твоим расчетам, конечно. Аваллак’х расслабленно слушал беспрерывное щебетание Цири, которое казалось ему сейчас нежнее и слаще любой дивной музыки, чувствовал рядом её живое тепло, опирался на тонкую, но неожиданно крепкую и сильную руку девушки и чувствовал, как к нему возвращаются силы, а душу наполняет давно забытые умиротворение и тихая радость. «Это потому что нам удалось спастись от неминуемой гибели, — думал он. — А еще — удовлетворение от хорошо сделанной работы. И, конечно, Сопряжение — оно всегда меня успокаивало». Все это было так. Но он знал, что приятные чувства питает нечто еще — не менее важное и значимое, то, во что он боялся поверить и признаться самому себе. Несмотря на то, что привык доверять фактам и своим глазам.