Отчего так в Биндюге березы шумят?

Геральт нашел Талера в кафе-кондитерской рядом с универмагом. Следователь в гордом одиночестве сидел за столом, задумавшись и прихлебывая кофе. Рядом на столике стояла тарелка с двумя надкусанными пирожками. — Ну чё, познакомился с Истреддом? — спросил ведьмак, подсаживаясь к Талеру. — Угу, — кивнул следак, выплыв из моря своих раздумий и потянувшись за пирожком. — И как он тебе? — Осторожный. Слова цедил, будто они у него платные. — Он вообще не из разговорчивых. Обычно, — заметил Геральт. — Но если ткнуть его в больное место, может растрещаться так, что фиг остановишь. — Его больное место — Йеннифэр, — убежденно сказал Талер. — Но как раз о ней он предпочел не говорить. Что разумно. В целом, он вроде и не наврал, но и всей правды не сказал тоже. Ну что ж, будем думать. Ты-то, кстати, как к мессиро-магистру сходил? — Успешно. Иаков признал свое творение и сказал, что продал зелье Лютику. Только Лютику и никому, кроме Лютика, что наверняка для тебя тоже важно. — Лютика с Морькой не спутаешь. А уж с Йен и тем более, — удовлетворенно кивнул Талер. — Итак, предварительно что мы имеем? Лютик приобретает у Иакова зелье, которое, как он думает, вылечит его от ликантропии. Затем ему наносит визит Йеннифэр. После этого Лютик идет к Детскому садику, где его видит Габи, пьет зелье, обращается, убегает, ночью появляется под окнами Элихаля, а потом скрывается в неизвестном направлении. И где он находится сейчас — хрен знает. Утром следующего дня примерно на то же место, где Габи видела Лютика, приходит Истредд. — Зачем? — спросил Геральт. — Он сказал, что оказался там случайно. Мол, просто шел через Биндюгу, чтобы закупиться продуктами. Но на самом деле он не просто проходил мимо, а пробыл на лужайке за кустами некоторое время. Трава примята так, будто он то стоял на месте, то периодически прохаживался, и отпечатки его ботинок говорят именно об этом. Весемир внимательно место осматривал и ошибиться не мог. А это значит что? — Истредд врет. — Он скрывает, что в этом месте у него была назначена встреча и он кого-то ждал. Вопрос: кого? И почему он хочет утаить этот факт? — Ну, если он хотел увидеться с Морвраном, то понятно, что Истредд опасается, что могут всплыть на свет божий их неблаговидные делишки, — предположил Геральт. — А если с Йеннифэр? — Ты, может, сочтешь это объяснение глупым и наивным, но Истредд даже сейчас не хочет ее выдавать. — Ну почему же, — пожал плечами Талер. — Не всегда нами руководит логика и сухой трезвый расчет. А может, Истредд желает посчитаться с ней исключительно сам, и тогда чужое вмешательство ему точно не на руку. — Хм, об этом я не подумал, — усмешка у Геральта получилась горькой. — Но разве по следам неясно, кто был тот второй? В данном случае, мужчина или женщина? — Трава густая, скрадывает следы. Истредд долго там топтался, ходил туда-сюда, поэтому отпечатки его башмаков частично остались на земле в травяных проплешинах. А тому, кого он ожидал, наворачивать круги по лугу смысла не было. Он пришел, сделал дело и удрал. Нет, конечно, если бы допустим Йен обулась в свои обычные туфли на шпильках, следы острых каблуков не скрыла бы даже трава. Но наша обычно эксцентричная особа на этот раз решила не облегчать нам жизнь, нарядившись в более подходящую случаю обувь. — То есть ты все-таки склоняешься к версии, что с Истреддом решила разобраться именно Йен, а не Морвран. — Существует один момент, который не вписывается в версию с Морвраном. — И какой же? — Твоя Цири. Зачем она нужна Истредду? — Ты хочешь сказать, что Йен могла каким-то образом прознать про планы Истредда в отношении Цири и попробовать им воспрепятствовать? — К сожалению, не совсем так, — покачал головой Талер. — Я имел в виду, что у Истредда к Йен могут иметься какие-то личные счеты. И он намеревался воздействовать на нее посредством похищения Цири. При таком раскладе Йеннифэр совершенно не обязательно догадываться о его планах в отношении твоей дочери, достаточно того, что она просто узнала о том, что Истредд приехал в Биндюгу. И решила действовать. — Ну, допустим, — на скулах Геральта заиграли желваки, взгляд прищуренных желтых глаз стал недобрым и колючим. Талеру в первый момент стало очень неуютно под пронзительным взглядом ведьмака, но он быстро взял себя в руки, напомнив себе о том, что Геральт не из тех, кто вымещает зло на гонцах, приносящих плохие вести, и продолжил: — И в этом случае вероятный вариант развития событий мне видится так. Йеннифэр назначила Истредду встречу, выбрав стратегически идеальное место: с одной стороны не вызывающее подозрений — ведь рядом детский сад, людно, оживленно, с другой — за этими кустами действительно ничего не видно — отличная позиция для серьезного разговора без лишних свидетелей. Истредд явился на стрелку и, вместо конструктивной беседы, получил по голове. Йеннифэр же, чтобы отвести от себя подозрения, инсценировала нападение монстра, для чего сначала окучила Лютика, а потом в качестве орудия использовала когтистую лапу зверя. Кстати, последнее тоже склоняет меня к мысли именно о ее участии в этом деле в противовес версии о Морвране. Теоретически, конечно, и у него была возможность добыть этот, прямо скажем, не широко распространенный в быту предмет. Но для Йен задача поиска решалась намного проще.  — Выглядит правдоподобно, — согласился Геральт. — В целом. Но вот детали в моей голове увязываться пока не очень хотят. Например, тебе не кажется странным, что Лютик со своим оборотничеством пришелся для Йен очень уж кстати, прямо как по заказу. — Понимаю, к чему ты клонишь, но… Нет, Геральт, не кажется. Нападение на Истредда было спланировано с попыткой представить все несчастным случаем. То есть тут изначально имелся умысел. Улавливаешь? А суть его как раз и состоит в том, чтобы намеренно использовать определенную ситуацию в своих целях. Не подвернись оборотень-Лютик, нападавший придумал бы что-то еще. — Все равно не понимаю, — Геральт покачал головой. — Что такого должна была придумать Йен, чтобы убедить Лютика идти к садику и пить зелье именно там? И почему он явился туда не в день нападения, а накануне? — Я думаю, этот вопрос нам мог бы прояснить сам Лютик. Потому как у Йен не спросишь. — Возможно, Лютик в его нынешнем состоянии тоже не окажется очень уж разговорчивым. То есть, может, он и не прочь бы поболтать, да вот поймем ли мы его? Я ведь даже навскидку не возьмусь определить, на что он может быть похож после употребления той адской смеси, которую дал ему выпить наш чудо-зельевар Иаков. — И тем не менее, Геральт, как хошь, но нам позарез нужен Лютик, причем именно внятно говорящий и находящийся в здравом уме и трезвой памяти. — Лютик и в обычном-то своем состоянии не отличался здравомыслием, — скептически хмыкнул Геральт. — Ха, так никто и не говорил, что будет легко, — криво усмехнулся Талер.

***

После отбытия Геральта, Талер закончил свою скромную трапезу, вышел из кафе и уже собрался было двигаться в направлении центра, но остановился и задумался. «По всему выходит, что надо бы идти побеседовать с Кайлеем на предмет его контактов с Морвраном и дел Морврана с Истреддом, да только без толку это. Не задастся у нас с Кайлеем беседа — это как пить дать. У него на все будет один ответ: знать не знаю, ведать не ведаю. А у меня аргументов против его доводов нет. Сейчас нет. Кайлея надо прихватить на горячем — и тогда можно будет на него давить. А пока — увы. Бессмысленно. А не пойти ли мне, в таком случае, к Весемиру? Он ведь изначально был уверен, что нападение на Истредда — дело лап, клыков и когтей монстра. Надо рассказать ему о выводах Русти. Вдруг и Весемир, зная новые детали, вспомнит что-то интересное, на что сначала не обратил внимания». С этими мыслями Талер и зашагал в сторону Биндюги, попутно обдумывая, какие вопросы теперь ему следует задать ведьмаку. Дорога не заняла у следователя много времени - и вскоре перед ним завиднелась изгородь Весемирова подворья, в затем Талер разглядел и самого хозяина усадьбы, который как раз занимался покраской этой самой изгороди. — Труд на пользу, — поприветствовал Талер ведьмака. — Снова здорово, — Весемир оторвался от своего занятия и посмотрел на следователя. — Ты просто мимо идешь или опять ко мне? — Опять к тебе, — развел руками Талер. — Тут новые обстоятельства открылись, и, с учетом этого, у меня к тебе появились очередные вопросы. — Ну, пойдем, на крыльцо присядем. Задашь свои вопросы, — предложил Весемир. — В общем, достоверно известно, что напал на Истредда не монстр и не зверь, — без обиняков заявил Талер, едва они с Весемиром устроились на крыльце. — И в свете этого у меня вопрос: вспомни еще раз, как ты осматривал место преступления? — А что вспоминать, — Весемир пожал плечами. — Там ничего не изменилось от того, что ты мне сейчас сообщил, ни убавилось, ни прибавилось. Кстати, почему ты уверен, что это не монстр? — Потому что в этом уверен Русти. По его словам, жертву сначала оглушили, ударив по затылку, а потом ранили, использовав монстряцкие когти. — Инсценировали нападение монстра? — Да. — Йенка, — в словах старого ведьмака сквозила брезгливость, будто он видел перед собой таракана. — Вот так сразу? — прищурился Талер. — А кому еще-то? Истредда здесь даже не знал никто. Ни у кого не было причин желать ему зла и нападать на него. Я бы еще понял, если бы с ним такая неприятность на Алмазной случилась — у местных алконавтов хотя бы повод может быть. Но у нас в Биндюге да еще с инсценировкой… Конечно, Йенка. — А с учетом этого нового знания, освежи все-таки в памяти место преступления, — попросил Талер. — Вдруг тебе что-то показалось тогда странным или нетипичным для нападения монстра? — Да все говорило за оборотня, — покачал головой Весемир. — А то, что я увидел: следы Истредда, который там топтался. Следов лап монстра на траве не осталось, но они есть чуть дальше. И поди знай, вчерашние они или сегодняшние — это тебе ни один эксперт не скажет. Запах… Ну, запах выветрился. — А должен был, если зверь был бы там ну пусть за час до твоего прибытия? — В зависимости от многих факторов. Например, метил ли он территорию, осуществлял ли физиологические отправления, терся ли шкурой о деревья — то есть как он контактировал с окружающими предметами. Если нет, а в нашем случае — как раз-таки нет, из воздуха ничего не соберешь. — То есть, если бы Габи не указала бы нам совершенно определенное время, в которое Лютик находился рядом с местом преступления, вполне можно было бы заключить, что он был там сегодня утром? — Да. Я бы расширил зону осмотра и обязательно наткнулся бы на его вещи, и увидел бы клочья шерсти на кустах. И конечно укрепился бы в мысли, что нападение совершил именно оборотень. — И отмазаться Лютику было бы трудно? — Если бы не показания Габи и доводы Русти? Я бы сказал почти невозможно. Я бы сам ему вряд ли поверил. Учитывая, что в обращенном состоянии память обычно подводит ликантропов, а чаще всего у них вовсе отсутствуют понимание и оценка происходящего с ними. — Весемир, раз уж мы коснулись темы Йеннифэр, можно поподробнее узнать историю взаимоотношения ее, Геральта и Цири? — Я не в курсе подробностей. Геральт не рассказывал, а я не спрашивал. Я не имею привычки лезть в личную жизнь своих ребят. Особенно — Геральта. Если честно, у меня от его баб иногда начинало в глазах рябить — так часто он их менял. Я думал раньше: ну, молодой, пусть гуляет, потом успокоится, остепенится, выберет себе наконец хорошую, настоящую. Вот он и нашел… — Весемир вздохнул. — Такую, что я подумал — лучше б он и дальше гулял. В общем, там была какая-то мутная история с джинном. То есть Йен активировала печать, хозяином которой случайно оказался Геральт. Эта дура, не разобравшись, в чем дело, и самонадеянно решив, что сейчас на раз-два обуздает джинна, разнесла полгорода и сама бы неминуемо стала жертвой сущности, ко всеобщему, надо сказать, удовольствию, но наш герой-любовник конечно не смог оставить даму в беде и самоотверженно спас ее, а затем так же самоотверженно трахнул. — Я слышал, — кивнул Талер. — Говорят, прямо там, на дымящихся руинах. Очень романтично. — Ага, — кивнул Весемир, который, судя по кислой мине, ничего романтичного в данной ситуации явно не видел. — Говорил я ему: Геральт, когда ты уже научишься думать нужной головой во всем, что касается женщин. Вот вроде разумный же мужик, но как только в поле зрения появляется красивая девка — все, здравый смысл отказывает, включаются рефлексы. Они у него безусловные по ходу. Хотя, в принципе, беды в его непостоянстве я не видел, и женщины у него кстати, некоторые были очень даже неплохие. Он мог взять любую. А выбрал почему-то Йен. Ну то есть как, я-то ему прямо однажды сказал: желание-то ты загадал, потому что хотел ее в тот момент так, что аж в глазах темно было, а она ни в какую не давала. И я бы эту внезапную одержимость понял, если бы эта Йен оказалась единственной женщиной в мире, которую он захотел, — Весемир махнул рукой. — А потом все пошло по накатанной, гормоны, разумеется, успокоились, в голове пояснело, увидел все красоты своей избранницы и понял, во что вляпался. Тогда сбежал. Только без толку, загаданное джинну разжелать обратно так просто не получается. Вот с тех пор они и маются, ни с тобой, ни без тебя — это называется. Мне, конечно, Герку жаль было, чисто по-отцовски, хочется же ребенку своему счастья, а не такого вот безобразия. Но, с другой стороны, что ж, он взрослый, сам выбрал такое, сам расплачивается. И все бы ничего, не будь у него Цири. Вот она-то к их с Йенкой теркам ни с какого боку причастной быть не должна. Ей восемь было, когда Геральт ее сюда привез. Я так обрадовался тогда, думал: ну вот, сын вернулся, внучка теперь у меня есть — заживем все вместе, хорошо все будет. — А кем была мать Цири? — спросил Талер. — Геральт не говорил. А я не интересовался. У нас, ведьмаков, это в принципе нормально — не любопытничать о родителях, а о матерях, в частности. Так еще с древних времен повелось, когда детей в ведьмаки забирали по обещанию отдать то, чего дома не знаешь, хотя тогда чаще просто находили беспризорных, безхозных, безродных, брошеных и никому не нужных. А потом, когда с бесплодием справляться научились, у нас стало, как у дриад, только те оставляли себе девочек, а мы — мальчиков. Да надо сказать, девочки от союза с ведьмаками и рождаются очень редко. Но у моего, конечно, все не как у обычных ведьмаков — Цири получилась. А я и рад был, что внучка, мне мальчишек своих в свое время во как хватило. — Я не знал об этом. — А оно тебе надо было? Как говорят, под каждой крышей свои мыши. У каждой расы и каждой гильдии свои традиции. — Это да, — согласился Талер. — Так вот, когда Геральт с Цири сюда приехали, я знать не знал про эту Йен. А Геральт особо о ней не распространялся и даже кажется вообще не вспоминал. Все вошло в свою колею: сын дом построил, на работу устроился и крутил тут вовсю романчики с местными барышнями. Цири в Биндюге обжилась и освоилась, в школу ходила, подружек завела. Все нормально было, пока девчонка мелкая была. А вот как подросла наша красавица, тут нам ясно стало, что папка, дед и дядья, конечно, хорошо, но девочке все-таки необходимо и женское воспитание. Геральт написал Трисс. Она приехала. А вслед за ней принеслась сюда и эта, — при упоминании Йен Весемир уже привычно скривился. — Уж не знаю, в каких экзотических позах она перед сыном моим пласталась и как его ублажала, но уговорила, зараза, перевести Цири учиться в эту их Аретузу. Я был, конечно, против. Но отец-то все-таки он. И потом, что мои слова против ее методов — знаешь ведь, ночная кукушка всегда дневную перекукует. Четырнадцать Цирьке было, когда отправили мы ее на магичку учиться. Два года все было нормально, девочка училась, Геральт ездил навещал, заодно с Йенкой своей общался. А та вела себя прилично, с ним — мирно, с Цирькой — душа в душу. Идиллия. Я уж начал думать, что ошибался на Йенкин счет. И тут грянуло. История эта паскудная с маньяками и похищением. Йенка — дура и дрянь, которая сначала ребенка на это их сборище притащила, а потом, тварь такая, узнала, где эти уроды скрываются, и даже Геральту не сказала, типа она сама разберется. Да, как же! Это ж такая порода безмозговая и косорукая, которая за что ни схватится, все по пизде пустит. — Ну, тут как раз понятно, — подал голос Талер. — Сама накосячила, сама хотела свое распиздяйство исправить. — Ага, как вор, который сожалеет не потому, что украл, а потому что попался. Она не вину за содеянное чувствовала, а жопу свою перед Геральтом прикрыть пыталась, потому что боялась — и справедливо — что он ей никогда не простит, если по ее вине с Цири что-то случится. Но, к счастью, все закончилось хорошо. Геральт с Цири вернулись в Биндюгу. Закончила внучка местную школу и осталась дома. Мы, честно говоря, не особо и настаивали на том, чтобы она куда-то сейчас ехала. Последнее приключение и у нее отбило тягу к странствиям, и у нас желание ее куда-то отпускать. Правда, тут новая напасть приспела — Эредин, оказавшийся в соседях, активизировался, заметив, что мелкая соседка выросла в такую красавицу. Геральт, конечно, встал в боевую стойку, а мне-то после маниаков Эредин как за праздник уже казался, от него-то самое страшное, что Цирьке нашей грозило бы — это полуэльфенок-безотцовщина. Неприятно, конечно, но это ж разве проблема по сравнению с тем, что тот спятивший Вильгефорц планировал устроить? В общем, дела житейские. И тут, примерно год назад, опять нанесло в наши края эту стервозу. Я, ее увидев, аж дара речи лишился, потому как подумал: ну до чего ж бывают люди наглые — им хоть ссы в глаза, все божья роса. Это ж как хватило совести после того, что она устроила, нам на глаза показываться. А она ничего, явилась как ни в чем не бывало, типа, Геральт, Цири, здрасьте, заждались-соскучились, так вот она я, приехала вас осчастливить своим присутствием, озарить, так сказать, сиянием своей красы и блеском своего величия ваши дремучие ебеня. И что ты думаешь, Геральт вмиг вспомнил, что она — любовь всей его жизни, Цири — что Йенка ей мать-перемать. И все, опять бардак по новой. Геральт вновь во все тяжкие пустился, снова крутеж-вертеж начался, опять беготня по любовницам, с Эредином тогда сцепились — чуть не поубивали друг друга, дома вечные скандалы, Цири стала дерганая — часто к нам от них убегала, потому что Йенкины визготню и истерики вечные сил уже выносить не было. — Надо полагать, Цири «мамой Йен» очень быстро наелась? — высказал предположение Талер. — И месяца не прошло, как ее терпение в первый раз лопнуло. — А Геральт? — Он выдержал чуть дольше. Но у Йен для него были приятные способы реабилитации. Однако и они вскорости приелись и перестали компенсировать дневные выедания мозга. — А никто из вас не задавался вопросом: почему Йен приехала в Биндюгу? — поинтересовался Талер. — Конечно, он возник у нас с Ламбертом и Эскелем сразу, как только мы узнали о ее возвращении. — И каковы версии? — В столицах ей как следует прищемили хвост. И она сбежала сюда, чтобы спрятаться и пересидеть грозу в нашем медвежьем углу, рассчитывая, что никому не придет в голову ее здесь искать. — А что по этому поводу думал Геральт? — Геральт не думал. У него на тот момент от мозга кровь к другому органу прилила. — Ага. А ваши мысли были только на уровне предположений или имелись какие-то факты? — Предположения, конечно, — фыркнул Весемир. — Откуда бы нам знать, что за лихо эту Йенку сюда пригнало? Она с нами, понятно, не откровенничала. А Геральту было плевать. Он-то думал, что она исключительно из-за него в глушь флотзамских лесов присайгачила. — Но вы мнения Геральта о ее альтруистических и романтических порывах не разделяли? — Нет. Нам, в отличие от него, флер влюбленности глаза не застил. Ламберт считал, что она кого-то киданула в Вызиме или в Новиграде и от заимодавцев сюда прятаться прибежала под Геральтово крылышко в его теплую постельку. И я был с ним, в принципе согласен. Только мы-то думали, что прибежала Йенка сюда с голой жопой на Геркины харчи. Но недавно выяснилось, что мы ошибались. — То есть? — поднял бровь Талер. — А можно с этого места поподробнее? — Мы думали, она на Геркином иждивении находится, — начал объяснять Весемир. — Ну, вообще так оно и было. Она ведь тут жила-была, тунеядствовала, ни хрена не делала, ни по дому, ни халтуру какую — вообще ничего. Геральт, помимо работы, частные заказы брал, по всей области носился, как подстреленный, чтобы денег заработать… — Как у него при жизни такой еще на любовниц сил и времени хватало, — ехидно заметил Талер. — Это ж святое, — отмахнулся Весемир. — Тут по умолчанию. — Получается, Йен тунеядствовала на свои кровные? — вернулся к теме Талер. — Не знаю, чьи это кровные, но приехала она сюда с деньгами. Причем, кажется, не малыми, — сказал Весемир. — И знал о том, что Йен, мягко говоря, не бедна, до недавних пор только Геральт. А сама Йен о своих доходах молчала, что вообще-то ей не свойственно, так как язык у нее обычно работает что твое помело. Вот и думай, что она с такими нехилыми бабками забыла в Биндюге? — Любовь Геральта? — предположил Талер. — Да, конечно, — закивал Весемир. Слишком активно, чтобы Талер поверил в искренность его слов. — Йен при всей своей кажущейся экзальтированности и бездумности никогда и ничего не делает просто так. Она из любой ситуации пытается извлечь выгоду для себя. Более лживой и эгоистичной суки я в жизни не встречал — а пожил и повидал я немало. — А на твой взгляд, все-таки, что Геральт и Йеннифэр чувствовали друг к другу? — Если честно и непредвзято, то… Не знаю. То есть, мой-то дурачонок ее любил, это к бабке не ходи. Поначалу — искренне, даже без всяких джиннов и желаний. Поэтому терпел все ее выходки и прощал то, что прощать было нельзя. Он и сбегал-то от нее, как ни парадоксально это прозвучит, чтобы попытаться сохранить хоть что-то хорошее, хотя бы крупицы той любви, что в нем еще оставалась, пока Йен не разрушила все окончательно. Но все когда-то заканчивается, вот и его любовь была да вся вышла. Необратимо. Теперь я вижу, хоть гори там у Йенки все синим пламенем, Гера ничего уже к ней чувствовать не в состоянии. Выжал он себя досуха. И никакой джинн тут больше не поможет. — А она? Что она чувствовала к Геральту? — Я до конца так и не понял. Магия джинна? Тщеславие от того, что ее настолько беззаветно и безусловно любят? Капли искренности в ее чувстве? Я просто не верю, что она может любить кого-то, потому что она за свою долгую жизнь даже себя любить не научилась. Да и знаешь, если человек все время лжет и изворачивается, то когда он случайно по недосмотру и ляпнет что-то правдивое, ему все равно уже никто не поверит. — А что насчет Цири? — Вот тут непросто. Йен бесплодна, а ей хотелось иметь детей. У нее на это пунктик был. Прямо-таки фрустрация. Цири в какой-то степени компенсировала ее желание. Но… — Что-то было не так? — насторожился Талер. — Да не знаю я, — покачал головой Весемир. — Йенка вроде и старалась, но было такое чувство, что она как в дочки-матери играет. И вроде не нарочно, а просто потому, что не умеет быть нормальной матерью, не знает как. Может, будь она помоложе, так и вышел бы толк, но в ее возрасте учиться чему-то трудно, а измениться и вовсе наверное невозможно. Вот и получилась хрень одна, что из их отношений с Геральтом, что из дочек-матерей у нее и Цири. Не знаю, что там с ней когда-то было, из-за чего она весь свет, включая себя саму, такой лютой злобой ненавидит, а только лично мы в ее бедах никак не виноваты. Весемир замолчал, думая о чем-то своем. Талер не мешал, терпеливо ожидая, когда ведьмак заговорит снова. — Понесло меня в дебри, — подытожил наконец Весемир. — Разболтался я о своем по-дедовски. Тебе ведь не это интересно было. — Да не скажи, — заметил Талер. — Мотивация — вещь, сука, такая, из чего только не вырастает. Иной раз из меркантильности, а бывает из самых что ни на есть возвышенных и романтических чувств. Так что, за откровенную и содержательную беседу спасибо. Пошел я дальше думку думать.

***

— Привет гению темерского сыска! — весело и бодро поприветствовала Талера Мильва, стоящая на крыльце Флотзамского отдела полиции. — Пока я в Кейрановке разбиралась с вредителями садов и огородов, в Биндюге вон какие интересности случились. — С какими еще вредителями? — опешил Талер. — Ты у нас что, из оперов в биологи переквалифицировалась? — Бабы тамошние заяву накатали с просьбой привлечь к ответственности Цинтию за злонамеренную порчу сельхозкультур. Утверждают, что она специально заразила фитофторой помидоры и картошку. И у них есть в подтверждение этому фото и видеоматериалы. Ездила разбираться и пресекать. Но это все фигня. У вас-то тут что творится? Кейрановские бабы под предводительством Фрингильи уверены, что Йенка опоила зельем Лютика, чтобы тот порвал ее любовника, чтобы подставить Геральта. — Оба-на! — Талер ошалело посмотрел на Мильву. — Вот это разворот. Вот это многоходовка. Гениально! Про «подставить Геральта» у нас тут никто пока не додумался. — А зря. Это ж как день ясно. — У Геральта мотива вроде нет, — не очень уверенно возразил Талер. — Хм, а я бы не сказала, — Мильва посерьезнела. — Вот скажи мне, что отец может сделать ради дочки? — Лично я не знаю, потому как у меня детей нет, — ответил Талер. — Поэтому не задавай риторических вопросов, давай прямо. — Геральт за Цирьку свою что хошь сделает. А Истредд умышлял против его заиньки-лапочки. Вот и думай. — Геральта не было в Биндюге в момент нападения. — Да? Точно? Ты в этом уверен? — Он подошел, когда мы осматривали место преступления и опознал Истредда. Очень удивился, кстати, его увидев. — Если конкретно ты увидел Геральта лишь во время осмотра места происшествия, это не значит, что его не было в Биндюге, например часом раньше. Улавливаешь? А удивление можно разыграть. — Мильва, к чему ты клонишь? — К тому, что у Геральта, как ни крути, тоже был мотив. И возможность. — Если бы Геральт хотел что-то сделать Истредду, то прямо и без всяких подстав и политесов пошел бы и набил ему морду. И уж точно не стал бы подставлять своего друга Лютика и прикрываться бывшей любовницей. Не его метод. — Да не кипятись ты так, — усмехнулась Мильва. — Я просто предположила. Как еще одну версию. Нежизнеспособную. — Мильва, нехер плодить сущности. У меня мозги и так набекрень от всей этой биндюгинской романтики, а тут еще ты дровишек подкидываешь. — Ладно, забей, — махнула рукой та. — Я уже примерно в курсах, оценила масштабы трагедии. Винс меня отрядил в подмогу Силасу в ночной караул. Может повезет — нахватим нападника. — А Геральт с Эликом в это время расколдуют Лютика, — добавил Талер. — Дождемся ночи.