Отчего так в Биндюге березы шумят?

Выйдя из машины, Цири бросила взгляд на свое подворье и дом, вдруг ощутив почти физически, как там сейчас тихо и пусто. Умом она понимала, что так стало с тех пор, как ушла Йеннифэр, только раньше Цири привычно не обращала на это внимания, наслаждаясь воцарившимся в доме покоем. Она не думала о Йеннифэр и не вспоминала о ней, занятая своими делами и поглощенная заботами. Ей было даже по большому счету все равно, предпримет ли Йеннифэр очередные попытки вернуть Геральта и вернуться к ним в дом, чтобы продолжить изображать семью… До сегодняшнего дня, когда смерть Йен разом дала ответы на все вопросы — насущные, неудобные, больные и даже на те, что никогда не были бы заданы. Вот поэтому Цири отчаянно не хотелось сейчас возвращаться домой, где она, сидя в одиночестве, неизбежно начнет гонять в голове тяжкие думы. И сейчас она мысленно благодарила Кревана и даже Эредина за то, что те предложили ей скоротать часы ожидания Геральта в их компании. — Цири, идем. Креван мягко коснулся ее плеча, и она, уже больше не оборачиваясь, пошла вслед за ним к ольховской калитке. — Ра-адька-а! От невеселых дум Цири отвлек звонкий детский голос. «А про Габриэллу с Литой ты и забыла», — подумала Цири, глядя, как от старой ольховской усадьбы к ним бежит маленькая дочка Эредина. — Радя, я на тебя, знаешь что? Злюся! — заявила Габи, поравнявшись с отцом. — Сам ушел убивца-оборотня ловить, а мне не сказал. Я все интересное пропустила. А, между прочим, я — главный свидетель. И без меня лысый очкарик фигушки бы кого поймал. Ой! — тут Габи заметила наконец Кревана и Цири и сразу сменила гнев на милость. — Ты Авика обратно привез! И Цирю! Ур-ра! Это я тогда тебя прощаю. Авик, Цири, а где вы были? — моментально переключилась Габи. — Вас оборотень-убивец в плену держал? — Ну-у… — замялся Аваллак’х, немного опешивший от напора внучки. — Не оборотень и не убивец, и не в плену, но нам с Цири есть что тебе рассказать. С нами случилось кое-что поинтереснее какого-то затрапезного оборотня. — Чё, страшное? — Ах жуть! — подтвердила Цири. — О-о, — восхищенно протянула Габи. — Все это очень хорошо и замечательно, — сказал Эредин. — Только вчера вечером кое-кто клятвенно обещал, что сегодня весь день будет помогать матери убирать мусор. Не подскажешь, кто это был? — Ну я, — уныло признала Габи. — Но па-ап, — жалобно заныла она. — Я только одну минуточку послушаю Цирины ужастики и сразу обратно. — А что Авик и Цири устали и есть, например, хотят, тебе в голову не приходит? — Авик, а вы че, устали, да? — Габи воззрилась на Кревана, затем перевела взгляд на Цири. — Ой, Радя, а я вообще-то устала тоже, — тут же спохватилась Габриэлла. — Не выдумывай, — Эредин взлохматил дочке и без того растрепанные волосы. — От твоей энергии маленькая электростанция могла бы работать. Во всяком случае, на Биндюгу точно бы хватило. — Эредин, — вмешался Аваллак’х, — я думаю, ничего страшного не будет… — Бать, я ценю твой опыт в воспитании детей, — сказал Эредин. — Но сегодня Габи помогает Лите убирать мусор. И это не обсуждается. — Коне-ешно, — со вздохом пробурчала Габриэлла и, видя, что отец непреклонен, а Аваллак’х, глядя на нее сочувственно, лишь разводит руками, повернулась и неохотно направилась к старой усадьбе. — Натворила что-то? — поинтересовался у сына Креван, когда Габи отошла на довольно приличное расстояние. — Да вчера случилось таки происшествие. Отпустил я после обеда Габьку на выгул — с ребятами около садика побегать. Хоть сам садик по-прежнему еще закрыт, но Нэннеке-то все равно там, и Карька с Имлей неподалеку работают. Ну я и решил, что пусть идет играть, нечего нормальному здоровому ребенку в четырех стенах томиться. Позвонил Имле с Карькой, чтоб время от времени приглядывали, Габька умчалась. Вернулись они с Карькой вместе к ужину. Габька — нагулявшаяся, набегавшаяся, наигравшаяся и довольная, как удав. Только сели есть — в дверь стучат. Явилась Шани, а с ней какая-то баба незнакомая. Оказалось, это Шанькина родственница Каролина, которая вместе со своим сынком Альвином приехала к ней в гости откуда-то из-под Вызимы. И этот Альвин оказывается тоже был с Габькой в одной компании, они во что-то там играли, и моя дочка подбила ему глаз. Тот прибежал домой с фингалом и зареванный, нажаловался на Габьку, и мамаша явилась ко мне на разборки. Я было сказал, что не дело это, взрослым в детские дела лезть, они сами без нас куда лучше разберутся. И вообще, если из-за каждого сопливого разбитого носа и подбитого глаза с предъявами бегать — это ног не напасешься. И времени, чтобы каждую детскую ссору и свару разруливать. Пусть-ка лучше учатся самостоятельно, без мамок-папок со своими проблемами разбираться. Мамашка это услышала и взвыла что твоя сирена, мол, изверги местные ее ребенка чуть не убили, а всем наплевать и всё такое. Ну ладно, спросил у Габьки, чтобы эту паникершу унять, мол, подрались? Говорит, нет. Глаз подбила мальцу? Говорит, да. Спрашиваю, за что? Говорит, за дело, придурок потому что. В ходе допроса удалось мне из нее вытянуть, что конфликт случился из-за того, что Альвин объявил себя Великим Магистром Ордена Пылающей Розы и заявил, что он самый крутой. Конечно Габя не согласилась и возразила, мол, Дикая Охота круче, и Магистра твоего с полпинка вынесет. Дискуссия у них началась, только она недолгой оказалась, потому как Габи свою точку зрения подкрепила более весомым аргументом — без особых церемоний зарядила с правой. В итоге Магистр позорно капитулировал, и поле брани осталось за Королевой Дикой Охоты. Каролина Габькину версию событий услышала и давай причитать, мол, лесные варвары и дикари её ребенка покалечили, едва не убили. Я уже начал думать, как Габьку наказывать, но тут Карька вмешался. Они там неподалеку работали и все видели и слышали. Вот он и спросил Шани с Каролинкой, мол, а Альвин ваш не сказал, как называлась игра, в которую он всех уговаривал поиграть? Каролинка, мол, да какая разница, во что там дети играют. А Каря говорит, ни фига, если игра называется «убей-ка эльфа». Услышав это, Каролинка причитания свои сразу урезала, а Каря вежливо так спросил, мол, а что ж, мамаша, Альвин ваш вот про эту подоплеку конфликта вам не рассказал? И вообще, вы, что ли, не знаете, в какие игры ваш сынок играет? Та в ответ ни слова, стоит, ошалевши, а Шани ее за рукав и на выход. Потом извинилась и сказала, что сейчас повторно с Альвином беседа будет, и уж она постарается, чтобы мелкий пиздюк за свои фокусы получил ремнем по жопе так, чтобы неделю сесть не смог. Ибо иная наука тут вряд ли поможет. — Вот же гнус мелкий! — с чувством высказалась Цири. — Не такой он уже и мелкий, — заметил Эредин. — Ему восемь. Вот лично я в этом возрасте решал свои проблемы самостоятельно, отвечал за базар, знал, что ябедничать и крысятничать — последнее дело, и вообще был уже взрослым самостоятельным эльфом, заботился об Имле и Карьке, растил их и воспитывал. Ну, во всяком случае активно папе Аве помогал. — Габи — рисковая девчонка, — заметила Цири, тактично обойдя вопрос о педагогических способностях Эредина. — Все-таки этот Альвин ее прилично старше. И наверное сильнее. — Уверенность в своей правоте и поддержка земляков придали ей сил и отваги, — усмехнулся Эредин. — Кстати, да, — сказал Креван. — Орден Пылающей Розы никогда не был популярен в этих краях. К тому же исторически эти леса считались территорией эльфов, так что это как раз Альвин сильно рисковал, предлагая такую игру здесь и среди ребят, у которых почти у каждого когда-нибудь хоть один эльф в родню да затесался. — Вообще интересно, кто этому говнючонку таких идей в башку накидал, — проворчал Эредин. — Явно же сопляк не сам до таких игр додумался. Я даже подумал: мало ли мы тут, в своем медвежьем углу сидя, что-то пропустили, в смысле, может в Вызиме произошел государственный зомби-апокалипсис, и у руля Темерии теперь стоит призрак Радовида Свирепого? А коли так, не пора ли и впрямь Дикую Охоту возрождать? Или беличьи отряды как народное сопротивление. — Эредин, Дана упаси, что за идеи тебе в голову приходят, — испугался Аваллак’х. — Разобраться же сначала надо, а ты сразу в бой идешь. — Да шучу я, — успокоил его Эредин. — Шани сказала, что сама разберется. Вы, кстати, обедать-то будете? — спросил он Кревана и Цири, вставая и направляясь на кухню. — Я вообще-то проголодалась, — сказала Цири, глядя на Аваллак’ха. — После всех этих перипетий… — Ну да, война войной, а обед по расписанию, — бодро резюмировал Эредин, уже скрывшись за занавесками и гремя кастрюлями. — Правильно, Цирь! Никому не станет лучше, если ты лишишь себя удовольствия вкусно и сытно поесть. Йенку этим все равно не воскресить… — Эредин, — прервал бодрые рассуждения сына Аваллак’х, видя, как вновь грустнеет лицо Цири. — Ты, кстати, Габи-то все-таки наказал? — И не думал, — ответил вновь появившийся в комнате Эредин, держащий в руках тарелки и столовые приборы. — Мы с Габи побеседовали, и я ей сказал примерно то же, что и ты мне сейчас: не стоит сразу лететь в бой, размахивая кулаками, надо сначала попробовать убедить оппонента, говоря словами через рот. — Эредин, тебя ли я слышу! — изумился Аваллак’х. — Бать, ты пытался вдолбить мне в голову эту догму практически всю мою жизнь. И знаешь, кажется наконец я понял, что в этом что-то есть. Полезное. Рациональное. — Просто настала твоя очередь для вдалбливания этой идеи в такую же упрямую и бедовую юную голову, — усмехнулся Аваллак’х. — Пока идет туго, — признался Эредин. — Но мы сошлись на том, что сильная личность должна уметь держать себя в руках. Поэтому с сегодняшнего дня Габи вырабатывает характер. Она дала себе обещание весь день помогать нам с Литой на стройке. — Похвально, — одобрил инициативу Аваллак’х. — И мне кажется, что пока у нее неплохо получается. — Это потому что соблазнов не было и ничто от дела не отвлекало. А стоило вам с Цири появиться — уже все, давайте сказки мне рассказывайте, истории всякие, развлекайте меня все и вокруг меня пляшите. — Эредин, ты слишком строг к ребенку, — нахмурился Креван. — Девочке всего пять лет. — А-ай, — махнул рукой Эредин. — Оглянуться не успеем, как ей станет уже пятнадцать, и это будет такой же кошмар, как и я в том возрасте. Ну, если вовремя ее не строжить и не загонять в рамки. Вот ты сам вспомни, как ты нас с Имлей и Карькой в детстве строил. И в итоге что? Мы таки приличными эльфами выросли. — Да, а главное, такими скромными, — с усмешкой покачал головой Аваллак’х. — Э-э, приличный эльф, ты уж извини, что вмешиваюсь, но как там насчет обеда? — подала голос Цири. — Наш супчик не подгорит? — Да! — спохватился Эредин, вскакивая из-за стола и вновь устремляясь на кухню. — Кстати, у меня к тебе как раз вопрос, — заявил он, вскорости появляясь из-за занавесок уже с кастрюлей в руках. — Как ты макароны готовишь? Вот тогда, помнишь, когда Ава заболел, ты его лапшой кормила. — Ну-у… — в некоторой растерянности протянула Цири. — Вроде, да. — Так Авий отведал твоих макарон — с тех пор все, ни Лита, ни Эурнейд, ни Анешка угодить его привередливости не могут. Попробует их стряпню — и говорит: «Нет, мол, не то. Вот у Цири было вкуснее». — Эредин, что ты сочиняешь, — с упреком сказала Цири. — Ты же знаешь, что я готовить вообще не умею. Сам смеялся, что у меня даже яичница с одной стороны сырая, с другой — подгоревшая. — Эрединка просто старается тебя подбодрить, отвлечь от грустных мыслей, — сказал Аваллак’х. — Поэтому и завел разговор на эту тему. — Ой, бать, — сокрушенно покачал головой Эредин. — Ну что ж ты за эльф такой! Так уж обязательно было свои догадки сейчас озвучивать? Вот теперь у Цирьки совсем лицо в лимон, и настрой опять хуже некуда. — А замалчивать да забалтывать проблему, знаешь ли, тоже не лучшее решение, — парировал Аваллак’х. — При условии, что эта проблема вообще имеется, — буркнул Эредин. — Наверное все-таки имеется, — вздохнула Цири. — Хотя в последнее время я вообще забыла о существовании Йен, а ведь всего лишь месяц назад называла ее матерью. Мы с ней поссорились, когда я решила перейти жить сюда, и потом даже словом друг с другом больше не перемолвились. А теперь Йеннифэр больше нет. — И ты чувствуешь вину? — уточнил Аваллак’х. — Не знаю. Наверное. Чувствую. — Вообще-то она в ответ называла тебя дочерью. Но почему-то за все это время тоже не предприняла никаких попыток к сближению или примирению. Как бы для взрослой женщины пойти навстречу было бы разумно, ну если уж ты действительно ощущаешь себя матерью, а не просто называешься ею, — нахмурившись заметил Эредин. — Спроси-ка у Авика, как тяжело порой ему было терпеть наши захмыки, взбрыки, непонимание и самолюбивое упрямство, и это становилось тем труднее, чем взрослее становились мы. Но он всегда делал первый шаг к примирению, не потому что он старше, а потому что мудрее. Мы часто упирались, в глубине души прекрасно зная, что неправы, из глупого страха, что признание своих ошибок покажет нас недостаточно взрослыми. Но отец понимал и это, поэтому щадил наше юношеское самолюбие, стараясь подобрать для разговора нужные слова. — У нас миротворческую миссию всегда выполнял папка, — с очередным вздохом припомнила Цири. — Бывало, когда мы с Йенкой цапались, он просил меня быть как-то помягче. Я даже потом иногда извинялась, потому что видела, как папка мается из-за наших ссор. Она не извинялась никогда. Если честно, в такие моменты я её просто ненавидела. Хотя, — Цири немного помолчала, — наверное все-таки я никогда ее по-настоящему не любила. — Как вообще вышло, что она навязалась тебе в мачехи? — спросил Эредин, тут же быстро добавив: — но, если не хочешь, не рассказывай. — Наверное историю надо начать с истоков, то есть с моей настоящей родни по материнской линии. Так вот, моя бабка, как мне потом рассказали, была известной и успешной предпринимательницей. Ей от мужа достались какие-то акции, и она так хорошо поставила дело, что разбогатела, расширила свою компанию… Если честно, сама я обо всем этом не помню и почти ничего не знаю, потому что была совсем маленькая. Даже лица мамы и бабушки стерлись из памяти, что неудивительно, ведь с момента их смерти столько времени прошло. А мне было так мало лет, что я еще толком и не осознавала, что произошло. — А как твоя мать — дочка крутой коммерсантки познакомилась с Геральтом? — спросил Эредин. — Бабушка наняла его телохранителем. — Да уж, сюжетец — хоть кино снимай, — заметил Эредин. — Зачем ей нужен был именно ведьмак? — поинтересовался Аваллак’х. — Вашему бизнесу угрожали чудовища? — Этого я не знаю. Когда я родилась, Геральт у них уже не работал, мамка была срочно выдана замуж за какого-то ферта, вроде как фиктивно, потому что я эту личность тоже никогда в жизни не видела. Но по ходу, ситуация эта была кем-то специально подстроена, потому что бабушка и мама вскорости погибли в автокатастрофе, а ферт на правах законного супруга отжал бабушкину компанию. — А как же ты? — удивился Эредин. — Ты же тоже была законной наследницей. — Сама себя я представлять по малолетству не могла, а помочь мне никто не вызвался. Да и вообще, мне наверное сказочно повезло, что меня вовремя увезли из дома и отдали в приют к Эитнэ. Та собиралась воспитать меня по своим дриадским обычаям, и наверное так и стала бы я в итоге дриадой, если бы не господин случай. Оказывается, Моренн — дочка Эитнэ, была знакома с Геральтом и сообщила ему обо мне. Он приехал и меня забрал. Эитнэ вроде как не особо хотела меня отдавать, и вообще была сердита на папку из-за Моренн. Но в итоге пофырчала-побурчала — и все-таки отдала. А я была и рада. Не хотелось мне быть дриадой. И вообще я подумала, классно, что у меня папка есть. Да еще не просто какой-нибудь там обыкновенный, а настоящий ведьмак. Но понятно, что у отца-одиночки, такого как Геральт сразу возникла проблема с тем, куда дитё девать, когда он на работе. Сначала он думал, может, удастся договориться меня в сад в Каэр-Морхене пристроить, но туда брали только мальчишек. Поэтому ему пришлось искать няньку. Правда, с этим проблемы как раз не возникло, потому что знакомых дам у папки было хоть пруд пруди — можно было даже привередливо выбирать, какая из них нам лучше всего подойдет. Папка решил обратиться за помощью к Трисс. И не прогадал. Мы с ней с самого начала друг другу понравились и отлично поладили. И все шло хорошо, пока не нарисовалась эта Йенка. Заявилась к нам в один далеко не прекрасный день и устроила форменную истерику. Довела Трисс до слез, наорала на папку… — Цири покачала головой. — Уж сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как от ее воплей у меня в ушах звенело. Я тогда в прихожую из комнаты выглянула и натурально испугалась: стоит на пороге какая-то черная, страшная, растрепанная ведьма, руками размахивает и орет, как оглашенная. У-у, прямо мрак, сифилис и змеи! — она замолчала, видимо, вновь переживая неприятное воспоминание детства. — После этого инцидента мы с папкой почти сразу уехали. А когда я оказалась в Биндюге, то про Йенку и думать забыла. Только, как выяснилось, она про меня забывать не хотела. — Да на хрена ты ей сдалась-то? — усмехнулся Эредин. — Знаешь, можешь считать меня наивной дурой, но я до последнего верила, что она меня и вправду любит. — Хреново, да? — с неожиданным сочувствием кивнул Эредин, склонив голову и посмотрев Цири в глаза, а затем положил руку ей на плечо в дружеском поддерживающем жесте. — Вот так взять — и обмануться. Ты, блядь, доверяешь, а тебе так — н-на пиздюлину! — Я уже не узнаю правды, — Цири болезненно сжала губы. — Теперь она мне не ответит. Но если честно, я даже не знаю, решилась бы я у нее в конце концов спросить. Может, оно и к лучшему — остаться в неведении. — Цири, я знаю, о чем ты сейчас думаешь. И сомнения твои в целом понятны, — произнес Аваллак’х. — Ты считаешь, что Йеннифэр бездумно, а может даже и целенаправленно подставила вас с Геральтом под удар, фактически сделав тебя заложницей сначала для Истредда, а потом и для Гюнтера. Но не стоит делать поспешных выводов. — Бать, хорош крутить, — фыркнул Эредин. — Тут все как день ясно. И уже не важно, спецом она так сделала или по дурости — сам факт: с теми, кто тебе дорог, так не поступают. Потому что в первую очередь ты всегда думаешь о них, а потом обо всем остальном. И я знаю, что о покойниках принято либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Так вот правда в том, что Йенке почему-то до усрачки хотелось иметь ребенка. А зачем, учитывая, что у нее любви и на себя-то не каждый день хватало? И чем объяснить такую одержимость? У всего должна быть причина. Чтобы было, как у всех? Мимо! Она из кожи вон лезла и из трусов была готова выпрыгнуть, чтобы хоть как-то из общей массы выделиться, прямо была готова на любое безобразие, лишь бы было разнообразие. Ей нужны были семья, тепло, уют, духовная близость, поддержка, общность? Обратно не то! Она ведь жила со всеми в вечном состоянии войны, особенно со своими близкими — с Геральтом и Цири, которые считали ее членом своей семьи. А, Цирь, я прав? Или поправь меня, если я ошибаюсь. — Увы, прав. Так все у нас с ней и было — вечный бой, — уныло подтвердила Цири. — Ну, не знаю, что еще? Тот самый дурацкий стакан воды остается, который некому будет подать в старости. Хотя бы в чем-то эгоистичный интерес. Только я почему-то и в него не верю. — Возможно, привязанность к Геральту, — предположил Аваллак’х. — Пусть не настоящая, а приколдованная джинном. Но от этого не менее сильная, а даже еще более болезненная. — Ага, конечно, — усмехнулся Эредин. — Давай, бать, расскажи нам о том, какая бывает привязанность. Кому, как не тебе знать о том, как это, когда оно действительно по-настоящему. Так, что даже я, будучи еще мелким и глупым, глядя на тебя, чувствовал, как тебе больно, плохо, пусто и тоскливо без этой… — Эредин в сердцах сжал и разжал кулак. — Вот и папка раньше так же без Йен, — задумчиво сказала Цири. — Когда ее долго не было, он по ней скучал. Сильно. Хотя и справлялся со своей тоской по-своему, как уж умел. Когда мы переехали в Биндюгу, от Йен пять лет не было никаких вестей. Ни слуху, ни духу. А потом папка поехал на заработки куда-то аж на север Редании, то ли в Каингорн, то ли в Малеору*, по слухам там поселился какой-то дракон, который терроризировал местное население. Папка так-то драконов вообще-то не убивает, но его опять же наняли якобы просто разобраться, в чем там дело, и верны ли слухи про дракона. А в итоге выяснилось, что никакого дракона там не было, а была спецоперация для поимки известного мафиозного авторитета Борха Златой Ящерки. В общем вернулся папка без денег, зато с Йенкой. Ух, я помню, как мы с ней на первых порах ругались и скандалили — только перья летели. И куда, блин, потом что девалось? — Цири развела руками. — Хотя чё, понятно всё, я из-за папки смирилась. Он, когда Йенка к нему в тот раз вернулась, был такой счастливый. Даже всем своим пассиям, включая Трисс, отставку дал. Наверняка думал, что заживем мы теперь втроем долго и счастливо. Только ничего из этого, конечно, не получилось. — Да уж конечно, нужна была Йенке наша Биндюга, — скептически заметил Эредин. — Усвистала, поди, в Вызиму с тобой, только Гера её и видел. — Нет, в том-то и дело, что мы поехали все вместе. Сначала в Вызиму, потом в Горс-Велен, а оттуда уже мы вдвоем с Йен отправились на Танедд, где располагалась Аретуза — школа, где обучают будущих магичек. Оказалось, что ректор этой школы Маргарита Ло-Антиль — хорошая подруга Йен и ее бывшая одноклассница. Так что проблем с поступлением у меня не было никаких — взяли по Йенкиной протекции с ходу. А потом мы с папкой и Йен проехались по побережью, побыли в Цидарисе, отдохнули в Бремервоорде, потом поехали в Керак. Было здорово. Я до сих пор то лето вспоминаю — и так тепло на душе сразу становится. И чуточку грустно, потому что с тех пор потом уже никогда больше не было так хорошо, — Цири вздохнула. — Да наверное уже и не будет. — Ну здра-асьте, приплыли, — Эредин потрепал сникшую и погрустневшую Цири по плечу. — Рассуждаешь, будто тебе сто лет. — Да ну, блин, — расстроенно буркнула Цири. — Потому что началась потом жопа какая-то. — Ты имеешь в виду мажьи тусовки и того спятившего придурка-магика? — Нет, — Цири помотала головой. — Еще до этого случилось кое-что странное. Я никому не рассказывала, потому что Йен велела хранить это в секрете. Она сказала, что, мол, тайный обряд инициации, все дела, никто, кроме учениц и наставниц, об этом не должен знать, допускаются только избранные. И я сразу себя почувствовала такой до хрена важной, прямо круче вареных яиц. Кстати, и на самом деле из всего курса нас было только трое, причем, я — самая младшая. Вторая девочка, Фелиция Кори, была старше меня на два года, её наставницей была всем нам теперь известная Филиппа, а третьей — Дейдре… не помню ее фамилии, было и вовсе уже восемнадцать. Ее привела еще одна наша нынешняя знакомица Сабрина. Нам с Фелицией сразу показалось странным, что мы эту Дейдру в школе даже ни разу не видели, хотя вообще почти всех старшеклассниц знали. Это ведь на малышню никогда не обращаешь внимания, а на тех, кто тебя старше, в школе смотришь как на небожителей. Ну и понятно, что эта Дейдра в ответ смотрела на нас с Фелицией, как на пустое место. А мы вдвоем сразу пошли в глухую оппозицию, типа, мы ее вообще впервые видим, так с хера ль она избранная — тоже нашлась тут Распизды Мандо из Подзалупенья. Но вообще на Дейдру нам с Фелицией стало сразу наплевать, как только наши наставницы объявили, что обряд инициации будет проходить не на Танедде, а в другом месте, до фига магическом и жутко таинственном. И мы несказанно обрадовались, так как подумали, что нас ждет очень увлекательное путешествие и интересное приключение.