Цветы зла

      Уилл спустился в столовую ровно через полчаса, словно подсчитывая минуты, чтобы не разочаровывать хозяина, который был явно настроен удивить своего нового знакомого своими умениями в кулинарии. Занял предложенное место во главе стола, и начал рассматривать сервировку: щепотка гротеска, диковинных цветов и несколько вороньих черепов, окруженных сочно-бордовыми пионами. Необычно. Впрочем, под стать самому хозяину, который, в тот момент, как раз вынес первое блюдо. — Фуа-гра торшон с соусом из Видаля. Позднего сбора, — Лектер обходит Уилла со спины и ставит перед ним тарелку, — С сушенными и свежими фигами.       Уилл рассматривает перед собой тарелку некоторое время. У Ганнибала, несомненно, был чуткий вкус ко всему прекрасному, противоестественному и тому, что у многих других вызвало бы лишь омерзение. У Уилла, наоборот, это вызывало неподдельный восторг. Он обратил внимание на несколько сочных налитых ягод ежевики и влажно-поблескивающий в неярком свете инжир. Грэму на секунду представилось, как Лектер подносит к его губам ягоду ежевики и та мягко, ненастойчиво проскальзывает к нему в рот. — Чудесно, — сипит Уилл, и Лектер бросает лишь самодовольную ухмылку и подходит к проигрывателю, включая музыку.       Умиротворяющая, словно убаюкивающая мелодия разогревает аппетит. Грэм вслушивается в восхитительные звуки и улыбается своим мыслям. Его размышления прерываются тихим, словно старающимся проникнуть в мысли голосом и озвучить то, что Уилл сам озвучить неспособен, в силу своей непросвещенности в сфере классической музыки. — Звучание начинается с параллелизма триад в первой инверсии - метод, часто используемый Дебюсси, — Лектер присаживается напротив, во главе стола, и теперь не ясно, кто из них - хозяин, — Отрывок перетекает в секцию, которая начинается с арпеджио ми-бемоль мажор левой руки и нисходящей пентатонической прогрессии ми мажор правой руки.       Для лучшего представления, Ганнибал демонстрирует Уиллу ми-бемоль мажор левой рукой и ми мажор правой, тихо отстукивая пальцами прямо по поверхности стола. Уилл подавил смешок, широко заулыбавшись от махинаций Ганнибала, а затем взял в руки нож и вилку, отрезав небольшой кусочек фуа-гра и, подхватив ножом густой соус, обмазав сверху. Отправил в рот и на секунду прикрыл глаза, раскатывая на языке приятную текстуру. — Невероятно вкусно, — кончик языка проскальзывает по нижней губе, — Давно ты готовишь?       Правая рука обхватывает длинную ножку бокала, делая оборот в воздухе, и вино оставляет полупрозрачный след на стенках. Глоток, и кадык опускается до края воротничка, возвращаясь в прежнее положение. Ганнибал ненадолго заглядывается, а после, отправив в рот кусочек блюда и прожевав, отвечает: — Можно сказать, что с юности. Тогда мне часто приходилось готовить для моей тетушки - Сикибу Мурасаки. Она обучила меня многим искусствам. Больше всего мне нравились кулинарные уроки и техника боя на катанах, — глоток вина, — Она была строгим критиком, и, пожалуй, воспитала во мне силу духа. — Такое вообще бывает? — Уилл тихо усмехается, отклоняясь от стола, а затем приближается, чуть наклоняясь над ним, чтобы взглянуть в глаза Ганнибалу. — Ты о чем? — Лектер отзеркаливает движение Уилла и наклоняется вперед, вслушиваясь в каждое слово. — О том, что за всю свою жизнь я не встречал никого более культурно-развитого во всех сферах человека, чем ты, — говорит он и оба с тихим смехом отклоняются назад.       Ужин они доедают, обсуждая друг друга. Уилл задавал вопросы об отрочестве Лектера предельно аккуратно, после того, как узнал о Мише, сразу вспомнив ту крохотную фотографию, любовно вложенную в карман портмоне. Ему не хотелось лишний раз тревожить Лектера на этот счет, так что он плавно перешел от того периода жизни к другому, более интересному - юности. Грэм слушал его практически взахлеб, иногда отвлекаясь, чтобы сделать глоток вина и снова погружаясь в захватывающие истории о первом хирургическом опыте и первому, заказанному по собственному эскизу костюму. Ганнибалу удалось разузнать об Уилле почти все, включая детские годы и истории о том, как Грэм однажды подрался с девчонкой прямо на глазах у всей школы, как следует отшлепав ее собственным рюкзаком и опустив в лужу. Лектер тихо смеялся, обратив на Уилла интересующийся взгляд, и поглаживая указательным пальцем левой руки скатерть. — Видимо, девочек ты недолюбливал с самого детства, — тихо замечает Ганнибал, едко улыбаясь и подцепляя пальцами сочную спелую ягоду ежевики.       Грэм немного замялся, разом очаровательно покраснев и сдвинув брови. — Не глупи, Уилл. Ты действительно считаешь, что я не понял?       Но Грэм продолжал молчать, вспоминая не проговорился ли он, бурно рассказывая истории из юношества. Лишь перекрестил пальцы левой руки под столом, вновь возвращаясь к былой дурацкой привычке, будучи человеком совершенно нерелигиозным. — Каждый поспешно отведенный взгляд, мимолетно вспыхнувший румянец на твоем лице, прямо как сейчас, — замечает Ганнибал и Уилл вспыхивает пуще прежнего, вжимаясь в стул сильнее с каждой произнесенной фразой, — Мой платок ведь до сих пор в твоем кармане? — Где же ему еще быть? Сразу после метро я оказался здесь, — обводя рукой столовую. — Ты убрал его туда, Уилл, — вкрадчиво произносит Ганнибал, вновь склонившись над столом, — Это было... Лестно, — с улыбкой подмечает Лектер и встает из-за стола, собирая опустевшие тарелки, уходя в кухню и оставляя Уилла в одиночестве с новой, не успевшей уложиться в его голове информацией.       Все это время Ганнибал наблюдал за ним, за каждым его действием и подмечал каждую эмоцию на лице. И Уилл не мог сказать, что огорчен этим фактом, наоборот, это ему льстило и внутри зародилось какое-то несформировавшееся чувство, но поспешно раскрытая правда могла усложнить его пребывание здесь. Ему все еще требовалась медицинская помощь, потому что головокружения никуда не исчезли, лишь приглушались под действием таблеток, и Ганнибал эту помощь мог оказать. Куда лучше, чем в больнице. С удобствами, интересными беседами за бокалом вина и виниловым проигрывателем, крутившим пластинки с классикой 24/7.       Спустя некоторое время, Ганнибал вошел в столовую, держа в руках две тарелки с чем-то необычным. Грэм любопытно вытянул шею, а затем опустил голову, видя перед собой тарелку с чем-то очень странным, похожим на желе, украшенное замороженными розами. Признаться честно, выглядело это довольно романтично. Уилл, подумав об этом, едва сдержался, чтобы не слиться цветом с желе. Дебюсси сменился Моцартом. Звонкий женский голос проник под самую кожу, растекаясь словно яд, по венам, вызывая в теле крупную дрожь. Уилл и не знал раньше, какие на самом деле ощущения способна вызвать классическая музыка. — Желе из багряной вишни, в россыпи собственноручно опущенных в азот красных и белых роз, — Лектер садится напротив, наблюдая за реакцией Уилла. — Весьма символично, — прошелестел Грэм.       Понимающие улыбки повисли в воздухе.       После десерта, убрав со стола посуду, Ганнибал проводил Уилла до спальни, любезно взбив подушку и укрыл, подоткнув одеяло. Он также не забыл проверить наличие жара, скользнув ладонью по теплому лбу, и даже заставил того показать язык. Последнее, правда, было необязательным. Грэм улегся в постель, заворачиваясь в теплые объятья одеяла, и протянул руку к Ганнибалу, мягко схватив за запястье. — Спасибо за ужин, — прошептал он, — Можно ли мне завтра выйти на улицу? В тот сад, что у тебя под окнами.       Ганнибал подумал секунду, а затем, представив, как диктует Уиллу принять нужную позу, делая зарисовки, сидя в беседке, быстро принял решение: — Можно.       Уилл благодарно улыбнулся и скользнул большим пальцем по тыльной стороне ладони Ганнибала, не нарочно погладив. Ганнибал заметил. И промолчал, довольно улыбнувшись самому себе. Все идет по плану.