Обратный ход

Явившись на порог темной, схороненной в густой чаще избы, Иван едва ли был встречен теплым приемом — распахнув дверь, Яга окинула его цепким взглядом с головы до ног. Так смотрят на гостя, которого ждут, но на самом деле едва ли желают видеть. — Долго добирался, я смотрю? — хмыкает она, в недовольстве царапая когтями пустую юношескую шею. — А по мне не видно? — огрызается в ответ Иван, проходя в избу и усаживаясь на лавку, предварительно спихнув на пол корзину с гремящими костями. — Видно, что ты вновь жалкая пародия на настоящую нечисть. «До этого, значит, не жалкой пародией был?», — с досадливым отвращением думает он, коротко морщась, но оставляя эту реплику при себе. — Мне надо пересказывать? — Уволь, пока ты плелся, мне уже все донесли, — отмахивается руками ведьма, возвращаясь к котелку, бурлящему на столе. «И на том спасибо», — хмыкает Иван, откидываясь на темный и сыроватый брус. Жилище Темной Матери представляло собой весьма узкое, небольшое и темное пространство, в которое свет едва ли пробивался сквозь маленькие оконца. У стены печь, что, казалось бы, должна приносить тепло, но вместо этого томящийся в ней сизо-зеленый огонь скорее распространял холод. — Ты же знаешь его, верно? — спустя долгую паузу молчания произносит Иван, всматриваясь в сгорбленную над столом спину, — Кощея Бессмертного? — Сталкивалась, — бросает ведьма, даже не оборачиваясь на сидящего за столом. — Говорят, он очень молодо выглядит, намного моложе, чем должен… Ивану же даже в ведьмачьем обличии сталкиваться с верховным волхвом не приходилось. Как и иные ведьмы, чьи силы сложно применить в открытом бою, он предпочитал держаться в глубинах нави, поближе к своим, не считая вылазок с намерением соблазнить ту или иную персону или выведать что-то хитростью. — Моложе, — хмыкает Яга, — но глаза все выдают. Не пытайся вытянуть подсказок — тебе надо проникнуть в его сердцевину, я же знаю Кощея лишь как умного и осторожного врага. «О, подсказками одаривать вообще не твоя стезя», — не без обиды думает Иван, ожидавший получить больше исходных данных. Так или иначе, разве Ведьма Ведьм не должна знать хоть что-то? — Тебе вся эта идея не нравится, — сощурившись, медленно протягивает юноша, подмечая в интонациях собеседницы ту самую ехидность, за которой обычно скрывалось раздражение, — Считаешь, что я не справлюсь? — Опасаюсь, что ты справишься в своем стиле, — усмехается ведьма, бросая через плечо глубокую и мрачную улыбку, куда больше напоминающую оскал, — И потом последствия будут стоить большей цены, чем достижения. Иван молча хмыкает, отводя глаза в сторону. Это один из многих тонких уколов, призванный показать, что он едва ли прощен за свои былые прегрешения. — Они же не убьют меня, даже если раскроют, верно? — со вздохом произносит он, перекатывая по столу растрепанный пучок терпко пахнущих трав. — С чего ты взял? — фыркает Яга, — Избавить шабаш от одной из ведьм — отличное достижение для прави. Особенно от той, что еще не породила наследницу. «И не породит, так что потеря была бы небольшая», — поджимает губы Иван. — Какую легенду придумаем? И вообще, это опасно, вдруг кто-то из сестер проболтается что я и она — это одно и тоже… — Такая вероятность есть, — поджимает губы Яга, — Так что следи за тем, чтобы волхв не столкнулся с кем-то из шабаша вблизи. Или позаботься о том, чтобы к тому моменту достаточно проникся тобой, чтобы простить эту маленькую ложь. — Это дело будет шито белыми нитками. Неужели они поверят, что я решился бросить мать в плену? Быть может, лучше рассказать им? — Почему же, — качает головой Яга, — Все решат, что твоя очередная попытка изменить положение дел провалилась, ты ослушался моего приказа, и за это я лишила тебя сил, почти убила и ты чудом сбежал в капище… А что до того, чтобы раскрыть весь план… Секрет, что знают двое — уже скверный секрет, что уж говорить о двенадцати? Повисает пауза, в которой Иван продолжает молча буравить взглядом испещрённый трещинами стол. — Хотя, твоей мачехе может и стоит рассказать, — с ухмылкой добавляет ведьма, — У нее точно будет больше вопросов, чем у остальных. В ответ на это Иван не сдерживает раздраженного фырка, добавляя к тому закатывание глаз, но удерживается от того, чтобы в тысячный раз попросить не называть эту женщину подробным образом. Все равно, это лишь позабавит собеседницу. — Что пригорюнился, добрый молодец? — приторно-елейно протягивает Яга, оборачиваясь через плечо. — Ничего, — сухо отвечает юноша, — Я не собираюсь растягивать это на годы. — Думаешь справиться за пару месяцев? — не без издевки парирует она, добавляя в бурлящий котел темно-алую жидкость, подозрительно напоминающую кровь. — Если считаешь это дурной идей, так что не отговорила его?! — не выдерживает Иван. Его не покидало ощущение что Ведьма Ведьм, вопреки всем своим словам, едва ли воспринимает план всерьез. Однако узнать, что на ее уме достоверно, было почти невозможно — эти крючковатые, ссохшиеся пальцы сплетали нити их судеб безжалостно, не размениваясь ни на сантименты, ни на сожаления. — Я скорее считаю это забавной идей, — пожимает плечами она, — Рискованной, но, возможно, это то, что нужно. Всегда ведь легче притвориться тем, кем ты мог бы быть, но не стал? И эту иглу Иван пропускает, лишь коротко нахмуриваясь. — Выпей, — Яга тем временем, налив жижу из котла, ставит ее на стол. — И что будет дальше? — Зелье правды не будет действовать какое-то время, и до кучи создам тебе парочку иллюзорных воспоминаний. — Меня ждет допрос с таким пристрастием? — вздохнув, Иван берет в руки чашу, отпивая мутный и тягучий, горький на вкус отвар. — На всякий случай, — хмыкает Яга. — Хорошо, и какова моя легенда? — морщится он, допивая ведьмино варево до конца. — Ты был отправлен на свадьбу дочери князя Ярополка и сына князя Святомира — большой праздник, большое перемирие после долгой тяжбы. Там же, кстати, должны быть волхвы — по задумке ты проник на праздник слугой, отравил бы невестушку, а яды подбросил бы стороне жениха. — Понял, — кивает он, бросив беглый взгляд в сумку, в который поблескивали темные бутыли. — А волхвам говори правду, Ванюш, — усмехнувшись, Яга цепко хватает юношеские запястья, притягивая его к себе и укладывая сухие ладони на виски. Голову сразу пронзает горячая, острая боль — ведьма будто на самом физическом уровне забирается костлявыми пальцами в голову, царапая скальп изнутри. Иван же, до скрипа сомкнув челюсть, терпит, стремясь не позволить вскрику боли сорваться с прикушенных губ. — Что тебе либо к волхвам — либо верная смерть, ибо ты ослушался приказа самой Темной Матери. А за шабаш не переживай, я им твое предательство распишу в красках… Юноша не успевает ни возразить, ни возмутиться — ведьмины руки опускаются на плечи, что-то холодное змеей заползает на запястье, зеленые глаза вспыхивают ярким, неестественно ярким огнем. Вспышка слепит глаза, тело скручивает, сдавливает, будто все кости и плоть разом пытаются уплотнить в маленькую точку. И Иван обнаруживает себя далеко, очень далеко от темной избы Ведьмы Ведьм, в светлой березовой роще. «Черт…почему, почему она всегда поступает так!», — застонав, он переворачивается на спину. Боль растекается по всему телу, пульсирует в висках, и воздухе витает отчетливый металлический запах. Юношеские руки тянуться к шее, в привычной попытке нащупать кулон, но находят там пустоту, и ногти лишь в бессилии царапают влажную от испарины и крови кожу. «У меня нет… ничего нет, я не могу…сам», — закусив губу, Иван давит следующий, глухой и болезненный стон, — «Капище…». Собрав в кулак всю имеющуюся волю, он пытается подняться на ноги, но едва ли выходит встать хотя бы на колени — каждый вдох полыхает в груди, а запястье, на котором сомкнулся браслет из темной кожи, горит огнем. «Кажется, она перестаралась», — захрипев, он заходится в кашле, сплевывая сгусток крови, ощущая, как она же капает из носа, стекая вниз по лицу. Сжав в побелевших пальцах траву, стремясь из последних сил удержаться в сознании, он оседает на землю. Боль заслоняет все. Иван не знает, сколько проходит времени, прежде чем она отступает. Сквозь расплавленное, едва теплящееся сознание он ощущает чьи-то прикосновения, пытаясь ухватиться за них из последних сил. Звуки чужого голоса не пробиваются сквозь пульсирующую пелену в висках, но с каждой секундой становится легче, пока, приоткрыв подрагивающие ресницы, он не видит рядом с собой юношу. Это определенно был волхв — перед все еще мутным взглядом мелькала светлая одежда, вплетенные в волосы обережные бусины тихо позвякивали. «Отлично, значит я достаточно близко к капищу», — резюмирует Иван, слабо улыбаясь и пытаясь сфокусировать взгляд на нависающем сверху лице, что продолжало расплываться мутными пятнами. — Все еще больно? — участливо вопрошает незнакомец, заправляя за ухо прядь длинных, иссиня-черных волос. — Да, — гнусаво хрипит он, запрокидывая голову наверх и утирая текущую по подбородку кровь, — Бывало и лучше. И, хотя теперь он определенно не чувствовал себя на грани жизни и смерти, саднящее чувство боли пульсировало в теле тут и там. — Убери руки, — просит незнакомец, после укладывая свои длинные ладони на все еще горящее лицо. Небольшая вспышка — и боль отступает почти окончательно, а грудь больше не сдавливает. — Спасибо, — с облегчением произносит Иван, приподнимаясь на локтях и наконец получая возможность сделать полноценный вдох. — И как ты здесь оказался, еще и в таком состоянии? — вопрошает волхв, протягивая кожаную флягу с водой, — И что не менее важно — с таким набором за пазухой? — Да, — отпив, Иван переводит взгляд на сумку, с содержимым которой явно успели ознакомиться, — Это не то, что ты подумал, точнее то, но… Если честно, я вляпался в большие неприятности, и, — он делает паузу, внимательнее всматриваясь в лицо напротив — острые черты, достаточно узкий, непривычный для этих земель разрез глаз, горбатый нос. Наверное, не было бы ничего особенного, если бы не цвет тех самых глаз — лиловый, словно летний люпин, — Ищу защиты. — Угрожает тебе наверняка хозяйка этого браслета? — юноша напротив нахмуривается, указывая взором, на подпаленный по краям браслет, что больше не сковывал Иванову руку. — Да. Это может звучать странно, — медленно начинает он, стремясь выгадать секунды на подбор правильного ответа: «Могла бы переместить меня менее быстрым, но не таким рискованным способом!», — Я брат одной из ведьм, но я сбежал из нави. — Брат ведьмы? — с явным удивлением в голосе переспрашивает волхв, — Хм…- обходя кругом, он окидывает Ивана пристальным взглядом, явно оценивая и сомневаясь, — Интересно. — Я должен был оказаться на княжеской свадьбе, но использовал браслет чтобы переместиться ближе к капищу, и видимо, это и привело к столь плачевным последствиям. Мне вообще повезло, что ты меня нашел… «Или она подгадала, чтобы так вышло? Хотелось бы в это верить, глупо было бы истечь кровью как скотина, не успев ничего сделать», — мысленно добавляет Иван. — Рано или поздно и другие бы ощутили присутствие чужака так близко, — волхв пожимает плечами, — Но в капище ты просто так не пройдешь. — Может, ты мог бы меня проводить? — «Раз уж такой добренький», — этого, он конечно же не озвучивает, оставляя ехидным мысленным добавлением, — Я бы хотел попросить защиты у волхвов. — Что ж, так или иначе, нужно рассказать о тебе совету, — протягивает юноша, склоняя голову и в задумчивости постукивая пальцами по предплечью, — И не думаю, что могу оставить тебя бродить здесь в одиночестве. — Кощею Бессмертному рассказать? — сразу уточняет он, решая не заострять внимания на тонком, но очевидно промелькнувшем предупреждении в голосе нового знакомого. — Да, и ему тоже, — волхв протягивает руку, помогая подняться с земли, и Иван подмечает, что тот выше его на все полторы головы. — И какой он, этот Кощей Бессмертный? — А почему ты так интересуешься? — хмурится юноша, так же подхватывая в свои руки сумку с ядами. — Эм…кажется, судя по тому, что ты говоришь, от него будет зависеть, снесут мне голову сестры сегодня-завтра, или удастся избежать этого. Или снесут голову волхвы… — Здесь голов не рубят, — качает головой волхв. «А есть вещи и похуже такого», — внутренне хмыкает Иван, — «Будь все это правдой, отрубить мне голову могло быть большим милосердием, чем оставлять без помощи». — Я слышал, что у одной из ведьм есть брат, но мне казалось, это какие-то нелепые слухи, — а волхв тем временем переводит русло уточняющих вопросов в его сторону. — Что ж, нелепый слух перед тобой воочию, — он улыбается, улыбкой открытой, добродушной и отчасти неловкой. Так выглядит тот, кто не любит причинять проблем другим, кто готов остаться в стороне, словно бы извиняясь за сам факт своего существования, — Меня зовут Иван. Это представление ему разыгрывать было не впервой, слова и интонации слетали с уст легко, будто он ярмарочный шут, удерживающий в руках полкорзины яблок разом. «Мог бы тоже представиться», — подмечает юноша, всматриваясь в задумчивое выражение на лице напротив. — И какой ведьмы ты брат? — продолжает вопрошать волхв. «А по мне не видно?», — хочется усмехнуться Ивану, но он списывает этот вопрос на неопытность — его собеседник достаточно юн, вряд ли когда-то сталкивался с кем-то из шабаша. — Прекрасной. — Иван Прекрасный, значит? — С большой натяжкой, — хмыкает он, — Этот титул принадлежит сестре. — А ты тогда какой Иван? — Иван, впадающий в неприятности, судя по всему. — Длинноватый титул, — и тонкие губы трогает мимолетная улыбка. — Можно сократить до Ивана-дурака, — шутливо роняет он, пожимая плечами, — Суть останется та же. А далеко до капища? — Мы уже на месте. Нахмурившись, Иван бегло оглядывается — вокруг все те же деревья, и не видно ничего кроме леса, да и на горизонте поселение волхвов не маячит. — Возьми меня за руку, — произносит незнакомец, — Один ты не сможешь пройти. Опустив глаза на протянутую ладонь, Иван подчиняется, протягивая свою в ответ. Коротко кивнув, волхв делает шаг вперед, и он следует за ним, не вполне понимая, что происходит — кажется, ничего не меняется. Переведя взгляд вперед, Иван внезапно обнаруживает, что его спутника больше нет рядом, хотя на пальцах отчетливо ощущается чужое прикосновение. — Просто иди дальше, — раздается голос, теперь, казалось бы, из ниоткуда. И действительно, сделав следующий шаг, он ощущает, как по телу проходит теплая волна, пока он преодолевает не воздух, а что-то более плотное, вибрирующее по коже мурашками. «Конечно, глупо было думать, что капище не покрыто маскировочным мороком», — внутренне хмыкает ведьмак, оглядываясь и обнаруживая вокруг уже не кажущуюся бескрайней березовую рощу, а поляну с идолами. — Тебе дадут переодеться и смыть кровь, а потом проводят куда нужно, — роняет волхв, мягко размыкая их все еще сомкнутые ладони и кивая в сторону совсем юных служителей капища, стоящих поодаль, и после направляясь в другую сторону. — Ага… «Бог с ним, даже имени своего не сказал», — думает Иван, следуя к двум мальчишкам, которые, окинув его удивленными и любопытствующими взглядами, провожают к бочкам с водой и выдают новую, не запятнанную кровью рубаху. — Мне бы теперь с верховным волхвом увидеться, — мягко произносит он, одаривая детей располагающей улыбкой. — Так там же он, — роняет один из мальчишек, указывая стоящую неподалеку избу, и одаривая его каким-то странным взглядом, который Иван решает не принимать на свой счет, находя в нем опасливость и недоверие к незнакомцу. Войдя в избу, он бегло оглядывается — большое, светлое помещение с лавками по краям. Стены заполнены полками, тут и там висят пучки трав, обереги, на полу- корзины со свежесобранными растениями. Иван уже набирает в грудь воздуха для своей полной уважения и взывающей к максимальному милосердию просьбе, но понимает, что здесь помимо него лишь все тот же юноша, с которым он столкнулся ранее. — А где же Кощей Бессмертный? — вопрошает Иван, проходя вглубь помещения. — Перед тобой, — спокойно роняет юный волхв, и ведьмак сперва замирает, нахмуривается, а после наконец осознает смысл происходящего. «Черт, она могла бы предупредить, что он так молодо выглядит! Едва ли старше меня! А я мог бы и раньше понять,что что- то нечисто, слишком легко он залечил все!», — мелькает в его голове быстрая мысль, — «И что за представление тогда было?» — Забавно, — только и может выдавить из себя Иван, разводя губы в неловкой улыбке. Теперь понятно, почему на него бросали такие странные взгляды, когда они переступили порог капища — то было не просто удивление от того, что явился чужак. Ведь чужак вошел сюда в компании самого верховного волхва, говоря с ним легко и непринужденно, будто бы с равным себе, только что вошедшим во служение юнцом. — Да, — коротко усмехнувшись, Кощей наконец оборачивается на вошедшего к нему юношу, — Хотелось сперва поговорить с тобой без вот этого вот боголепного взгляда. И теперь тот наконец замечает то, что могло указать ему на принадлежность этого человека — и особую вышивку по подолу рубахи, и самое главное — медальон-оберег в виде солнца на груди, знак высочайшего служения. Он действительно не увидел его? Тот был под рубахой, или волхв легким мороком скрыл все это от его теперь бессильных ко всякому колдовству глаз? Да и глаза, глаза — Яга не лукавила, при более пристальном рассмотрении становилось ясно, что за этим лиловым взглядом стоит не безмятежная юность, а нечто глубокое. Что ж, первая стрела была определенно на стороне Кощея Бессмертного — он неплохо обвел его вокруг пальца, и определенно был совсем, совсем не прост. Проверка ли это была, забава, проявление настороженности? — Так что говоришь, за тобой следует разгневанный шабаш с желанием убить? — протягивает он, захлопывая лежащую перед собой книгу. — Да, — Иван быстро собирается, сбрасывая нахлынувшую было растерянность, стремясь убрать с лица то самое, натянуто-почтительное выражение, что Кощею, судя по всему, было не по нраву, — Ну, именно так я не говорил, но проблемы у меня немалые. — Что ж, сейчас расскажешь о них подробнее. Присядь пока, — Кощей кивает на лавку, а сам подходит к одной из полок, подхватывая в руки бутыль и выплескивая ее содержимое в чашу. — Пей, — деловито произносит он, протягивая ее в руки покорно устроившегося у стены Ивана. — А что это? — Ты потерял много крови, это поможет минимизировать вред. — А…спасибо, — юноша принюхивается, и, поморщившись, делает глоток — не так мерзко, как прошлое варево, но все еще горько. «Вот он какой значит… Наместник Белобога, никогда бы не подумал», — размышляет Иван, наблюдая за волхвом, что вернулся к перебору чего-то на столе, — «Получается, он не стареет? Это точно связано с теми его силами, о которых говорил змей. И Бессмертный, надо выведать откуда это прозвище. Не на пустом месте явно…». Сделав еще глоток, он скользит по стоящей фигуре пристальным взглядом, уже почти решаясь спросить, чего, собственно говоря, они ожидают, как дверь распахивается. — И давно мы притаскиваем в капище кого попало? — с явным недовольством возвещает показавшийся на пороге мужчина. Его лицо совсем не так молодо, как лицо верховного волхва, но и старцем Иван этого человека бы не назвал, несмотря на длинные, совершенно седые волосы. — Это — не кто попало, это — целый всамделишный ведьмак, — хмыкает Кощей, и юноша ощущает в этой реплике тонкий, почти сразу пропавший флер не то мягкой издевки, не то насмешки. — И почему он тогда так вольготно сидит даже не связанным? — пуще прежнего мрачнеет мужчина, в два шага оказываясь у лавки. — Ярослав, не думаю, что наш гость собирается нападать на кого-то, — снисходительно роняет Кощей, — Я нашел его едва живого недалеко от границы. — У меня нет никаких сил, и я едва ли могу причинить кому-то вред, — торопливо произносит Иван, стремясь улыбнуться незнакомцу мягко и располагающе и подмечая, что серый цвет глаз только усиливает седину и общую бледность во внешности этого человека. — А на лицо чистой воды Прекрасный, — парирует волхв, окидывая его еще одним скептическим взглядом сверху вниз. «Да, а я твоего лица не помню, так что чего тебе рассуждать? Так говорит, будто бы когда-то сталкивался со мной во всей красе», — внутренне язвит Иван, оставляя в голове мысленную зарубку. — Только и всего, — но его тон и мимика передают лишь тревожное смирение, искрению простодушность, — Кроме лица — ничего. — Его зовут Иван, и да, якобы — сын Прекрасной. С собой нес очень интересные яды на княжескую свадьбу, - подхватив лежащую на столе сумку, Кощей перебрасывает ее в руки волхва, — Ведь Плаша и остальные должны быть там? — Да, — кивает Ярослав, прокрутив в руках один из пузырьков и переведя цепкий взгляд на Иваново лицо, — И что же не донес этот ведьмин дар куда следовало? — Это…это была бы большая беда, разве не так? Одна сторона обвинила бы в отравлении другую, вновь начав войну, что и так полыхала годами. И эти земли еще легче было бы подмять под себя Темному Князю. — А волхвы, не уследившие за этим, здорово потеряли бы в княжеском и не только доверии, — коротко усмехается Кощей, — Изящный удар под дых — столько благословений и даров было принесено Белобогу, и все зря… Это заставило бы многих сомневаться. — Вроде того, — слабо улыбается Иван, — Но я ослушался ее приказа. И едва не поплатился за это жизнью. — Почему ты так уверен, что он не может причинить вред? — поджав губы, Ярослав переводит взгляд на Бессмертного, — И с каких пор вообще ведьмы порождают сыновей? — Второе меня тоже интересует, а вот что до первого… Это легко проверить достоверно, в конце-то концов, — произносит молчавший до того Кощей, и в два легких шага оказываясь рядом с Иваном. Тот едва успевает повернуться, как волхв укладывает ладонь на его грудь. Теплое прикосновение суховатой, жилистой ладони сразу отзывается учащенным сердцебиением. «Как в самую душу смотрит», — Иван сглатывает в пересохшем горле, ощущая, как приходится прикладывать усилия, чтобы не вздрогнуть всем телом, не отводить глаз от пристального лилового взора. — Он не врет, — в конце концов произносит Бессмертный, отнимая ладонь, — никаких сил, даже отголоска магии, подобен обычному человеку. И ничего магического с собой у него не было, а использование браслета Яги действительно чуть его не убило. — И что? — фыркает в ответ Ярослав, — Все равно в нем течет навья кровь, — и в бледно-серых глазах Иван замечает промелькнувшее презрение, — Почему мы должны доверять ему? — Но где же мне еще искать помощи? — слабо улыбнувшись, возражает юноша, — среди людей мне места нет, а в нави… — Так с чего бы тебе было ослушиваться приказа Темной Матери? — Ярослав вновь перебивает его, — Подставлять своих? «Что ж, я должен быть очень убедителен», — Иван делает глубокий вдох, отчетливо ощущая, что сейчас от его слов будет зависеть финальное решение. — Быть сыном ведьмы, к тому же ведьмы, что призвали в служение насильно — это очень незавидная судьба. Лет до четырех я считал себя обычным человеком, мы жили скромной, тихой жизнью, пока Темный Князь не призвал нас в услужение. Все что окружало меня с самого детства — тычки и унижения, это была не жизнь, а выживание. Силу Прекрасных я не унаследую, мое существование — семейное наказание и клеймо позора за своеволие моей далекой прабабки, — он осторожно отставляет в сторону протянутый Кощеем отвар, что до того держал перед собой, отгораживаясь тем от пышущего недовольством Ярослава, — У меня не было сил чтобы защищаться, даже самая захудалая мавка могла убить меня, ни когтей волколака, ни клыков упыря. Зато была репутация предателей рода, которых силой приволокли отрабатывать былые прегрешения. Моя мать одна из самых слабых Прекрасных в своем роду, и пока сестра не вошла в силу… Иногда я удивляюсь, что мы вообще выжили, — по припухлым алым губам проскальзывает горькая усмешка. «Лучшая ложь — та, что состоит из правды почти что полностью», — внутренне хмыкает Иван, ощущая как в груди растекается нечто темное и вязкое, то, что он обычно надежно хранил в крепко запертом сундуке на самом дне души. Но обнажаться Прекрасному не в первой, пусть обычно и совершенно в другом ключе. Ставка была высока, и потому Иван снимал слой за слоем, вытаскивая неприглядные факты. — И да, вы правы, — он переводит взгляд на Ярослава, что до сих пор сохранял настороженное и напряженное выражение лица, — я навьей крови, и мне приходилось делать…плохие вещи, но я жалею о них. А еще больше жалею о том, что мне так долго было слишком страшно попытаться что-то изменить, сказать…нет. Но я больше не хочу жить такой жизнью, не хочу быть тем, кто наблюдает со стороны, как плетутся интриги и сгнаиваются княжества, не считая сколько безвинных погибнет в процессе, — и последние предложения становились тише и тише, чтобы следующие прозвучали звонко, — Если я останусь в яви, даже в удаленных от нави уголках, меня найдут очень, очень быстро! Ведь Темная Мать не прощает ни ошибок, ни малодушия, ни тем более попрания своих приказов, — и его голос филигранно надламывается, выдавая столь соответствующее словам отчаяние, — У меня действительно нет никаких сил, я знаю о шабаше и видел в нави слишком много, чтобы оставлять меня в живых! — И готов этими знаниями поделиться? — хмыкает Ярослав, выразительно приподнимая брови, — В оплату укрытия? — Д-да, — помедлив лишь мгновение, подтверждает Иван — Если будет нужно, — добавляет он: «Что ж, они должны были предусмотреть, что с меня тут что-то да спросят, так что пусть не жалуются потом». — Это может пригодится нам, хотя я не думаю, что мужчину могли допустить до чего-то действительно важного в шабаше, — задумчиво протягивает Кощей, переводя взгляд с лица Ивана на явно полного скепсиса Ярослава, — Он прав в том, что ведьмы найдут его быстро. А ты прав в том, что пока у нас нет оснований для доверия. Но если бы их затея удалась, все наши усилия по установлению мира пошли бы прахом. — Я никогда не был их по-настоящему, — глухо произносит Иван, в повисшем молчании, — И никогда не смог бы стать. От этой фразы на кончике языка оседает горечь, которую он тут же сглатывает, — отголоски обид прошлого сейчас ни к чему, хотя во многом позволяют вносить в речь достоверность. — Я понимаю, что ничем пока не заслужил вашего доверия, и вообще, та помощь, что вы мне уже оказали — более чем щедрое милосердие, — продолжает он, впиваясь взглядом в лицо Кощея, протягивая руку и робким, полным смирения жестом касаясь края рукава его рубахи, — Но мне очень, очень нужно укрытие! Я мало чем могу отплатить за него, но я сделаю все, чтобы вы не пожалели о своей доброте! «Яга бы сказала, что это ужасно проникновенная речь», — тем временем думает юноша, — «Хорошо, что ее никто не слышал, кроме этих двух, представляю лица шабаша…». Волхв, коротко нахмурившись, разворачивается к нему, и, подхватив за подбородок, поднимает лицо, заглядывая в глаза. Иван, затаив дыхание, сглатывает, ощущая как воздух вокруг уплотняется, и лиловый взор не просто неотрывно всматривается в него, но будто касается самой души — точнее того, чего еще можно было коснуться. Все, что ему остается — надеяться, что чар Темной Материи будет достаточно, чтобы не позволить волхву разглядеть истинных намерений. — Оставим его под мою ответственность, — в конце концов повисшая тишина прерывается репликой Кощея, и Иван ощущает как от этих слов его тело, замершее в напряжении, расслабляется. Но третий в этой комнате этого облегчения явно не разделяет. Лицо Ярослава от этого передергивается, и он бросает в сторону Бессмертного колкий и тяжелый взгляд, на который тот отвечает ровной невозмутимостью. — Очень удобно принимать такое решение в одиночку?! — почти что шипит Ярослав, перекрещивая руки на груди, — Я против, не хватало еще запускать навь в самое сердце капища! — Пока совет не может собраться в полном составе, подобные решения принимаю я, — спокойно отвечает Кощей, и пусть в его тоне ведьмак, замерший на скамье, не ощущает высокомерия, в сказанных словах отчетливо присутствует твердость, не приемлющая возражений. — Он явно очень недоволен, — тихо произносит Иван, наблюдая за тем, как Ярослав, круто развернувшись, молча выходит прочь, весьма выразительно захлопывая дверь на прощание. — Он часто недоволен. Пойдем, — пожимает плечами Кощей, так же проводивший волхва взглядом, — Хотя ты и избавился от ран, судя по описанию произошедшего, отдых тебе не повредит. Иван молча кивает, удерживаясь от прочих благодарственных реплик, успев чутко и достаточно верно ощутить, что это не придется волхву по вкусу. — А куда мы идем? — осторожно интересуется Иван, когда они проходят и центральный постамент с идолами светлых богов, и ряды одинаковых изб, и обширный огород, на котором те самые юные мальчишки, которые выдали ему чистую одежду, ковырялись в земле. — Я же оставил тебя под свою ответственность, — коротко роняет Кощей, — Значит, под моим присмотром ты и будешь. «Что ж, дело пошло куда быстрее, чем мне казалось», — удовлетворенно думает Иван, — «Теперь нужно затаиться и не делать резких движений и глупостей». Они доходят до раскидистого и высокого дуба, стоящего на приличном расстоянии от основного пространства капища — и прямо вокруг него обустроено нечто, похожее на избу. — Ты дал мне очень большой аванс, — тихо произносит он, когда они переступают порог этого непривычного на вид жилища, — Почему? Из жалости? Вообще, это было достаточно неплохое начало. Произошедшее могло говорить о Кощее Бессмертном как о персоне милосердной, и подтверждало его репутацию волхва, не боящегося заводить связи, что прочие могли бы счесть слишком неоднозначными. — Мне знакомо чувство отчаяния и желание пойти по иному пути. Когда-то мне дали шанс, хотя почти все полагали ситуацию безнадежной, а опасности я излучал куда больше, чем ты сейчас, — обернувшись, задумчиво протягивает волхв. Иван молча кивает, ощущая нечто, отчасти отдающее бледным призраком не то досады, не то сожаления. Муки совести давно стали чужды ведьмаку, но все же, обычно он не стремился казаться лучше, чем есть, предпочитая играть на иных контрастах. — И кроме всего прочего, — Кощей делает шаг навстречу, окидывая серьезным взглядом сверху-вниз, — Если окажется, что ты таки это доверие предал, последствий вряд ли удастся избежать. — Если ты найдешь доказательства моей лжи, то раздавишь меня словно букашку? — шутливо произносит Иван в ответ. И хотя Бессмертный явно не имел намерения его напугать, в голосе мужчины отчетливо проскользнуло предупреждение. Даже сейчас, без острого на всякую силу ведьмачьего нюха, Иван ощущал, как от этого мужчины исходила сила — спокойная и глубокая. Так выглядит гладь озера, не нарушенная порывами ветра. И что-то подсказывало ему, что пока определенно не стоило бросать в эту ровную воду камни, проверяя, коль скоро и сильно накроет ответной волной. — Нет, не поэтому, — нахмурившись, качает головой Кощей, — Точнее не только поэтому, — и это добавление только множит холодное покалывание в затылке Ивана, — Когда ты перешел границу капища, ты сделал это не только потому, что я провел тебя. Душа, полная одной лишь тьмы не смогла бы пройти сюда. Но за преданное доверие всегда приходится платить. — Что ж, в любом случае не думаю, что мне стоит опасаться, — мягко произносит юноша, ощущая как по спине бежит неприятный холодок, — Я ничего не скрываю. — Да, — сощурившись, Кощей вновь окидывает его внимательным взглядом, — разумеется, — развернувшись, он направляется к лестнице, что обвивала собой толстый ствол дуба, — Каждый в капище занимается своим делом, и, хотя у тебя нет сил, и допустить к чему-то важному мы тебя не можем, рассчитывай на то, что посильную помощь нужно будет оказывать. — Конечно! — Иван, следующий за Кощеем, торопливо кивает, — Грязной работы не боюсь, если что! И это одна из тех фраз, во всей двусмысленности которой он не лукавит за этот длинный день. Оглядевшись, юноша внимательно рассматривает пространство, в котором они оказались. Винтовая лестница вокруг дуба привела их на маленький, почти крохотный второй этаж этого дома. Своды стен сходились к импровизированной крыше под углом, и самому волхву приходилось наклоняться, чтобы не царапать головой доски. — Тут все выглядит захламленным, но, если разобрать, места на одного человека хватит, — произносит Кощей, подходя к одному из сундуков и снимая с него стопку книг, — Здесь есть одежда, и в углу лавка, на ней можно спать. — Лучше, чем я мог надеяться даже в самых смелых мечтах, — искренне произносит Иван. Самое главное — он будет близко к верховному волхву как никто другой, и теснота пространства была меньшей из сложностей. — Но пока ничего не трогай, я заберу некоторые вещи отсюда завтра, и после сможешь…немного обжиться здесь по своему вкусу, — и подхватив еще одну стопку чего-то пыльного, Кощей движется к лестнице, — Как осмотришься, спускайся, я покажу остальное. — Спасибо. «Они будут наблюдать за мной. Особенно этот, шибко придирчивый… Ярослав, кажется? И сам Кощей, что бы ни говорил, скорее не доверяет мне, даже если мои слова его и тронули», — размышляет Иван, осторожно переступая по полу к круглому окну. Распахнув с трудом поддающиеся, распухшие створки, он впускает порыв свежего ветра. Окрестности выглядят тихо и спокойно, и сам воздух кажется здесь иным, чем в нави — легким, свежим. Дубовая крона мягко шелестит над головой, деревянные идолы в центре капища стоят молчаливыми фигурами, пока не торопящимися обличать его ложь. «Если Князь хочет, чтобы вся эта затея удалась, мне нужно действительно заполучить их доверие. А значит…действительно никаких попыток ничего испортить, никаких подковерных игр раньше времени. И можно ненадолго расслабиться», — вздохнув, Иван укладывает локти на шероховатый выруб. Но улыбка почти сразу стекает с губ, застывая на лице восковой гримасой. Всякий день промедления — день, который его мать коротает рабыней жестокого труда в сырой и холодной башне. «Интересно, насколько они все теперь меня ненавидят… Точнее, насколько сильнее ненавидят», — хмыкнув, он прикрывает глаза, — «Оправдал их самые худшие ожидания…» И, хотя он мог бы чествовать успех столь спешно и торопливо придуманной интриги, чувства удовлетворения не было. Разыгранное перед волхвами представление теперь отдавалось в груди смутным, перетекающим меж ребрами словно болотистая тина, ощущением. Быть может, дело было в том, что он вполне закономерно стремился вызывать к себе жалость и сочувствие, которых на самом деле терпеть не мог, ощущая их еще одним унижающе- снисходительным подтверждением былых слабостей. А может и в том, что сегодня ему пришлось вновь обратиться к тому образу себя, который был отринут, принесен в жертву ради того, чтобы больше не ощущать бессилие. Был, был маленький мальчик Ваня — да нет его больше, можно лишь воскресить былой призрак, надеть маску, что обратно не прирастет, но создаст приятную иллюзию, позволит окружающим обмануться. «Мне просто нужно выйти из этого всего с наименьшими потерями», — думает Иван, — «Он точно не такой уж наивный, да и с этим Ярославом не расслабишься, но шансы есть, даже если есть хоть мельчайший шанс справиться — я сделаю это». От размышлений его отвлекает мелодичное чириканье, раздавшееся над ухом. — Привет, — улыбнувшись, он позволяет птице спрыгнуть с ветки на протянутую ладонь. «Лазоревка…», — подмечает юноша, — «За такую можно хорошо взять, в многие зелья бы пошла, редкая птичка» — Хорошо тебе тут? Не свернут голову ради красивых перышек, -усмехается юноша, — Вот и не летай далече. И резко тряхнув рукой, он понукает птицу спрыгнуть с его пальцев обратно на ветку.