Обратный ход

Несмотря на все волнения, что упали на его голову за предшествующий день, Иван спал крепко как никогда за последнее время. И даже прервался этот сон мягко — трелью лазоревки, что присела на край оставленного открытым на ночь окна. «Рано еще…но дел много — целый Кощей Бессмертный все еще не соблазненный мной ходит!», — с улыбкой думал юноша, поднимаясь с постели в легком и приподнятом настроении. Спускаясь по лестнице, он застает хозяина дома почти в дверях. — Доброе утро. — Доброе, — обернувшись на него, произносит Кощей, отнимая уложенную было на ручку ладонь, — Хорошо, что ты проснулся, успею поручить тебе одно важное дело, но сначала позавтракай. — Ага, — Иван кивает, проходя к столу, на котором есть еще неостывшая каша и яблоки. — Никто, кроме совета не будет знать правду о том, как именно ты попал сюда, мы будем представлять тебя просто как нуждающегося в защите юношу. А что касается Яги и Змея — постараемся как можно дольше сохранять у них иллюзию, что все идет по первоначальному плану. — Хорошо, — «В целом, это ожидаемо… Самое выгодное, что они могут сделать со мной — вовлечь в игру на две стороны». — Кстати, как они собирались связываться с тобой? — протягивает Кощей, наблюдая как Иван быстро уминает кашу. — Чернобог их знает, — искренне отмахивается он, — Да и не думаю, что свяжутся в ближайшее время, не захотят рисковать, дав возможность…втереться в доверие, — он подмигивает волхву. — Ждать им пришлось бы долго, — Бессмертный не удерживается от легкой полуулыбки-полуусмешки. — Что, считаешь, что я недостаточно хорош для тебя? — насмешливо хмыкает Иван, опираясь локтями на стол и откусывая яблоко, — Ничего бы не выгорело? — Не в этом дело, — отмахивается Кощей, игнорируя все оттенки и посылы очередной неоднозначной реплики, — Даже ближайшее окружение не знает, что уж говорить о… без году знакомом госте. — Значит, Змей прав? — «Без году знакомый гость, ну да…», — внутренне хмыкает Иван, — В том что секретик все-таки есть? — Секреты есть у всех, — легко произносит волхв, — Недаром ведь Князь хранит в тайне свое имя, верно? «Хм…ладно, хоть что-то», — думает Иван, внимательно всматриваясь в как всегда спокойное и ровное лицо мужчины. — Ладно, возможно, мне не нужно было бы выведывать все твои тайны, достаточно было бы просто привязать к себе, — продолжает как ни в чем ни бывало рассуждать ведьмак, — Но не думаю, что ты из тех, кто меняет одного на тысячи, верно? — и вслед за этой фразой волхв получает глубокий взгляд исподлобья. — Вроде как, твоей работой было сделать так, чтобы помутнить мой разум настолько? — протягивает Кощей. — А кто сказал, что я хорошо справляюсь со своей работой? — пуще прежнего хмыкает Иван, вновь кусая яблоко, и ощущая, что этот диалог его откровенно веселит, тем паче что и в глазах волхва, пусть на долю секунды, все же проскользнул лукавый блеск, — Я же не сестрица. — Видимо, Змей совсем в отчаянии, раз отправил тебя сюда, — подводит общий, в общем и целом, соответствующий действительности итог Кощей. «Интересно, его вообще хоть кто-то интересует?», — с легким оттенком досады думает юноша, — «Он всегда такой спокойный, невозмутимый… Ни его настоящие мысли, ни его истинные чувства просто так не достать». Когда Иван заканчивает со всеми утренними сборами, Кощей отводит его в ту самую избу, в которую он попал в первый день. Подойдя к полкам, волхв пробегается пальцем по корешкам и, вытянув один из них, протягивает юноше толстую, сшитую ниткой стопку листов с темной обложкой из кожи. — Хм… Это ведь из нави, верно? — протягивает Иван, сразу узнавая вязь знакомого почерка. — Разящей ведьмы, — кивает волхв. — Досталось от князя, что ее убил? — приподнимает бровь Иван. — Да, он передал нам вместе со всеми другими пожитками. «Яга была бы рада получить это обратно, Иле пригодилось бы…», — размышляет он, осторожно касаясь толстого сплетения листов». — Ты ведь знаешь ведьмовские руны? — уточняет Кощей, раскрывая записи на середине. — Многие, но не все. Хочешь, чтобы я перевел? — Да. Справишься? «Свою выгоду не упускает, что ж, равный обмен за кров и защиту», — мелькает в Ивановой голове. — Хорошо, постараюсь как смогу, — кивает он, садясь за стол и притягивая к себе резец с листками бересты. Кощей же, удовлетворенно кивнув, оставляет юношу наедине с работой. Вздохнув, тот раскрывает записи с самого начала, всматриваясь в руническую вязь. «Это…больше личный дневник», — хмурится он, — «Пожалуй, многое следует опустить». Сначала он методично просматривает все страницы, беглым взглядом отделяя нужное от ненужного, а после приступает, вырисовывая на бересте языком яви то, что было написано ведьмовскими рунами, порой останавливаясь и размышляя — стоит ли отдавать волхвам то или иное знание ради достоверности, или можно опустить важную черточку, что лишает заклятие или зелье всей силы. Так проходит несколько часов, прежде чем в избу не заходит Ярослав. Окинув его беглым взглядом, мужчина проходит к другому столу, вытаскивая из своей котомки какие-то обереги и сортируя их по полкам. Иван же, приветственно кивнув, спокойно продолжает заниматься своим делом. — Это было смело, — начинает таки разговор мужчина, обернувшись через плечо, — Обличить себя самому. — Другие бы сказали, что глупо, — подняв глаза от записей, улыбается Иван. — Безрассудно, быть может. Часто одно от другого едва отличишь, — и с уст Ярослава слетает едва слышный вздох: «Использовать его в наших целях… Такого Кощей никогда не упустит, но чем все может обернуться?». — Да… Так что несмотря на то, что я все еще не в восторге от твоего поступка, теперь я понимаю, почему тебе так важно было вывести меня на чистую воду любой ценой. — Теперь? — переспрашивает мужчина, развернувшись к нему и одарив хмурым взглядом, — Что ты имеешь в виду? — Ничего, — «Быстро подцепил», — внутренне хмыкает Иван, и, изображая смущенное недоумение, надевает на лицо неловкую, извиняющуюся улыбку, — Плаша да? — однако Ярослав быстро догадывается, откуда у этой осведомленности могут расти ноги. — Эм… — он изображает неловкую заминку, внимательно наблюдая за реакцией мужчины, — Но послушай, ничего такого, я просто имел в виду, что не злюсь на тебя, — и в этот момент алые уста вновь одаривают собеседника улыбкой, — И что понимаю, что ты хотел лишь защитить капище, и я рад, что вы дали мне остаться здесь вопреки всем сомнительным обстоя… — Это говорит нечто о нас, но едва ли что-то о тебе, — не без раздражения бросает волхв, и, подхватив нужное, уходит. «Хм…», — поколебавшись какое-то время, Иван поднимается со своего места, выскальзывая из избы и оглядываясь, пока не натыкается взглядом на то, что ищет. Как он и ожидает, волхв и ведунья стоят наедине, и достаточно далеко, чтобы никто не расслышал гневное: — А чего ты о себе не рассказала тогда? Или о Кощее? Только мое темное прошлое выдала?! «Недоволен», — резюмирует Иван и возвращается к своему делу с определенной долей удовлетворения. Пусть всякому другому могло показаться, что он лишь портит отношения с и так ненастроенным к нему мужчиной, ведьмак хорошо знал, что порой самые крепкие чувства замешиваются на весьма неоднозначных оттенках. На следующий день он выгадывает момент, когда Ярослав оказывается один, и, подкравшись, делает следующий ход. — Слушай, я понимаю, что ты злишься на нее, — осторожно начинает юноша, — Я бы тоже злился. И я уже дал Кощею слово молчать. — Такое же, какое дал Князю Тьмы, что выведаешь тайны верховного волхва? — обернувшись, с вкрадчивой усмешкой протягивает Ярослав. «Да, к тебе на кривой козе не подъехать», — с досадой думает Иван. — Я тоже знаю, каково очень сильно сожалеть о том, что ты уже не можешь исправить, — тем не менее, мягко произносит он. — А я думаю, — сощурившись, Ярослав делает шаг к нему, и оперевшись локтем на березу, у которой стоял Иван, нависает сверху, — что ты, маленький беспринципный ведьмак, едва ли знаешь, — и серые глаза всматриваются в него тяжелым, почти придавливающим взглядом. «Эка как вывернул», — внутренне хмыкает он, — «Еще одно отличное прозвище ко всем прочим до кучи». Иван делает глубокий вдох, прежде чем ответить, и голос его звучит ровно и спокойно. — Я знаю отчаяние, которое чувствуешь, когда не можешь защитить тех, кого любишь, когда оказываешься слишком слаб, и бессилие сжирает, просачиваясь в каждую частичку тела неутолимым зудом, — произносит он, смотря мужчине прямо в глаза, — И я знаю ненависть к себе, которая грызет бесконечно, которой нет конца и края, и сначала она полыхает огнем, что оставляет бесчисленные ожоги, а потом…когда этот огонь усмиряется, остается холод, — Так что…я знаю, Ярослав. Правда знаю. — И жажду мести, что воет внутри ненасытным, голодным волком, тоже знаешь? — медленно протягивает волхв, всматриваясь снизу-вверх в юношеское лицо, что сейчас было как никогда близко. — Она все равно не настоящая дева, — голос, обличающий ее, звучит надменно и холодно, — фальшивка. У нее даже не будет дней крови, что она вообще сможет? Прекрасная в ответ на эту реплику лишь мягко улыбается, выдерживая паузу и стягивая с плеч тонкую шаль. — Да, милая. Быть может у меня тело не настоящей женщины, и новую ведьму мне не породить… И на самом деле женщина я не настоящая, и ведьма соответственно тоже, — девушка медленно подступает к своей собеседнице ближе и ближе. «Ты…пока мать не вернулась, тебя ведь считали самой красивой? Так и не смогла простить ей за все эти годы потерянное первенство?», — и алые, пухлые губы цвета наливной вишни преломляются в предвкушающей усмешке. — Но знаешь, что во мне точно настоящее, Аристера? — и резким, порывистым движением Прекрасная подхватывает запястье женщины, и неожиданно легко для всех валит ее на пол, усаживаясь сверху, — Знаешь? — оскалившись, она встряхивая ведьму за плечо, а после болезненно смыкет руки на лице, — Ярость! — голос девушки из мягко-медового легкого превращается в острую, ядовитую сталь, — И ее хватит за каждый раз, когда вы снисходительно унижали меня или мою мать! — Тс! — и попытку шабаша броситься на помощь предупреждает выступившая из тени Яга, — пусть разбираются один на один, — протягивает она, и ведьма Пустоты, так же стоящая в этом кругу, с тревогой видит в изумрудных глазах удовлетворение. — Стой! — Ирхма, все же, предпринимает попытку, протягивая руку вперед в бесплодной попытке исправить ситуацию, — Тебе…тебе стоит остановиться! — Заткнись! — на эту реплику Прекрасная оборачивается, на мгновение прекращая свою пытку и демонстрируя пылающие алым глаза и лицо, что было действительно ужасно в своей красоте. После они шепотом пытались обсудить увиденное тогда на лице новой верховной, но это с трудом облекалось в слова — на черты новой Прекрасной хотелось смотреть не отрываясь, но от них же бежали ледяные мурашки. — Не тебе указывать, когда мне останавливаться! — шипит тем временем ведьма, вновь укладывая ладони на лицо жертвы, а та заходится в глубоком, отчаянном крике. И только доведя дело до удовлетворяющего ее результата, Прекрасная отнимает руки от ведьмы, что последние минуты уже и не сопротивлялась — лишь бессильно дрожала и всхлипывала. — У вас есть еще какие-то вопросы или возражения, сестрицы? — зло сощурив глаза, притворно нежным голосом протягивает девушка, окидывая лежащую подле ее ног колким и снисходительным взглядом. А та, закрыв лицо ладонями, задушено, тихо воет — своего отражения она еще не видела, но уже ощущает под пальцами, как некогда ровная, красивая кожа теперь растянута морщинами, покрытая струпьями и большими родинками, напрочь лишенная былой привлекательности. «Знаю ли я жажду мести… Хах, да знал бы он», — внутренне усмехается Иван. — Быть может, — так же спокойно, но на тон тише, опускаясь до почти интимного шепота отвечает он, — А ты? «Все равно, ничего хорошего в том, что он остался, нет», — поджав губы, думает Ярослав, соскальзывая взглядом с ровной переносицы к линии выразительных губ, — «Так или иначе- кровь ведьмовская, и…». С самого первого его появления здесь юноша вызывал в нем двойственные чувства — злость и непонимание, раздражение, и одновременно размышление о том, что, если ведьмак говорит правду, какова его, Ярослава, роль в столь незавидной судьбе? И когда взлохмаченный Иван бесцеремонно перешел священную границу обережного круга идолов и начал свою обличительную речь, неопределенность его ощущений только умножилось. Что было тогда? Недоумение, удивление, толика восхищения этой наглостью, безрассудством, проклюнувшееся сочувствие к отчаянию? Пока отблеск костра пылал, отражаясь в золотых волосах, Ярослав едва ли мог разобрать, и все же, вопреки всему, его ладонь положила в корзину белый камень. Верное ли это решение? Сейчас ведьмак ответа волхва так и не дожидается, но в целом, ему достаточно размышления, залегшего морщинкой меж бровей мужчины. И мимолетного взгляда, что тот бросил ему вслед. «Нет, нет — да, он красив, и только лишь. Его история все равно весьма сомнительная, как и он сам. Нечего думать об этом больше положенного», — строго приказывает сам себе Ярослав, растирая лицо ладонями, словно пытаясь стереть наваждение. Иван же возвращается к своей работе с чувством удовлетворения. Он ощущал, замечал, что мужчина нет-нет, да бросает на него взгляд, то задумчивый, то слегка раздраженный, а порой — задерживающийся на чертах лица, преломлении света в прядях золотых волос. С прочими жителями капища дело тоже шло на лад — с подачи Плаши ведьмак познакомился почти со всеми ведуньями, легко завязывал разговор с юными волхвами, которых в капище было много. Даже Лад и Святозар, что поначалу смотрели на него скептически, смягчались под мягкими улыбками и готовностью отозваться на ту или иную просьбу. Только вот с самим Бессмертным до обидной досады дело двигалось медленно — чаще всего, когда Иван засыпал, мужчины еще не было, а когда просыпался — тот уже покидал свой дом, спеша по многим делам, что занимали верховного волхва. И хотя юноша прилежно тут и там стремился завязать разговор, все они были каким-то незначительными, словно скользящими и ускользающими от главного, к чему бы хотелось подобраться. — И как работа? — но все же, спустя пару дней, в течение которых ведьмак прилежно корпел над поручением, Кощей решил взглянуть на результаты его трудов. — Хм… Движется, — Иван протягивает ему часть своих записей, — Смотри, я разделил, здесь — перевод, во второй колонке — оригинальные руны, и подчёркнуто то, что я не знаю, как перевести. На этом листе заклятья, тут — что-то о зельях, здесь — обряды, а на четвертом — такие-то общие вещи, что не относятся ни туда, ни туда. — Неплохая классификация, — Бессмертный сощурившись, окидывает листы внимательным взглядом. — Выглядишь малость удивленным. Полагал, что степень моего ума обратна смазливости лица? — улыбается в ответ Иван. — Ничего подобного не имел в виду, — спокойно произносит Кощей, но его собеседник успевает цепко подметить короткую, едва заметку улыбку в уголках губ. «Еще как имел», — резюмирует Иван, — «Считает меня лишь красивым, наивным дурачком, что ж, это даже на руку». — Но это все равно мало поможет вам, — протягивает он, отклоняясь назад и потягиваясь затекшей спиной, — Чтобы применять это — нужно быть ведьмой, и не абы какой, а Разящей. — И что, даже другие ведьмы не смогли бы сдюжить эти заклинания? — Дело в…руках, что ли. Ведьмы не взаимозаменяемы, каждая несет свою частичку сил. Но в целом, Плаша может пробовать научить чему-то ведуний — у волхвов, то есть мужчин, не выйдет точно. — Поглядим, — Кощей откладывает записи в сторону, — Ярослав с малыми волхвами сегодня в лесу целый день, но они забыли корзины с едой, донесешь им? — Да, конечно, — Иван, как всегда покладисто соглашается и на эту просьбу, — Как я их найду? — Должны быть не очень далеко, в стороне реки. Заодно пройдешься, а то света белого не видишь. — Все твоими заботами, — отшучивается Иван, одаривая своего собеседника очередной легкой улыбкой, что к его радости, нашла ответ хотя бы в коротком поднятии уголков губ. Благодаря выданному Кощеем браслету он теперь мог сам покидать территорию капища и возвращаться обратно, различая невидимую для глаза постороннего границу. Лес вокруг капища был светлый, представляя собой скорее совокупность рощ, и юноша движется на раздающиеся вдалеке журчание воды, пока его внимание не привлек мальчик лет восьми — девяти, что стоял, обняв ствол березы. «Плачет, что ли?» — хмурится Иван, подходя ближе и подмечая, что маленькие плечи подрагивают. — Эй, ну ты чего? — Ничего, — мальчик быстро вытирает лицо, бросая на Ивана хмурый взгляд исподлобья. Но тот смотрит мягко, ободряюще, и он решается продолжить, — Не выходит…с этими духами связаться, то ли они меня не слышат, то ли я их! — Не огорчайся, — тепло произносит юноша, садясь на корточки перед ним и осторожно касаясь ладоней, — Сейчас не получится, получится позже. Главное не сдаваться. — Все так говорят, а все равно ничего не получается! — в сердцах восклицает мальчик, и глаза его вновь наполняются влажным блеском: «Так и отправят меня домой, скажут бесполезно, не ладится у него учение, ошиблись Боги…». — Я понимаю, тяжело, когда у всех получается, а у тебя нет, — ведьмак понимающе кивает, — От этого может быть очень грустно. — Ага, — со вздохом произносит мальчик спустя несколько минут, в течение которых Иван терпеливо выжидает. — Я принес вам обед, — он запускает руку в корзину, откидывая прикрывающую трапезу ткань, — Хочешь выбрать лучшую лепешку, раз уж я встретил тебя первым? — и Иван окидывает своего собеседника озорной улыбкой, заодно подмигивая, на что тот кивает, робко протягивая ладонь к корзине. После они идут по лесу уже вместе, быстро находя остальных обитателей капища. — Кажется, ты потерял одного, — произносит Иван, когда Ярослав встречает их недоумевающим взглядом. — Все в порядке, Демьян? — Ага, — пожалуй, слишком уж быстро и торопливо отвечает тот, — Нормально. — Точно? — продолжает вопрошать Ярослав, но тоном спокойным, скорее понукающим признаться, чем давящим. — Не очень получалось. Еще заплутал, — он бросает взгляд на Ивана, коротко улыбаясь, — но мне помогли. — Ничего, — волхв мягко поглаживает все еще огорченного мальчика по голове, одновременно косясь на сопроводившего его — Попробуем еще раз, и я помогу. «Хм…с детьми он мягок», — подмечает Иван. — Раз уж я принес вам обед, могу и трапезу с вами разделить, чтобы не ходить туда-сюда? — произносит он, опуская корзины на землю. В ответ Ярослав пожимает плечами, мол, поступай как знаешь. Иными словами — не то, чтобы я рад тебе, но не настолько, чтобы прогонять в открытую. Содержимое корзин быстро растаскивается в разные стороны, и, собравшись в круг, юные волхвы, уже порядком утомленные требующей сосредоточения ума работой, приступают к трапезе, одновременно наперебой делясь своими впечатлениями. — А можно нам искупаться? — спустя какое-то время произносит один из них, косясь на реку, — Это же последние теплый деньки! — У нас еще много дел, — с сомнением протягивает Ярослав. — Пожалуйста- пожалуйста! — однако просьб это не останавливает, и несколько пар глаз, полных немой мольбы, устремляется на мужчину. — Ладно, — в конце концов произносит он, — Но не долго! Каждому из вас нужно как минимум несколько раз попробовать установиться связь с духами, а всем нам — вернуться в капище засветло. — Вот пока купаемся и установим! — и один из мальчишек уже бросается в реку, скидывая по пути рубаху. — Федот, без баловства! — сразу же пресекает Ярослав голосом твердым и строгим, — Духи не любят непочтение. Иван, поначалу наблюдавший за тем, как юные обитатели капища с удовольствием резвятся в воде, переводит взгляд на Ярослава, что вошел в воду по колено. «Можно попробовать», — так же забравшись в реку, юноша легким движением ладоней отправляет в сторону следящего за детьми волхва сноп брызг. — Это тебе за тот раз, — многозначительно приподняв брови произносит Иван, припоминая ведро воды, которым его окатил волхв. — Да? — Ярослав, сразу обернувшись на него, выглядит не то опешившим, не то удивленным: «Он вообще все, что ему взбредет в голову, себе позволяет?!». — Да, — и юноша даже позволяет себе тонкие, передразнивающие нотки в голосе, продолжая смотреть на волхва прямо, и быть может, чуть нагловато. И когда ему кажется, что тот в который раз просто уйдет от ответа, или выдаст что-то нарочито нотационное, легким, едва заметным движением ладони Ярослав поднимает небольшую волну, что обрызгивает и его. «Ага!», — с азартом думает Иван и, наклонившись к воде, создает следующий фонтан брызг, который мужчина с легкостью возвращает в его же сторону. — Не очень справедливо, — протягивает Иван, цокая языком, на что волхв отвечает ему пожатием плеч. — Справедливость относительна, — и, даже не смотрящий в его сторону Ярослав едва заметным жестом создает волну, что щекочет брызгами икры юноши. Тот со смешком отпрыгивает в сторону, и следующий поток брызг из его рук до волхва частично, но все же долетает. — Кстати о ней… — со смешком произносит Иван, ощущая, как висящее между ними ранее напряжение растворилось в этом простом, легком шутовстве, — как ты в итоге проголосовал, Ярослав? — А как ты думаешь? — с легкой улыбкой мужчина отвечает вопросом на вопрос. — Думаю, что сейчас ты делаешь вид что настроен ко мне чуть хуже, чем есть на самом деле, — Иван одаривает волхва лукавой улыбкой, — Кстати, ты узнал меня по лицу, значит, встречался с моей сестрой? «Может, я просто забыл? Или он видел меня где-то мельком? Надо бы это понять, чтобы не сказать лишнего», — размышляет он. — Твоя мать ведь Елена, верно? Она не та Прекрасная, что была на виду… — Да, больше по травничеству, в итоге. Со всеми остальными аспектами было тяжелее, — юношеские уста трогает быстрая, но печальная улыбка, которую Иван почти сразу прячет за легким и почти что беспечным выражением. — Я…вообще-то, мне тоже есть за что извиниться перед тобой, — спустя паузу произносит Ярослав. — Да, две полные бутылки зелья правды подряд — это слишком даже с учетом того, что ты имел благие намерения. Юноша улыбается, непослушная кудрявая прядь, отяжелевшая от воды, падает на лоб, и легким движением ладони он заправляет ее за ухо. «Если…если промолчу, будет легче», — думает мужчина, невольно следя за этим жестом, — «Но это не будет правильно». — То, что ты говорил о том, как тебе и ей приходилось в нави…мне жаль, что было так, — скрестив руки на груди, волхв бросает взгляд вдаль, на другой берег реки. — Да, скверно, — вздыхает Иван, — Но есть вещи, который просто случаются, а почему ты вообще заговорил об этом? Ты знал мою мать? «Не припоминаю, чтобы она рассказывала», — мелькает мысль в голове юноши. — Встретил единожды, — продолжает волхв, — Не всегда узнаешь волка в овечьей шкуре, и овечку — в волчьей… Тогда мне показалось, что она пытается обманом получить что-то. «Обманом…получить что-то?», — заторможенно повторяет Иван мысленно. — А что именно она от тебя хотела? — уточняет он, ощущая, как на грудь ложится нечто холодное и тяжелое — интуитивное предвестие ответа, который ему совсем не понравится. — То же самое, что и ты сейчас. Я…мне жаль, — поморщившись, искренне произносит мужчина, — Это было почти одновременно с … почти сразу после того случая с упырями, и помимо того, что я в целом был не в лучшем состоянии, сам понимаешь, ведьма в компании оборотня… Еще и утверждающая, что у нее есть маленький сын, а всем известно, что ведьмы… — Да, звучала она и выглядела едва ли правдоподобно, — сухо прерывает юноша, сдерживая порыв выдать лицом все мысли, мелькающие в голове: «У него явно проблема с тем, чтобы понимать, кому действительно нужна помощь!» — Вань, я… — Все в порядке, дела давно минувших дней, — торопливо произносит Иван, — Не стоит говорить об этом. — Послушай, мне правда жаль, — Ярослав же, ощутив в груди отчетливый укол вины, и уже сожалеющий об этом признании, делает шаг к нему, порываясь коснуться плеча. — Все нормально. Странно было бы волхву доверять ведьме, — но юноша от этого касания плавно уходит, отступая на шаг назад, — Ты не мог знать. Не бросая более взгляда на мужчину, он отходит к стайке молодых волхвов, что еще продолжали плескаться дальше по каемке берега. Но слова, произносимые им, невероятно отличаются от действительного состояния. «Так…возьми себя в руки», — тем временем приказывает себе он, чувствуя бессильный гнев, что разливается внутри, — «Дело давнее, сколько воды утекло… Овца в волчьей шкуре значит… Вот как…». Иван опускает взгляд вниз, и гладь реки услужливо отражает ему каждую черту собственного лица. — Твоя мать — шлюха, — цедит сквозь зубы раздраженный голос, — И ничего кроме красивой мордашки у нее нет. «Как всегда», — с досадой думает он, уже пожалевший, что вообще ввязался в этот разговор, норовя приструнить распускающих руки к испуганной мавке мужчин. — Так злишься, потому что тебе ее мордашка не досталась? –, насмешливым тоном протягивает Иван, обернувшись на бросившего эту фразу и многозначительно приподнимая брови, — Потому что я не помню, чтобы от нее когда-либо воняло немытой псиной. Поднявшись с места, оборотень с легкостью нагоняет Ивана, что уже намеривался покинуть помещение, и, схватив за шкирку, впечатывает в стену. Вокруг сразу начинает бежать шепоток — в этом постоялом дворе на перепутье навьих дорог драками мало кого удивишь, но эта намеревалась быть особенно зрелищной. — Так может быть сейчас достанется твоя? — хмыкает мужчина, оскаливая волчьи клыки, — Больно наглый у тебя рот, я бы… — Эй, полегче, — но другой оборотень кладет руку на его плечо, оттаскивая от Ивана подальше. Он шепчет что-то на ухо, делая выразительные жесты ладонью и кося на ведьмака опасливый взгляд. — Говорю же, шлюха, — и спустя минуты этих перешептываний, помрачнев, обидчик сплевывает на пол — И, кроме того, сумасшедшая, никто в здравом уме не ляжет под ведьму Пустоты. «А ты, судя по всему тоже опасаешься связываться, трусливый волчий хвост», — с отвращением думает Иван, ощущая, как от последней брошенной фразы кровь начинает закипать пуще прежнего. Он выходит прочь с постоялого двора хлопнув дверью, и, пройдя десяток шагов, замирает, растерянно озираясь. Последнее место, куда ему хотелось бы сейчас отправится — то, что он вынужден уже который год называть своим домом. Пустота, серость, пыль. Ничего яркого, ничего красивого, ничего прекрасного. Да много ли выбора? — Вань, вернулся? Все в порядке? — голос Ирхмы, окликает его, когда юноша почти швыряет на стол мешок с тем, ради чего и выбирался — какие-то дурацкие мелочные вещи, но разве ему что значимое поручат? — Все нормально, — коротко бросает юноша, как можно быстрее проходя по коридорам вглубь этого почти бесконечного и темного пространства, пока не доходит до нужной комнаты, в которую проскальзывает ужом, лишь бы не столкнуться с нежеланной фигурой. — Точно? — а ведьма, кажется, все же следует за ним, но войти без приглашения все же не решается. — Я же сказал, все нормально, — огрызается Иван пуще прежнего, бросая на дверь взгляд полный неприязненной злости, опасно граничащей с ненавистью. Очередной всплеск воды искривляет отражение, преломляя точеные, выверенные одна к одной черты. «Что у нее маленький сын…то есть, это было давно, ну конечно! Конечно, она пыталась найти помощи у волхвов, вопреки всем рискам и наказанию, что могло последовать, она все равно попыталась!», — и чем больше он думает о брошенных Ярославом словах, тем сильнее грудь распирает горячее чувство злости, и, подняв глаза от воды, он — «И ведь не ради себя, а он…». — Я…я сейчас вернусь, — бросает он невпопад, выбираясь из воды. Этот короткий разговор, разумеется, не стоил таких сильных чувств, но юноша ничего не мог поделать, ибо были задеты те пыльные и покрытые запекшейся кровью струны, что отдались внутри него особой мелодией, заглушавшей голос холодного расчета. Иван быстрым шагом проходит сквозь деревья, двигаясь наобум, стремясь не попадаться на глаза обитателям капища, и не замечая, как за ним осторожно следует высокая фигура, заприметившая слишком торопливое и суетное возвращение из леса. Ноги выносят Ивана к дому верховного волхва, он почти влетает по крыльцу, захлопывая за собой дверь и наконец позволяя одеревеневшим в попытке выдержать приемлемое выражение лицо мышцам расслабиться, растечься в горькой, отчаянной гримасе. Иван знал, как стоит обойтись с этим — унять бурю внутри, вернуться к волхву, извиниться за свою реакцию, показать грусть в уместном ее количестве, положить голову на плечо, поднять печальные глаза, позволить себя утешить, позволить выразить сожаление. Ему наоборот, стоит порадоваться, что Ярослав сам создал отличную ситуацию для сближения. Мужчина, быть может, и сам перед собой отрицает, но он уже испытывает к нему интерес. И что лучше, чем чувство вины поможет ему тонко сыграть, привязать к себе, подобраться так близко, чтобы волхв открыл ему занавесы не только своих тайн, но и чужих? Сколько было, их, тех, кого он ненавидел, но кому улыбался и не только, с кем ложился в постель, дабы получить желаемое? Ярослав далеко, далеко не худший из них, но почему тогда так больно именно сейчас? Из-за этого мелкого, в общем-то, трагичного и злого несовпадения места и времени? Может, потому что злится сильнее всего он не на мужчину? Почему именно он, почему именно она, почему всякий раз совокупность случайных событий складывается против них? Почему всякий призрачный шанс всегда ускользал из их рук? «Овца в волчьей шкуре… И волк в овечьей… Лучше и не скажешь!» — его нижняя губа предательски вздрагивает. — Да пошло к черту! — восклицает Иван, и сделав шаг вперед, натыкается на стол, — Ненавижу! На пол летят миски и плошки, яблоки закатываются под лавку, хлеб крошится, рассыпается на части глиняная миска. А он едва ли замечает, в слепом гневе ударяя ладонью по столу. Но раздавшийся за спиной скрип половицы — то Кощей, неслышно вошедший в дом, сделал шаг к нему — заставляет резко обернуться. — П-п-рости, — он пытается привычным образом одарить волхва легкой, безмятежной улыбкой, но выходит кривая гримаса, — Я…я немного вспылил, мелочи, сейчас все уберу, — сглотнув колючий, щиплющий горло комок, Иван опускается на корточки, принимаясь собирать черепки. «Просто уйди», — думает он, ощущая, как предательски подрагивают кончики пальцев, — «Уйди и не пялься на меня!». — Ты имеешь право злиться, — рука волхва касается его руки, мягко подхватывая и приглашая подняться, утягивает наверх, — Все в порядке, — и ладони идут еще дальше, ложась на его спину объятьем. Он замирает, дезориентированный этим поступком. Иван знает, как стоит обойтись с этим: отшутиться, разобраться с устроенным кавардаком, но прежде всего — взять себя в руки. Объятья с верховным волхвом, разумеется, значительно продвинули бы его на пути к цели, но не сейчас, когда эмоции захлестывают, когда он сам так уязвим, и может сказать или сделать нечто лишнее. Когда он не в силах использовать свои чувства правильно, когда не может с помощью них осознанно манипулировать чужими. Но вместо всего этого, Иван рвано выдыхает, и его вздрогнувшие ладони так же ложатся на спину волхва. — Это несправедливо, — предательски, но почти неслышно шепчут его губы, когда он утыкается лбом в чужое плечо, что становится внезапной, нечаянной и нежданной опорой, — Всегда, каждый раз это несправедливо… Он приходит в избу Яги почти на негнущихся ногах, а та едва ли оборачивается. Будто муха назойливая залетела или ветер сквозит — едва ли стоит внимания. Но Иван все равно проходит вглубь, стекая на одну из лавок и пустым взглядом упираясь в противоположную стену. И проходят долгие минуты, прежде чем молчание прерывается. — Почему…почему ты не помогла? — его голос звучит глухо, сипло, — Ты ведь знала, не могла не знать… — Потому что сейчас твой провал — только твой, — ответ Темной Матери звучит резко, отсекающее все сомнения, — А встань я на твою сторону, отвечала бы и я, и весь шабаш. Слишком большой риск. «А…вот оно как… Понаблюдала со стороны…не марая руки… Как же она печется об остатках своих сил…», — заторможенно, с горечью думает юноша, невидящим, стеклянным и потускневшим взором всматриваясь в прожилки стола. — А если бы все вышло, лавры бы забрала себе, да? — так же тихо произносит Иван, даже не рассчитывая, что ведьма слышит его, и более того — слушает. Но она слушает. — Но у тебя не получилось, Прекрасный, — жестко и хлестко произносит Яга, в два шага оказываясь напротив лавки, на которой он сидит, — Когда крупно играешь — умей и крупно проигрывать. Ты далеко забрался и больно упал, это будет тебе уроком. И, прежде чем сквозь почти полностью замороженное оцепенением боли и отчаяния на его лице проступает хоть какая-то эмоция, бледный отголосок гнева или несогласия, ведьма отвешивает Ивану звучную, хлесткую оплеуху, от которой во рту разливается вкус крови. — Послушай меня внимательно, — вцепившись в подбородок, Яга притягивает его лицо к себе, ошпаривая колким взглядом, — Я дала тебе силы, с которым ты не сумел обойтись разумно, я дала тебе шанс, который ты упустил, и я же сделала так, чтобы тебе и твоей бесполезной матери сохранили жизнь. Поэтому даже и не думай жалеть себя, понял? — Да, — из оцепенения, порожденного болезненным воспоминанием, его вырывает тихий, спокойный голос, что звучит как шуршание мягкой волны о песочный берег, — Я понимаю. И с любым другим человеком Иван бы взорвался, оттолкнув горе-утешителя от себя, прошипев, что нет, ни черта тот не понимает, ничего, даже самой малой толики. Но голос Кощея обволакивал мягким покровом, и было в этой интонации что-то, что заставляло верить. До крови прикусив губу, юноша закрывает глаза, утыкаясь лицом в грудь волхва, позволяя чужой руке осторожно гладить свою спину. «Все это скверно», — с горечью думает он, ощущая как собранный образ, носимая маска надкалывается, — «Надо просто успокоиться… Я упустил хорошую возможность, отреагировал неправильно…». И погруженный в свои эмоции, Иван не замечает, как дверь дома открывается и на пороге показывается встревоженный Ярослав, что от увиденной картины сразу же замирает, осекаясь в даже не начатой фразе. Кощей коротко кивает ему, а после неслышно качает головой из стороны в сторону. Это значит — сейчас не стоит. И волхв покидает крыльцо дома верховного с вязковатым, липким чувством в груди. «Каждый раз оказываешься лучше меня», — думает он, бросая короткий и отчасти болезненный взгляд на дом Бессмертного, — «Умнее, дальновиднее… И получаешь все». От этой мысли Ярославу становится не по себе, настолько, что он на мгновение замирает, чувствуя пробегающий по кончикам пальцев холодок. Зависть? Но к чему? Когда-то он потратил немало усилий, чтобы искоренять те чувства, что бередили сердце, искривляли взор, что должен был быть светел и чист, неужели это снова возвращается к нему? «Нет, нет, надо держаться от этого парня подальше», — сглотнув, Ярослав быстрым, торопливым шагом возвращается в лес, к юным волхвам, — «Я не могу себе позволить… Да глупости, я и не думал! Ничего такого и не было! И не могло!». Ни он, ни сам Кощей не могли простирать свое желание на этого юношу, и быть может, гаже всего было то, что верховный скорее всего и не собирался, в отличии от него, что позволил себе обратиться даже малым вниманием к столь неоднозначной помехе, отвлекающей от служения. Но так или иначе — В чьих руках сейчас прекрасный ведьмак?