Обратный ход

— Ты чего тут? — из рваного, поверхностного сна его вырывает голос Кощея и легкое прикосновение к плечу. «Ох, черт, так и остался здесь», — с досадой думает Иван, резко садясь на лавке. В спине и шее сразу растекается покалывание, свидетельствующее о затекшем теле после сна в неудобной позе. — Да там…крыша немного протекала, -но он, быстро найдя оправдание, одаривает волхва легкой, невозмутимой улыбкой, наспех, как ни в чем небывало поправляя примятую, взлохмаченную голову. — Настолько сильно, что ты предпочел ютиться здесь, нежели передвинуть лежанку в другой угол? — брови Бессмертного приподнимаются в выразительном недоумении. Врать Прекрасный умел филигранно, но, когда дело касалось каких-то мелочей, о которых другие бы и не переживали, мастерство порой давало досадный сбой. Хотя в правде не было ничего страшного, но признаваться в своей слабости Ивану не хотелось. — Вроде того, — пожимает плечами он, и, поднимаясь с лавки, проходит к столу у окна, наливая из почти опустевшего кувшина воду, — Гроза была сильная. — Ясно. Послушай, — спустя паузу произносит Кощей. — Да? — Иван оборачивается через плечо, пробегаясь по мужчине взглядом. «Мало кто, наверное, видит его таким», — подмечает он. Длинные черные волосы не были собраны на затылке, отдельные пряди пока не сцеплены бусинами, и вся копна распадалась по плечам и спине свободным, прямым потоком. Не было и всех присущих верховному оберегов, лишь простая, почти что в пол, подпоясанная рубаха, «Он ведь…не из наших земель», — Иван чуть склоняет голову, всматриваясь в раскосые глаза и высокие скулы, — «И кто-то говорил, что вошел в служение уже почти взрослым… Хм». — Плаша рассказала тебе то, что говорить была не должна, и то, чего тебе знать не следовало, — произносит Кощей, и по его лицу видно, что говорит он более чем серьезно, — И я рассчитываю, что это знание не пойдет никуда дальше. — Да, конечно, — Иван покладисто кивает, отставляя кружку в сторону, — Я понимаю, это очень…личное. «Что ж, трепаться дальше об этом действительно пока не стоит, а вот с самим Ярославом можно будет обмолвиться парой словечек при необходимости», — думает он. — Вот именно, — кивает волхв, и в несколько шагов оказывается рядом с Иваном. Уложив ладони на осунувшиеся за дни недуга щеки, он разворачивает лицо в разные стороны, пристально всматриваясь в глаза и цвет кожи, — Хм…обычно на зелье правды так не реагируют, но и редко когда его выпивают в таком количестве. — Эм… — ведьмак быстро навешивает на лицо выражение легкой неловкости, за которой на самом деле скрывается хорошо замаскированное опасение, — Да вроде нормально все со мной! — Хорошо, — изящные пальцы соскальзывают со щек, оставляя на них ощущение легкого тепла, — Сегодня соберется совет, так что вечером принесу тебе весть. — Что ж, буду ожидать, что она будет благой — улыбается он, — У тебя есть дело для меня до этого момента? — Не привык прохлаждаться? — бросает через плечо Кощей, что к тому моменту уже отошел к столу. — Да, обычно свободным временем меня не то чтобы баловали. — Представлять тебя в широком кругу пока рановато, все же, — подхватив лежащую на столе деревянную палку, волхв захватывает пряди у лица, собирая их в небольшой пучок и закрепляя на затылке. — Понимаю, — Иван наблюдает за этим жестом, подмечая, что едва ли видел раньше такой способ закалывать волосы. Еще одна мысленная пометка к тому, что в прошлом Кощея могло таиться немало интересного. — Вижу, вода закончилась, — скосив глаза на пустой кувшин, произносит юноша, — Схожу до колодца и постараюсь по пути не попасть в еще какую-то неприятность. — Вань, — оклик звучит уже у самой двери. — А? — Я очень не люблю, когда мне врут, — многозначительно произносит Кощей, и Ивану чудится, что в этот момент пронзительный лиловый взгляд в действительности касается его спины — слово ладонь уложили меж лопатками, надавив, — Постарайся этого не делать. — Ага, — коротко бросает он, ощущая немалое желание поскорее выскользнуть за дверь, и прикладывая усилия, чтобы его выход из дома не выглядел торопливым бегством. «Такой он… Как темный сундук. Хорошо обитый, добротный, но дергаешь крышку — а там заперто. И ни замка, ни скважины…», — оказавшись на крыльце, Иван выдыхает. «Он иногда смотрит и говорит со мной так, словно знает вообще всю мою подноготную», — и ведьмак невольно поеживается, — «Но я вру ему через каждое второе слово, почему он цепляется к такому неважному?! Нет, он может подозревать меня в чем-то, знай каким-то образом он всю правду — и на порог бы меня не пустил, он же не сумасшедший», — с его губ даже слетает короткий смешок. «Осень скоро уже… Если мы на всю зиму застрянем в одном доме, это будет отличная возможность узнать его ближе. А то пока только он что-то из меня вытягивает», — вздыхает Иван, обходя дом кругом, но не находит ни ведер, ни коромысла. Но они обнаруживаются в том самом сарайчике, куда Василиса посылала его за дровами. — А колодец где у вас? — подхватив два ведра и коромысло, спрашивает он у крутящихся неподалеку девушек — судя по всему, тех самых ведуний. — За избами, — и ему указывают направление взмахом руки, провожая в спину любопытными взглядами. Набрав первое ведро, юноша умывается, и, поколебавшись, стягивает и рубаху — хотелось освежиться, но выяснять сейчас, насколько далеко река, или вновь лезть в пруд к лебедю желания было мало. — Эй, — но кто-то отвлекает его от этого дела, окликая. — Да? — коротко и во многом настороженно произносит Иван, узнавая говорящего с ним по голосу. — С тобой все в порядке? Ты отошел от… — и Ярослав, отводя взгляд от оголенного юношеского торса, запинается, и, все же, предпочитает назвать вещи своими именами, — отравления? «Жалеет, что ли?» — со скепсисом думает Иван, окидывая возникшего неподалёку от колодца волхва внимательным взглядом. — Чувствую себя достаточно хорошо, чтобы снова мозолить глаза, — и он смягчает яд слов шутливой, легкой улыбкой, — Это ведь все равно ты в итоге вернул меня в капище? Юноша, побледневший и посеревший, повисает на держащей его веревке. — Эй? — нахмурившись, Ярослав делает шаг, и, запустив руку в мягкие кудри, задирает голову ведьмака, — Очнись! — он похлопывает его по щекам, сначала легонько, а после достаточно ощутимо. Но эти усилия плодов не приносят, только губы, из которых словно ушли все краски, издают слабый стон. «Черт!» — Ярослав отвязывает Ивана от дерева, и тот обухом валится в его руки, так и не приходя в сознание. Выбор на самом деле прост — если он оставит его здесь, высока вероятность, что капище избавиться от пришлого гостя. «Опять… Неужели я опять ошибся?», — опустив бессознательное тело на землю, волхв замирает, всматриваясь в юношеское лицо. Руки быстро ощупывают шею, лоб, подмечая, что несмотря на бледность лица, у ведьмака уже начался жар. Коротко ругнувшись, Ярослав подхватывает его на руки. — Вроде того, — коротко бросает волхв. «Вроде того, ну посмотрите на него, а!», — тем временем думает Иван, набрасывая на тело рубаху и зачерпывая воду в ведра, не прикладывая тем самым особых усилий к тому, чтобы продолжать этот разговор. — Значит, твоя мать действительно самая слабая Прекрасная в своем роду? — Ярослав же наблюдает, как в несколько легких, не всякому дающихся с подобным изяществом движений юноша надевает на коромысло сначала одно ведро, а затем второе. — Да, — коротко бросает Иван, опуская коромысло на плечи, — И можешь не уточнять все по отдельности — то, что я говорил тогда тебе и Кощею, правда. — И как так вышло? — Что именно? — Что силы твоей матери столь слабы. — Почему ты выспрашиваешь это? В ответ Ярослав лишь коротко хмурится, поджимая губы. — Долгое время шабаш состоял из двенадцати ведьм, и Прекрасная вернулась весьма внезапно. Мы вообще считали, что этот род канул в лету окончательно. «Прилипчивый как банный лист, дотошный и занудный», — Иван едва слышно вздыхает, делая несколько шагов вперед по дорожке, — «Но быть может, мне не стоит быть опрометчивым с ним — не обязательно узнавать все о Кощее от самого Кощея, можно найти другие болтливые языки, ту же Плашу, да и он…». — Была когда-то Ярослава Прекрасная, очень своенравная и свободолюбивая ведьма, — начинает юноша, но не останавливаясь, тем самым вынуждая волхва следовать за собой, — Ей надоело служить Князю Тьмы, и она решила, что будет хорошей и славной идеей уйти жить в явь, оставив все ведьмовское в прошлом. — И ей позволили? — недоумевает Ярослав. — Да, — пожимать плечами с коромыслом не очень удобно, потому он кивает, — Ходят слухи, что Князь был неравнодушен к ней, поэтому не убил, а лишь проклял ее саму и весь ее род. Не ясно, что было бы хуже, — вздыхает Иван, — Смысл этого проклятья был почти утрачен, но в итоге всякая Прекрасная должна была прожить жизнь несчастную, а под конец существования рода последняя из него явит на свет сына, поставив жирную точку во всей этой истории. — И вы действительно жили в яви, а потом… — А потом на порог явился нынешний Князь Тьмы и призвал в услужение, — сухо заканчивает он, — Отказывать, сам понимаешь, мы были не в праве. — Но у тебя же есть сестра, верно? — продолжает уточнять Ярослав, — «И зачем призывать в услужение такую слабую ведьму… Хотя Змей известен алчностью во всех смыслах». — Да. Когда стало понятно, что у матери едва ли что-то выйдет, Яге позволили… скорректировать ситуацию, и появилась моя сестра. Но свою дочь она уже не породит. — А что помешает Яге скорректировать ситуацию вновь, как ты выразился? «То, что не из кого будет корректировать», — хмыкает внутренне Иван, бросая взгляд в свое отражение в одном из ведер. — Силы Темной Матери не бесконечны, что бы кто там не думал, — уклончиво произносит он, — А сестра бесплодна. У тебя еще вопросы есть? — остановившись, он поворачивается лицом к Ярославу. — Тебе не очень нравится отвечать, верно? — протягивает тот, успевая отойти на шаг, прежде чем столкнуться с ведром, что, качнувшись на коромысле, могло вполне откровенно вдарить по плечу. — Думаю, что я ответил достаточно, — твердо произносит Иван, всматриваясь в серые глаза прямо и бесстрашно, — «Хватит мне уже оправдываться перед ним», — И сейчас, и тогда. Он чутко умел улавливать это преломление — когда вместо мягкости и покладистости стоило проявить твердость, показав ту толику характера, что может вызвать не только сочувствие, но и уважение. — Послушай, — выдержав короткую паузу, Ярослав вздыхает, растирая переносицу, — Я знаю, что обошелся с тобой жестко. Но у этого были причины. Мне лишь нужно было убедиться, что ты правда не опасен. И ты действительно ответил достаточно. Капище всегда готово помочь тем, кто в этом нуждается и готов принять защиту светлых Богов, — и мужчина даже быстро и коротко улыбается ему, и это выражение несет в себе не то оттенок неловкости, не то извинения. «Быть может, много лет назад я действительно упустил нечто важное», — думает он, ощущая как в груди зреет давно знакомая горечь досады, — «Кто знает, что бы было, если бы я оказал ей помощь, не проигнорировал эту встречу в принципе…». Иван же эту реплику воспринимает настороженно. —Хорошо, — сдержанно роняет он, — Я рад, что мы разобрались с этим. «С ним не будет сложно, при желании», — резюмирует ведьмак, — «Но желания конечно мало». И пройдя еще несколько шагов, он оборачивается, бросая задумчивый взгляд в сторону удаляющегося волхва. Каждый раз это была игра, расчет — узнать побольше, понять, где нужно улыбнуться, где обдать холодом, а где — сделать неожиданный шаг навстречу. Настоящие эмоции, мысли, чувства — все это имело мало значения. Только конечная цель. — Ярослав! — его голос раздается в воздухе звонкой трелью. Иван знает, что сейчас еще хранящие тепло солнечные лучи падают на его лицо и волосы, подсвечивая золотистое сияние и голубой блеск. И он видит, что мужчина смотрит прямо на него, чуть удивленный, не ожидавший этого оклика. — Спасибо, что все-таки дал мне шанс, — не произнося ничего более, и не дожидаясь ответа волхва, он просто продолжает свой путь, прекрасно ощущая, какой долгий и задумчивый взгляд Ярослав бросает ему в спину. «Наверняка, он что-то да знает о Кощее… Но нужно осторожно, отношения у них явно сложные», — размышляет Иван, пока кое-что резко не отвлекает его. — Ауч! — подпрыгнув на месте, он расплескивает воду из ведер. Пониже поясницы растекается неприятное ощущение — будто чьи-то наглые пальцы беззастенчиво и весьма болезненно ущипнули его. Только вот в капище волхвов едва ли кто-то мог промышлять подобным, по крайней мере из людей уж точно. «Снова он», — с раздражением думает юноша, оборачиваясь и обнаруживая перед собой лебедя, — «Щипается, зараза! И чего ему в воде не сидится!» — У меня два ведра и коромысло, считаешь хорошей идеей начинать драку? — цедит он сквозь зубы, бросая на птицу весьма выразительный взгляд, — И мы не в пруду сейчас, а бегаешь ты медленней, чем плаваешь, так что… «С этой птицей точно что-то не так», — мелькает в голове юноши, когда лебедь не сдвигается с места, а продолжает молча взирать на него. В итоге, спустя долгую минуту переглядок, птица-таки бросается на него с недовольным вскриком. Коромысло падает на землю, из ведер выплескиваются последние остатки воды, а сам ведьмак, после нескольких попыток увернуться от длинной шеи, бросается в бегство, преследуемый семенящим по пятам лебедем. «Был бы он не кощеев, уже свернул бы ему шею и дело с концом!», — поймав взглядом яблоню, Иван ушло забирается на дерево, оставляя своего преследователя позади. Тот, остановившись, вновь издает короткий птичий крик, и потоптавшись, усаживается прямо под деревом. «Прекрасно, и сколько мне тут сидеть?», — с досадой думает юноша, оглядываясь вокруг. Благо, совсем недалеко есть люди, и он привлекает их свистом. — Что, загнал он тебя? — к нему подходят несколько юных волхвов, совсем еще мальчишек. — Ага, от помощи не откажусь! Молодые волхвы подходят к птице, произносят что-то, чего Иван с ветки расслышать не может, даже пытаются мягко подтолкнуть ее в другую сторону, но она упрямо остается на месте, однако, как цепко подмечает ведьмак, никакой агрессии в сторону будущих служителей капища не проявляет. — Не хочет, — задрав в голову, произносит один из них, — Но мы скажем Кощею! — Да, спасибо! — Иван кивает им, и, устроившись поудобнее, ожидает. Проходит совсем немного времени, прежде чем прибывает подмога. — Что, без неприятностей не обошлось? — с легкой усмешкой произносит Кощей, подходя к яблоне. — Убери своего лебедя, пожалуйста, — растянув губы в улыбке, цедит Иван — Он ведет себя как вздорный гусь! А я опасаюсь причинить ему лишнего вреда. — Странно, что он так негативно к тебе настроен… «Черт, ну еще не хватало пройти огонь и воду и проколоться на этом злобном пернатом», — с досадой думает ведьмак. — Да, странно, — искренне вздыхает он, и, повернувшись, укладывается на ветку животом, обхватывая ее руками и ногами, взирая на Кощея сверху- вниз, — Может, ему не нравятся ведьмаки? Не думаю, что такие, как я частые гости в капище. Я готов спуститься и познакомиться с ним поближе, чтобы он убедился, что никакой опасности я не представляю, — добавляет он спустя паузу, в течение которой волхв продолжает пристально всматриваться в его лицо. — Давай попробуем. Кивнув, юноша быстро спрыгивает с яблони, что сразу вызывает у лебедя недовольство. — Ну-ну, — присев на корточки, Бессмертный поглаживает птицу, что явно намеривается вновь броситься на юношу, — Он не кусается. — Вот именно, — а тот улыбается, всем видом выдавая максимальную миролюбивость, — В отличии от тебя. Птица, потоптавшись на месте, вновь вытягивает шею, издавая достаточно неприятный звук в сторону причины своего недовольства, а после шумно взмахивает крыльями, явно привлекая внимание хозяина. — Полно тебе, — и Иван готов поспорить, что слышит в голосе Кощея ласковые интонации, — Успокойся. Наклонившись к земле, мужчина подхватывает птицу на руки, и та сразу обвивает его шею, укладывая клюв на грудь и помимо того обвивая крылом. — Что ж, думаю он готов терпеть тебя, — протягивает Кощей, поглаживая белую и гибкую лебяжью шею, — Но лучше тебе не ошиваться вблизи пруда. — Худой мир лучше доброй ссоры, — хмыкает Иван: «А я вот не уверен, что он готов… И в этот раз он сам ко мне подошел!» — Такой большой, не тяжело его на руках держать? — Нет, привык, — изящные, длинные пальцы продолжают скользить меж белоснежных перьев. — Откуда он у тебя вообще? Лебеди редко с людьми сходятся, стайная, дикая птица, — любопытствует Иван. — Он отбился от стаи подростом, сломал крыло, а я выхаживал. После не улетел. «Это все потому, что я не могу очаровать его!», — с легкой досадой думает ведьмак, — «Так бы сам на мои руки лез!». Но рискнув, он все же протягивает ладонь вперед. — Я ничего плохо тебе не сделаю, — мягко произносит он, почти касаясь кончиками пальца белого пера, но тут лебедь издает шипящий, гортанный звук, вновь вытягивая шею и клацая пастью. — Понятно, — досадливо цыкнув, Иван одергивает руку, — А что-то, кроме того, чтобы щипаться, он умеет? — Парочку вещей может, — протягивает Кощей, — В какой-то степени, он нечто вроде оберега. «Оу…оберега», — Иван косит взгляд на птицу, что пусть и лежит смирно на груди хозяина, но все так же неотрывно впивается в него своими черными глазами, — «Не удивительно, что он меня гоняет», — и он вновь поднимает глаза к как всегда спокойному лицу волхва, — «Сегодня…сегодня как-то странно, словно он сам мне на что-то намекает. Или мне уже чудится?». — И как ты думаешь, от чего он тебя оберегает, когда гоняется за мной? — протягивает юноша с легкой, почти что шутливой улыбкой. Задать опасный вопрос первым — тактика рискованная, но порой помогающая пройти по самому тонкому льду. — Кто знает, — произносит Кощей, и Ивану чудится будто на мгновение губы напротив расходятся в тонкой усмешке, — Не принимай близко к сердцу, он своенравен характером, — но дальнейшие слова звучат привычным, ровным тоном и ничто в лице мужчины не выдает и толики лукавства, — Кстати, по поводу дела — раз уж ты пошел за водой, не откажусь от помощи с уборкой, если ты, конечно, чувствуешь себя нормально. — А…хорошо, — отвечает юноша, наблюдая как волхв удаляется, унося вместе с собой и птицу. Он же остался с тем зудящим чувством, которое возникает, когда ты улавливаешь в воздухе нечто тревожащее, но не можешь облечь в слова, указать на конкретный факт или причину беспокойства. Вздохнув, Иван совершает обратный путь от яблони до колодца, подхватывая потерянные по дороге ведра и коромысло. Наносив в дом воды, он, закатав рукава, моет пол, проходится тряпкой и по полкам с лавками. «Хм…выглядит так, словно он в лучшем случае расставляет вещи по местам, а до уборки руки не доходят», — думает юноша, морщась от обнаруженных в запечье и давно высохших в труху остатков хлеба, когда-то намазанных чем-то, — «Занял меня именно этим, чтобы я не светил лицом по капищу? Или это проверка — просто я вымою полы или обшарю-таки все в его комнате?». Но гордым Иван не был, да и сильно брезгливым тоже, поэтому погружаясь в свои мысли, планомерно стирал пыль с вереницы горшков и даже принялся оттирать окно, впуская в дом больше света. — Наш гостеприимный верховный решил сделать из тебя хозяюшку? — от этого дела его отвлекает звонкий голос Плаши. — Видимо, — он оборачивается на вошедшую в дом ведунью, что проходит к столу и с деловитым видом опускает на него кулек. — Волнуешься в ожидании вечера? — Да нет, — быстро отвечает он, сползая с подоконника. — Вот, еды тебе принесла, застеснялся к общему столу приходить что ли? — А, обед…точно, — Иван от волнения действительно терял аппетит, и едва заметил, что ничего с утра не ел, — Спасибо! — и он раскрывает корзину, находя там несколько сладких слоек, кусок сыра и масла, — Мясо вы не едите, верно? — Да нет, почему, просто реже. Только жертвенное. Сегодня на кухне была очередь Милуши, она хороша в выпечке, утащила тебе парочку. Ведунья сама садится за стол, и Иван устраивается рядом. — А как будет проходить совет? — спрашивает он. — Соберутся старшие волхвы — это я, Ярослав, Лад и Святозар, ты их пока не знаешь, и Кощей. Каждый выскажет свое мнение, а потом будет голосовать. «Хм… Получается слово верховного все же не последнее?», — подмечает Иван. — Интересно, что вы трое в совете, хотя от старцев еще далеки, — он укладывает на слойку сыр, откусывая кусок. — Сейчас мы самые старшие волхвы, — мягко произносит Плаша, заправляя непослушную, лезущую в лицо прядь за ухо. — Да, точно, — Иван, чуть смутившись своей случайной бестактности, коротко кивает: «Конечно, то нападение на капище, когда Змею почти удалось…получается, все из них тогда были относительно молоды?». — Ты, значит, тоже в совете? А там есть еще ведуньи? — Нет, я одна, это и так когда-то вызвало большой скандал, — почти что радостно хмыкает женщина, откусывая еще от своей слойки, которую обильно смазала пахнущим свежими сливками маслом, — Быть может, чуть позже… — В шабаш вот мужчин не пускают, — пожимает плечами Иван, — И исключений не делают. — Что ж, быть может, они тоже что-то теряют, — и теплая рука мягко взъерошивает его волосы. Этот жест сразу отдается в груди и теплом, и горечью — слишком похожий на движения других ладоней, и к тому же, такой простой и дружеский. «Вот как можно быть главной ведуньей и быть такой доверчивой и открытой?», — не без досады хищника, сетующего на неосторожность жертвы, думает он, бросая быстрый взгляд на веснушчатое лицо. — Ты чего? — но женщина короткую перемену в его лице чутко улавливает. — Да подумал, что ты вспомнила про меня, не поленилась принести еды. И к тому же разделила трапезу. Спасибо. — Я знаю, каково бывает новичку в чужом месте, где, к тому же, ты ото всех отличаешься, — Плаша одаривает его еще одной теплой улыбкой. Иван улыбается ей в ответ, закончив трапезу, провожает ведунью, вновь возвращаясь к своему делу. Поднявшись наверх, он наконец оглядывает свое потенциальное жилище трезвым взглядом. «Что ж, бывали места и хуже», — резюмирует он, принимаясь за работу — раз уж Кощей тонко намекнул ему, что не стоит пока привлекать к себе внимание и знакомиться со всеми прочими жителями капища, можно вновь заняться уборкой. Личную часть дома волхва он тоже приводит в порядок, но показательно не переставляет вещи местами, оставляя все так, как было заведено хозяином. Постепенно сгущаются сумерки, а вместе с ними — волнение. «Что-то не так», — размышляет Иван, всматриваясь в скошенный потолок и барабаня пальцами по груди, — «Он…он понимает, когда я вру, а когда нет, я чувствую это, может, нет у него и никаких доказательств, но он знает! Чертов Кощей Бессмертный!» — он, в нарастающем чувстве тревоги, поднимается на ноги, начиная выхаживать туда-сюда, — «И то, как он вел себя в первую встречу…». …Я очень не люблю, когда мне врут… Он нечто вроде оберега… А ты так уверен, что я проголосую в твою пользу?...Если окажется, что ты таки это доверие предал, последствий вряд ли удастся избежать... Мысли крутятся в голове быстрым роем, умножая волнение, и в какой-то момент юноша замирает посреди комнаты, нервно прикусывая костяшки пальцев. «Пирог еще тот… А сегодня он что имел в виду? Так не то улыбнулся, не то усмехнулся… Каждый раз, когда я говорю с ним, я чувствую, что что-то не так, что он знает больше, чем показывает! Но зачем бы ему было покрывать меня? Он сам, за руку привел сюда, выхаживал, поселил в своем доме, даже положил в своей постели! Едва ли он опасается, что я причиню ему вред… Но к чему тогда все эти недомолвки?». Решение не вызревает, не вымеряется на весах, просто вспыхивает в голове, рождая импульс, не последовать которому почти что невозможно. Иван ощущал, что играет с противником, чья стратегия и холодный расчет были сильнее, поэтому положился на то, в чем ему равных не было — чувства. «Я…я могу сделать это дважды», — он бросается с места, прочь из дома, следуя прямо к сияющему вдалеке пламени костра, — «Змей же сказал добиться цели любой ценой — вот пусть и получает!». Постепенно пять фигур в длинных одеждах, сидящих перед костром в окружении своих божеств, становятся все ближе и ближе, пока Иван наконец не переходит ту границу, которую переступать не должен был. — Подождите! — и на его звонкий возглас все оборачиваются, — Прежде…прежде, чем вы примите решение, я должен еще кое-что сказать, — запыхавшись, юноша выдыхает, опираясь ладонью на одного из идолов и окидывая присутствующих взволнованным взглядом. Их пятеро — Плаша, Кощей, Ярослав, и еще двое мужчин, чьих бород уже коснулась первая, едва заметная седина. — Ты не можешь находиться здесь, — произносит один из них, нахмуриваясь. — Вань, не переживай, — Плаша же одаряет подбадривающей, успокаивающей улыбкой, — Мы еще не закончили, но потом тебе сразу скажут, и я думаю… — Да-да, я знаю, — от всего этого Иван отмахивается, — Но это правда очень, очень важно! — и поколебавшись еще мгновение, он делает шаг прямо в круг, вызывая тем самым недовольный шепоток. — Я действительно рассказал вам очень много правды о себе, но о самом главном я врал с самого первого дня, — произносит он, голосом твердым и звонким. Повернувшись к Ярославу, что еще только осознает сказанное, юноша продолжает, ощущая, как биение сердца постепенно наращивает темп. — Ты спросил меня, собираюсь ли я причинить вред юным ведуньям или сбивать с пути молодых волхвов, красть что-то, и я сказал нет, и это действительно так! Мне нужен только Кощей Бессмертный, — Иван поворачивается в противоположную сторону, бросая на верховного волхва прямой взгляд, делая к тому же шаг к мужчине навстречу. Тот слушает льющуюся исповедь ведьмака молча, едва ли меняясь в лице, даже когда юноша протягивает руку и едва ощутимо касается его груди. Только чуть сощуренный взгляд выдает особую сосредоточенность. — Змей давно понял, что пока ты на этом месте, у него едва ли что-то выйдет, а справиться силой с тобой не вышло, — Кощей видит, как пламя костра отблескивает в сияющих, почти что пылающих голубых глазах, — Поэтому он решил перейти на хитрость. Тут-то и вспомнили обо мне. Ясно, что настоящую ведьму никто никогда не пустит на порог, хорошо, что есть ее брат, который без большого труда сможет надавить всем на жалость? Да и потерять его, если что не жалко, — и он пропускает в свою интонацию горькую усмешку, ровно ту, что нужна чтобы не переборщить, — Так вот, мне нужно было втереться в твое доверие и выведать, что за сила питает твою мощь — Князь подозревает, что не только лишь почтенное поклонение Белобогу и остальным светлым, — Иван бросает быстрый и короткий взгляд на возвышающихся вокруг идолов, — Дурно звучало это задание, пойди туда- не знаю куда, принеси то, не знаю что. И когда я говорил о том, что шабаш с меня шкуру спустит, я тоже говорил правду — потому что о том, как все на самом деле обстоит знают лишь Змей и Яга. Для всех остальных в нави я предатель, поэтому и угроза, которую я приписывал себе…во многом реальная. Чтобы было достоверней, чтобы вы…поверили мне. — Вань, почему ты… — произносит Плаша, нахмурившись. — Рассказал все это сейчас? — он сразу прерывает эту реплику, что пытается вклиниться в его пылкую речь, — Я понял…что действительно не могу так, — юношеская ладонь в мимолетном жесте ложится на грудь, — Быть может, мне и просто страшно, что вы выведите меня на чистую воду, храбрость — не мое сильное качество, у меня их в целом не так много. Вообще-то, никто из вас не должен был оказывать мне никакой помощи, но вы сделали это, даже когда сомневались, спасли меня дважды, выхаживали, а ведь я так или иначе если не враг для вас, то персона очень и очень сомнительная. Я очень давно не ощущал такого…нормального отношения. И Князя Тьмы, да и Ягу я действительно ненавижу, в этом я тоже не лукавил, а вы… Вопреки всему вы дали шанс. И я действительно не хочу терять его, — эти фразы он произносит, поворачивая голову в сторону Ярослава, который слушает его молча, нахмурившись, но скорее с большим недоумением, нежели отвращением на лице, — Поэтому я рассказал. Потому что хочу остаться здесь по-настоящему несмотря на то, что не заслуживаю на самом деле, — на последних словах он вновь обращается взором Бессмертному. Ни добавить, ни убавить — все стоящие у костра замерли. — Ты же понимаешь, что сейчас сделал и какие у этого могут быть последствия? — произносит Кощей, размыкая повисшую в воздухе тишину. — Да, — юноша кивает со всей серьезностью, — Понимаю. «Все, или ничего», — думает он, ощущает, как живот стягивает холодом, — «Но иначе не получится». — Что ж, думаю теперь вы знаете все, чтобы принять свое решение, — выдохнув, Иван обводит лица совета напоследок, и, неловко, чуть дергано улыбнувшись, отступает назад, покидая круг идолов, чьи деревянные лица остаются беспристрастны. Кончики пальцев все еще подрагивали от волнения, и пока он вышагивал по дорожке до дома верховного волхва, казалось, что ноги не то проваливались под землю, не то парили над ней. «Фух! Что ж… Либо это будет мой самый грандиозный провал, либо самое тонкое дело, что я когда-либо проворачивал. Яга может гордиться мной… Такой славный притворщик, главный козырь оставил в рукаве», — злую, отчаянную усмешку надежно скрывает опустившийся на капище сумрак. На эту пылкую, полную эмоций речь, ушли все силы, и сейчас ведьмак ощущает опустошение и усталость, отливающее толикой горечи, на самом дне которой плескался тот оттенок отвращения к себе, которой он уже почти никогда не испытывал. Поморщившись, Иван мотает головой, стремясь прогнать и сумрачные мысли, и сумрачные чувства, а после растирает лицо все еще холодными ладонями. Поднявшись по ступенькам, он проходит в дом, и, зажигая лучину, растапливает печь, ставя внутрь чан с водой. Осторожно открыв несколько баночек на полке над столом, он находит нужное — по запаху похоже на смесь ромашки с еще чем-то. «Просто травы», — резюмирует он, принюхиваясь, и бросая сухую щепотку на дно чашки, — «Если они примут решение не в мою пользу, то все же, вряд ли убьют… Скорее выдворят из капища с позором. Но я раскрыл все карты, и теперь могу…выведывать для обеих сторон одновременно», — Подхватив с лавки одно из покрывал, он набрасывает его на плечи, и с чашкой в руках вновь выходит на крыльцо, садясь на ступени, — «Останется только выбрать…кого предать в действительности», — алые губы изгибаются в кривой, надломанной улыбке, — « Но в целом… Если бы в его хвосте не была такая надежная нить, за которую можно дернуть меня в любую секунду…». Сделав еще несколько глотков, Иван отставляет чашку в сторону, бросая взгляд вдаль — костер еще пылает, а значит, волхвы свое решение пока не приняли. Или уже приняли, и лишь рассуждают о том, как разобраться с ведьмаком, что так малодушно не справился с задачей, которую поставила перед ним родная навь? «Нет ни их стороны, ни нашей. Есть моя», — думает он, ощущая, как сердце стягивает тоской, будто ветер сквозит в опустевшей и темной комнате, отбираясь о холодные стены, — «Вот и все. Это главное». Иван замирает в этой позе надолго, почти теряя счет времени, пока наконец не слышит приближающиеся шаги. Поднимая голову, он сталкивается взглядом с Кощеем — и, хотя на землю давно опустилась ночь, свет луны позволяет ему отчетливо видеть лицо напротив. — Что, могу собирать вещички и обратно в навь? — неловко улыбнувшись, произносит Иван, не в силах больше выносить этого молчаливого касания взглядами, ощущая в груди тревогу — волхв, как всегда, был чертами беспристрастен, и едва ли можно было понять, какой приговор он принес с собой. Вместо ответа Кощей делает еще шаг, оказываясь совсем близко к сидящему на ступенях юноше, тот же ловит себя на том, что невольно подается спиной назад, подавленный этим пронзительным лиловым взглядом. Бессмертный берет его за руку, и Иван вздрагивает, но не сопротивляется, едва ли понимая, чего сейчас ожидать, в какую сторону качнулась чаша весов. Прикосновение, пускающее по коже легкие мурашки, заканчивается тем, что волхв обвивает его запястье широким кожаным браслетом. — Нет. Совет проголосовал в твою пользу. Ты останешься в капище, под нашей защитой. «О…ого», — Иван осознает произнесенное и произошедшее с задержкой, — «Обережные руны…и еще такие сложные!». — Спасибо, — тихо произносит он, поглаживая кончиком пальца витиеватый, выточенный в коже узор. — Если честно, ты меня удивил, — протягивает Кощей. «Ой ли», — внутренне хмыкает Иван, — «Не этого ли ты добивался?». Но, как всегда, вслух он произносит другое. — Хочешь сказать, ты меня не подозревал? Ты же верховный волхв, Кощей Бессмертный… — Подозревал, конечно. Не очень умно со стороны Яги было подкидывать тебя прямо к капищу, — губы мужчины изгибаются в легкой усмешке, -Но все равно, прямых доказательств не было, и больно многое в твоей истории звучало складно. — Она, полагаю, делала ставку на то, что оставила меня в действительности при смерти… — задумчиво произносит юноша. «Темная Мать тоже любит играть рискованно, особенно когда не рискует сама», — не без оттенка боли былого в сердце думает он. — А тебе не интересно, что было бы, если бы ты не признался? Какое решение мы собирались принять? — протягивая Кощей, приподняв бровь. — Даже если бы вы бы приняли решение в мою пользу …думаю, ты бы так или иначе подвел к этому признанию. Или выбрал правильный момент, чтобы обличить, и мне некуда было бы деваться. Или избавился бы от меня, а теперь вот придется терпеть, — и Иван одаривает волхва улыбкой, не лишенной толики лукавства. — Не обольщайся, у нас есть на тебя планы, но поговорим об этом завтра. Сегодня был долгий день, — и тот протягивает ему руку, помогая подняться, — А утро вечера мудренее. — Да, это точно, — юноша вкладывает свою ладонь в протянутую, и они вместе входят в дом, оставляя сумерки ночи позади. — Но одну правду ты так и оставил утаенной, — добавляет Кощей. — Какую? — Иван оборачивается уже на лестнице, ощущая в теле ту усталость, что неизбежно оседает тяжестью после пика напряжения. Повисает пауза, в течение которой он даже вновь ощущает легкий укол волнения — не может ведь быть так, что волхв и о самом главном догадывался? — Почему ты спал внизу сегодня ночью? — Бессмертный смотрит в его глаза, чуть склонив голову на бок. — А… — и на утомленном лице ведьмака проступает слабая улыбка, — Я бы оставил это своим маленьким секретом, в котором, поверь, нет ничего опасного для вас. Доброй ночи, Кощей. «А у них свои планы…что ж, любишь кататься — люби и саночки возить. Теперь я буду двойным предателем? Или даже тройным, по итогу?», — размышляет он, продолжая подниматься по поскрипывающей лестнице. — Доброй ночи, — в спину тем временем раздается ответная реплика, и волхв провожает его долгим, задумчивым взглядом.