~***~
Харлин, Харли, Харл, Ха. Ха-Ха. И откуда в таких местах такое очарование? До побега из Аркхэма он успел оценить её, как доктора. Его бывший врач как никогда кстати угодил под руку Зсасзу. Судя по той информации, что получил Джокер, старина Бродерик лежал в растекающейся под ним луже крови из колото-резанных ран по всему телу, а в нижней части туловища немного виднелись внутренности, когда охранники ворвались внутрь и замерли! Недолжное поведение, хочется заметить. Этих парней даже в полицию бы не приняли. Они просто находились в ступоре. Ха, вот умора! И Виктор с окровавленными руками и безумными глазами, неохотно повернулся к прибывшим, произнеся высоким и возбуждённым голосом: «Закройте дверь. Я работаю». Джокер хотел бы видеть ситуацию воочию. Хотя бы глазком. К несчастью для Зсасза, на его теле не прибавилось ещё одной отметки — Бродерик выжил и по сей день находился в больнице. Но если Виктор решил убить тебя, то лишь вопрос времени, когда он доведёт своё «спасение заблудшей души» до конца. У Дока на неопределённое время появился смертельно настойчивый поклонник. Если он вернётся на работу. А если нет… Ну, ни в стенах Аркхэма, ни за его пределами он не будет чувствовать себя в полной безопасности. Харлин же была… другой. Не лучше, не профессиональней, не дальновидней, не умнее. Просто другой. Старалась выглядеть уверенной, готовой, как настоящий доктор. Но Джокер видел в её глазах за этими линзами очков неуверенность и, может, страх. Он так считал, пока не решил, что ошибался. Не страх. Плохо скрытый интерес. Любопытство. Ненормальную заинтересованность. Поначалу это выглядело так, будто новый доктор лишь встретился с пациентом впервые «на практике», и теперь просто не мог поверить в это. Поверить, что находится в комнате наедине с пациентом такого уровня. Ему нравилась её реакция. За то количество сессий он успел отметить в ней всё. Её манеру говорить, каждое движение, едва заметную смущённую улыбку, когда он наклонялся вперёд и отвечал ей полушёпотом, и то, как она замирала на месте, готовая к тому, что её сердце выпрыгнет из груди прямо на стол между ними. О да, он умел производить должное впечатление. Изучение Харлин его персоны в какой-то момент приобрело совершенно непрофессиональный характер. Она определённо забыла про врачебную этику, а общепринятые взаимоотношения доктора и пациента давно канули в Лету. Джокер слишком быстро это понял. Конечно, он был удивлён в каком-то смысле. Его душещипательная история из детства слишком сильно повлияла на неё. Она поверила, испытывала жалость, пустила слезу. В такие моменты он силился не улыбнуться или захихикать. В её глазах, движениях, словах, даже в теле прекрасно виделось доверие. Полное доверие к нему. «Она сумасшедшая!» — воскликнул про себя Джокер своей камере, лежа на спине и подложив руки под голову. А затем в коридоре эхом раздался безумный смех. Проводящий патрулирование ночью охранник поёжился, повёл плечами, пока до его ушей достигал холодящий кровь хохот одного из психопатов. И он прекрасно догадывался, кому тот принадлежал. — Закрой свой рот, Джокер! — недовольно пророкотало с другой стороны, смешиваясь со смехом. Этот грубый, хриплый, идущий от самого живота голос. Дент был ещё больше не в себе с того момента, как вернулся обратно в Аркхэм. Шаги охранника ускорились. — Да, заткнись! Сколько уже можно? — Этот британский акцент нельзя было спутать ни с чем. Кобблпот, так же как и Харви, первое время вёл себя довольно раздражённо, проклиная того, из-за кого он оказался вновь в лечебнице. — Думаю, даже большая доза снотворного окончательно бы не свалила его, — меланхолично и лениво заявил Крейн, подходя ближе к своей двери. Он устал от этого не больше остальных. Охранник уже перешёл на трусцу. Джервис Тетч, Гарфилд Линнс, Лазло Валентин, Темпл Фьюгит, Арнольд Вескер, Уоррен Уайт, Джулиан Дэй, Шелтон Болтон, братья Твид и это даже ещё не все. Мужчина уже почти бежал из этого разворошённого улья. Когда же он дрожащими руками провёл ключом-картой по панели и оказался в холле, охранник прижался к стене рядом с дверью, ведущей в блок «А», вздрогнув, когда металлическая дверь с лязгом и шумом закрылась. По крайней мере, ему платят достаточно за эту кошмарную работу. Его рация затрещала, а затем мужской голос заполнил пустой и тихий холл: «Гастингс, ты свободен?» Мужчина шумно сглотнул, откашлялся и только потом, переборов накрывающую в нём панику, ответил: — Да… Теперь, да. «Хорошо. Иди в женский блок «Г». У Крошки Ду приступ истерии». Гастингс плотно сжал глаза и выдохнул. — Да. Уже иду. Он в последний раз бросил взгляд на дверь ненавистного ему блока, уходя под светом люминесцентных ламп.~***~
«…И по словам генерального директора «Мэндсен Инк», Уильяма Медсена-младшего, замена полного технического оборудования в психиатрической лечебнице Архкэм завершится через несколько месяцев. Хотя договор между лечебницей и компанией был подписан в октябре прошлого года, его реализация началась лишь в начале ноября. «Уэйн Энтерпрайзис», ранее поставляющий технологии безопасности, никак не прокомментировала отказ Аркхэма от поставок как оборудования, так технического обслуживания. По неофициальным данным компания Уэйна отправляла своего представителя в администрации лечебницы, так и не получив чёткого ответа. Уильям Мэдсен-старший лишь заявил, что «их оборудования более эффективно, а также они с радостью готовы предоставить Аркхэму требуемую помощь во избежание побега психически опасных преступников». Напоминаем, что компания «Мэдсен Инк» увеличила оборот поставки продукции и обслуживания после побега Джокера. — В углу экрана появилась его изображение. Сидящие пациенты на диване неестественно повернули головы на самого Джокера. Тот, в свою очередь, невозмутимо пытался разглядеть свою фотографию. — Стоит отметить, что побег Джокера был единственным за то время. А с вами был…» — Думаю, телевизионщикам пора обновить свою фотогалерею. Какого года это фото? — Он провёл пальцами по лицу, начиная со скул, заканчивая подбородком. — Что-то из раннего. Помимо звука телевизора на заднем фоне слышались мычание, сдавленные вскрики, неадекватное бормотание и обычный разговор между кем-то. Харви Дент, выглядевший относительно спокойно, подбрасывал монетку в воздух, ловил и снова подбрасывал её. Его целые губы одной стороны были плотно сжаты, пока их другой, изуродованной, где виднелись зубы и частично язык, раздалось рычание, напоминающее звериное. Остальные же молча не сводили с Джокера глаз, как и сам Двуликий. Если бы они могли убивать взглядом, это бы и случилось прямо сейчас. Джокер досматривал последние секунды готэмских новостей, где красная строка в углу сообщала о следующей программе, оглядел окружающих его «коллег» в полном недоумении, когда заметил, что их лица (а у кого-то сразу два!) пристально уставились на него, как на предателя идеологии суперзлодеев. — Парни, парни, — с улыбкой начал он, подняв руки в оборонительном жесте. — Вы что, правда верите новостям? Да ладно вам! Вам, как никому другому, не знать о лицемерных «GCN». Они в своё время мно-о-ого что утаили и приврали. Вам ли не знать. — Он демонстративно пожал плечами и отвёл взгляд. Настала напряжённая тишина, прерываемая звуками других пациентов в остальной части гостиной. Дент вновь подбросил монету, поймал её и положил на тыльную сторону своей повреждённой руки. Раздалось раздосадованное ворчание. — Думаю, твоя ничтожная жизнь клоуна ещё какое-то время будет докучать нас, — своим нормальным голосом заявил Дент. — О, Харви, ты как всегда щедр, — не скрывая улыбки, протянул Джокер, а затем вальяжно разместился на диване, положив на спинку мебели руки по обе стороны. Его голова откинулась назад, затылком соприкасаясь с диваном. На долю секунды он закрыл глаза, улыбка вновь появилась на его лице, мышцы расслабились, и через закрытые губы доносилась напеваемая мелодия, напоминающая одну из классических музыкальных произведений. Затем он резко открыл глаза, косо оглядывая присутствующих. Они же, в свою очередь, всё так же вызывающе и подозрительно впились в него взглядом. — О, да ладно вам! — подтрунивая, усмехнулся Джокер, лениво махнув рукой в одну сторону. — Как будто я единственный, кто сбегает! Хотя подождите. — Его лицо приобрело серьёзное выражение, а он сам наклонился вперёд, уткнулся локтем в колено, подперев подбородок сжатым кулаком. Его поза напоминала статую из античных времён. — Я и вправду чаще оказывался на свободе по сравнению со всеми вами вместе! Ха! — Его руки взмыли вверх при восклицании. А затем он принял вновь вальяжную позу на диване. — Это вызов лично мне, парни. Вы здесь ни при чём. К тому же. — Он обвёл своих коллег многозначительным взглядом. — Я всё равно здесь ненадолго. Переговорю с семейкой Мэдсенов, может, они отзовут некоторые новые технологии, учитывая скудность нынешних обитателей пленительного во всех смыслах дурдома. Так сказать, снизят сложность и планку для побега из столь чу́дного места. — Со всех сторон раздались недовольные ворчания и хмыканья, но глаза Джокера остановились на обладателе самой сердитой мордашки. — Да ладно, Оззи. Все прекрасно понимают, что больше всех из-за этого пострадала наша громоздкая птичка, которой нынче из клетки совсем не протиснуться. Ты набрал пару-тройку десяток кило? Единственный смех, что раздался в этом узком кругу, снова принадлежал ему. Хриплый, клокочущий, истеричный. Губы Освальда озлобленно скривились, а глаза-бусинки стали ещё меньше. Из закрытого рта послышалось ярое животное рычание; полные пальцы сжались в кулаки, пока их обладатель мысленно представлял и желал пустить их в ход, стереть эту уродскую улыбку с клоунского лица. Кобблпот быстро огляделся, отмечая местонахождения охранников, затем тяжело наклонился вперёд, кривя от накипающей внутри злости лицо. — Пускай выбраться отсюда стало сложней, но внутри этого мерзкого заведения всё осталось на своих местах. Напомни мне, когда отсюда в мешке выносили труп пациента? — Освальд смерил его ядовитым взглядом, проведя языком по правой части своих передних зубов. Джокер серьёзно задумался, в задумчивости приложив палец к губам. Пару секунд, и его лицо озарило восторженное осознание, словно непостижимые вселенские секреты открылись ему в эту секунду. — Не так давно, Оззи! Парниша вышиб себе мозги на посту охраны, когда персонал пытался его остановить и выкурить оттуда. А зачем ты спрашиваешь? Холестерин в твоей крови убьёт тебя раньше, чем какой-нибудь охранник примет тебя за лесную дичь. Но, боюсь, тебе придётся сменить свой псевдоним. В день Благодарения. Посмертно, — последние фразы он договаривал медленно, даже нехотя. Джокер развернулся, прижался к спинке дивана, опустил на неё подбородок и как-то изнеможённо выдохнул. — Ах ты сучи… Бледное лицо Кобблпота покраснело за раз. Он нечеловечески зарычал, собираясь броситься на оскорбившего его прилюдно клоуна (настоящего клоуна!), когда заметил недалеко проходящий персонал лечебницы. Освальд с трудом сдержал себя, сев всем своим телом обратно и озлобленно скрестив руки. У него будет на это время, но позже. Открыто подставляться, по крайней мере, так, не лучший выбор. Он не хотел делить один блок с орущими друг на друга Нэштон и Тетчем. Джокер грустил ровно секунд пять, прежде чем двери общей гостиной открылись, и охранники не ввели внутрь пациентов. Он вспомнил, что хотел сделать. Улыбка вернулась на его губы, точно оскал дикого зверя. Он тихо засмеялся, нетерпеливо сжимая диван, разминаясь перед прыжком. Первым в поле его зрения оказался очень большой тёмный бегемот, постоянно опускающий морду вниз. Рядом находились пожилой шимпанзе с игрушкой-ребёнком, умственно отсталая зебра и облезлый жако. За всем этим зоопарком находилась одна психически нестабильная антилопа гну. Его порезанный язык облизал верхнюю губу, вновь скрывшись во рту. Джокер принял готовящуюся к прыжку позу. Подошва его обуви опустилась на то место, где раньше сидел он, всё тело напряглось и спряталось за спинкой дивана, словно в высокой траве во время засады; видна лишь зелёная копна волос и едва ли половина лица. Хищник молча наблюдал за своей жертвой, и никакое ворчание старого и неповоротливого пингвина с ожирением не могло испортить его охоту. Как только замеченная им группа начала распадаться, Джокер проводил взглядом нужную ему цель, спрыгнул с дивана и выпрямился во весь рост точно акробат с таким же артистизмом. — Знаешь, Кобблпот, — деловито начал он, поправляя верхнюю часть одежды, словно находился в своём обычном костюме. — Думаю, мне нужно извиниться за своё поведение. — Его голос приобрёл серьёзный тон, став в разы ниже. — Нам не стоит ссориться в такие времена, особенно по пустякам. Мы не враги, да и незачем рвать друг другу глотки. — Он смотрел на Освальда сверху вниз с серьёзным лицом. Кобблпот фыркнул в неверии, скрестив руки на груди и исказив рот. Затем лицо Джокера дало трещину, возвращая всё то же озорное выражение. Его руки раскинулись в стороны. — Так давай же обнимемся толстопузый ты коротышка! Джокер в рывке двинулся в сторону сидящего Кобблпота, заставив того дёрнуться от неожиданности так, что его тело практически вжалось в угол дивана. — Не прикасайся ко мне! — с возмущением прорычал Освальд уже прижимающему его к себе Джокеру, чьё лицо исказилось в гримасе в попытке хоть на дюйм приподнять коллегу. С пыхтением он отбросил это дело, выпустив того из объятий, когда несколько охранников поблизости косо посматривали на них. Освальд же всё время вырывался и бормотал сквозь стиснутые зубы что-то нечленораздельное, точно он угодил в объятия заботливой матушки в окружении друзей, позорящей его перед друзьями. — Знаешь, Оззи, — обратился к нему Джокер, разминая спину не только движениями влево-вправо, но и руками. — Тебе всё же стоит подумать о диете, упражнениях. Липосакция, резекция желудка, в конце концов. Кобблпот бросил вызывающий взгляд в его сторону, всё так же стараясь увеличить расстояние между ними, выплёвывая ругательства неразборчивым британским акцентом. Джокер выпрямился, его ладони покоились на боках. Голова едва запрокинулась назад, подставив своё лицо так, словно в данный момент шёл проливной дождь, и он наслаждался этим, раскинув теперь руки в стороны. Освальд с презрением смерил его в последний раз взглядом, прежде чем тот покинул «огороженную» часть гостиной с телевизором диванами. Джокер сразу нашёл покинувшую ранее его поле зрения цель, но прежде чем направиться к ней, он словно случайно столкнулся с мимо шедшим охранником, быстро начав шептать тому что-то «на ушко». Охранник, правда, дёрнулся сразу, как только один из пациентов резко приблизился к нему. Но всё же выслушал, держа руки на поясе, ближе к оружию. Двинувшись вперёд почти вприпрыжку, напевая себе под нос незатейливую мелодию, он услышал суровый и приказывающий тон того, с кем пару секунд разминулся. За этим последовало недовольное кряхтение другого, с кем он так же общался не так давно. Джокер двинулся сначала к окну, потом, когда на всю гостиную раздалось громкое: «Это не моё!», — он ловко шмыгнул за нужный ему диван, затаившись. Уже потом, после звука какой-то возьми, ворчания и включённой сирены, включая крики охранников, он чётко мог расслышать: «Я не хочу в блок к этим двум полуумкам. Это не моё!» А затем громогласное: «ДЖОКЕР!» Конечно, шутка, повторённая дважды, уже таковой не является, но… Он хихикнул, затем повернулся к дивану лицом, схватил свою цель, затягивая её к себе, словно крокодил добычу в воду. Находящийся рядом бегемот лишь хлопал глазами, вертя головой из стороны в сторону, будучи в абсолютной панике. Джокер вновь высунул немного свою голову из-за спинки дивана, приложив к губам палец. «Бегемот» испуганно тяжело сглотнул. — Итак, — заговорщически произнёс Джокер так, чтобы его слова достигли нужных ушей во всей этой какофонии звуков, — скажи мне, где твоя подруга? Харпер? Глаза Мэдисон широко раскрылись в ужасе от столь близкого контакта с самым опасным психопатом Готэма. Она, как и Освальд ранее, вжималась в заднюю часть мебели в попытке вырваться из его лап или, по крайней мере, сделать всё возможное, чтобы не испустить дух прямо сейчас и здесь. Не так давно в её голову закрадывалась пугающая мысль, что он — Джокер — подкараулит её и совершит нечто ужасное с ней, и каждый раз Мэдисон отмахивалась от этого, как от назойливой мухи, но даже будучи в окружении охраны и других более-менее адекватных пациентов, эта паранойя никуда не исчезала, и противное жужжание продолжало слышаться со всех сторон, пускай уже и не так громко. Она знала, что это произойдёт. Пусть не с ним, так с кем-то другим. Мэдисон тупо смотрела в его глаза напротив, не замечая совершенно ничего вокруг, не слыша ни единого звука, кроме бешено бьющегося собственного сердца, отдающегося в уши и виски, пока кровь словно застыла в венах. Она даже не осознала, что он спросил. А Джокер выжидающе испепелял её своим пронзительным взглядом. Она моргнула, когда он встряхнул её, издав сдавленный писк через плотно сжатые губы больше походящий на выходящий воздух под давлением. Когда она моргнула во второй раз, её уши почти заложило от сирены и криков, и по коже прошлись мурашки, когда холодные грубые пальцы «животного» перед ней сомкнулись на её шее. Но не душили. Джокер прижался к ней ближе, так, что её прижатые к груди ноги по обе стороны оказались объяты его, когда он встал на колени, сидя на своих пятках. Его несвежее дыхание наряду со странным запахом тела ударили ей в нос, но она даже не могла поморщиться от сковавшего её страха. Джокер щёлкнул языком, провёл им по нижней губе, затем на секунду отвёл взгляд куда-то влево и вверх, после чего вновь встретился взглядом с Мэдисон, постукивая указательным пальцем по её щеке в нетерпенье. — Я спрашиваю вежливо в последний раз. — Было ясно, что его терпение не безгранично. А испытывать такого, как он, всё равно что играть с огнём, будучи облитым легковоспламеняющейся жидкостью. Он с лёгкостью мог охватить любого с ног до головы в мгновение ока, сжигая плоть и кость в адском огне. Мэдисон медленно моргнула в знак того, что в этот раз она слышит его. Сомкнутые пальцы вокруг шеи не позволяли ей кивнуть. — Где Харпер? В последний раз я видел её со всей вашей компашкой из женского блока. Так скажи мне: где она? С её губ едва не сорвался вопрос: «Кто?». Было бы опрометчиво ему ответить так. Но единственное, что Мэдисон не успела остановить, так это уже сведённые к переносице брови. И всё же вопрос, который она опасалась задать, проявился на её лице, что никак не могло скрыться от пристального взгляда Джокера. — Ну же, Мэдисон. Ты же коп. Напряги свою чудесную память. Правда, мне даже не понадобится железный стержень, чтобы выколоть тебе твои прекрасные карие глаза! Думаю, ты бывала на местах преступления и похуже… Тело женщины начало дрожать так, что Джокер мог бы решить, что её одолела лихорадка. Лихорадка Джокера, например. В обычной ситуации он мог бы поупиваться страхом, так явно исходящим от неё, но сейчас это было лишним. Ему нужно знать. — Где. Сейчас. Харпер? — медленно и зловеще повторил Джокер. В секунду молчания Мэдисон, чей голос, казалось, волшебным образом исчез, а из горла доносились хрипы и мозг отчаянно пытался сообразить, что от него вообще хотят, она почувствовала, как уже тёплые чужие пальцы поднимаются выше, пройдя по губам, скулам, носу. Большие пальцы обеих рук остановились вокруг её глаз. И, правда, она бывала в местах преступления и похуже. — Я не видела её, — хрипло ответила Мэдисон, стараясь тщательно подобрать слова. Она до сих пор не понимала, кто тот человек, о ком он вообще говорил. Джокер недовольно повёл головой и медленно раздражённо кивнул. Напряжение у глаз резко возросло. Если было возможно, то воздух, выходящий из его ноздрей, оказался бы паром яркого кроваво-красного цвета, точно у какого-нибудь фантастического существа. Но даже без этого его нельзя было назвать человеком. Повсюду до сих пор раздавалась сирена, которой, казалось, не было конца. Паучьи пальцы «зверя» опустились ей на глаза, заставляя сжать веки, словно это действие могло спасти от потери зрения. В этот момент слова сами сорвались с дрожащих губ, даже удивив её саму. — Клянусь, я не знаю, где она. Я не видела её уже несколько дней. В блоке её не было. Понимала ли Мэдисон, о ком говорит? Осознавала ли, что срывается с её губ или собственное подсознание взяло контроль в свои руки, доставая нужную информацию из глубин сознания? Губы двигались сами по себе, хриплый дрожащий голос звучал так, словно кто-то оживил мёртвое тело, требуя нужных ответов и вытягивая всю правду. И даже будучи совершенно живой, Мэдисон могла ответить на все интересующие вопросы. Не только на те, как думала, не знала ответа, но также на те, на которые отвечать бы не хотела. — Её должны были сопроводить на сессию. В палате с того дня никого не было. Давление на глазах большими пальцами, которые так и норовили спрятать их где-нибудь в черепе и частично деформировать всё, до чего могут дотянуться, оставалось прежним. — Клянусь! — отчаянно воскликнула она, вжимаясь спиной в диван, который мог бы с лёгкостью быть сдвинут с места, если бы не сидящий на нём человек. Ногти Мэдисон впились в ладонь, а костяшки побелели в ожидании самого худшего. В ожидании агонии. Затем ощущение чужих пальцев ослабло, а потом исчезло вовсе. Её веки по-прежнему были закрыты, она не решалась их открыть. Ощущение близости к Джокеру даже не исчезло в тот момент, когда он убрал свои руки. Мэдисон не считала себя в безопасности, продолжая дрожать от страха, звучащая сирена и мужские крики усиливали пугающий эффект с будучи закрытыми глазами. Она не слышала, как кто-то недовольно хмыкнул, она не видела, как чьи-то губы недовольно дёрнулись, как кто-то напрочь забыл о её существовании и просто ушёл, оставив её одну. Не было слышно ни сирены, ни криков, точно всё было плодом её воображения, точно оно сыграло с ней злую шутку. Лишь взволнованный тихий и дрожащий знакомый голос всё же напомнил ей, что всё было по-настоящему. — М-мэдисон? В следующую секунду она открыла глаза, резко вдохнула воздух и по её телу прошла такая волна дрожи, какую она никогда не испытывала. Даже в детстве. Даже в университете. Даже на работе. Даже самое отвратительно место преступления не вызывало у неё такой приступ ужаса. Видимо, это именно то, что чувствовали жертвы в последние моменты своей жизни. Шоуна, повернувшись всем своим грузным телом к спинке дивана, вцепившись в него мясистыми пальцами, едва высовывала свою голову, боясь увидеть что-то устрашающее. Затем до её ушей донеслись громкие, резкие и поверхностные звуки дыхания. Шоуна нерешительно поднялась выше, и её испуганные широко открытые глаза вернулись к нормальному размеру. Она почувствовала прилив облегчения, пока страх моментально отступил на задний план. Мэдисон была жива. Джокер исчез из поля зрения. Общая гостиная возвращалась в своё относительно нормальное состояние для такого учреждения. Шоуна отрывисто вздохнула и расслабленно легла на спинку дивана. Не только тело Мэдисон покалывало от пережитого напряжения, страха и переполняющего адреналина. — Ох, Мэдисон, — с жалостью выдохнула Шоуна, услышав всхлипы. Она оглядела гостиную, вглядываясь в лица стоящих вдалеке охранников. А затем… просто опустила взгляд, спрятав лицо в пожелтевшей от времени ткани мебели, и закрыла глаза.~***~
Джокер чувствовал себя воодушевлённым, когда заставлял других делать то, чего хотел он. Это также было смешно. Больше смешно, чем нечто воодушевлённое. Когда ты сидишь в камере, в этой чудной личной только для тебя тюрьме, у тебя есть всё время мира, чтобы заставить кого-то играть по твоему запланированному сценарию. Некоторые даже до этого не догадываются. Они просто делают то, что считают правильным, необходимым решением, на которое он и надеялся. Всё было спланировано ещё до того, как началось. Если можно с точностью предугадать действия одно, и даже группы, всё уже было предопределено. Вопрос лишь: когда? Сидя в своей погружённой во тьму камере, его глаза привыкли к отсутствию света. Он уже мог видеть очертания предметов, окружавших его. Ещё немного и очертания стали более объёмными и чёткими. Он провёл длинным пальцем по полу, касаясь осколков лампы. Модернизация лечебницы задела не все аспекты безопасности. Пока нет. Совсем недалеко отчётливо послышались шаги, шёпот, недовольное бормотание Дента (он был уверен, что это было его второе «я». Его лучшая сторона) в сторону работников лечебницы, совершающих привычный ночной маршрут и проверяя всех пациентов в этом блоке. Когда же очередь дошла до него, он уже предвкушал ожидаемую реакцию. Вкус крови в его рту превратил ожидание в назойливую муху, от которой самому нельзя было избавиться. Ощущая, как очередной осколок впивается ему в язык, Джокер, наконец, услышал возбуждённо-встревоженный голос, старшей санитарки. В этот момент его губ коснулась улыбка, заставляя капли крови стечь к подбородку, затем на одежду. Раздражающее ментальное насекомое исчезло, сменившись щекочущим нутро азартом. Дверь резко открылась с противным металлическим лязгом. Джокер не планировал двигаться или говорить, когда в своих четырёх стенах он оказался больше не один. — Больной ублюдок, — с отвращением выплюнул мужчина, окинув его беглым презрительным взглядом. О да. Они бы оставили его истекать кровью. Они все. Как и он сам. Джокер оставил бы их всех на пороге смерти. Все были вынуждены выполнять обязательства по уставу. Просто не было выбора. Никто из них не был лучше него. Лишь то отличие, что их не держали против воли в стенах этого здания, не делало их особенными. Плотно затянутые ремни на его запястьях, когда его принудительно усадили в каталку, заставил его блаженно закрыть глаза и повести головой от ощущения боли. Она напоминала ему, что он ещё жив, по-прежнему был самим собой, а не накаченным коктейлем из седативных безмолвным овощем. Покинув тёплую и душную камеру, Джокер втянул носом относительно свежий, но по-прежнему затхлый воздух с примесью пота и влаги. Санитар, что так «аккуратно» посадил его в кресло-каталку и «любезно» выразил своё разочарование его состоянием, толкнул каталку вперёд в окружении трёх охранников, оставив встревоженных коллег позади, с брезгливостью бросающих взгляды в тёмную камеру с валяющими осколками и каплями крови. Длинные бледные пальцы Джокера отбивали какой-то незамысловатый такт по металлическим подлокотникам его транспортного средства. Его выцветшие зелёные волосы свисали вниз, скрывая совершенно ничего не выражающее лицо. Двери медблока открылись как раз тогда, когда Бишоп закрывал шторой одну из кушеток. Его голова резко повернулась на звук, и он лениво сделал пару шагов в сторону прибывших, держа руки в карманах своего белоснежного халата. — Не стоило его сюда вести, — недовольно бросил Бишоп, обходя вошедших и визуально всех игнорируя. — Если травма не серьёзна — везите в медблок другого блока. — Эм, док? — Неуверенно подал голос один из охранников, многозначительно переведя взгляд с Бишопа на Джокера и обратно. — Я, конечно, не врач, но… Адам тяжело вздохнул, прикрыл на мгновение глаза, словно стараясь совладать с внутренним раздражением после пары длительных и опустошительных рабочий дней. Его рука поднялась вверх, к затылку и шее, совершая несколько расслабляющих движений и способствуя притоку крови к голове. — Именно, не врач. Он повернулся к охранникам, его взгляд тут же скользнул к Джокеру, который медленно поднял голову в его сторону, немного под углом. Когда их взгляды встретились, изрезанные губы Джокера дёрнулись, заставляя шрамы выглядеть более ужасающе. Обычно жёлтые зубы были окрашены в красный, и пока он улыбался, кровь, смешанная со слюной, вязкой консистенцией стекала ему на колени. Бишоп за свою медицинскую карьеру видел картины и в разы хуже, но его всё равно передёрнуло. Не от страха, но от отвращения. Он протянул руку к коробочке с медицинскими перчатками, надев их на обе руки. Бишоп достал из кармана белоснежного халата заготовленный для подобных случаев шприц. Джокер и глазом не повёл, когда игла вошла ему в шею. Он должен был почувствовать, как на него навевает усталость, почувствовать, как его конечности перестают его слушать, почувствовать, как его напряжённое долговязое тело расслабляется… Его плечи осунулись, а голова опустилась настолько низко, что подбородок касался груди. Грубая кожа ремней один за другим освобождала его сдавленные конечности от оков. И прежде чем близстоящего охранника охватила какофония звуков, что-то блеснуло в том окровавленном рту, и странное тёплое ощущение на шее помешало ему вздохнуть полной грудью…