ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ДНЯ В СЕНТЯБРЕ / ПостРубежные хроники. Часть IV

* * * Неразбавленный «Джек Дэниэлс» обжигает слизистую, Бенедикт морщится, обозревая открывающуюся с балкона и искрящуюся огнями панораму. Этот город никогда не спит… Стакан пуст, и Камбербэтч возвращается в номер за новой порцией алкоголя. Рядом с бутылкой на круглом стеклянном столике лежит его телефон. Бен косит зеленеющим взглядом на мобильное средство связи и не спеша пригубливает виски. И только когда стакан снова пустеет, Бенедикт плюхается в кресло, вытягивает ноги и берет в руки айфон. «Чем занят? БК» «А ты? МФ» «Пью. Присоединишься? БК» «Нет. Я уже в постели. МФ» «Присоединишься?.. МФ» Воображение услужливо рисует картинку, как Фриман улыбается, радуясь своей незатейливой провокации. Бен откидывает голову на спинку кресла, закрывает глаза, рука сама тянется к паху, поглаживая выходящее из-под контроля тело. Телефон звонит. – Не присоединишься?.. От ласковой насмешливости Мартина в горле щекочет, и Бенедикт сглатывает, прежде чем ответить. – Боюсь, мы и так сегодня дали немало поводов для сплетен. – Даже больше, чем ты можешь предположить… Это неожиданно. Учитывая, что на вечеринке в честь номинантов EMMY они вели себя более чем благоразумно… – Бен?.. – Только не говори, что ты опять просматриваешь этот… Tumblr… Мартин красноречиво молчит, и Бенедикт сдается. – Хорошо, и что там такого пишут? – Что ты подозрительно сияешь, когда со мной обнимаешься… Какого черта! Бенедикта бросает сначала в жар, потом в холод, и приходится снова прибегнуть к поддержке «Джека Дэниэлса». – А разве я с тобой обнимался?.. Вместо ответа приходит сообщение со ссылкой. Камбербэтч поспешно загружает Интернет, однако открывшаяся фотография его успокаивает. – Мартин, на этом фото я обнимаюсь не только с тобой. – Хочешь сказать, что ты можешь сиять, обнимаясь с кем-то еще?.. Фриман смеется. Но Бену не смешно, потому что это попадание в цель. – А про твой дурацкий шарфик с огурцами там ничего не пишут?.. – Надо же, ты даже заметил, что он с огурцами. Удивительно… Еще бы не удивительно. Бенедикта внезапно пронзает чувство вины. Он так старательно общался на вечеринке с кем угодно, только не с Фриманом, что на общей фотографии номинантов они оказались далеко друг от друга, а потом выяснилось, что стоявший позади всех Мартин из-за своего роста вообще не попал в кадр. – Мартин… – Да все нормально, Бен… Нет, не нормально. Все, пошло оно на хрен, ненормально. Камбербэтч прикусывает губу. Ненормально, что его охватывает гребаное ликование каждый раз, когда Фриман находится поблизости. Ненормально, что ему не удается скрыть это ликование. Ненормально, что ему приходится это ликование скрывать… Бенедикт нажимает отбой, поднимается с кресла и, прихватив остатки «Джека Дэниэлса», покидает номер. Гостиничный коридор – что минное поле. От Мартина Бена отделяют каких-то двадцать пять футов, и он преодолевает их, каждую секунду ожидая взрыва. Но нет. До цели удается добраться благополучно, и вот он уже стоит перед заветной дверью, так и не встретив никого, кто мог бы удивиться тому факту, что он бродит посреди ночи в опасной близости от номера мистера Фримана. Бенедикт замирает на мгновение, но эта задержка иллюзорна, потому что он уже все решил, и на самом деле он давно уже там – внутри. Ручка поворачивается легко, дверь не заперта, Бен быстро проходит в спальню и приваливается плечом к стене, засунув одну руку в карман брюк, а другой – крепко сжимая бутылку с виски. Фриман сидит с краю кровати, поджав под себя босую ногу. На нем легкие полотняные брюки и футболка, на постели стоит раскрытый лэптоп, и Бена вдруг простреливает страх, что Мартин разговаривает по скайпу с Амандой. Но тот поднимает голову и расплывается в улыбке… * * * Все-таки пришел. Несколько мгновений Мартин весело наблюдает за тем, как Камбербэтч подпирает стену. Надо же, он так и не переоделся - все в тех же черной рубашке и брюках, в которых был на вечеринке. Бенедикт тяжело вздыхает, отвинчивает с «Джека Дэниэлса» крышку, делает глоток прямо из горлышка и наклоняется, ставя бутылку на пол. Он настолько явно чувствует себя виноватым за чрезмерное партизанство на сегодняшнем мероприятии, что Фриман не может удержаться и не воспользоваться ситуацией. Захлопывает лэптоп, убирает его в сторону, ложится на спину, опираясь на локти, и почти приказывает: – Раздевайся. Густые брови Камбербэтча сдвигаются, глаза смотрят растерянно. Мартин облизывает губы и повторяет все тем же уверенным тоном: – Раздевайся, Бен… Бенедикт подходит чуть ближе, растерянность в потемневшем взоре сменяется вызовом, он вытаскивает полы рубашки из-за пояса брюк и начинает расстегивать пуговицы. Пальцы движутся медленно, и к тому моменту, как Бен заканчивает с манжетами и, наконец, стаскивает рубашку с плеч, Мартин уже изнемогает, чувствуя, как каждая молекула его тела болезненно тянется к стоящему рядом с кроватью человеку. А тот, также не торопясь, снимает брюки, носки и белье и застывает, словно в ожидании дальнейших приказаний. Но у Фримана больше нет сил на игру. – Иди сюда… – хрипло шепчет он, резкими движениями избавляясь от одежды. Бенедикт падает на постель, и Мартин тут же наваливается сверху, сжимая его горячее тело руками, коленями, впиваясь губами в шею чуть повыше ключицы… – Мартин… – Бен вдруг больно упирается локтем ему в грудь, отталкивая, лицо искажено, губы кривит страдальческая усмешка. – Мы… Да, мы снова совершаем ошибку, Бен… Я в курсе. Фриман все понимает, но больше не позволяет себя оттолкнуть. – Ну и что теперь, ну и что… – бормочет он, пытаясь поцелуями стереть горечь с лица Бенедикта, тот тихо стонет и переворачивается на живот, утыкаясь физиономией в подушку и слегка раздвигая ноги. Теперь это случается с ними так редко, что для Мартина каждый раз словно впервые. Он зажмуривается, сдерживая себя, стараясь не сорваться, не сделать больно… Но через несколько минут все предосторожности забыты. Весь мир забыт, ничего не существует, кроме отчаянного, лихорадочного движения разгоряченных, истосковавшихся друг по другу тел… * * * Мартин глухо вскрикивает, кончая, Бен тянется назад, обхватывает его ягодицу ладонью, вжимая в себя, не выпуская наружу, стремясь еще немного продлить это жаркое, безумное наслаждение. Наслаждение принадлежностью… …– Мне надо возвращаться к себе… – Угу… – Фриман совсем сонный, синий взор все еще подернут пеленой удовольствия. – Увидимся завтра?.. – Сегодня, – Бенедикт улыбается, кивая за окно, где солнце в очередной раз утверждает свою власть над никогда не спящим городом. …В собственном номере светло, прохладно и пусто. Бен задергивает шторы, забирается в постель и тут же засыпает, за секунду до этого вспомнив, что забыл «Джека Дэниэлса» у Мартина в спальне…