Калифорния, с любовью

Неприметный фургончик припарковался за углом по другую сторону улицы. Гейл сидела за рулем и раздавала последние инструкции своим подельникам. - Как мы поймем, кого брать? - спросил один из громил. - Он единственный парень, кто работает на улице. Коротко стриженный блондин. Один из громил сел за руль старого "вольво", а второй направился к месту встречи пешком. Со своих позиций они наблюдали за кабаком и улицей. Пока работали только девочки. Но вот подъехала солидная тачка, посигналила. Из дверей кабака вышел парень и быстро подошел к приоткрытому окну с вьющейся из него струйкой сигаретного дымка. Склонился и заговорил. Похитители напряглись. Если парня сейчас заберут, придется преследовать тачку, либо дожидаться возврата шлюхи на рабочую точку. Но, похоже, парень с клиентом на сейчас не договорился. Он что-то сказал и отошел. Машина отъехала. Подельники сработали синхронно. Один тронул тачку, подруливая к месту съема, а второй двинулся ему навстречу. - Эй, парень, - позвал тот, что был в машине. - Сколько? Тот обернулся, замешкался, сделал шаг к приоткрытому окну. Что-то его смущало. Поэтому похититель решил поторопить. Он показал парню дуло ствола и тихо приказал: - Быстро сел в машину. Парень попятился, но ткнулся спиной в чью-то железобетонную грудину. Обернулся. Смотрели на него недобро. - Делай, что дядя велел, - посоветовал второй громила, подталкивая парня к заднему сидению. - Н-нет, я не... - забормотала "цель" нерешительно, но тут же огребла затрещину. - Эй, что проис... - фраза повисла в воздухе. На сцене появилось новое действующее лицо, невысокий худой парень с напряженным лицом. - Лиам?! - требовательно позвал он. "Цель" в руках похитителя затрепыхалась. Те сердито переглянулись. Все шло не так, как планировалось, а как всегда по-идиотски. - Бери его, - приказал сидящий за рулем и выскочил из машины. Лиам дернул было в сторону, но похититель догнал его и вломил в висок так, что парень кубарем полетел на асфальт. Его закинули на заднее сидение и собирались уже отваливать, но вдруг второй парень без лишних слов вытащил из-за пазухи "магнум", обхватил второй ладонью его рукоять снизу, для упора, и открыл пальбу. Уличные проститутки с оглушительным визгом рванули в рассыпную. Стрелял парень на удивление метко. Пробил шину, потом стекло и ранил одного из похитителей в руку. Тогда тот, что был за рулем, открыл ответный огонь. Нужно было сматываться, пока из бара не набежала охрана. Парень попятился было назад, но, в отличие от похитителей он был на ровном месте. Дернулся, когда пуля пробила ему бок, и упал. Машина собиралась уже газануть, но к ней подбежала затянутая в маску Гейл. - Это не он, идиоты! Вы подстрелили "цель"! - Че?! Матерясь, водитель метнулся к дверям кабака и схватил осевшего, но пытающегося подняться парня, и закинул его себе на плечо. Когда он бежал к машине, ему вслед уже открыли огонь. Гейл и второй похититель стреляли в ответ. Потом Гейл молча вытолкнула "побочную цель" с заднего сиденья. Раненный "нужный" парень открыл глаза и попытался нашарить магнум на прежнем месте. В этот миг Гейл выстрелила в голову "побочке" и запрыгнула на заднее сиденье к добыче, ударила кулаком в лицо, вырубая. Машина дернулась и, вихляясь из-за пробитого колеса, понеслась по улице. Её бросили за углом. Перебрались в фургончик и помчали прочь. Один громила остался с пленником позади, Гейл приказала перевязать мальчишку, чтобы не истек кровью. Второй рулил. - Слишком много шума наделали, - буркнул водила. - Так и надо, - ответила Гейл. - И что теперь? - хмуро спросил Чоппер Харрисон, стоя у глянцевого бока внедорожника. Было видно, что лидер ангелов чувствует себя не в своей тарелке. Молодой байкер предупредительно открыл перед ним дверь пассажирского, заднего сидения. Косяк был в том, что по щелчку пальцев уцелевшей руки Сета. Чоппер покачал головой, присвистнул недобро и в пол-голоса отметил: - у тебя уже шестерки появились... Сет кивнул, не без самодовольства от факта того, что бывший босс является свидетелем его успеха и отчасти подчиняется рыжему: - Садись, поедем в гостиницу. А завтра утром можешь представить мне свой план действий... "А на прием к тебе записаться не надо?" - охреневает про себя Харрисон - "через секретаря". Но вслух ничего не говорит. К чему? Из гостиницы по памяти набирает номер кабака. Трубку снимают мгновенно, будто бы ждали звонка, и едва узнав голос босса, Терри передает трубку Бесу. Нет, _такие_ новости пусть тот сообщает Чопперу сам. Как будто метис может заехать "с ноги" в голову по телефону. - Ты не подумай плохого... - как издалека начинает тот и внезапно заканчивает "по существу": - у нас пидарские бляди кончились. Какие-то мудаки пристрелили одного, ранили и увезли Джей-Джея... Но ты не думай, это может быть не связано... Харрисон и не думает: он знает. Сердце, оцепенев, пропускает два удара. Мир делает смертельный кульбит, отчаянное сальто мортале в пустоте и возвращается в исходное состояние. Отмершее сердце бьет в оглушительной пустоте, как набат. Ничего не отвечая соратнику, с преувеличенной осторожностью, как стеклянную, вешает трубку на рычаги. Значит, у него меньше времени, чем он думал. Сигарета наждачкой дерет горло. На грубую кожу штанов падает одинокая соленая капля. Это просто дым попал в глаза. Разве бывает иначе у железных парней? Джей приходит в себя от ужасающей боли на несколько затянутых в жгут мгновений. Он чует запах паленого мяса, слышит шипение, но ничего не видит, перед глазами все плывет - и отрубается снова. На фоне боли в прижженном боку со сквозным ранением он не ощущает уколов. - Взбодрим его немного. Джея снова накрывает болью, она будто становится ближе, острее, охватывает все тело, но при этом он никак не может отключится. Сердце заходится в частом биении, дыхание становится сиплым и прерывистым, голоса мечутся, как отголоски эха. Его шлепают по щеке. Голова запрокидывается на жесткую спинку стула, глаза еле-еле удается разлепить. Он видит лица. Значит, его похитители не боятся, не собираются оставлять его в живых. "Что мне делать..." Мысли тягучие, вязкие. Джей вспоминает, как его похитители убили Лиама. Его начинает трясти, возможно, таково действие вколотого вещества. - Не бойся, парень, - голос гулкий, будто кто-то притормаживает бег иглы по виниловой пластинке. - Все закончится, когда твой мужик примчит вытаскивать тебя. Джей не сразу соображает, что означает все происходящее. Лиам был им не нужен. А его, Джея, похитили, чтобы заманить Чоппера в ловушку. И все это наверняка связано с разборками за сферы влияния. Джей громко стонет и начинает причитать: - Господи, о чем вы! Какой мужик? У меня нет никого! Если бы у меня был мужик, я бы не жил так. Отпустите меня, пожалуйста! У меня никого нет, никто не заплатит за меня выкуп. Вы меня с кем-то спутали! В мутное пятно зрения вплывает лицо женщины. Джей где-то видел ее, и сейчас отчего-то его охватывает сильная паника. - Что ты блеешь, парень. Я видела тебя с твоим мужиком на трассе к Лас-Вегасу. В голове щелкнуло, будто кто-то взвел у виска курок. Роскошная блондинка на роскошной тачке. Джей не знает, о чем они говорили тогда, держась на дороге до опасного тесно. Но Чоппер не показывал потом беспокойства. - Это же был не мой мужик! - Джей выдает истерический смех. - Это был мой босс. Он таскает меня за собой как подстилку для себя и своих дружков. Он не заплатит за меня больше штуки баксов! Да нет... И столько не даст. Я, кажется, надоел ему. Он грозился меня продать. Таким людям продать..! - жалобно всхлипывает. Женщина исчезла из поля зрения, до слуха донесся озадаченный говор, перешедший в сердитый диалог. - Ладно, - разобрал Джей в финале. - Терять нечего. Продолжаем. Замочить его успеем. Разукрась его немного. Чтобы клиент пошевеливался. Джей слышит шаги, крепкая ручища подтягивает его вверх на стуле так, что парень впервые осознает, что привязан к подлокотникам за руки. В следующий миг ему в скулу бьет кулак. От этого удара Джея бросает в спинку стула, тот качается назад, чуть не опрокидывается. В голове все гудит, из глаз брызжут слезы. - Не надо! - хнычет Джей. - Пожалуйста! Ну не даст за меня никто денег! Убейте сразу, но не надо мучить! Он думает: если они убьют его, главное, чтобы Чоппер узнал об этом. Тогда он, Джей, не будет его слабым местом, "Ахиллесовой пятой". Он надеется, что и так нет. Что у Харрисона хватит выдержки не бросится выручать своего... Следующий удар не дает додумать мысль. Парень свешивает голову на грудь, из разбитого рта густо течет кровь. Его сильно мутит. Весь бок горит и дергает. "Я умру здесь", - отчетливо понимает Джей. И молит про себя Чоппера: "Не приходи". - Не надо... - шепчет он. Его подбородок подцепляют когтистые женские пальцы. - Эй, парень. Ты переигрываешь, - говорит похитительница. Джей только судорожно вдыхает в ответ и медленно проводит языком по разбитым губам. Какой-то парень, темнокожий, заходит в кабак и направляется к стойке, осматривается по сторонам, лыбится, глядя на шлюх. - А ничо тут у вас, - хмыкает, демонстрируя серебряный зуб. Кладет на стойку коробку. - Что это? - настораживается Терри. - Просили передать твоему боссу. Сказали, ему понравится. Сейчас: Багровая чернота - бывает и такое!, багровая чернота растекается киселем, густым и горячим, понемногу оголяя память, пропуская дребезжащий свет сквозь сомкнутые веки. Харрисон чует, как густой пот течет по его виску. Присыхает, стягивает кожу. Или не пот? - Очнулся? - сардонически интересуется Сет, лениво пиная прикованного к батарее бывшего командира, ногой. Этот пинок добавляет немного злости, а с ней и бодрости. Чоппер промаргивается, не с первой попытки разлепив склеенные кровью ресницы, и проверяет оковы. Что ж, не даром они с Сетом так долго работали вместе, он хорошо знает своего командира, чтобы не сковывать ему руки одной парой наручников. Либо вырвется, либо сорвет батарею. Две пары наручников - по одной на каждое запястье - вот совсем другое дело. Харрисон ухмыляется, обнаруживая что и его торс для верности перехвачен дополнительно противоугонными тросами для мотоциклов. Эти не каждая ножовка возьмет. Вот какой он страшный. Впору гордится собой, да не хочется. Сет садится напротив, и покачивается на стуле, и курит, и все больше нервничает. Как будто отсутствие вопросов ломает с любовью, долгими ночами вымечтанную картину: избитый Харрисон напуган, и спрашивает - "за что?", и просит - нет, молит! - отпустить его... Но что-то пошло не так. Экс-лидер смотрит на него, щуря до лучистых морщин серо-стальные глаза, ухмыляется и даже не спрашивает - почему и как. Сет курит одну за одной. Вчера: Чоппер сидел, как будто в оцепенении, но мозг байкера работал со скоростью ЭВМ в НАСА, просчитывая все варианты. В этом черепе рождались, чтобы навсегда исчезнуть десятки сценариев развития событий. Но все они кончались смертью: доблестной, глупой, медленной, быстрый. То были смерти на любой вкус, но Харрисон не был готов узнать вкус смерти, ни своей, ни Джея. Через четверть часа он понял, что мозг его сейчас закипит, оплавится, вытечет из ушей - желтым растопленным жиром. Но не мог перестать думать, и не мог думать ни о чем другом. Из этого странного - сигарета за сигаретой, стрелка уже дважды обежала циферблат, а пачка почти опустела - оцепенения его вырвал резкий звонок телефона. Харрисон вздрогнул, снял трубку, хрипло спросил: - Алле... На том конце провода - Бес. Зафиксировал номер. Молодец. - Чоп, тебе тут посылка... что делать? - Не открывать. Вывезите ее на пустырь и отправьте какого-нибудь беспризорника распаковывать. - Чоппер медленно выплывает из лабиринта тысячи вариантов умереть. Но уже слышит, и дает приказ: - И сами. Собирайтесь. И убирайтесь отсюда к чертовой матери. Посылку привезешь, когда доберешься до меня. Но я и так знаю, что там. Возьмите внедорожники и все оружие, которое успеете забрать не рискуя, и уезжайте. Следующей частью "переписки" могут стать ваши головы. Сечешь? - Секу. Влипли же, - Харрисон не видит, но знает, что в эту минуту Бес качает головой. - Прорвемся, - с уверенностью, которой не ощущает, отрубает лидер, и добавляет: - Ничего не говори Сету. Он со мной, но я ему не доверяю. Сейчас: "Ничего не говори Сету. Он со мной, но я ему не доверяю." - Сет останавливает проигрывание файла, поигрывает телефоном. - На тот случай, если ты ждешь ребят - они не приедут. Я позвонил им и сказал, что тревога ложная. Чтобы расслабились,взяли из кассы по штуке баксов и выпили за успех операции. Они ждут нас послезавтра, с оружием, стаффом и людьми. А даже если и нет - мы уже давно не в той гостинице, и скоро за тобой приедут. Я же полечу ан Мальдивы. Знаешь, что самое привлекательное в этих островах? - Знаю, - фыркает Чоппер: - У них нет договора с США об экстрадиции преступников. Сет, я сам заставлял тебя учить список этих стран и всегда иметь действующую визу как минимум в три из них. Вижу, этот урок ты усвоил. Харрисон облизывает горячим языком пересохшие губы. Солоно. И добавляет мягко: - Только хрен ты куда улетишь. Это производит ожидаемый эффект. Сет злобно пинает Чоппера в бедро и огрызается: - Еще как улечу. И буду до старости жить, как наследный принц. И вдруг переходит к самооправданию, сев на корточки напротив прикованного бойца, и от запинаясь от волнения, мелкими брызгами плюет в лицо "соклубника", горячась: - Это ты во всем виноват. Это твоя вина, слышишь? Рыжий тычет обезображенной культей Харрисону в лицо: - Смотри, смотри внимательно! Знаешь, как это было? Они избивали меня, не давали ни есть, ни пить. Я даже гадил себе в штаны! А они... Они приволокли двоих и расстреляли у меня на глазах. Пристрелили и все. Просто выстрелили в головы. И сказали, что я следующий. А потом вошел типа главный... и сказал мне, что они дадут мне фору - пять часов, если я отрежу себе руку. Сам. А если не отрежу - спустят на меня собак. Он просто положил возле меня нож, открыл все решетки, все двери и ушел. Я слышал, как лаяли его долбанные "перро", помнил, что он дал мне всего 30, 29, 28 минут... и не сомневался ни в одном его слове. - Они заставили меня самого отрезать себя руку, твою мать, Чоппер! Сет вскакивает, нервными шагами меряет периметр комнаты. Харрисон с сочувствие наблюдает за бывшим товарищем, но повторяет с той же интонацией: - Мне жаль, Сет. Правда. Но все-равно: хрен ты куда улетишь. - Знаешь, знаешь почему я тебя продал? - так и не дождавшись этого вопроса от бывшего командира, не выдерживает Сет: - Потому что я инвалид. И все так отлично сошлось - наличные в сумке, награда за твою голову. Я понял, что вот она - пенсия по инвалидности. Мне этих бабок на всю жизнь хватит, понимаешь? А ты - ты никогда меня не уважал. И первый начал! Если бы ты не стал мутить с мужиками за моей спиной, я бы... Сет оправдывается и не верит себе. Харрисон понимает все, и тоже не верит ему, но не может не сочувствовать изуродованному и "потерявшему берега" наркоману. А потому повторяет еще раз: - Хрен ты куда улетишь, Сет. Они тебя пристрелят ту же. Я еще успею увидеть, как ты загадишь обои собственными мозгами. Я серьезно, брат. Сет злится, бледнеет, только на щеках проступают темно-пунцовые пятна. С силой бьет Чоппера кулаком в челюсть. Чоппер сдавленно крякает, собирает во рту густую, соленную жижу и смачно схаркивает на пол. Облизывает лопнувшую губу и качает головой: - Хочешь - бесись. Но ты сдохнешь раньше меня. Кто ты для них? Никто. Перебежчик, предатель. А тут деньги. Они заберут и меня, и награду себе. А тебя пристрелят. - Хрен там, - не соглашается рыжий: - Я подстраховался. - Это как? - хмыкает Чоппер и смотрит, сволочь, сочувственно. - Там внизу мои парни. С отличными винчестерами. Они справятся, - Сет хочет, чтобы его голос звучал уверено, но тот глохнет, как пересохший мотор к концу фразы. - Эти два куска идиота?! - делано изумляется Харрисон: - Ты серьезно? - Да. И заткнись. Чоппер пожимает плечами: что смысла спорить с дураком. Какое-то время оба молчат. Сет курит, прикладывается к запотевшей бутылке с пивом, поглядывает на часы. Слышен звук подъезжающих автомобилей. Минимум два внедорожника - на слух определяет Харрисон. Хлопают двери - сразу четыре. А потом раздаются три коротких и злых выстрела. Из пистолета. Винчестеры не стреляют ни разу. Харрисон ловит напряженный, испуганный взгляд Сета и пожимает плечами снова: а я говорил. Вслух замечает только: - Если расковать меня и вернуть мою "беретту", у тебя еще появятся шансы... - Пошел нахер, - грубо затыкает Харрисона Сет. В этот момент хлипкую дверь вышибают с ноги. Некоторое время назад. - Эй, мужики, какого дьявола! Я на это не подписывался! Я простой курьер! Мне велели посылку доставить, я доставил! Смайли - его кличка "Смайли" из-за отсутствующего верхнего клыка, что делает его улыбку дурацкой, но смешной - конкретно паникует. Ему уже совсем не нравится кабак, не нравятся окружившие его громилы с мрачными рожами, и уж совсем не нравится их предложение. Да какое там! Какое предложение! "Сейчас ты сядешь с нами в машину, и мы немного прокатимся". Смайли собирается разораться, что это расизм, но вовремя прикусывает язык. Ему все происходящее сильно не нравится. Сейчас он пытается убедить себя, что не нравилось с самого начала. Хотя он обманывается: казалось, дельце плевое и денежное, пообещали двойную плату, якобы за срочность. - Я не видел своих заказчиков! Без понятия кто они! Я вообще не в курсах! Его запихивают на заднее сидение джипа Гранд Чероки, Смайли готов намочить потертые штаны. Здесь явно какие-то долбаные разборки. "А если там бомба?!" - запоздало паникует парень. "Если там чертова сраная бомба, Господи Иисусе?!!" Его начинает трясти, он ноет и всхлипывает со страха, руки, сжимающие коробку, мелко трясутся. "А если там голова? Или рука? Как в фильме "Семь"! Господи Боже!" Бежать без оглядки! Но его сдавливают по бокам крепкие кожаные ребята. - Давай! - рявкают ему грубо. - Пшел! Смайли волочится по поросшему кривыми кустиками пустырю, ветер гонит мимо обрывки газет, пакетов из Спара, шуршит оберткой от презервативов. Доносится мерзкая вонь - гниль и тухлятина. Отойдя подальше, Смайли открывает коробку и от облегчения едва не рыдает. - Здесь обычный навигатор! - кричит своим мучителям. - И какое-то фото избитого парня. - Включи, - приказывают ему. Смайли снова в ужасе. "Навигатор может быть бомбой. Он точно бомба". Но если он не включит, его пристрелят или прирежут здесь, это точно. Он всхлипывает и нажимает на кнопку сбоку. Экран включается, загружается маршрут. Примерно в двадцати километрах от города вспыхивает точка "А". "Это не бомба". Смайли крутит в пальцах фотографию, снятую на полароид. На белом поле внизу квадрата обведенное в кружок "А". Сейчас: "Если бы я был тобой парень, я бы уже стрелял" - только и успевает подумать Харрисон. Сказать - уже нет. Нападавшие не рискнули стрелять через дверь, опасаясь расстрелять вслепую ценного заложника, но стоило ей распахнуться, ощерившись выломанным замком, как даблл трап из 45 калибра пробивает грудь Сета, вызвав странное, детское, удивленное выражение на лице падающего на спину инвалида. Он еще немного дергается, ногами и как-то странно - головой, но потом изо рта потекла кровь, а взгляд рыжего снайпера застыл, упершись в никуда. Пистолет из левой он так и не выпустил. Только тогда нападавшие вошли, ощерившись стволами. - Привет, - спокойно говорит им Чоппер Харрисон: - Ты очень кстати. - Я всегда кстати, Чоп, - обыскивая труп, ворчит предводитель группы скорой расправы, потому что назвать пришедших "группой захвата" в данном контексте сложно - они никого не захватывали. Они расстреляли всех в доме. Всех, кроме своего друга и босса. Макс щербато ухмыляется - ему нравится быть "кстати" для Чоппера. Он радуется, что Харрисон оказался такой молодец: вовремя подал сигнал беды и дождался их живым. Бес наконец находит ключи и телефон. Ключи отдает Акуле и тот идет "распаковывать" босса. Чоппер благодарно кивает и встав на ноги, усиленно трет запястья. Для него нехорошо, чтобы конечность затекали. С силой сжимает и разжимает кулаки. Берет у закуривающего Макса сигарету из пачки, поджигает. Сет не прихватил его собственные, видимо думал, что они больше не понадобятся его бывшему лидеру. Затягивается и садится на корточки у остывающего тела. Смотрит, с сожалением покачивая головой, как мутнеют, высыхая, глаза: - Бедный больной ублюдок. Мать твою! - ругается коротко и спрашивает: - У нас есть строительный пистолет? - Чего? - офигивает Макс. Он готов для босса с неба луну достать, но вот строительный пистолет... Нет, тоже готов, разумеется. Но - че, Чопперу обычных стволов мало? Вот Бес, Бес молодец, с полуслова улавливает направление лидерской мысли и не может упустить шанс в очередной раз тонко подъебнуть туповатого качка: - Макс, ты что-нибудь слышал про актуальное искусство? Тот морщит лоб и переспрашивает: - Искусство быть актуальным? - и отследив легкий ахуй на лицах, произносит с отчетливыми интонациями телевизионной рекламы: - Будь собой. Будь актуальным. Фольксваген - искусство быть актуальным. Бес почти застонал от удовольствия. Харрисон - тупо заржал, вставая на ноги. Похлопал Макса по плечу: - Именно этим мы и займемся. Будем собой. Будем актуальными., - и приказал Акуле: - Спустись в подвал, посмотри там строительный молоток и гвозди - "сотку" или "двухсотку", хотя последние ты найдешь навряд ли... И пилу принеси. - Какую? - Любую. Но лучше электро. Пилить много придется. Акула спускается вниз, его шаги гулко разносятся по притихшему дому. Чоппер кивает Максу: - Сходи, собери, что найдешь ценного и приберись внизу. Бес трогает Харрисона за плечо, голос его становится осторожным: - Чоп, мы тут тебе привезли посылку... - Знаю, - тот сплевывает досадливо: - Давай ее сюда. Что там? Фотки, записка, телефон? - Навигатор. - Ишь ты, - хмыкает, по -своему уважая изобретательность противника, Харрисон: - Ну, давай сюда навигатор. - И фотка. - Убери. Даже смотреть не хочу, - морщась, как от зубной боли, отмахивается метис. В навигаторе Харрисон внимательно изучает прилежащую к точке "А" карту, вдумчиво выбирая подходящее для встречи место. Заводит точку "Б", прокладывает маршрут и приказывает устройству запомнить и предлагать его первым. Кладет навигатор на подоконник, когда возвращается тяжело груженный Акула. Кажется, он поднял на второй этаж все строительные инструменты из подвала - отвертки, пассатижи, ящик с гвоздями и дюбелями, дисковую электропилу, обычную пилу, два тяжелых молотка, один строительный шуроповерт и перфоратор. Сообщает виновато: - Строительного пистолета не было. Взял, что было. - Молодец, - отвечает Харрисон, подключая дисковую пилу и послушав жужжание зубчатого круга, подытоживает: - Ладно. Займемся актуальным искусством. Советует все еще стоящему рядом Акуле: - Ты бы это.... отошел. Актуальное искусство - то еще дерьмо. Над шуткой искренне смеется вышедший за распахнутую настежь, с покореженными петлями дверь, Бес. Ему всегда нравилось чувство юмора Харрисона. Они двое из всех присутствующих знают, что из себя представляет актуальное искусство. Ну, всякие там инсталляции из пластиковых бутылок, использованных гондонов, передающие глубокую мысль о том, что жизнь горожанина дерьмо, и сам он тоже дерьмо, производитель и умножитель дерьма в дерьмовом урбанизме мегаполиса; гипсовые стены усеянными развернутыми к зрителю, изображенные с медицинской точностью и поразительным сходством разнообразными женскими половыми органами во всем своем великолепии - ликующий вопль воинствующего феминизма, в буквальном смысле слова выписанные мочой картины. А ведь совсем недавно авангардом художественного бунтарства считались абстракционисты. Харрисон зажимает коленом бедра Сета, не позволяя им елозить и тщательно отпиливает ему ноги чуть выше колена. Он торопится успеть до того, как свернется кровь, ему нужны эти разбрызгиваемые диском брызги. Он бы не хотел делать это с живым предателем, но вот создать впечатления, что Сет был разделан заживо, хотя бы поверхностное - хотел. Больше крови - это так по-мексикански. Догнав суть первого этапа, Акула второй, обыкновенной ножовкой, помогает отпиливать оставшуюся кисть и ступни трупа. Через 20 минут все вокруг и оба оставшихся в комнате байкера в крови, а Сет разделан как шарнирная кукла: голова, торс, руки, ноги - конечности отделены по суставам. Чоппер зовет курящего на лестнице друга: - Макс, пусть Бес приглядит за дорогой, а ты иди сюда, поможешь. Харрисон уже пробил перфоратором ряд отверстий в стене, и теперь молотком тщательно вгонял в них дюбеля. - Что ты делаешь? - искренне изумился вошедший Макс. - Хочу, чтоб хорошо держалось. Ты руку-то прихватил? - Обижаешь, босс! Своих не бросаем даже по частям. - с этими словами байкер лезет во внутренний карман куртки и достает бережно завернутую в мужской носовой платок сушенную конечность. Спустя полтора часа, когда в пропахший кровью и порохом дом входят мексиканские боевики, "ангелов" там уже нет. Только мертвые молодые байкеры на первом этаже и смертельная инсталляция на втором дождались их. На втором этаже в очевидно-классической позе марионетки, с очевидными прорехами между частями, но соблюдая узнаваемые очертания человеческого тела в целом, крупными шурупами, как гвоздями, привинчен к стене труп калеки. Он похож на джокера в танце и левой рукой приглашающе указывает на подоконник. От каждого - вырезанного и прибитого отдельно сустава, нарисованные пальцами и кровью, по стене бегут вверх кровавые извилистые линии, напоминающие оборванные нити, как сам Сет напоминает - марионетку. Из открытого рта торчит глубоко вбитая в гортань рукоять, проходящей сквозь череп и загнанной в стену, отвертки. В отвертке нет дополнительного смысла, просто тяжелая голова плохо держалась на стене и Харрисон забил ее для надежности. Теперь голова держалась хорошо. Над головой, кучной стрельбой была настреляна надпись из двух слов: ШТРАФНОЕ ОЧКО Следуя указаниям расчлененной и прибитой к стене руки, прибывшие перевели взгляды на подоконник. На нем, сухая кисть недвусмысленно указывала на лежащий подле навигатор. Вывернувшись из очередной ловушки, Харрисон "штрафовал" противника, в одностороннем порядке изменив назначенное в таком же, принудительном порядке, место встречи. Глава группы покачал головой, глядя на труп, еще в плену завербованного картелем, байкера: - Бедный ублюдок. И сделав пару фоток на телефон, командует бойцам: - Берите навигатор и сваливаем отсюда. Наверняка этот мудак уже вызвал сюда американских копов. Приближающиеся сирены подтверждают его правоту. "Этот мудак", сидя рядом с Бесом, "штурманил" по городу, одновременно второй, прихваченной из инструментального ящика, отверткой, сбивая набойку каблука и вытряхивая из углубления на ладонь передатчик. Харрисон выкидывает его в окно. Этот свое уже отработал. Запеленговал и нашел Бес, значит, найдет и еще кто-нибудь. Это только вопрос времени. Одноразовые штуки. До первого поиска по сигналу. "Надо поставить новый, и прописать ребятам новую частоту" - думает про себя, и вслух командует Бесу: - Поворачивай здесь. подъедем к гостинице. Мне надо забрать мою тачку. - А что с ней? - интересуется с заднего сидения Макс - С ней две мои снайперки, - исчерпывающе отвечает Чоппер. - Ага, хорошо. - кивает удовлетворенно качок: - а я гатлинг прихватил... Акула хмыкает, сидя позади ведущего боевой лендровер Беса: - Повеселимся. - Гейл, девочка моя, у тебя есть новости? - спрашивает Каракас, когда они встречаются на первом этаже заброшенного трехэтажного дома у свалки машин. Эбигейл по взгляду понимает, что дело не чисто. - Он не являлся, хотя мы отправили ему конкретные инструкции. Как раз собирались повторить намек, но с более вещественным гостинцем. Каракас понимающе кивает. - А у меня есть для тебя новости. Так уж вышло, что ситуация осложнилась. У нас появились конкуренты. Это люди Рейны Линарес. Но судя по тому, что награда все еще назначена, они действуют по собственной инициативе, а не по ее приказу. У нас все еще есть возможность поучаствовать в большой гонке. Сейчас за ними ведется наблюдение. У них твой подарочек. И, судя по всему, наш герой включился в игру, хоть и изменил её условия. Твоя уловка сработала. Гейл скривила губы и скрестила руки на груди. - Разборки. Я лезть под пули не нанималась. Каракас по-доброму улыбнулся. - Бери свою наживку и отправляйся вслед за нами. Подождем, пока наш клиент разберется с людьми Линарес. Им нечего будет ему предложить. Уверен, в попытке взять его живым они не слишком преуспеют. Но избавят его от части вооружения. Поэтому нам толковать с ним будет уже попроще. И вот тогда ты покажешь ему приманку. Надеюсь, достаточно живую. Гейл поднялась наверх, где ее парни охраняли Джея, бледного, со связанными за спиной руками. "Это не стоит обещанных мне денег!" - сердито подумала она, вытащила пистолет и наставила на парня. Накрепко сжала губы. Как это может быть просто: один выстрел промеж мутных от боли глаз - и свобода. Нет. Бега. Теперь, сколько бы ей не обещали, она не может выйти из игры и ограничиться хранением приманки. Она убрала пистолет и глухо рыкнула: - Собираемся. У нас появилась приятная компания. - И ты предлагаешь нам идти под пули ради своего... этого... Под внимательным и пристальным взглядом Чоппера, Бес осекается к концу фразы и запивает неловкость взятым с барной стойки, пивом. Густая пена усами остается над верхней губой. Харрисон неторопливо закуривает: - Я предлагаю закончить работу. Сейчас. Бросает двадцатку на стойку и вставая, добавляет: - Собираем парней. Поедем в одной машине. Я подойду, мне надо кое-кому позвонить... И поймав вопросительный взгляд соратника, поясняет: - Кое-кому, кого это тоже касается. Он звонит по обыкновению с таксофона, помнит наизусть важные номера. Прикрывает трубку рукой, хотя на улице дождь, огни размыты и даже шлюхи разлетелись по кафе. - Крэйн? Это Чоппер, Чоппер Харрисон. Ты сейчас где? В Сальвадоре? И как водичка в Тихом океане? А у нас тут прямо кипяток. Претензии от одного мексиканского агрохолдинга. Настаивают на личной встрече. Прижимает трубку плотнее к уху, слушает собеседника, хмыкает: - Нет, встреча будет на нашей территории. Я кое-что прислал тебе на почту. Посмотри. И, чтобы ты не решил... - Харрисон делает паузу, длинной затяжкой добивая в сигарету до фильтра и добавляет: - ...спасибо за все, командир. И не давая собеседнику времени для ответа, сворачивает разговор: -Мне пора. Отбой. Харрисон вешает трубку с такой силой, что гнется рычаг и трескается пластик. Крэйн еще пару секунд слушает короткие гудки, прежде, чем отключится. Джаггер при поднимается на выпрямленных локтях, прекратив отжиматься и вопросительно смотрит на командира. - Звонил Харрисон, картель преследует его за тот налет в Кампече... Что думаешь? - Чоппер? - Джаггер понимает, что на сегодня упражнения окончены и встает с пола, обтирает полотенцем легко выступающий по тропической жаре пот: - Красивый мужик. Яркий. Надо помочь. - Был бы некрасивый, было бы не надо? - в пол голоса ворчит Крэйн, дозваниваясь до службы бронирования авиабилетов. Джаггер подходит, и обнимая командира со спины, кладет подбородок на татуированное, перетянутое морской звездой шрамов от пулевого ранения, плечо Крэйна: - Не ревнуй. Поехали, надерем черномазые задницы. А потом все вместе отправимся пить ром на Карибы. - Два билета до Лос-Анджелеса, мэм. Да, только туда. И оттуда в Гренаду с открытой датой. Джаггер слышит все, что ему нужно, и отпустив Крэйна, уходит собираться. Заказав билеты, Лом не кладет трубку, сигнал несется за тысячу километров. Крэйн собирает парней. * * * Дождь редкая штука для этих мест, но если зарядил... Ночная дорога кажется размытой, дворники гоняют ручьи по лобовому стеклу. - Заляжешь на крыше, там отличная крыша старого производственного здания... Это мексиканцы, а не спецназовцы - никто не будет ночью в дождь разглядывать крыши... Ляжешь туда с гатлингом, прикроешься брезентом.. - объясняет, обернувшись назад, Чоппер: - а когда я выстрелю в мотор головной тачки, ты прочертишь пулями линию "стоп" перед бампером. Тогда, чтобы уехать, им понадобится либо бежать пешком по пустой промзоне, либо под пулями пересаживаться во вторую машину. Это поднимет их лояльность к переговорам. А там посмотрим. Харрисон заканчивает настраивать последнюю из четырех "уоки-токи", портативных раций для переговоров в радиусе до полутора километров, раздает их бойцам, одну оставляя себе. Бес заляжет со снайперкой, как и сам Харрисон. Акула тоже с винтовкой, но он будет на "фишке", на самой дальней от места встречи точки, чтобы контролировать въезд в промзону и своевременно предупредить остальных. У Акулы с собой гранатомет и дюжина гранат. Ему предстояло не высовываться, но расстрелять из него машины чужаков на обратном пути, если от Харрисона не поступит команда - пропустить. "Хорошо, что базуку не приволок" - утешительно похлопал бойца по плечу Макс, когда Чоппер вручил тому гранатомет. Подразумевая, что Босс у них такой. Этот может. И ракетную установку, и истребитель одолжить на выходные, и бронетранспортер угнать у национальной гвардии. Были, были прецеденты. Макс верил в Харрисона. Очень. Чоппер, едва заметно поморщившись, вылез под плотный, холодный дождь. Скомандовал: - По местам. Наклонился к машине, и по-своему, благословил Акулу: - Отгонишь тачку и занимай позицию. Увидимся позже, мужик. Как ни странно, но если все пойдет не так, сильно не так, то у Акулы, пожалуй, самые высокие шансы выжить. Старый завод с пустыми глазницами окон, в стенах которого гуляет ветер, а за стенами - борются за место под солнцем пустырь и груды металлолома и покрышек, - это дом для тех, кто потерял себя. Хруст мелкого гравия под колесами машин будит их, и они выбираются из-под разорванных картонных коробок и вороха вонючего тряпья. Подбираются к окнам. Дождь, не хочется никуда, хочется залиться дешевым спиртом, стрельнуть окурок у соседей и спать дальше. Но машины - это хорошо. Сюда то и дело наведываются любители пострелять и поотстаивать свое мнение. После них остаются трупы из плоти и металла, которые можно разобрать. Из карманов мертвецов можно наскрести деньжат и сигарет, от машин иногда перепадает магнитола или понтовые диски и покрышки. У бездомных все схвачено. У них с копами что-то вроде негласного соглашения. Копы сюда если и суются, то по их же наводке, когда начинает слишком вонять. Свидетели из них никакие, что бы ни случилось, глаза залиты до самого верха. Ветер треплет оборванную, но не до конца отклеевшуюся желтую ленту с надписью "Место преступления. Не пересекать" у входа на первый этаж. Бездомные подсматривают, как подъезжает машина, как люди из нее входят в здание. Слышат их шаги и прячутся за бетонные стены и проржавевшие двери - еще не время. А рано под ноги сунешься - могут пристрелить. Начинают задремывать - так долго ничего не происходит. Но вдруг раздается выстрел. И еще один. Один из бездомных дежурит у трещины в кирпичной кладке, обычно заткнутой холщовыми мешками. Смотрит, как въезжают два черных джипа, передовой тут же замирает, среагировав на выстрел. Из задней двери вылезает мексиканец, поднимает руки и орет: - Ты хочешь, чтобы мы разнесли здесь все? Сдавайся сам, и мы пощадим твоих людей! Харрисон хмыкает про себя "Какое интересное кино." Вообще, по плану, сейчас должны были идти переговоры в стиле "Ты охренел? У нас твой щенок". Но - никаких щенков. Странные парни. Такое ощущение, что находясь в насквозь простреливаемом пространстве, под прицелами, эти клоуны собираются пощадить укрывшихся в зданиях, не видимых им бойцов со снайперками и, передавшим головной тачке свинцовый привет, гатлингом. Бред какой-то. Они что, ждут огневую поддержку с воздуха, или сюда сейчас ракетная самоходка для комплекта привалит? Нет? Ну, тогда… Харрисон нажимает кнопку передатчика: - Акула, прием. Что там у тебя? Давай повнимательнее и поаккуратнее. Смотри и не светись. Пока приехали какие-то странные клоуны. Так что – замри и повнимательнее. Прием? Чоппер отжимает передачу, включает прием, и получив подтверждение от бойца, переключается на Беса: - Понятия не имею, кто эти клоуны, но давай спустим колеса у обоих машин. Аккуратно и быстро. Все колеса и смена позиций. Только поаккуратнее. Чопперу очень интересно посмотреть, чем долбанут по зданию в ответ. Спустя двадцать секунд после выстрелов по колесам, из-за которых машины припадают к земле, с противоположной стороны в здание врубается пущенная издалека ракета. Можно предположить, что это - "Игла". Взрыв вырывает кусок из здания, но, как и укусы противника по "ногам", этот удар предназначен "померяться хуями" и "потрясти яйцами". Лишние свидетели происходящего вжимаются друг в друга в своих укрытиях, грохот и вибрация докатываются до них, вместе с волной побелки. Такого на их веку еще не бывало. - Очень агрессивные переговоры, - хрипит Большой Базз, напряженно всматриваясь в автомобили. Понятно, что метаться и паниковать бездомные не спешили. Их тактика - сидеть тихо, как мыши, авось, обойдется. А будешь бегать - точно схлопочешь шальную пулю вместо хабара. Из машины снова высунулся мексиканец-переговорщик. - У тебя осталась одна попытка! После который мы считаем миссию невыполнимой и разносим тут все к херам, вместе с тобой! - Идиоты, - цедит Каракас сердито. - Сами не смогут заработать и другим не дадут. Он отнимает бинокль от глаз и кивает одному из своих парней. - Второго попадания быть не должно. Я собираюсь доставить ублюдка живым. - Да ну нахуй, - искренне обижается Харрисон, вытряхивая из волос крупные куски штукатурки и неодобрительно качает головой. Ну, реально, это ж блядь, Америка, а не какая-нибудь там Колумбия. Бес щурится угрюмо в оконном проеме здания напротив - Чоппер видит его сквозь оптический прицел. Макс сдержано матерится, вдруг ощутив свой гатлинг детской игрушкой, и ползком по засыпанному кусками обвалившегося бетона и штукатурки, полу - меняет диспозицию. Харрисон думает от силы полминуты - просто ему они кажутся вечностью, а потом жмет на гашетку рации: - Акула. Прием. Отслеживай подъездные пути. Если что - информируй. Тут какая-то ебанная дискотека в стиле "гарлемовский шик". Только что заебашили ради понтов 70 килобаксов в пизду... В здание, говорю, 70 штук баксов загнали. Короче - повнимательнее там. Отбой. - Ага, - ехидно вклинивается не участвовавший, но прослушивавший волну Бес: - И пять "лимонов" просрут, как два пальца об асфальт. - Угу, - мрачно подтверждает предположение друга Чоппер: - прямо чувствую, как у меня падает... рыночная стоимость. Бес сдержано ржет в динамик, похрипывая помехами. Влезает Макс: - Мужики, так че делаем-то? Чоппер пожимает плечами: - Гранатомет у Акулы. Я бы дал им "большой бум на маленький бакс", в джеевском стиле.. Проговаривается, усмехается невесело, и встряхивается как-будто: - Короче, Макс, ищи спуск в подвал, попробуй уйти по трубам. Я догоню. - А Бес? - Бес не пропадет. У меня такое чувство, что к нам приехали какие-то неправильные мексиканцы. - Они несут неправильный кокс? - ехидно интересуется Бес и спрашивает участливо: - Харрисон, ты сегодня ваще стрелять собираешься или так и будешь пиздеть? - Иди нахуй, - ласково огрызается байкер, залегая с оптическим прицелом и краем уха слыша шаги Макса по лестнице. Коллиматорный прицел злой гранатовой осой пляшет на виске мексиканца-переговорщика. Харрисон сливается - плечом, пальцами, щекой с винтовкой и считает медленно, ровно дыша: - Четыре, три, два, один... Они стреляют с Бесом одновременно, с разных сторон. Переговорщик дергается, будто пытается высунуться из машины повыше, вторая пуля подкручивает его корпус, и он сползает по краю, заставляя лакировку на борту взвизгнуть, свешивается, вываливается в кажущемся бесконечным и нелепым движении. Из обеих машин высыпает десяток стрелков, они понимают, что с пробитыми колесами им бежать некуда, к тому же проваленная миссия может стоить им жизни, так и так бежать, вперед к смерти или назад к смерти. Они предпочитают вперед, укрываясь за проржавевшими завалами и стопками состарившейся резины. Выныривают, прикрывая друг друга, плюются короткими очередями. Рвутся к заводу, совсем ведь недалеко. Один кричит что-то в рацию, но в этот момент ловит пулю и падает. Перестрелка не утихает. Первый из бойцов влетает в здание. В этот момент где-то над покореженной крышей раздается взрыв. Он не затрагивает цели, ракета гибнет так и не ужалив, перехваченная встречным хищником. Зрители, забившиеся поглубже в щели и развалы арматуры, только успевают вздрагивать и прижиматься к пыльному бетону. "Вот попали", - думает каждый. Но все еще есть надежда поживиться после этого сражения. - У тебя «гость», - хрипло сообщает в рацию Чоппер, предупреждая Беса о прорвавшегося по слепой зоне бойце. Динамик отхаркивается скомканным помехами: - «Принял». Харрисон не поднимает головы под шквальным огнем, дышит битым кирпичом, цементной пылью и известкой. По уму – надо сваливать. Давить в сердце надежду и слабость. И сваливать. Пока третья ракета не накрыла здание к чертям. Противник, конечно, поставил у пушки мексиканскую криворукую и слабоумную обезьяну, но – обезьяна с гранатой, а тем паче с ракетой, это все-таки обезьяна с ракетой. Может ведь, и попасть случайно. «Да ну нахуй», - резюмирует про себя, как ящерица, не отрывая от пола, не голову, не грудь, не – упаси боже – задницу, шустро отползая в соседний цех под защитой стен. Щелкает передатчиком: - Второй,сваливаем. Четвертый – на позиции. Макс, ты меня слышишь? Нет, Макс не слышит его. Чоппер понимает это сразу – потому что слышит внизу искрометную чечетку гатлинга в руках друга. Макс спустился вниз еще до того, как началось самое горячее время. Но так и не смог найти ни спуска в подвал, ни люка на цокольном, полуподвальном этаже. Может быть это здание не было подключено к основным теплотрассам и запитывалось только сетью коротких тонких труб, а может – ему просто не хватило времени. Но когда шестерка мексиканских бойцов ворвалась в навечно распахнутые ворота бывшего цехового трехэтажного здания, то для начала пролетела мимо вжавшегося при звуках ожесточенной стрельбы в «подстрельную» стену, Макса. А трусом качок не был. И теперь, бешено вращая смертельную карусель, гатлинг загрохотал, выплевывая свинец в спины врагов… Как говорил Чоппер Харрисон: «Фразу «лежащих не бьют» - придумали лежащие». Суреньос бросаются врассыпную. Только четверо. Двое уже никуда не бросаются. Один падает на пол так, словно ему отвесил пинка великан, и этот же великан порвал ему спину в клочья, истыкал своей гигантской вилкой. Второй - сильно ранен, он орет, катается по полу, пытается ползти в укрытие, отталкиваясь ногами. За ним - широкая полоса яркой алой крови, пробита бедренная артерия, не выжить, но и умирать ему явно не хочется. Затихает на середине пути. В сторону Макса швыряют сразу три гранаты, отправляют их в низкий полет над полом. Никто даже не рассчитывает убить здоровяка с гатлингом пулей. Что такое их автоматы против десяти выстрелов в секунду. Стены крошатся, из-за одной, той, что справа, слышится вскрик, пули пробили её насквозь, застройщик схалтурил или старость помогла. - Ебаный гараж, - в сердцах матерится Чоппер, когда пол под ним подпрыгивает гулко и бьет ослабленной перекрытиями взрывной волной в душу. Какого черта? Все волосы и плечи засыпаны побелкой и цементом. Какой-то осколок кирпича срезал кусок скальпа и теперь за шиворот неприятно течет кровь. Два слитных толчка и один чуть позже... эти больные гениталиями что-то рванули внизу. Харрисон хрипит отчаянно в рацию, перемещаясь от окна в сторону чердачного выхода: - Макс! Что там у тебя? Макс! - Слушай, Базз, - испуганно стонет в ухо бородача его бездомный, пропахший немытым телом, дешевым спиртом и отбросами собрат: - Они разнесут тут все нахрен. Надо ноги уносить. - Куда ты попрешься, дурак?! Носа от земли нельзя поднимать, какое там! - Никакого хабара не получим. И сами пропадем! - заныл мужик. Базз дернулся от грохота внизу и вжался в стену. - Бля, ты прав. Надо что-то делать. - Позвони копам. Или в этот... 911. - Они сюда торопится не будут. Через час, глядишь, заявятся. - Давай, Базз. Нам терять нечего... Пусть спугнут этих молодчиков. Каракас опускает бинокль и достает рацию. Отдает короткий приказ: - Убить всех, кроме объекта. Гейл, ты вступаешь, когда стол переговоров будет накрыт. "Свежими трупами", - думает про себя Эбигейл и дает Джею ощутимого пинка в бок. Парень стонет и разлепляет глаза. - Выдвигаемся. Заберем твоего мужика для пущего веселья. К заводу - почти впритык к стене - подъезжают два бронированных гелендвагена. Из них выгружаются бойцы в черном, надежно экипированные, вооруженные футуристичными Береттами ARX-160 с подствольным гранатометом. Третья машина остается ждать на расстоянии. - Макс! Шорох помех в эфире, и - ни одного ответа. - Тут еще две машины на территории, - внезапно голос Акулы, упавший на волну, звучит неожиданно четко. Харрисон кивает и только спустя пару секунд, понимает, что Акула не видит его, и только тогда, переключив рацию на передачу, рапортует: - Первый принял. Понаблюдай за ними и осторожно осмотрись, что на улицах поблизости... - Макс! Чоппер уже не шифруется, вспарывает отчаянным требовательным зовом глухой к нему эфир, стоя под проржавевшей лестницей уходящей в люк на потолке. Треск автоматных очередей раздается с новой силой, где-то совсем рядом, на улице, но совсем возле - что-то взорвалось с набухшим выпуклым звуком. Чоппер уже поставил одну ногу на перекладину, верная снайперка за спиной, и стоило бы уйти на крышу, и потом по крышам уйти, но Макс, Макс не отвечает, и Харрисон все время видит его, как будто лежащего на сером бетоне в густой, одуряюще пахнущей крови, подтекающей из под торса, и как будто мутнеют распахнутые глаза пулеметчика, а на мертвом лице детская обида и недоумения: - как? меня? И это - все? Харрисон колеблется, чувствует потребность вернуться и убедиться, в том, что качок погиб, но множественный выстрелы, уже в здании, уже ближе, сгоняют его с места, наверх. На крышу. Только оказавшись наверху, Чоппер вдруг осознает, как густо пахло порохом и гарью внизу. В здании, в побелочном тумане, в цементной взвеси и запах и пороховой дым терялись, но сейчас, глотнув влажный воздух, байкер ярко чувствует это. А заодно и тупую пульсирующую боль на месте содранной кожи, и даже, забавно - осознает, что умудрился здорово ушибить колено, только в упор не понимает где. Чоппер оглядывается, находит взглядом проржавевшую трубу, она нужна - надо заклинить выходной люк, хотя бы в этом месте. Пригибаясь, добирается до нее и вернувшись обратно, примеривается загнать ее между защитными скобами, когда слышит, как кто-то тяжелый или несколько, до скрипа расшатывая вертикальную лестницу, лезет вверх и сопит, уже близко. Харрисон бросает трубу, отработанным движением перекидывает на боевой взвод вывешенную за спиной винтовку, и целясь одной рукой, второй резко откидывает люк над перепачканной и окровавленной головой изумленного таким приемом Макс. - Макс, твою мать... - Качает головой Чоппер, опуская винтовку и отступая в сторону. Протягивает другу руку, но тот качает головой, и самостоятельно переваливается через край люка, громко грохоча и задевая все пулеметом. Харрисон подхватывает труду, и захлопнув за другом крышку, заклинивает люк намертво. Получается гулко, но тем, что кричат по испански и носятся, и стреляют друг в друга внизу - пока не до них. Чоппер садится на крышу, прислоняясь к старой кирпичной трубе спиной, за ней же и прячась. Чувствует как устал. Спрашивает прилегшего на шифер, как-то сипло дышащего соратника: - Ты какого не отвечал? - А? - Я по рации тебя вызывал. - А, по рации, - Макс улыбается в темноте. Хочется курить, но нельзя: - Так это... вот она.... рация... Вся жилетка байкера , и "хаки " под ней, и даже берцы посечены осколками, где-то в прорехах глянцево поблескивает кровь... а на бедре, связанные проводами и микросхемами висят невнятным комом осколки пластикового корпуса. Макс улыбается виновато: - Пристрелили ее... Перестрелка на первом этаже затухает. Очереди слышны все реже, все чаще - одиночные, добивающие выстрелы. Командир "воронов", людей в черном камуфляже, докладывает по рации, что первый этаж зачищен, отряд суреньос уничтожен. - Продолжайте, - требует Каракас, а потом добавляет: - Гейл, присоединись к операции. Пора поговорить. Эбигейл отключает рацию. Она сталкивается взглядом с пленником, сердито щурится. - На что пялишься, говнюк? Джей отнимает взгляд от пристегнутого к ее боку "ругера" - "пока никак не достать" - и громко сглатывает. - Очень... пить... хочется... Эбигейл презрительно морщится. - Выметайся. - Что? - Джей и вправду не сразу понимает, что от него требуется. Гейл с размаху влепляет ему затрещину, от которой перед глазами плывут черные пятна. - Вылезай из машины. Нет, не далеко, - она хватает парня за ремень на джинсах и дергает назад к самому борту, прикрывая им дверь и себя. В поясницу Джею упирается ствол. - Только дернись, и я тебя изрешечу. А потом глумливо приказывает: - Давай. Зови его. Джей вздрагивает. Он ни за что на это не пойдет. Пусть убивает. - Если ты этого не сделаешь, с ним даже не будут говорить. Его зачистят вместе с остальными. Ну же, мозгляк, подари ему несколько часов жизни. "Многое может случиться, - лихорадочно думает Джей. - Это же Харрисон. У него должны быть тузы в рукаве". И сам отвечает себе: "Тузы не бесконечны..." Джей облизывает растрескавшиеся губы и после очередного тычка дулом в поясницу решается, хрипло кричит, ссаживая горло: - ...Чоппер! Харрисон крутит верньер портативной радиостанции, пытаясь в шорохе мебран разыскать ту, короткую волну, на другом конце которой бьется братское сердце. - Бес? Бес, ответь. Прием! Глухо в эфире. Все реже выстрелы внизу. Это плохо. Значит, второй отряд уже достреливает первый, и скоро они обшарят этажи, закутки и подвалы - методично и беспощадно добивая противников и свидетелей, а потом поднимутся наверх. Заклиненный люк - это немного выигранного времени, но его выбьют или взорвут. Ведь добыча в тупике пятого этажа - некуда деваться. А Харрисон ищет голос Беса в полыхающей, вызванными взрывами, пожарами, насквозь простреленной, ночи. - Я.. босс... - слова пропадают, тонут в помехах, рассыпаясь на слога: - изви... Чоп.... не в этот... ушел.. дале.. ко.. я... дер...жись... наде... ..види.. - Вот сука, - зло бросает Макс, вернувшийся с того края крыши. Он забил всем железным мусором остальные два люка, и даже отодрал пару ржавых труб для этого. Харрисон пожимает плечами: - Не, он прав. Смысл ему здесь умирать? Чоппер достает последнюю сигарету, прикуривает и передает Максу. Это нарушает все правила ведения городского боя, но... Можно хотя бы покурить. Макс, хоть и не Спиноза, тоже все понимает. Усмехается - вот и дожили до последней, на двоих, сигареты; и садится рядом, под прикрытие кирпичной трубы. Забирает сигарету из пальцев друга, затягивается глубоко и отдает обратно. Внезапно помехи прорывает звучащий близко и ясно голос: - Гейл, присоединись к операции, пора поговорить. Чоппер почти рефлекторно смотрит частоту, и окунув пальцы в собственную кровь, криво записывает на кирпиче, тут же тающие под дождем цифры. Но ему достаточно - один раз записать и один раз увидеть записанное. Почему-то его память лучше всего работает так. Теперь он не сразу забудет эти цифры, а если забудет, то достаточно вызвать в памяти картину - потемневший от времени, потрескавшийся кирпич и кровавые подтеки на нем - пальцем начертанные цифры. Внизу как будто кричат, но выстрелы и ветер не позволяют сразу же идентифицировать - что. Чоппер смотрит на Макса и говорит: - Дальше я сам. Тот не понимает, как - так? Они же наверху, на пятом этаже уже захваченного здания. Что значит "дальше я сам?". А он, Макс? Ему-то что? Из гатлинга застрелиться? Было бы круто. Только вот незадача - патроны кончились. Теперь пулеметом можно только разбить себе голову. А что? Тяжелый и твердый. Но Макс все равно таскает любимую игрушку за собой. А теперь Чоппер говорит ему - "Дальше я сам". Сам пойдет на прорыв - сильный и быстрый, у него еще остались патроны. Харрисон пойдет на прорыв, а он? Макс качает головой: - Списываешь, значит? Лидер пожимает плечами, настраивая приемник на зафиксированную частоту: - Макс. Бес прав. Нет вам смысла здесь умирать. Давай. Вставай, бери свой многоствольный скорострельный антиквариат и сваливай. Чоппер показывает в сторону противоположного, выходящего буквально на забор, конца крыши. И поясняет "попроще": - Обними пулемет, разбегись получше, держись по центру и прыгай. - Тебе мне уже пули жалко? - недоумевает байкер: - Что разбиться лучше, чем.. - Все, пошел, - отрубает Чоппер, наконец поймав и взломав нужную волну, и поясняет коротко: - Там стоит контейнер с ветошью. Как только ты туда ебнешься - он поедет. В кабине один хороший человек... - Ни хуя у тебя везде хорошие люди... - но на лице Макса - надежда. Жить-то хочется. И колебание - все-таки брат... и он спрашивает: - А ты? - Я остаюсь. Все, - обрывает уже другим, привычным , начальственным тоном: - Пошел, пошел... время! Харрисон слышит тяжелый топот за спиной, носимый ветрами крик "оопеер" в наступившем, очевидно, по команде, затишье, и прижавшись ноющим затылком к мокрому, холодному кирпичу, выходит в эфир: - Дай ему рацию. Он же охрипнет. Я хочу поговорить с ним. В отдалении одинокий глухой удар, как будто что-то очень большое упало на что-то очень мягкое, и тут же звук заводящегося мотора. Это отчаливает на освещенные проспекты "последний шанс" Чоппера Харрисона. Бог по прежнему верит в него. В полумиле отсюда, на другом конце промзоны за Харрисона истово молится католик Акула. Гейл тут же хватает Джея за скованные за спиной руки и вдергивает обратно на сиденье. Ухмыляется: "А этот Чоппер молодец". Уже нашел волну. Тем проще. Она включает рацию: - Чоппер, не представляешь, как мы тебе рады. Твоя соска успела немного понервничать, он, почему-то, был уверен, что ты недостаточно крепко влип в него, и не придешь. Но мы же с тобой знаем, Чоппер, что ты влип, влип всеми яйцами. Она бросила короткий, колкий взгляд на сидящего рядом Джея. Парень излишне прижимался к ней, будто позади было слишком тесно. Она заехала ему локтем в здоровый бок. Джей шумно выхаркнул воздух и отклонился к запертой теперь двери гелендвагена. - Поговори лучше со мной, - хищно промурлыкала Гейл в трубку. - Ты пришел за своим парнем. Я отпущу его только когда ты сдашься. У вас будет пара минут, чтобы попрощаться. - Детка, девочки не должны вести себя так грубо. - Харрисон звучит очень мягко, и даже - мягко-насмешливо: - Подумай, как расстроится твой папочка, если ты запорешь ему всю сделку. Мы, мужчины, делаем бизнес. И цена нашего разговора - пять лимонов в вечнозеленых единицах. И если мне не понравится хотя бы что-то в твоем поведении - я уйду с волны. А дальше - возможно вы меня пристрелите, а возможно нет, но деньги... Дай рацию с Джею, а сама пока позови кого-нибудь из взрослых. Последние слова звучат шовинистической насмешкой. Харрисон провоцирует, заигрывает о смертью, а сам смотрит на светящийся в темноте циферблат, считает секунды. Сколько времени нужно, чтобы запеленговать? Надо сменить диспозицию раньше. Он предельно собран, чертов Чоппер Харрисон, игрок в покер - пулями вместо фишек. Секундная стрелка ведет обратный отсчет. Гейл хмыкает. В этом слышится: "Раз ты называешь его по имени, значит, никуда ты не уйдешь". Но все же - это даже забавно - она сует рацию Джею. - Минута, - говорит сухо. Парень делает огромные глаза и вцепляется в бездушный пластик. Ему не так уж и приходится изображать страх и надежду. Но надеется он не на то, что его спасут, а на то, что Харрисон поймет - его не вытащить. А цена жизни - это не то, чем стоит платить за услуги. И даже за много большее. "Не ты, - молится про себя Джей. - Пожалуйста, только не ты". - Я здесь, босс, - говорит хрипло в трубку. - Привет, - Харрисон мягко усмехается в трубку: - Прости за то, что тебе приходится проходить через все это. Мне правда жаль. А теперь слушай меня и не спорь. Сейчас они отпустят тебя, и ты пойдешь. Иди к выходу с промзоны, сдайся пожарным или копам - без разницы. Они уже едут сюда. Расскажешь им, как я тебя мучил, эксплуатировал и принуждал. И когда тебя выпустят - поезжай домой. Ты мне больше не нужен. Последние слова даются с трудом, но Чоппер произносит их железным, уверенным и ровным тоном. Ведь этим словам должны поверить и те, кто незримо присутствует при их разговоре, потрескиваниями в эфире. И сам Джей; Джей - вот кто не захочет поверить ему. Но надо, чтобы поверил. Не терял времени на сожаления - жизнь отличная штука, но никогда не знаешь, насколько короткой будет твоя. Вот и не зачем ему жить под сенью вины, уходить в темный лес бессмысленных сожалений или блуждать в топких болотах напрасных надежд. Глупости, какие-то ей-богу. Харрисон знает только одно - не важно, выживет он или сдохнет в этом, упоительном, последнем демарше, для них обоих будет лучше, если Джей прямо сейчас начнет новую жизнь. Жизнь без Чоппера Харрисона, будь он не ладен. Чоппер прощается и все, что он имеет право сказать: "Ты мне больше не нужен". Только остро и больно впиваются в ладонь ногти непроизвольно сжавшихся в кулак пальцев. "Зачем". Зачем говорить что-то. Спрашивать, для чего явился, как представляет жизнь после, что это за спасение? Это ведь все равно, что освежевать заживо, выпотрошить, вырезать сердце, а остальное превратить в зомби и запустить бродить по прелым калифорнийским улицам. Лучше бы сам убил. Тогда, еще в самом начале. Поставив себя на место Харрисона Джей понимает, что поступил бы также. Ничего не изменилось бы. Такова их судьба. Один должен был стать заложником другого. Их связь сделала их обоих мертвыми уже давно. "Как ты не понимаешь..." - но Джей знает на самом деле, что Харрисон понимает. Понимает, что любой шрам со временем затягивается, обрастает струпьями, корками, бледнеет. Даже тот, заживления которого не хотят. "Не бросай меня" - жалкий скулеж. Все это за несколько долгих секунд. В виске бьется жилка. Сморгнуть, проснуться, все не взаправду. Пожалуйста. Пусть это просто плохой сон, так ведь порой бывает, когда мокнешь и мечешься, но потом просыпаешься под надежным крепким боком... ...и оба живы... - Спасибо. Босс, - выдавливает Джей надтреснутым голосом. Гейл хмыкает и отбирает у него рацию. - Вот это комедия, - говорит она едко. Пахнет гарью - воздух пропитан ею, и размытой дождями кровью. В люк снизу уже ломятся, бьют раз за разом чем-то тяжелым, сгибая металл. Скоро им надоест - стоя на вертикальной лестнице не шибко размахнешься, и они привяжут к скобе гранату, отойдут... А потом вернутся и поднимутся на крышу без всяких преград. Это только вопрос времени. Харрисон вертит в руках беретту - "вот мы и на последнем берегу", думает про себя. Рация кажется чужой в собственной ладони. Кто-то другой, но почему-то с его усмешкой в голосе, говорит в его голове: "Завязывай со всем этим дерьмом, мужик. Ты же боец. Давай, сваливай отсюда к чертовой матери, мы же знаем с тобой, ты сможешь... Ты - можешь. Не смерть это для крутого парня - сдохнуть из-за шлюхи. Давай, сколько у тебя дерьма за спиной. Сегодня плохой день, чтобы умереть." Харрисон слушает его, наклонив голову, как прислушивающийся пес. А потом встряхивается так же, как большая собака, раскидывая веер мелких капель под почти закончившимся дождем. Выкидывает магазин на ладонь, считая латунные попки патронов. Мало. Три и один в стволе. Толи короткий полет высотой в шесть этажей на заасфальтированную землю, толи самому разнести себе череп, толи выйти и сдаться - не велика разница. Иногда ты просто проигрываешь и больше ничего. А можно свалить. Свалить, как это сделал Бес. Его записной кореш - Бес. * * * - Мы поймали его на дальнем выезде, - это вернулась вторая группа, те, кто должен был отсечь Харрисона и его бойцов от всех выездов, от всех припрятанных машин, от любого шанса - сбежать. Каракас усмехается: таким, как Харрисон, всегда не хватает хладнокровной безжалостности в решающий момент. Наркобарон глухо отдает приказ в рацию, и длинная автоматная очередь в небо привлекает внимание Чоппера. Он осторожно заглядывает за край. Там трое бойцов, конвоируют избитого и безоружного "ангела ада", выталкивают в перекрестье фар, давая Чопперу рассмотреть нового заложника. Он знает, что они знают, что он смотрит сейчас. Видит все это. Удар рукояти пистолета заставляет Беса упасть на колени, в лужу. Затихающий дождь редкими теплыми каплями оплакивает тающую ночь. Светлеет горизонт и Чоппер вдруг думает: мать твою, да сколько мы уже здесь? - Заканчивай кочевряжиться, - вдруг холодным женским голосом прожженной стервы оживает рация: - Скоро найдут и остальных. Не усложняй все. Я считаю до трех. Раз. "Черт с вами", - думает Чоппер Харрисон, вставая в полный рост и выходя на край крыши: - "Вам еще нужно меня вывести из этой страны, или куда вы там хотите меня доставить." - Два. Сзади грохнул взрыв, выбив люк и едва не вышвырнув Чоппера со скользкого покрытия крыши, так что байкеру пришлось схватиться за битые кирпичи трубы. Но, одновременно, взрыв привлек и внимание тех, кто снизу. Достаточно того, чтобы посмотреть наверх и увидеть стоящего на самом краю Харрисона, держащего пистолет у виска. - Я здесь, мать вашу! - перекрывая угасающий ветер, кричит он в темноту. И совсем не против, чтобы джипы налобные фары раздули, ловя, как прожекторами, в перекрестье лучей одинокий мужской силуэт и блестящим метал ствола, упирающегося в висок: - Я сдаюсь, мать вашу! Я - сдаюсь! - Три. И в тот же момент раздается одинокий выстрел. Бес падает лицом вперед, будто пряча от взглядов смертельно обезображенное лицо. Одинокая пуля взломала ему затылок. - Поздно, - спокойно говорит по рации женщина: - Ты опоздал. Пока в первый раз. Играть со мной это слишком самонадеянно. Положи пистолет и спускайся вниз. Позади Чоппера из люка, один за другим, поднимаются бойцы картеля. А Харрисон стоит, до боли вжимая дуло в воспаленный висок и слезы текут по обветренному лицу. Потому что это уже совсем не смешно. Они убили Беса, у него на глазах. Мать вашу, они просто убили его. Джей вздрагивает всем телом, смотрит из бронированного салона, как падает замертво Бес. Гейл приподнимает бровь и насмешливо смотрит на парня. - Надо же. Ты не такая уж хорошая приманка, обсосок. Пока мы трясли тобой, он не велся. Больше похоже на то, что он просто приехал на разборки с нами, благо появился повод. Но не рассчитал свои силы. Стоило грохнуть его человека у него на глазах, как он сразу поджал хвост. А ты и впрямь не так уж ему нужен, - она грубо стиснула лицо Джея за щеки и толкнула, так, что тот треснулся затылком о внутреннюю обшивку. В этот момент снова ожила ее рация. Боевики докладывали Каракасу: - Мы вычислили снайпера. - Взять. - Я сдаюсь! Эхо носит полный отчаяния крик, вместе с раскатом отгремевшего выстрела, гуляет в пустых проемах зданий. - Они убьют этого мужика, - шепчет Щербатый, красным от виски, крысиным глазом прильнув к щели между бетонными блоками. Ох, и плохая же это была идея - вылезать из содрогающегося от близких разрывов подвала. Вот теперь они попали - прячутся за такой ненадежной защитой, как сваленные в кучу бетонные блоки, всего в паре десятков метров от основного театра действий. А ведь почти свалили под шумок, если бы те, вторые не присоединились к вечеринке. - Да похуй, - хрипло откликается Большой Базз: - свою бы шкуру сберечь. И это верно. Грязный и одноглазый бомж мелко трясется, кивая в поддержку собратьев. его штаны мокрые насквозь, два раза и уже воняют преющей мочой. Очередная вспышка пальбы стихла. - Он же сказал, что сдается! - процедил Джей. Гейл коротко ткнула ему кулаком в лицо. - Мы его взяли, - проперхала рация. - Тащите вниз. Оформите как полагается. Гейл, вытащи свой товар. Девушка толкнула Джея ногой наружу и вылезла следом, вздернула того на ноги, прикрываясь им и бронированной дверь "геллендвагена". С противоположного края площадки боевики выволокли Акулу с надетой на него автомобильной покрышкой. Байкер был ранен и подволакивал ногу. - Суньте ему в рот гранату. Когда Харрисон уже спустился, он услышал в рацию женский голос: - Выбирай, кого отпустим, а кто сдохнет здесь и сейчас. Со стены ему зло подмигнул красный глазок портативной видеокамеры. Когда гремит взрыв второй ракеты, Крэйн опускает бинокль. Качает головой. Семеро стоящих рядом мужчин, приехавших на двух автомобилях сюда, в заброшенную промзону в нескольких милях от дорожной "границы" Лос-Анжелеса, выжидательно смотрят на полевого командира. Крэйн поджимает губы: - Эти ребята устроили настоящую войну, а мы не можем просто включится в незаконные боевые действия на территории Америки. Нас отправят в Гуанта́намо и законсервируют там до конца дней. Простите, что сорвал, ребята. Джаггер смотрит на напарника, хмурясь: - То есть, мы?... Крэйн пожимает плечами: - У меня три снайпера, два подрывника, один разведчик, один гранатаметчик и один артиллерист. У меня нет ни базуки, ни самоходной установки, и не малейшего желания разворачивать несанкционированные боевые действия в США. Извини, но банкет окончен. Все уезжают. - И что это значит, командир? - проясняет коротко стриженный мужик за сорок в хаки "пески". За его плечами - второй Афганистан. - Мы едем в Майями. Садись за руль, Боб. Просто садись за руль. - Крэйн... - Это боевые потери, Джаггер. Мы не можем ему помочь. Мне очень жаль. Когда, будто черти из преисподней, солдаты картеля вылезли из чадящего пылью и гарью взрыва, люка, Харрисон поднял руку с рацией, притормаживая их и по-прежнему держа ствол у виска. - Тихо, парни. Я со взведенным курком и на краю скользкой крыши. Не надо меня пугать, - он говорит с ними на сносном испанском , не надеясь на то, что все боевики хорошо поймут его на английском: - А я очень боюсь, когда ко мне приближаются такие злые и вооруженные парни. Спокойно. У нас общая цель. Я хочу совершить сделку, а у вас приказ доставить вниз пять миллионов, а не мой чертов труп. Убить меня не проблема. Проблема, не убив, доставить меня вашим хозяевам. Поэтому, пожалуйста, не приближайтесь. Я очень напряжен и мой указательный палец на спусковом крючке - тоже. Давайте сделаем это правильно. Двое из вас спустятся вперед, остальные двое полезут в люк после меня и мы все аккуратной группой, соблюдая дистанцию в полтора метра, просто пройдем вниз эти чертовы четыре этажа. Хорошо? Харрисон говорит все это, потихоньку отходя от края крыши и двигаясь в сторону люка: - Все хорошо, сеньоры. Главное, чтобы ни вы, ни я не сделали ни одного резкого движения. На этажах першит горло от взвеси цемента и пороховой гари. Харрисон хотел бы закурить, и мог бы попросить сигарету у конвоиров, но не хочет рисковать. Он пришел сюда ради сделки. Это его миссия, которую нельзя провалить. И Чоппер не хочет, чтобы кто-то , начитавшийся инструкций для полицейских или насмотревшийся детективных сериалов, подумал, что внимание Харрисона ослабнет, когда он будет прикуривать и бросился на него. Это может все испортить. Вызвать беспорядочную стрельбу. Убить его. Все испортить. И он не рискует. Достаточно того, что ради этой сделки уже погиб Бес. Они в самом низу, Харрисон видит Акулу и понимает все. "Вот черт," - думает он про себя, и внутренний голос не верящего в поражение и как будто не верящего в собственную смерть Чоппера Харрисона говорит: - "На этот раз вы все умрете." Чепуха. Чоппер Харрисон не позволяет себе поверить ему, ведь у него миссия. "Ты все еще жив," - говорит он себе, пока ноют пальцы сжимающей до хруста корпуса, рацию, руки: - Все будет хорошо. Все будет ослепительно хорошо. Просто , сделай то, зачем пришел" Харрисон старался не убивать на глазах Джея. И у него это неплохо получалось, исключая тот эпизод на дороге. Неплохо получалось - до сих пор. Он не хотел, чтобы Джей видел его, когда он убивает, не видел своего парня таким - убийцей. "Но правда в том, что я убийца, Джей." - думает он про себя. А потом отключает все мысли , кроме тех, что имеют отношение к заданному по рации вопросу. "Все это время она издевалась. Издевалась над Джеем и издевалась над тобой", - он думает очень быстро, а дуло уже надавило круг на его виске: - "Ты разозлил ее, и какой у нее теперь резон прекращать издевательства? То, что ты сдался? Это уже факт. Она спрашивает его решения, но это только очередная злая насмешка. Харрисон понимает все. Она убьет, но не того, кого он попросит оставить в живых. Нееет..." Для него все кончено - это понимают уже все. И принимает решение. "Прости, Джей", - думает про себя, облизывая губы и подносит передатчик к губам. Он никогда в жизни не рисковал так сильно. Прости, Акула. Это миссия, его последняя миссия, которую он готов выполнить любой ценой. Никогда Чоппер Харрисон не делал такую крупную ставку, не рисковал так, когда ответил хрипло в рацию: - Оставь моего бойца. Убей парня. Кого бы он сейчас не убил - это он убил одного из них. Гейл прижимает парня к себе, поддергивает на себя, напряженная, как струна. Парня мутит от боли в боку и кровопотери, но запасной пистолет похитительницы будто издеваясь, тычется ему в скованные за спиной руки, он, этот пистолет, как прослойка между ними, слой наледи между жизнью и смертью. Парень облизывает потрескавшиеся губы. Черт. Он с закрытыми глазами на спор собирал и разбирал отцовский "смит и вессон". Нащупать предохранитель, снять, даже из кобуры пистолет доставать не надо, повернуть или надавить, навалиться, будто ноги отказали... Сердце колотится как бешеное. У него почти получается, когда он слышит ответ Харрисона. Это заставляет его окаменеть на драгоценный миг. "Да нет же. Все правильно". "Очнись!" Но Гейл уже толкает его в спину с такой силой, что парень летит на землю, выбивает пыль своим телом, перекатывается на спину. - Прекрасный выбор. Пока летит пуля, парень успевает увидеть всю свою жизнь в обратной перемотке: страх и грязь, потом много солнца, разных оттенков печали и искрящейся радости, потом снова накатывают мрак и тошнотворная мерзость, огромный вязкий пласт. Потом снова солнце, мелькающее за мчащими облаками. Прежде чем ощутить удар в лоб, он видит скалу в форме Грифа - и двоих, сидящих в тени горного красного отрога. Харрисон просто застывает: мокрая майка облепляет торс, волосы давно выбились из-под резинки, прилипли к лицу, тяжелые от крови. Клубная жилетка - это ведь принцип - носить "цвета" всегда и везде, чтобы говорить каждым своим поступком от лица клуба. Это ужасно важная херня - репутация. Надо быть "Ангелом Ада", чтобыпонимать. И - пистолет в руке, уже исцарапавший дулом висок. Он сделал ставку, он пошел ва-банк, и застыл, окаменел в тот миг, когда... Окаменел палец на спусковом крючке. Окаменел взгляд. Окаменели амиго в своих бронежилетах. И даже дождь застыл в воздухе - остекленев. Впервые в его голове замолчал этот веселый и умный парень, который всегда говорил - "Все будет хорошо". "Порви их всех" и "Просто обмозгуй это, мужик". И наступила - абсолютная тишина. Гулкая, пустая тишина. В голове. В груди. В сердце - ни одного удара, пока Чоппер вяз в оглушительной тишине. В такой, что сглотнуть невозможно пережатой гортанью плотный густой кисель земной атмосферы. Пламя догорающих покрышек пляшет на его лице, рисуя алой светотенью странные маски и отражается в мертвых глазах убийцы. Кого бы он сейчас не убил. Это он. Убил. Одного. Из - них. ...Прежде чем ощутить удар в лоб... Но удара так и не происходит. Джей чувствует, как его тело инстинктивно сжимается, дергается в сторону, обдирая связанные за спиной руки о наждак асфальта. Что-то больно давит на ладони и упирается в поясницу. Он бы никак не успел, если бы ему не предоставили такой возможности, этих дополнительных секунд на реакцию. Игра на грани. Сейчас они все в нее играют. Пуля рикошетит об асфальт, Гейл усмехается криво. - Отличный выбор, но, к сожалению, ты больше ничего не выбираешь, Харрисон. Я выбираю за тебя, - женщина проходит мимо пытающегося привстать с асфальта Джея, приближаясь к удерживаемому покрышкой и бойцами Акуле. Тот бешено вращает глазом, и мычит протестующе, и страшное его лицо, разбитое и окровавленное, на котором бешено вращается уцелевший глаз с кровавым белком. Он мычит протестующе, и умоляюще, и бьется в руках бойцов, как будто надеяться вырваться и уползти. Он понял намерение Гейл, и она улыбается краешком губ, ловко вытягивая чеку из гранаты. Замедлитель горит четыре секунды. Харрисон знает это. Гейл знает это. Бойцы знают это и рассыпаются в стороны уходя из зоны наибольшего поражения. И Гейл - красива и страшна когда наступает, как будто танцует злую румбу, по метру за каждую секунду сгорающего фитиля, и хотя голова Акулы сузит радиус осколочного поражения, но куски его черепа уделают все в радиусе трех метров. Раз - каблук впечатывается в асфальт, на ухоженных пальцах крутиться латунное кольцо чеки. Два - и она улыбается по прежнему. Отсвет пламени искажает тени. Гейл крутит чеку, как стильный брелок. Три - и она говорит: - Вот мой выбор. Четыре - и она в нескольких метрах от Харрисона, напротив, покинув зону "сплошного поражения". Усмехается, и показывает позой - разворачиваясь подбородком, плечом, бедром в сторону Акулы, этим движением представляя "свой выбор", будто хороший конферансье представляет высокой публике зеленую дебютантку. Харрисон видит как будто в замедленной съемке как разваливается на куски голова Акулы и только потом приходит звук. Хотя, в сущности, у Акулы просто взрывается голова, и его нижняя челюсть, пролетев мимо Гейл, шлепается на асфальт между ними. Еще до взрыва Джей осознает несколько вещей одновременно. Он все еще жив, он так и валяется на земле, перестав быть участником кровавого шоу, а еще... То, что упирается ему в спину, жестко давит и холодит ладони - это пистолет Гейл. Парень сам не мог вспомнить и разобрать, как и когда успел достать его. Должно быть, когда она оттолкнула его, а он все шарил пальцами по кобуре на ее талии. Грянул взрыв, Джей инстинктивно втянул голову в плечи. Понятно, что очень скоро его убьют, но он должен что-то делать. "Давай! Шевелись!" Стискивая затекшими пальцами пистолет, он изо всех оставшихся сил толкнулся к машине, укрываясь ей от происходящего. Улегся на бок и подтянул колени к груди. Заерзал, натянул наручники до предела, так, что они глубоко врезались в запястья. Боль придавала ему ярости и сил. Джей смог протащить руки через колени и тяжело задышал. От усилий его сознание помутилось, мир накренился на бок, грозя сбросить его в затянувшееся тяжелыми облаками небо. "Не сейчас!" - взвыл про себя парень. "Дыши!" - приказывал он легким. "Бейся!" - требовал от сердца. Адреналин затопил его с головой. Нужно сделать все возможное, чтобы спасти Харрисона. Поздно думать "возможно ли". Пора просто делать. Джей поднялся на колени, скорчился, пытаясь сфокусироваться на прыгающем в руках пистолете. Все сейчас были заняты Харрисоном и красочным шоу. Джей подполз к открытой двери в "геллендваген". Он должен стрелять быстро. И действовать после еще быстрее. Раньше он вряд ли решился бы на подобное. Но сейчас... он ведь уже умер. В голове что-то отщелкнуло, запуская отдельное, ирреальное кино. Отдача дважды толкнула пистолет в ладонях. Джей бросил оружие на "торпеду", повалился внутрь "геллендвагена", ногами выталкивая один труп, а руками второй. "Не могу больше", - пронеслось в голове. Он вцепился скованными руками в руль, крутнул его и одновременно вдавил педаль газа, расположенную слишком далеко, пришлось едва не улечься на сидении, водитель был крупным мужиком. Бронированная тачка яростно взвыла и понеслась, подскакивая на выбоинах, вперед... Когда воздух набух гулом взорвавшейся гранаты, все рефлекторно пригнулись, зажали уши руками, прогнулись ивами под плотной взрывной волной, и Харрисон успел подумать - стоя все так же прямо, что пиздец его барабанным перепонкам, и дальше он будет объясняться с сурдопереводчиком, причем одной рукой... Но чуть раньше, чем воздух лопнул рябиновыми брызгами и ошметками спекшейся плоти, Чоппер краем глаза заметил несанкционированное движение. "Молодец, парень", - усмехнулся про себя и в рваном свете догорающих пожарищ улыбка его вышла кривой и страшной, как посмертная маска. Что ж, Джей прав - на него теперь никакой надежды, и надо выбираться самому, а он... он, Харрисон, подарит ковбою бесценный десяток секунд. Главное, делать все красиво и четко, под внутреннюю музыку, чтобы не думать... ...Не думать о том, что на излете этих секунд свинцовые осы с латунными наконечниками... Не думать. Ay te aviso y te anuncio que hoy renuncio... И - раз: Теплые и остро пахнущие мокрым железом капли веером ударили в лицо, движение начинает левое плечо, колено вперед, разворот - заужая на ширину бока собственный силуэт. Es tan patetico, neurotico, satirico y sicotico Мир взрывается грохотом, Харрисон опускает пистолет от виска, неожиданно стремительно оказываясь за спиной у Гейл... Ahi voy planeando escapar y me sale al reves И - два: Чоппер вовлекает женщину в этот смертельную горячую латину, где он ее жестокий и одновременно трепетный партнер. Прижимает спиной ко своей груди, дуло - к трогательному в своей беззащитности виску. Рука скользит по крутым бедрам, забирая пистолет. Pero voy a intentarlo una y otra vez voy Оглушение первых секунд отступает, и теперь становится жарко так танцевать на усыпанном гильзами асфальте. Харрисон склоняется к уху женщины, и сам себя не слыша, только музыку, музыку в своей голове, почти перекрикивает мотор, предупреждает: - Скажи им, чтобы опустили стволы или я пристрелю тебя к ебанной матери. И в этом он прав - ведь мертвое тело вместо мешка с песком, так же хорошо, как живое. Нет времени даже на взгляд в сторону, Харрисон заклинает без слов - "Уезжай", под обратный счет неровных ударов сердца, продолжая движение, в безумном танце не позволяя снайперам прицелиться... Ay te aviso y te anuncio que hoy renuncio A tus negocios sucios... "Какого черта ты делаешь, парень?" - спрашивает он мысленно, когда кто-то вдруг начинает стрелять и женщина вскрикивает - случайная жертва рикошета, вмиг поменяв неотесанного своего партнера на Кавалера Смерть. Стреляли не по ним, по притормозившей возле машине. Распахнувшаяся дверь бронированного джипа досадно бьет по голени. Пули вязнут в сброшенном, как пустой кокон, теле Гейл, пока она танцует на радуге и смеется, и ждет Харрисона, чтобы танцевать втроем это долбанное танго... El tango no es de a tres Чоппер отшвыривает изувеченный труп, подныривая под защиту бронированной двери, спихивает Джея на соседнее сиденье и кривя в усмешке спекшиеся губы, глухой, сам не замечает, что почти орет: - Ты не против, если я поведу? _________________________ El tango no es de a tres - танго не танцуют втроем Джеймс ударяется о дверь, она оказывается не закрыта, начинает открываться, парень едва не вываливается наружу, но хватается за ручку и сильно дергает на себя бронированную преграду между нутром "галендвагена" и автоматной очередью - преграду на время. Харрисон рядом. Но они не в безопасности. Не получается даже убедиться, что тот не ранен. Двигается, говорит что-то - Джей плохо его понимает, перед глазами расплываются кляксы, в ушах шумит. Когда Харрисон рывком разворачивает машину, пистолет женщины - ныне мертвой, без сомнения - с грохотом едет по торпеде. Джеймс едва успевает подставить скованные руки, как пушка падает прямо в них. Сколько там осталось патронов? Пять? Меньше? "Застрелиться хватит", - мрачно шутит Джеймс про себя. Он поворачивает голову и все смотрит и смотрит на Харрисона. Глупо улыбается. Глаза жжет. Сбоку в борт машины бьются крупные шершни. На стеклах трещинами обозначены удары их тел, все больше вмятин и трещин. "Нас прижмут", - думает Джей. Думает, что лишь отсрочил неизбежное. А может и испортил что-то. Может, у Харрисона был план. Но его люди умирали, а план все не начинал работать. "Зачем он привел своих людей на смерть? Потому что это - дело всего чаптера. Не из-за меня". Но легче не становилось. "Дурень, и не должно. Станет легче, когда умрешь". "Не хочу..." - Джей нервно сглотнул от подкатившей паники. Харрисон рядом матерился сквозь зубы, выруливая по выбоинам пустыря к асфальтированной одноколейке. Где-то неподалеку завывала, приближаясь, полицейская сирена. Харрисон не думал. Иногда думать - это самое неподходящее дело. Ни один человеческий мозг не способен в доли секунды просчитать рационально десятки траекторий выплюнутого свинца, визжащих тормозами и захлебывающихся рыком моторов машин, разгадать чужие хаотичные от ярости и страха, мысли, и сложить все это вместе, и вычленить корень зол из происходящего хаоса, а потом принять единственно верное решение. Зато можно положиться на слепой и древний волчий инстинкт - бей или беги. Если он, у вас, есть. Если вы докатились до такого, что больше и нет ничего. Только острота реакций и древнее знание ведомого мощнейшим с момента возникновения жизни инстинктом: Спасай. Свою. Жизнь. Бей или беги. Бить уже не из чего. В пистолете Харрисона уже почти час - как ни одной пули, вот в чем засада. Саднит расцарапанный дулом кастрированной "беретты" висок. Чоппер усмехается спекшимися губами, чужая кровь, коростой засыхающая на лице, стягивает кожу. Он ни хера не слышит, но это не мешает выплевывать в эфир, в уши мертвого белого бога, отборнейший мат, густо перемежая его обрывочными цитатами из "Sex pistols". Нет ничего обиднее, чем сдохнуть под мексиканский фолк, такие дела, братан. Нет ничего глупее, чем сдохнуть. Ну и давай без глупостей, парень. Не нужно делать глупости. Не нужно умирать. Вцепился в руль, как в первый раз, до побелевших костяшек пальцев. Похоже, шальная пуля пробила что-то в гидравлике, и едва справляясь с рулем, руки наливаются свинцом. Чужая машина бесится в его руках, хочет вылететь на колдобинах рассохшейся бетонки, впечатать их стену... Какая злая ночь. Сумасшедшая злая ночь. Нужно только вырваться , проскочить "этих", пока не примчались, в красно-синих всполохах, голодно визжа сиренами - "те". "Твою мать!" - Чоппер выдыхает шепотом, когда на секунду, так четко попав в одинокий луч уцелевшей фары, перед ним оказывается автоматчик. На какую-то долю секунды их взгляды встречаются, и Харрисону кажется, что мексиканец улыбается, нажимая на спусковой крючок. За две секунды до того, как внедорожник сбил его, бросил на капот... Стекло пошло мелкими трещинами и осыпалось медленно, как в кино, льдистым стеклянным крошевом. А потом Чоппер еще раз мотанул руль, скидывая оглушенного ударом бойца с капота. Мотор резко терял обороты, всхлипывал при заносе, намека, что наверняка продырявлен бензобак, и горючее смертельно опасным следом выплескивается за ними на дорогу. Но - на дорогу. Они успели вылететь на шоссе, и выиграть пару минут, когда никто не висит на хвосте, и вдруг - ночь кажется невыносимо тихой, когда никто не кричит от боли, не визжат тормоза, и не жужжат у виска свинцовые пчелы. Харрисон останавливает раздолбанный "гелик" у обочины. На горизонте сиреневым и алым загорается рассвет, из под капота идет пар - видимый в луче единственной фары. Чоппер по прежнему ни хрена не слышит и это к лучшему. Не слышать. Не видеть. Смотреть только перед собой - как будто в пустом шоссе есть ответ. И не снимая рук с руля, гоня прочь из головы обратный отсчет - ведь там, в груди так больно и холодно, и майка уже прилипла, насквозь - хоть выжимай, пропитываясь кровью, не поворачивая головы, приказал: - Выходи. Дальше я сам. На грани слышимости снова доносится звук сирен, и видны вдалеке проблесковые маячки. Чоппер повторяет с нажимом: - Ну? Ему не уйти на почти "мертвой" машине. Но он попытается. Ведь сегодня чертовски неудачный день, чтобы умереть. Джей изумленно поворачивается к Чопперу. Думает, что ослышался, но вид босса таков, что сомнения - а может, надежды - сгорают вместе с драгоценными секундами. Он действительно это сказал. И машина стоит, а сирена все ближе. Где люди из картеля - не известно, и лучше об этом не знать. - Какого хрена? - выдыхает он, начинает подрагивать и задыхаться от перенапряжения ("Ну гони же, пока тачка совсем не сдохнет. Кончай придуриваться!"), оборачивается. В пустоту вместо лобового стекла задувает пар с запахом жженой проводки. - У меня есть руки и ноги, я могу стрелять, могу еще пригодиться. Какого хрена, босс?! "Что же, те две недели в резервации были не в счет? Твоя лапа на мне не в счет? Не нужно меня так спасать, вождь". Харрисон усмехается, сплевывает густую темную слюну: - Не говори слов, смысла которых не понимаешь. "Босс", - передразнил с издевкой, но все же обернулся, посмотрел на Джея, до черноты ослепленными осиным ульем в груди, глазами: - Если я "босс", то когда я говорю "выходи", ты выходишь без вопросов. Смысл в том, чтобы я, босс, остался живым и свободным. Если для этого нужно, чтобы ты вышел, то ты просто выходишь, чтобы умер - умираешь. В этом весь смысл! А теперь, пожалуйста... Чоппер давит голосом это "пожалуйста", как будто выжимает лайм. - Пожалуйста, выйди на дорогу и займи чем-нибудь копов, висящих у нас на хвосте. Если мы встретимся - мне дадут больше, чем я вешу. А я дохуя тяжелый. Поэтому - сдайся им. Дай мне фору, а о тебе позаботятся. Эта короткая речь - сколько труда вложено, чтобы сказать все эти слова. Чоппер из последних сил давит стон, вытягивает вдох, вытягивает горлом букву к букве в фирменной своей снисходительно-саркастичной интонации. Джей не должен умереть сегодня. А значит - должен поверить. В конце концов, это же он - Чоппер Харрисон. Легенда из кожи и стали. Он же просто не может умереть. Только уехать на своем Харлее, стартовать по 66-й, и свернув наверх в точке горизонта, продолжить гнать по Млечному Пути. Харрисон на автомате охлопывает пустой и липкий от крови нагрудной карман, чтобы тут же вспомнить, что последнюю сигарету докурил вечность назад, тогда, на крыше. Вслепую тянется к бардачку, ворошит карты. Сигарет нет, зато выкатывается слегка разлохматившийся "косяк". Харрисон хмыкает и прикуривает его. Джей коротко втягивает воздух. Сердце, как подбитый бомбардировщик, с воем и протяжным стоном уходит куда-то вниз. "Время". Без лишних слов он толкает локтем ручку двери, обеими ногами пинает ее, чтобы побыстрее открылась, и вываливается наружу. Оборачивается, чтобы бросить все еще стискиваемый в руках пистолет на сиденье рядом с Чоппером. Ему самому эта пушка уже не понадобится. Чудится, что губы Харрисона темнеют, будто с них течет что-то. Да нет. Это тени так играют. Джей с громким хлопком закрывает дверь и идет на дорогу, оборачивается, ждет, пока "галенд" скроется, рванет из последних сил, оставляя за собой вонючий горелый хвост. Внутри наступает пустота. Джею кажется, что больше он Харрисона не увидит. Но вообще-то у него есть задание. Джеймс поднимает голову и, держась за бок, идет вперед по дороге. На него, как болезненный техногенный рассвет, надвигаются всполохи мигалок и автоматная очередь автомобильных фар. Джеймс поднимает скованные руки над головой и стоит посередине дороги, ждет. Фары решетят его, слепят. Джей жмурится и прикрывает лицо изгибом локтя. - Стойте на месте, сэр! - раздается голос из громкоговорителя. - Не шевелитесь! Держите руки на виду. Джеймс стоит и ждет, пока его не обыщут, показывает скованные наручниками запястья. - Меня захватили в заложники. Хотели убить. - Машина. Куда поехала машина? Вы что-нибудь знаете? Вместо ответа Джей начинает сползать, заваливаться на асфальт. Игры в этом много меньше, чем настоящей, накатившей всей своей мощью, слабости. Он слышит: "Держись, парень", "У нас раненный!" и "Пятый, продолжаю преследование". Минуту он для Харрисона выиграл. "Преследуемый сворачивает в пустыню" "Мы видим его" "О, черт...." Взрыв слышен даже отсюда. Коп, что на заднем сиденье снимает наручники с Джея, оборачивается на звук. Далеко в пустыне загорается новая звезда - яркая, желто-красная, навсегда упавшая с неба. Лейтенант на переднем хватает рацию: - Тридцать первый, что там у вас? - Тачка взорвалась, сэр! Там мужчина, на переднем сиденье... Он мертв и мы не можем вытащить его, сэр. - Хорошо, оставайтесь там, - лейтенант Гарсия через зеркало смотрит на Джея: - Ты хорошо знал водителя, парень? Утро вступает в свои права и на фоне вылинявшего в рассвет неба отчетливо виден столб черного, жирного дыма. Мимо уже едут машины - фуры двинувшихся с утра в путь дальнобойщиков, фургоны туристов, пикапы местных жителей, чей день на ранчо всегда начинается рано. Третий полицейский вышел из машины и перекрыв полосу, проверяет проезжающих. Двое реднеков в старом пикапе останавливаются по его сигналу. В кузове, топчется и всхрапывает бычок. - Куда едете? - хмуро интересуется коп, равнодушным взглядом скользя по предъявленным документам. - Везем его на корриду, - отвечает тот, что старше: - Можете проверить фургон, сэр. Но не советую, сэр. Бычок совсем дикий... кабы не вышло чего... Сзади выстраивается очередь - семейный универсал с прикрученной к багажнику на крыше лодкой, тяжелый, чадящий дизелем из труб "кингроуд". Полицейскому становится плевать на болтливого деревенщину. - Ладно, проезжайте, - равнодушно командует, возвращая права. Такое обычное утро - для многих. Ты хорошо знал водителя, парень? Дым рисует в небе вопросительный знак. * Эпилог Джеймс поднимает руку и прикрывает глаза. Солнце слепит его также, как автомобильные фары в ту далекую ночь. Он часто вспоминает те события, вспоминает каждый день минувшего года. Будто конец может быть другим. Будто в следующий раз его память сотрет последние слова копа "Он мертв... не можем вытащить". Словно не будь этих слов, можно тешить себя надеждой, что Харрисон жив. Но слова не забыть, они перекатываются на языке жгучим перцем. Надежды нет, ей неоткуда взяться. Первые месяцы этого года, года с того момента, как не стало Харрисона, Джей существовал в прострации, в тумане Чистилища, между жизнью и смертью. В больнице его подлатали и оставили на реабилитацию. Джей допытывался, за чей счет банкет, но врач отвечал скупо: "Все оплачено. Что еще тебе нужно? Радоваться должен, что выжил после такой кровопотери". Его навещали полицейские, записывали показания. Джей говорил одно и то же: был похищен в ходе разборок с наркокартелем, был ранен и спасен своим боссом, ныне погибшим. Каждый раз на этом "погибшем" резало горло, невозможно было отстраниться, отодвинуть эту мысль: его больше нет и никогда не будет. Одни полицейские демонстрировали сочувствие, другие были профессионально равнодушными. Потом был суд, Джеймс проходил свидетелем и, как робот, на автомате, повторял все снова и снова. Он смотрел на себя будто со стороны и думал: "Еще один день. Это просто еще один день. Нужно, чтобы он поскорее закончился". Выяснилось, что за Джея, обвиняемого в проституции, внесли залог. "Человек из "Ангелов ада". Нет, мы не можем назвать его имя". "Кто-то, для кого Харрисон имел большое значение. Кто-то, кто мог знать о нас". Но кто, ведь все люди босса, которые были с ним на разборке, погибли. Джеймс тогда вспомнил роскошную женщину со сходки клуба, лучше всех игравшую в бильярд. Она явно с симпатией - а может и чем-то большим, - относилась к боссу. Да, иногда легче было думать обезличенно - "босс". Так вот, это могла быть она. После внесения залога, Джея отпустили. Он хватается за удила своего коня, подводит к кадке с водой, чтобы напился вдоволь: дорога дальняя. Сперва доехать до коровьих загонов, потом гнать стадо к холмам, где осталось еще много сочной травы. На ранчо он уехал сразу, больше ему некуда было деваться. Работы много с утра до вечера, что отлично подходит человеку, стремящемуся забить свой день до отказа и на исходе его просто упасть лицом в жесткую подушку. Было много мыслей о том, чтобы снова ширяться или пить беспробудно, задавить внутри этот жалкий шакалий вой. Но все же Джей решил, что Харрисон, может быть, посматривает на него с неба, а может и из клубящейся пучины Ада, который он, наверняка, уже подмял под себя. Так что паршиво будет вот так распорядиться его долбаным, чертовым, ненавистным подарком. Поэтому Джеймс почти не пьет, если только полстакана виски с компаньонами отца. За год эти ребята успели поменять мнение о нем, и непутевый блудный сын был принят в общину. Сперва ему намекали, что стоит ему жениться и завести семью. Но всякий раз взгляд Джея стекленел, уходил вдаль, на губах проявлялась ироничная ухмылка. Джей вспоминал становище индейцев, девушку с расшитой рубашкой, как Харрисон ловил куриц, вспоминал маленькую Луну. "Странный парень. Вроде, у него погиб кто-то, вот крыша малость и того..." И от него отстали, поставив метку "Слегка чокнутый". К Грозовому Облаку Джеймс не ездил, хоть думал: может, надо бы. Не хотел везти плохие новости, боялся, что дед уже умер, да и места те грозили разорвать сердце на части. Он вскакивает в седло и пошлепывает коня по шее, правит к бревенчатой изгороди, за которой уже ждут другие. Джеймс вскидывает ладонь в приветствии и прячется за солнечными очками, возвращаясь в желтоватую мглу. Сейчас: Солнечный зайчик слепит глаза, отражаясь от хромированного бампера новой машины. Конечно, новой - так блестят тачки из автосалона. Новой - и оттого втройне неуместной на разбитой дороге, ведущей к ранчо. Громко хлопает дверь, когда, выйдя из-за руля, Макс орет в спину: - Так-то ты встречаешь гостей, ковбой?! Он совсем не похудел, даже еще больше нарастил борцовский загривок. И все так же держит сигарету в углу рта. В кожаном жилете с эмблемой "Ангелов Ада", стоит, облокотившись на капот новенького "Лэндкрузера", массивный силует против солнца и машет Джею рукой. Ждет, когда тот подъедет ближе. - Смотри, кого я привез тебе, ковбой... Двумя неделями ранее: В Сьюдат-Акунья главное событие это если налетит торнадо. Больше там ничего не происходит. Ковыряются в пыли сонные куры, галдят, играя в помятый мяч дети, вечерами в единственном кабаке играет мексиканский оркестр из пяти музыкантов. Доброго вечера, сеньоры. Высокий мексиканец, низко сдвинув на лоб потрепанную ковбойскую шляпу, сидит на лавочке у скобяной лавки. Он всегда сидит так - с самого утра и до заката. А на закате идет в дом. Он снимает комнату у Хесуса, хозяина лавки. И за последние восемь месяцев жители уже привыкли к чужаку. Местные думают что он немой. Они зовут его - "метис-громила". Молчун-отшельник, что всегда прячет глаза за зеркальными "полицейскими" очками, и ходит, тяжело опираясь на трость. Угрюмый. Сегодня среда, жужжание мух, и ничего не может случиться, сеньоры. Глянцевый, черный как ночь, внедорожник останавливается подле скобяной лавки, светя американским номерным знаком. Водитель опускает стекло и интересуется, как у старого знакомого: - Ну и что теперь? Так и похоронишь себя в этой глуши? Метис сидит, не дрогнув лицом, будто не слышит. И приезжий выходит из машины, садится рядом на лавочку. - Нет, ну ты серьезно? - Макс прикуривает две сигареты и одну почти насильно вкладывает в равнодушные пальцы друга: - Прекращай. Парень там мучается. Он ведь как уехал на ранчо, так и живет там бобылем. До сих пор. И девушки у него нет. И, парня, кстати, тоже. Макс рассказывает все это и косится на неподвижную фигуру Харрисона рядом. Тот так и не затянулся - сигарета бесполезно тлеет в пальцах. Молчит. За зеркальными стеклами очков - ничего не прочесть. - Я тебя три месяца искал, - укоряет соратник: - и не затем, чтобы просто так уехать. Хватит пропадать среди сранных мексикашек. Поехали домой. Чоппер выбрасывает на дорогу и затаптывает в ржавой пыли окурок: - Я не курю. Бросил. Это первые слова за много месяцев и Харрисон изумляется собственному голосу, слыша себя как-будто со стороны. Разумеется, бросил. Когда ему удалили половину правого легкого. И кусок печени. И еще до хрена потрохов по мелочи. Велели сказать спасибо, что не срет в мешок через трубочку. Назвали счастливчиком. Сказали - живучий, как собака. Прошел почти год, а Харрисон все еще хромает - пуля неудачно раздробила кость, из-за воспаления пришлось вырезать изрядный кусок латеральной мышцы. И куда ему - такому? Он же теперь, как полный лузер: ни спиздить, ни покараулить. Чоппер хочет, чтобы Макс заткнулся и уехал. Он хочет сидеть здесь, на краю мира и греться на солнце, пока его кожа еще способна чувствовать тепло солнечных лучей. Почему у главного героя голливудского боевика никогда не бывает контузий, ПТСС, и просто - легкой на всю голову долбанутости, как неизбежного следствия всех пережитых в сюжете приключений? А потому что он - Главный Герой. А Харрисон не главный. И - не герой. Ему только-только стали сниться сны на испанском языке. Новые сны, где есть что-то кроме огня и сухих выстрелов. Что-то кроме той ночи и тысячи похожих до нее. Макс затыкается, и теперь они сидят молча рядом, вдвоем. И Харрисон понимает, старый друг не уедет просто так. Надо собрать себя в кулак, шевелить разленившимся языком, говорить, объяснять. - Послушай, рядом с Чоппером Харрисоном люди умирают. А я сейчас не способен никого защитить. Не надо мне в Техас. Джей... ну, ты же знаешь, время.... время отличный доктор. - Но хреновый косметолог, - огрызается "ангел". Нет, Макс простоват, зато упрям. Он приехал за бывшим боссом и никуда отсюда без него не поедет. Потому что это черти-что такое, это, пожалуй, похуже могилы будет, вот так вот сидеть в глухом мексиканском захолустье, и с утра до вечера квасить теплый кактусовый самогон в ожидании смерти. Макс закуривает вторую и делает глоток мутного пойла прямо из горла стоящей в тени бутыли: - Чоппер Харрисон умер. Четыре месяца спустя это подтвердил суд. А Стивен Гудвин едет в Техас. И - честное слово, босс, самое лучшее, что может сделать мистер Гудвин это завалить хлебало и сесть в машину. Прямо сейчас. Харрисон впервые ухмыляется краем рта за весь их непростой разговор. - Думаешь? - Уверен. Год назад: Все, чего хочет, на что рассчитывает Чоппер Харрисон это сдохнуть не на глазах Джея. Почему-то это кажется пиздец каким важным. Настолько, чтобы выжимать последние капли бензина через раненный двигатель и тянуть эти метры вперед, в обреченной гонке с полицией. Оживает разбитая рация. Хрипит покореженной мембраной: - Эй, ты там оглох или умер, боец? Прием. Харрисон не верит своим оглушенным ушам. Может, он уже умер. А может стоит снять рацию, нажать передачу и выйти в эфир. - Слышу вас. Прием. - Едем за тобой вдоль трассы. Прием. - За мной - копы... Прием? - Да видим уже. Сворачивай вправо. Мы тебя встретим... Прием? В эфире густая тишина, но одинокий гелендваген сворачивает с дороги. Один из сидящих в пикапе, опускает бинокль и командует водителю: - Он съехал. Поезжай на перехват. Когда Джаггер и Крэйн подъезжают к расстрелянной машине, внедорожник уже никуда не едет. Его водитель навалился корпусом на руль, нога все еще на педали газа, но Харрисон без сознания, он уже наполовину прошел по радужному мосту на поля Великой Охоты, и некому больше матюгами, как молитвами, гнать бездушный кусок металла вперед. - О, ебанное дерьмо, парень, - сокрушается Крэйн, вытаскивая отяжелевшее тело из тачки, и требует от Джаггера: - Помоги мне закинуть его в кузов. - Да там же бычок.... - немного хренеет снайпер. В угнанном пикапе и правда гневно фыркает черный косматый бык. - С бычком у него хотя бы есть шанс... - мрачно парирует Крэйн, и они - за ноги, за руки, как мешок, закидывают тело в кузов. Крэйн забрасывает его соломой и ветошью. Садится за руль и нетерпеливо постукивая пальцами по приборной панели, ждет возящегося с разбитым "геликом", напарника. Сирены уже отчетливо слышны и видны проблесковые маячки, сворачивающих в пустыню машин. На висках командира выступает пот. "Твою мать, Джаггер... быстрей!". Будто услышав мысленный вопль любовника, Джаггер бежит к пикапу, хлопает дверью и падает на пассажирское сиденье. - Установил бомбу? - Да. Наш подрывник настоящий профи... Взрыв бьет по ушам, подтверждая слова и дает немного форы, чтобы скрыться из пределов видимости полиции. Крэйн правит уверено, но все-таки интересуется мрачно: - Тогда что тебя задержало? - Кто-то забыл мертвого парня на заднем сиденье. Я закинул его вперед. Подумал: к чему добру пропадать? - Приколист, блин, - ворчит, но с одобрительными интонациями, командир. И приказывает: - Натяни бейсболку пониже. Ты же реднек... Впереди на дороге - полицейский заслон и коп дает им знак остановиться. Крэйн притормаживает и протягивая документы, отвечает на вопрос офицера, по южному растягивая слова: - Везем бычка на корриду... Сейчас: Когда Джеймс еще издали замечает глянцевую тачку - здесь таких ни у кого нет, - внутри все сжимается, сердце подкатывает к глотке, заходится в яростном ритме. От всплеска адреналина парень начинает задыхаться. Первая мысль: с ним решили разобраться мексиканцы. Большинство ночей от просыпался в холодном поту от ужаса, что его пытают, убивают множеством смертей, а что еще хуже - делают это с Харрисоном на его глазах. И теперь эта машина - как кошмар, выползший в явь. Джеймс сдергивает с плеча дробовик и смотрит на приближающуюся тачку. Компаньоны переглядываются, шепчутся, что у парня опять приход, инстинктивно пятятся в стороны, тихо понукая лошадей. Джей оказывается один, конь нервно приплясывает под ним, чуя настрой седока. Когда из машины выходит Макс, Джей думает, что сходит с ума. Он встряхивает головой, так, что шляпа падает назад, повисает на ремешке, и ветер ерошит светлые, коротко стриженные волосы. Джей перекидывает ногу и падает с седла на землю, поднимая из-под сапог облачко пыли. Не опуская ружья делает несколько шагов вперед, замирает, косится на ружье, будто не ожидает увидеть его в своих руках. Забрасывает за плечо. Он долго смотрит на Макса, будто боится посмотреть на того, кто остался сидеть на переднем пассажирском. Очень хочется протянуть руку и крепко ущипнуть пришельца, чтобы проверить - настоящий ли он. Вместо этого Джей, двигаясь как сомнамбула, огибает машину и останавливается перед тем, кого год назад похоронил. - А я ведь поверил... Поверил, представляешь... - бормочет невнятно и осторожно трогает Харрисона за плечо, проводит ладонью чуть вниз, отпускает, словно не уверен, можно ли. Замершие поодаль ковбои обсуждают: не пора ли вызывать полицию. Харрисон хочет сказать: "Какая глупость. Разве я похож на парня, который может вот так просто взять и умереть?", но слова не пролезают в будто стальными пальцами перехваченную гортань. И он просто хмыкает. И снимает очки. Серо-стальные глаза выцвели в почти белесые за этот год. И куда больше морщин тонкими лучами легли вокруг. Чоппер вцепляется взглядом в Джея, вспоминая, сравнивая с прежним, ищет отпечатки оставленные этим длинным годом на любимом лице. И ведет тревожный безмолвный разговор. "Я ужасно сдал за это время" "Наплевать" "Не уверен, что мне стоило приезжать" "Даже думать так не смей" "Со мной будет скучно" "С тобой? Никогда" "Со мной будет трудно" "С тобой никогда не было легко" "Тогда..." Чоппер молча стискивает плечо ковбоя и еле держится, чтобы не прижать его к себе, не поцеловать потресканные, в закусах, шершавые и сухие губы. Прямо на глазах у ощерившихся стволами ковбоев. Ужасно щиплет в носу и, кажется, песок попал в глаза. Смаргивает и снова усмехается криво. - Эй, мужики, может пойдем в дом, раньше, чем нас пристрелят или вызовут копов его друзья-реднеки? - невыносимую идиллию встречи прерывает голос здравого смысла, в исполнении Макса. Ангел старается не смотреть на них, предпочитая прикрыться от этого интима крышкой багажника. Достает тяжелый ящик и добавляет: - У меня и пиво есть. Холодное. Это выводит из ступора, и Чоппер, наконец сглотнув вставший в горле ком, заканчивает последнюю реплику их немого диалога взглядов вслух: - Тогда.... тогда я останусь здесь. Если ты не против... __________ THE END_______