Калифорния, с любовью

Харрисон обгоняет и сигналит правым поворотником, первым сворачивая к обочине. Джей уже знает, что делать и притормаживает рядом. Спирит играет на солнце хромом и глянцевым боком бензобака. Смотрит вопросительно на старшего. Пол-лица закрыто "полицейскими" солнечными очками, но Харрисон все равно знает - вопросительно. Интересуется: - Босс? Как он это говорит! Вроде бы то же самое "босс" что и по дороге туда, но у этого короткого, в один слог, слова за время путешествия появилось безумное количество оттенков, контекста и подтекста. Байкер удивляется, как четыре жалкие буквы умудрились столько на себя намотать и выстоять, выдюжить, не распасться. Чоппер кивает на указатель: - Последний мотель до пригородов. Может заедем на пол палки? На "пол палки" это хорошо, это правильно. Они с рассвета в дороге, где-то 12 часов, по 120 полновесных миль в час. Их одежда и волосы забиты пылью, кажется, что песок Невады скрипит даже на зубах. Душ, секс, и пара часов сна - после им бы не помешали. Тем более если Харрисон предлагает сам. Мотоциклисты трогают с места и плавно входят в поворот, следуя указателю - "Мотель. 1 миля". И снова дешевый мотель, картонные стены, слабая, едва теплая вода в душевой. Застиранные простыни и жалобно охнувшая под Чоппером двуспальная кровать. - Иди ко мне... Пустыня горчит на губах, когда они целуются: взасос, взахлеб, как в последний раз. Садящееся солнце брызжет сквозь неплотно прикрытые жалюзи алым, кровавым. Играет рубином на мокрых спинах, отражается в каплях пота на коже. Харрисон зажимает любовнику рот, шепчет ему на ухо стыдное и нежное, но от этой нежности - еще более бесстыжее... А потом охает коротко, как будто его ранили и утыкается в соленую шею Джея лицом. И спустя вечность между ними или полминуты по стрелкам часов над дверью, что иноглда в сущности одно и тоже - неохотно отлипает, откатывается в сторону. Разваливается мокрый на смятых простынях. И тянется к бутылке с холодной содовой, которая успела стать теплой, пока они... Не жалко. Харрисон подтягивает Джея к себе на плечо, пьет кисло-сладкую пенную воду и передает бутылку привалившемуся к его, все еще ощутимо вздымающемуся боку, парню. Лениво прикуривает две - вторую вставляя в потемневшие после отсоса губы любовника. Чоппер пускает кольца и, прищурившись, наблюдает как тает под потолком, переливаясь, сизый дым. Звонок мобильного вспарывает тишину так неожиданно-остро, что оба вздрагивают. Харрисон игнорирует две, три, четыре настойчивые трели, но потом сдается, мягко спихивает техасца с себя, и пробормотав "извини", тянется к валяющимся на вытертом паласе кожаным штанам. На ремне - сумка, в сумке - телефон. - Ну, что там? - опознав номер бара вверенного ему, и так вероломно им покинутого борделя. Он ожидает услышать Акулу, Генри, но не... и лицо Харрисона меняется, расплывается в улыбке, и золото неподдельной радости озаряет его изнутри: - Космические яйца, Бес! Ты на базе, дружище... - Я - да, - коротко и строго прерывает лидера верный друг: - А ты где? - Я недалеко от города, - от этих ответов - вопросов в Харрисоне как будто включается сигнализация и тревога проступает в его глазах, когда он коротким жестом показывает насторожившемуся Джею - "подожди". - Когда можешь быть здесь? - А когда надо? - нахмурившись задает встречный вопрос байкер. - Вчера, - отрубает Бес. -Тогда часа через три. - Годится. Приезжай один. Здесь Инквизитор со своими скинхедами... - Понял, - Харрисон начинает говорить так же, как будто они перешли на особый боевой язык, будто время пошло по другому, как будто кто-то с небес дернул рубильник и поменял все правила разом: - Я пришлю тебе посылку. Прибереги ее. Я буду следом. Ты в курсе, что произошло? - Они не говорят. Ждут тебя. - Понял. Харрисон отрубает связь, что-то смотрит в интернете и тут же набирает другой номер. Джей слышит, как он заказывает такси из ближайшего городка, чуть крупнее чем поселок. Такси до города, такси по городу. А закончив и этот разговор, как-то вмиг заматерев и даже постарев на пару лет, садится на край кровати. - Извини, поспишь в машине. О мотоцикле я позабочусь. Ты поедешь на такси, Бес тебя перехватит, подыграй ему. Там сейчас сидят жесткие отморозки, постарайся с ними не столкнуться. Бес подскажет, постарается прикрыть. Я приеду чуть позже - разберусь. Нам нельзя возвращаться вместе. - Разумеется, босс. Харрисон знает, что поступает правильно. Но - как много оттенков у короткого слова "босс". Харрисон - нет, теперь уже Чоппер и только Чоппер, - больше на него не смотрит, занятый решением десятка вопросов одновременно. Случилось что-то очень серьезное. Это понятно по суровому выражению лица, по морщинам между бровями, по тону его голоса. Каникулы закончились и, конечно, возвращение будет с фанфарами и стрельбой. Все как обычно. Джей наспех подтирается краем простыни, мыться уже некогда, и торопливо натягивает тряпки. Сидит тихо, не отсвечивает. "Пришлю тебе посылку". Похоже, это про него. Внутри все леденеет от скверного предчувствия. Такое уже было - кажется, где-то в другой жизни, а на самом деле чуть больше месяца назад. Когда Чоппер был под следствием своей верхушки. Что теперь? Джей предпочел бы вовсе не знать ответ. А если его будут допрашивать эти самые отморозки? О чем они могут спрашивать? Что ему отвечать? Что он был с Чоппером? Или не был? Что безопаснее для босса? Когда приезжает такси, Джей выходит в ночную прохладу. Ветер щекочет короткий ежик отросших волос. Странное чувство - нет шлема. И еще более странно садится на переднее пассажирское со всех сторон закрытой коробки. Будто что-то неправильное. Где же свобода, полет, упругий воздух, омывающий все тело. Джей чувствует себя больной птицей, которая не может лететь и потому вынуждена катить домой в клетке. От тревоги он не может спать, вжимается горячим лбом в стекло и смотрит на мелькающие мимо фонари и дорожные развязки. Они с воителем не говорят, в салоне звучит тихая музыка. Джей думает: как бы ни было плохо, все пройдет. Все проходит. Это просто вопрос времени. В баре все так знакомо, как будто Джемс покинул его прокуренное, пропахшее алкогольным выхлопом и быстрым потливым сексом нутро только вчера. Как будто и вовсе не уходил из липкой паутины. Все те же лица – опухшие, недобрые, с нездоровым блеском мутноватых от выпитого , снюханого, еще черт знает каким способом употребленного вещества, глаз. Всё так же и одновременно - не всё. Отдельным столом сидят незнакомые Джею «ангелы». От них веет злобной, едва сдерживаемой силой и волей, так что даже проститутки и пьянчуги, сами того не осознавая обходят этот угол по крутой дуге, отсаживаются подальше и возле пришельцев образуется ледяной вакуум. Бритые затылки и меченные эмблемами куртки троих и – с ними и как будто над ними, аккуратно , по офисному постриженный мужчина в кожаном длиннополом плаще. Бес сидит у стойки и сканирует вход. Увидев Джея мотает повелительно головой, бросает коротко: - Явился. То ли констатируя, то ли предъявляя и тут же опускает тяжелую руку на плечо и командует резко: - Наверх. Пшел. После ранения Бес потерял добрый десяток крутой байкерской биомассы, но и так производит… впечатление. Едва не взашей загоняет Джея наверх, на самый третий этаж, до «его», персональной, комнаты и бросает коротко: - Ужин тебе принесут. Даже высовываться не вздумай. Сам - убью. И уже на пороге еще раз предупреждает строго: - Затихни тут и даже дыши шепотом и через раз, понял? Здесь душно, ужасающе душно. Горло першит от запахов, глаза режет от концентрата курева, а комната кажется гробом в сравнении с вольными прериями. Харрисон сделал самый лучший - и самый болезненный подарок. Джеймс подходит к окну, раздвигает пальцами занавески. Во дворе стоит мрачный галендваген и три незнакомых байка. Даже от тачек веет мрачным холодом и смертью. Посыльные смерти? А может и сама смерть. Он успевает принять душ, стараясь по указанию Беса не шуметь слишком, и ставит тихий напор. К нему стучат, и Джей, в миг напрягшись, как был в одном полотенце крадется к двери, сжимая в руке магнум. - Мм? - тянет вопросительно. - Это Лиам. С ужином. Конечно, за спиной парня может стоять кто угодно. Но Джей открывает, быстро втаскивает гостя внутрь и прикрывает за его спиной дверь. Лиам ставит поднос на кровать. Джей уже ужинает сигаретой. - Ты знаешь, что тут случилось? - спрашивает тихо и хрипло. - А ты новости не смотришь? На побережье нашли два трупа "Ангелов ада". Копы считают, это начало больших разборок между группировками. Весь город в патрулях. К байкерам особый спрос. "Вот почему возвращаться пришлось на такси", - предполагает Джей. Харрисон буквально влетает в кабак, коротко жмет руку Акуле на входе. Интересуется коротко: - Эти - где? Акула мотнув подбородком в направлении "гостей", предупреждает "своего" босса: - Они напряжены, что пиздец. Такое ощущение, что они считают - это ты Сноумэна завалил. А это - ты? - Не, не я, - бросает Чоппер, проходя вовнутрь. Разумеется, ничего подобного Инквизитор не думает. Но вот, что конкретно думает один из самых страшных людей в их международной, поделенной на чаптеры, сети - вот это вопрос. Харрисон решительно отодвигает стул и садится напротив Инквизитора - лишь по касательной, полу-кивком приветствуя его однообразно обритую свиту мускулистых арийцев. - Чем обязан? - сухо интересуется, встречая сталью серых глаз черный пронзительный взгляд мужчины. Тот старше Чоппера лет на десять, холен, ухожен, и - умен. Каждый раз, встречая человека умнее себя, Харрисон чувствует как напрягается позвоночник и нехорошо сосет под ложечкой. Потому что они сидят молча сверля друг друга взглядами, и в этом коротком обмене больше угроз, чем в самых крутых "ангельских" понтовках. "А ведь у тебя до хрена тайн, мальчик" - распинает Хариссона беспросветно черный взгляд. Забавно, но кажется - инквизитор то ли итальянский еврей, то ли вообще - цыган, а окружает себя скинхедами. Не изжитые комплексы? "Не о том думаешь. Думай - зачем я здесь. И что ты можешь сделать, чтобы я ушел; прошел черной тучей над твоими тайнами, страстями, страстишками, клятвопреступлениями и мелкими, россыпью, грешками." "Думаешь, сможешь прижать меня?" - Чоппер смотрит остро и по волчьи. "Знаю". Немой диалог окончен, инквизитор откидывается на спинку стула, и кивает одному из подручных. Тот выкладывает на стол пачку фото. Зачем-то отпечатанных на фотобумаге, как будто они еще живут в доисторическом двадцатом веке. Хариссон берет скользкий глянец фотографий. Такое не отдашь проявлять в "Кодак", но Инквизитор старомоден до винтажноти. До стильного ретро. На фото пляж. Трупы с разбухшими и почерневшими на солнце головами. Муха на лопнувшей коже - крупным планом. - Узнаешь их? - спрашивает Инквизитор. Разумеется - нет. Никого не возможно опознать по фото, после полутора суток под палящим солнцем, на полном чайками морском берегу. У всех голов расклеваны глазницы и губы, почернела кожа, отекли гнилостными газами мягкие ткани. Кого тут опознаешь? Харрисон качает головой: - Не узнаю. Но - знаю. Уже в курсе. Доложили. Мне жаль. Чоппер закуривает и в свою очередь пускает пробный шар: - Но причем тут я? Инквизитор слегка щурясь, закуривает контрабандную кубинскую сигару, хмыкает и отбивает на самом заходе: - Дурачка-то выключи. Ты знаешь, так казнят картели. И ты знаешь - они заплатили за то, что поперлись с тобой в тот раз. - Я их об этом не просил, - отрезает Харрисон. - А вот это уже не важно, - за завесой из дыма парирует собеседник: - Потому что теперь они идут за тобой, Чоппер Харрисон. И они придут. Так что у тебя нет выбора. Как и всегда. Все будет хорошо, пока ты помнишь об этом. А теперь собирайся. Мы выезжаем через пол часа. В Лос-Анжелесе Большой Эд хочет видеть тебя немедленно. Харрисон молча встает. Смотрит недобро. Как цепной волк, которому по звеньям пересчитали длину его цепи, дернули, заставляя задохнуться, захрипеть передавленным горлом. Но он молчит. Встает молча, обводит "соратников" тяжелым холодным взглядом - зрачки, как пистолетные дула. И отвечает только старшему из них: - Как скажешь. Я буду готов через 25 минут. Поднимаясь на вверх, по дороге упреждает Беса: - Еду в головной чаптер. Я скоро вернусь - день-два. Присмотри за всем здесь, друг. К Джею заглядывает коротко, выгоняет одним взглядом Лиама, крепко целует в губы. Обещает - как сталь рубит: - Я - вернусь. Два дня. Слишком мало времени. И - другие правила. Две просьбы: "Береги себя" и "не провожай". После их отъезда в комнату Джея поднимаются мрачные "ангелы" - Акула, Макс, Бес. Все втроем. Двое - боевые товарищи, "руки" Харрисона. Макс молча припирает спиной дверь, перекрывая выход, а Бес просит, пока мягко: - Отдай мне ствол, Джей. Дай сюда пушку и мы поговорим. Парень инстинктивно отступает назад. И искренне не понимает, что происходит. Он удивился бы, приди и один из этой троицы к нему в комнату, до того брезгливыми бывали их лица, а тут - сразу трое. Что за честь? Ну, не убивать же они его явились. А говорить... О чем им говорить? О Харрисоне? Да. Наверняка. Но почему в таком составе. Одного визитера было бы вполне достаточно. Джей достает "магнум" из кобуры, кладет на прикроватный столик и отступает. Опирается поясницей об узкий - непригодный в работе - подоконник и скрещивает руки на груди. Понятно, ничего хорошего ему не скажут. Вопрос лишь в том - насколько плохими будут новости. Вчера: Они играли в покер и телевизор бухтел фоном, разбрызгивая цветные блики в полутемной бильярдной, когда - мешая факты с домыслами и куцым, покоцанным цензурой видеорядом - рисуясь перед камерой, провинциальный репортер захлебываясь восторгом первооткрывателя рассказал о страшной находке на пляже. "Изуродованные трупы... не поддающиеся опознанию... куртки с печально известной эмблемой. .. моторизированные бандиты... полиция полагает.... в городе введен режим повышенной бдительности..." Акула хмыкает и его кривая рожа становится еще страшней, преломляясь в кривой ухмылке: - Поздно, бабка, пить боржоми, когда почки отвалились... Подразумевая тем самым, что для района, где нашли трупы "ангелов ада" уже все кончилось. И вечеринка обязательно продолжится, но не там и не сейчас. - А ведь это Сноумэн, - тычет в экран Макс. Цензура не пропускает трупы, но телезритель хочет "перченого", "острого", "жареного". И ушлые репортеры берут крупным планом выпавшую из-под покрывала, свисающую с носилок руку; ни у полиции, ни у скорой не нашлось четырех мешков для трупов – тихое было место. Макс опознает попавшую в кадр татуировку, с запястья перетекающую на кисть, и - перстень-печатку на среднем, будто в насмешку, оставленном на обкорнанной руке, пальце. - Бля, - переглянувшись, синхронно выдыхают Бес с Максом, враз понимающие, _что_ это значит. - Ну, и где Харрисон? - мрачно интересуется Акула, через лица подельников улавливающий контекст происходящего. И в этом контексте Чоппер, их командир, должен быть здесь, и раздавать деловито скупые указания, внушая уверенность, что и в этот раз закапают они, а не их. - А в отпуске он, - хмыкает молчун Макс. - Это как? - не догоняет Акула. - Открываемся? - вдруг вспоминает об игре Бес и остальные согласно кивают. Бес шлепает на стол " картинки" - два короля. Показывает на них взглядом и поясняет: - А вот так. - Не понял? – хмурится Макс. Даже Акула будет сообразительней, хмыкает недоверчиво и уточняет «в лоб»: - Ты че… Ты на че намекаешь? Чо у них эта… ну того… Харрисон с этим… вот с этим вот – мутит? Типа реально? Бес выразительно смотрит, и выражение его лица, снисходительный взгляд подтверждают каждое слово уродливого собрата. - Да ну нахуй, - расстраивается Акула: - И че теперь? «На цепи» главаря, что ли? Что делать с «подстилкой», с «этим» - ангел даже не выясняет. Понятно что. Да хоть и ничего – его и так ебли, кто хотел за двадцатку. По нему даже решать не интересно. Макс – он не то, чтобы «тормоз». Нормально он все соображает, преданейший из друзей Чоппера. Он просто как асфальтоукладочный каток – медленно разгоняется, зато капитально закатывает. Вот и сейчас привычно-угрюмое лицо лишь слегка «просело». Макс хмурится, и обрывает не туда направленный полет мысли соратника: - Кого – на цепи? Харрисона? Бес хмыкает, встает, обходит стол, кладет пару королей на выложенную Акулой на стол пару «вальтов». Бьет ставку. Ухмыляется, снисходительно похлопывая того по плечу: - Я бы тебе не советовал. Во-первых, Харрисон перестреляет всех, кто за ним придет. Ну, если не всех, то всех, на кого патронов хватит – точно. А он мужик запасливый. На тебя точно хватит. Оно тебе надо? Бес возвращается на место, Макс молча сливает карты – у него совсем голяк, нечего и соваться. Качает головой, будто подтверждая слова товарища – пристрелит, как пить дать пристрелит. Не надо оно тебе, парень. Никому не надо. Бес смешивает колоду, тасует карты и продолжает: - А во-вторых – Сноумена убили. И если сейчас слить босса, то кто твою обосранную жопу вытаскивать сейчас будет? Ну и все. Закрыли тему. Чоппер отличный мужик, что ж ему теперь – из-за дырки подыхать? Макс трет подбородок – думает. И уточняет: - Так что, пидара этого грохнем? - У тебя гормональный дисбаланс? – участливо интересуется Бес. - Че? - Ничо! Тестостерона много, говорю. Кончай гормоны колоть, у тебя уже кровожадность зашкаливает, а мозги и почки отказывают. Ты ваще как это представляешь? Если Чоппер на него запал, то он потом тебя самого грохнет. Причем, медленно и с особым цинизмом. Подыхать устанешь. - Ну и че теперь? - встревает Акула, которого напрягает, как старшие носятся со светлым образом лидера и эти… непонятки в планах – тоже. - А ничего, - Бес пожимает плечами: - проблема ни в том, что он делает, а в том, что раз спалили мы – спалят и другие. Их прерывает трель мобильного телефона в заднем кармане штанов Макса. Тот берет трубку, жестом прерывает товарищей и коротко, по-военному четко отвечает по телефону: «да», «нет», «понял», «сделаем», «да», «понял». Потом убирает телефон и разворачивается к товарищам. - Нельзя этого допустить, - припечатывает Макс: – Инквизитор уже едет. Сегодня: - Хорошо, Джей, - Бес тоже двигается плавно. Любовничек, блядь, босса. Убивать нельзя, и даже пушку забирать уже стремновато: мало ли чему Чоппер от доброты душевной успел того научить? Например, таскать за поясом со спины второй ствол и загонять девять грамм тяжелого металла в лобешник любому, кто хочет забрать первый. Харрисон такой. Этот - может. Но ничего такого не происходит и байкер спокойно забирает магнум. Передает пушку Акуле, и взглядом предостерегает: не выебывайся, убери. Потом поиграешь. - Отлично. Прости, нельзя тебе сейчас пушку. И вообще – мы тебе не враги. И тем более – Чопперу. Но если ты хочешь его спасти, то отдашь нам пушку и будешь работать ртом и жопой, как раньше. Ему об этом знать не нужно. Он бы не разрешил… Бес садится на кровать, продолжает уверенно: - Ни за чтоб не разрешил. Но он же этим и палится, парень. Сейчас здесь пол-бара живо интересуется, чем живет и дышит простой парень Чоппер Харрисон. И замут этот ваш, и то, что он сейчас один, без нас, в головном чаптере… это все может очень хуево кончиться. Для него, для тебя. И для всех нас. Так что – решай сам. Либо мы забираем у тебя пушку, и ты идешь отсасывать как обычно, либо… Может быть, это могло бы даже показаться забавным. Может быть, недельку-другую назад Джей поржал бы над нелепой картиной. Трое байкеров - делегация, значит, - затаскивают к нему в комнату свои кожаные задницы и для чего? Чтобы сделать внушение. "Соси, парень, хоть босс тебе запретил. Тайком соси!" А ведь дело говорят. Им со стороны виднее. Раз они считаю, что Чоппер палится, значит, так и есть. И самонадеянно думает, что все уладит, и что особенные отношения со шлюхой возможны. "Вот же поганый расклад", - думает Джей и с тоской вспоминает те выигранные пятьдесят кусков. Да пойдет он сосать и ебаться, никуда ж не денется. Погулял, побегал на вольном выпасе - и будет. Но Чоппер же узнает. Сразу же. И что тогда? "До того люблю сосать, босс, что не смог устоять". Так и будет. Оборжаться. Но что-то ни хера не смешно. Если Чоппер не наподдаст, так эти наподдадут для ускорения. Так ведь им даже не придется. Узнав, что боссу грозит полная жопа, Джей впереди всех на панель рванет, свою жопу подставлять. "А может, просто уехать? Нет меня, нет проблемы". Возможно ли это просто? И пусть к чертям разлетается сердце, зато будут живы, оба. Харрисон много невеселого рассказывал об Ангельском уставе. И подвести его под такое... нет. Ни за что. Джеймс медленно заводит руку за спину. Хмыкает, видя, как чуть дергается Акула. Достает пачку сигарет, выбивает одну и закуривает. Смотрит на Беса холодно и насмешливо. "Что же один не пришел? Почему всем составом? Еще бы петицию подписали". Он выпускает струйку дыма, а потом, зажав сигарету во рту начинает раздеваться. И видя медленно накатывающую реакцию на лицах байкеров, поясняет: - Щас переоденусь и спущусь. И уже больше не смотрит на них, слышит тяжелые шаги и хлопок двери. Он думает о Харрисоне и молится, чтобы тот вернулся назад живым и целым. Инквизитор ломает бровь, увидев что не "харлей", а брутальный джип выгнал с заднего двора, собираясь в поездку, Харрисон. И мотоциклиста рядом с ним. Это поднятый коротким приказом, к ним присоединился Генри на своем жестком и почти не "чопперном" - спортертстере 1200. - Его не звали, - игнорируя то, как Харрисон кладет в салон, между сиденьями, Barrett M99, замечает Инквизитор, подразумевая второго "ангела ада". Харрисон пожимает плечами, кивает на винтовку и поясняет: - Трофейная. Хороша? А потом, походя проверив СВД под задним сиденьем и убедившись, что патронов для обоих "красавиц" хватит, все-таки отвечает на вопрос, равнодушно и мимоходом: - Большой Эд позвал меня, я - позвал его. Для чего еще нужна субординация? Придраться не к чему. Формально Чоппер может явиться хоть со всеми своими мотоциклистами. Неформально, вздумай Харрисон выдвинуться по приказу Большого Эда вооруженной мотоколонной это было бы равнозначно открытому бунту. Но один сопровождающий - это как брат-свидетель с его стороны, и даже Инквизитору нечего возразить. Так они и едут в две машины - выглядящий грубовато на гладком полотне хайвея офф-роад Ленд Крузер Харрисона и глянцевый Гранд Чероки Инквизитора, следующий за ним. Как будто конвоирующий. Но сразу видно - кто тут серьезные дяди. Серьезные дяди по серьезным делам ездят на серьезных машинах. Между ними туго режут горячий калифорнийский воздух четыре мотоциклиста. То ли суровый эскорт, то ли почетный конвой. Харрисону нравится думать, что эскорт. - Бэнг бэнг - выдыхает чуть надтреснутым голосом Нэнси Синатра из колонок: - мой малыш застрелил меня... Чоппер курит, расслабленно придерживая руль, и грустно усмехается под давно мертвый голос, звучащий из небытия: - Он даже не попрощался.. даже не попытался солгать мне... бэнг бэнг... Страха нет - дорога сливается с небом. Они едут в Калифорнию. Солнце слепит даже сквозь тонированные стекла. Бэнг бэнг... Джеймс спустился вниз и, заметив Лиама, уселся рядом с ним на высокий барный стул. - Как у тебя здесь дела? Парень удивленно на него посмотрел. - Полный порядок, справляюсь. Джей кивнул. - Тогда я прогуляюсь снаружи. - Что? - опешил парень. - Ты собираешься работать? Но я думал, ты... "Вот оно", - напрягся внутренне Джей. Этот парень тоже думал, что он под крылышком босса. Чоппер конкретно подставился... "Это было сразу очевидно". И это было его собственное решение, никто за язык не тянул. Сделал своей шлюхой? Ну так надо было подкладывать под всех своих корешей, а не... Джеймс крепко сжал челюсти. Он злился на себя, на Харрисона, на обстоятельства. А больше всего - на тот глоток вольной жизни, который обжег ему легкие, отравил разум. Жил себе и жил. Так нет же... "Это был сон. Не по-настоящему", - сказал он себе твердо и вышел из бара. Вздрогнул, когда одна из "бабочек" напомнила ему Мелоди, девочку, которую перемолол этот жернов. Перемелет и его. Привет, придорожный решетчатый парапет, знакомые до отрыжки пятна ржавчины, рядом фонарный столб с вековым наслоением рекламных листовок гоу-гоу баров, хостелов на час, а то и от руки маркером начириканных объяв. "Сосу недорого", "Эскорт", "Биодобавки для радости"... Рядом тормознул фургончик. За рулем двое неприглядных мужиков, один в бейсболке "Лэйкерс" и с зубочисткой в масляных губах. Залетный гастролеры из глубинки, не иначе. Смотрят на Джея, ржут и переговариваются. Наконец, окошко ползет вниз и мясистый палец манит к себе. - Почем? - осведомляется тот, что в кепке. Джей озвучивает прайс, мужики переглядываются. - Не, ну ты себя со стороны-то видел? - ржет "Лэйкерс". - Мы тебе заплатим 300, а ты поработаешь как следует часика четыре. Идет? Лапа высовывается через окошко и мнет Джею щеку. - Красавчик, - говорит мужик и оба закатываются от хохота. Джеймс дергает плечом. - Идет. - Тут у нас тесновато, парень, - говорит "Лэйкерс", пододвигаясь и затаскивая Джея к себе на мясистое бедро. - Развернуться негде. Мы ща во-о-он туда отъедем, на парковку, и переберемся назад, там попросторнее. Мужики посмеиваются, перемигиваются друг с другом. Наконец Джеймс оказывается перед дверями фургончика, те открываются, и он изумленно смотрит на троих мужиков, развалившихся на мягком, выложенном спортивными матами, полу кузова. Здесь разит пивом и потом, разбросаны порванные пакеты с чипсами и использованные резинки. - О! - радуются "пассажиры". - Здорово придумали, мужики! Сколько можно баб ебать, а? Джей рывком оборачивается, смотрит в самодовольные ехидные глаза пониже кепки "Лэйкерс". А что такого, где двое, там и пятеро. Его подталкивают вперед. Приходится встать на колени, чтобы забраться внутрь, а там его подтаскивают уже другие руки. - Вы че, получше никого не нашли? Наркоман какой-то. - Ну вы ж хотели подешевле. Да и какая разница, дырки-то явно рабочие. Скидываемся по 60 баксов, мужики. А ты, - это Джею, - не дергайся, пацан. Раздевайся давай. - А че скидываться-то, пусть по десятке отрабатывает, - ржет один из пассажиров и живо расстегивает грязные, заляпанные пивом джинсы. Шарит в кармане, достает мятую десятку и обматывает ей основание вялого еще хера. - Приступай, че смотришь. А потом крепко держит Джея за волосы и насаживает на член так, как ему нравится. Попутно пьет пиво и обсуждает с заголяющимися приятелями: - А вы еблись когда-нить с пацаном? Че! Да ла-а-ан, не тушуйтесь! А?! Было, Маузер?! Да я ж знаю, что было. В школе да по малолетке у всех было. Мужики ржут. Джей отсасывает. - А ниче так, - философски замечает первый клиент. - Ммм. Да. Вот хорошо пошло. Поглубже давай. Вот так, вот так, - тычет голову Джея вниз так, что тот давится. - Всему-то этих сук учить надо. Джей вздрагивает от неожиданности, когда мокрые, жирные от вазелина пальцы, тычутся ему в зад. Проворачиваются, крутятся. Мужик присвистывает. - Вот это дыра, - говорит уважительно. - Да сюда мы все разом влезем. - Все - не все, а попарно можно. А, мужики? Такого вы точно не делали. - Да ну, бля, Стиви, своим хуем о твой тереться? Нахуй. Педик я что ли? - Не, а я бы попробовал. Кто со мной, мужики? Пока они решают, второй приступает к делу, натянув торопливо резинку. Джей сосет одному, потом двоим. "И мне пососи. И мне. Давай сюда губки. Все глотай, шлюха. Зажми ему нос". Ржание, покровительственное пошлепывание по щеке. "Шлюха. Эй, шлюха, разворачивайся. Вот так вот. Шире ноги. Давай, прилаживайся жопой сверху. Ну, поскакал". "Тебе помочь, мужик?" "Точно, давайте его повертим на хую Маузера! Вот прикол!" "Открой рот шире! Вот так. За щеку тебе. И на язык. Нравится? Говори, нравится?" "Да конеш ему нравится, он же шлюха, подстилка конченная. Такие только и ждут, какому бы мужику подсунуть свою дыру. На любого бросаются. А на таких, как мы и подавно". "Давай, Стиви, жарь его". Красные хуи, волосатые пуза и задницы, потные тела, пальцы, руки - казалось, всему этому не будет конца. Они трахали его в рот и в зад по двое, а еще двоим он в это время дрочил. И думал, что это происходит не с ним. Но очень скоро мстительно напомнил себе: "Нет, приятель. Именно это - твое настоящее и будущее". Стало тошно, хоть лезвием по венам. Он очередной порции спермы Джея вывернуло на матрас. - Бля! - вскрикнул один из мужиков. - Гр-рязная шлюха. - Дай ему пива, всю глотку истрахали, вот он и блюет уже. - Пережрал, ага, - добавил другой и приятели покатились со смеху. - А кто после него допивать будет? - Ладно, пшел вон. Джея выпихнули из фургончика, он едва успел натянуть джинсы и запихать поглубже в карман солидный кулек десяток. Следом выбрался "Лейкерс" и пошлепал его по щеке, а потом сказал мужикам в фургончике: - Ну че? Кто следующий со мной дежурить? Раздалось: "Ну давай я" и "Передохнуть надо. Езжай. А потом черномазую снимем. Для разнообразия". В Л-А прибывают поздно, в клаб-хаусе головной чепты полно народа, и накурено так, что через пять минут начинают слезиться глаза. Харрисон режет толпу соратников, как горячий нож масло, прорубаясь к стойке. Наваливается грудаком на стойку, показывает жестом - на два пальца Джек Дэниэлса - как дети показывают пистолетик, двумя сложенными пальцами указывая на нужную бутылку, а потом четко, ими же, два раза коротко ударяет себя сбоку по шее. Красиво и доходчиво. Бокал с янтарным напитком скользит по столешнице, Харрисон тормозит его раскрытой ладонью и тут же стискивает крепко, осушает махом. Деньги здесь не нужны. Для них, отмеченных полными "цветами" по кожаным спинам - здесь все бесплатно. Включая шлюх. Но Харрисону не до них, он выискивает глазами Смога - Смог равный ему по "званию" офицер головной чепты. Смог скажет, когда они встретятся с Большим Эдом. Куча правил запрещают Чопперу просто так взять и вломиться к президенту всех президентов Ангелов Ада по всему миру. Наконец, он выцепляет того взглядом, вычленяет, берет в прицел сузившегося зрачка и как ледокол проламывая пьющую, жрущую, флиртующую и бравирующую друг перед другом, толпу. С его габаритами танковые маневры успешная стратегия. Отдельные взгляды, недобрые и острые, хлещут как плети, обжигают плечи и спину. Ах, ну да, здесь же полно "братьев" , друганов, приятелей и просто знакомцев погибших. Они же тоже из - Калифорнии. Апельсиново-солнечного калифорнийского ада. Их же наверное оттого сегодня так до хуя здесь, что они взбудоражены и заведены этим наглым, издевательским, кроваво-мясным убийством товарищей. "Угу", - хмыкает своим мыслям Чоппер, по прежнему прорубая дорогу плечами: - "И кого бы они могли в этом обвинить? Дайте-ка подумать.. Убийц? Убийц обвинять неудобно. И небезопасно. И нету их сейчас здесь, этих убийц. Сноумена, что полез в серьезное дело не обеспечив себе "чистый" отход? А вот так оно, мертвый друг - мало всех убить, надо потом еще суметь исчезнуть. Нашли? Значит, не справился с этой, финальной и самой важной частью операции. А потом еще и сдохнуть не сумел как полагается. Глупый, добрый друг Сноумен - разумеется, кто здесь хотя бы и в пустых разговорах посмеет обвинить тебя? Тогда кто у нас тут такой всех раздражающий? Кто это приехал к нам в добровольно-принудительном порядке, такой крутой, как варенное яйцо? Кто это прет через весь зал, как американский бронетранспортер на главной площади Боготы? Ох, черт! Это же Харрисон, гребанный Чоппер Харрисон, лучший из худших." Харрисон достигает цели, врубается ладонью в ладонь местного "сержант эт Арм" - Смога, обменивается ритуальными похлопываниями по спине. - Привет, бродяга. - Здорово, мужик. Смог называет его "бродяга" потому что статус Харрисона "номад". Кочевник. Член клуба не приписанный ни к одному чаптеру или приписанный лишь формально, в силу тех или иных причин, проводящий большую часть времени в дороге, тусующийся, пользующийся ресурсами и платящий членские взносы в том чаптере, где находится в данный момент. Это каждый раз разный клуб. Чоппер любит к дате оплаты заезжать в какую-нибудь глухомань, типа чаптера в штате Айдахо. Когда у Харрисона был свой президент, почти старик по кличке Сайгон. Ветеран Вьетнама, по пьяни рассказывающий о той войне так часто и так давно, что всем понятно, за что он получил свою кличку - Сайгон. Но все это в прошлом. Чоппер проявил себя слишком хорошим переговорщиком и еще лучшим оружием возмездия, чтобы позволить ему оставаться под юрисдикцией одного-единственного чаптера. И вот теперь он здесь, в головной чепте, говорит с равным по рангу и даже, наверняка, по крутости яиц. - Мне передали, что Большой Эд хочет видеть меня, - сразу переходит к делу байкер. У его собеседника становится отстраненное лицо: - Не сегодня, брат. - Я весь день в дороге, я приехал с дороги и не переодевшись отправился сюда, потому что мне дали понять, что это срочно, а Большой Эд не может принять меня? - хмурится Чоппер. Смог успокаивающе похлопывает литой бицепс одноклубника: - Не горячись. Выпей, отдохни, поспи в нашей гостинице... Тебе так не терпится, чтобы тебя повозили мордой по столу? Успеешь. - А меня собираются возить модой по столу? - вкрадчиво интересуется Харрисон. - Обязательно! У нас тут ЧП и шмон на всех дорогах. А "хвост", по слухам, твой. Харрисон преувеличенно внимательно заглядывает себе через плечо. Сначала через правое, потом - через левое, крутится, как будто хочет разглядеть ярлычок на собственной заднице. И в итоге разводит руками - не вижу, мол, хвоста. Сержант головной чепты оценивает пантомиму, ухмыляется искренне и весело, крепко одобрительно хлопает Чоппера по плечу: - Молоток. Ладно, убедил. Делает жест через его голову, подзывая одного из мемберов, чтобы поручить ему "дорогого гостя". - Это Кастет, - представляет Чопперу подошедшего, как и положено - старшему младшего. Младшим по званию предписано читать нашивку с кличкой самостоятельно и молча. Проявлять пиетет согласно табели о рангах: - Он позаботится о тебе. Кастет не выглядит довольным свалившимся на него поручением. - Позабочусь. Начну заботу с того, что посоветую тебе сейчас свалить из зала. Тут сегодня много тех, кто не очень-то тебе рад. - Разумно, - соглашается Чоппер: - Мне нужен одноместный номер, хороший шмат говядины с кровью, бутылка виски и шлюха. Это можно устроить? - Без проблем. А шлюху тебе какую - девочку или мальчика? - спрашивает с подъебом. Смог молчит, но внимательно наблюдает за их диалогом; выражением лиц. У Харрисона непроницаемое лицо его шайенских предков. Пожимает плечами: - Похуй. Главное - выносливую. Смог улыбается, тонкий момент пройден. Опасный номад не зацепился за дерзость соклубника на территории "материнской" для того чепты. Образцово-показательной драки не будет. "Удобно с умными" - думает про себя сержант: - "Дурак бы зацепился, пришлось бы "гасить кипеш" и "разруливать". - Я тебе наберу как что, - обещает он Харрисону, прощаясь. Обозначает , значит, что узнает время и место аудиенции и передаст боевику. Тот кивает. Телефоны таких как он всегда доступны таким как Смог. Иерархия, хули. По дороге в гостиницу Чоппер дает Кастету знак - иди, распорядись, предупреди там, найди мне жратву, выпивку, девку, а сам сруливает к таксофону. У него обострились инстинкты, и в момент встали в рост старые привычки профессионального убийцы. Мобильный жжет карман, пальцы ноют от желания вынуть и сломать симку, а потом забросить айфон в кузов проезжающего мимо грузовика. Но вместо этого он открывает контакты и подсмотрев цифры в "книжке" - набирает бар: - Ночи. - Ночи , - откликается дежурный на телефоне Бес. - Как у вас? - Здесь все ровно, - откликается трубка. - Ясно. А Джей где? На том конце секундная заминка, Харрисон улавливает ее, напрягается и оттого особенно насторожен к ответу: - Он пошел прогуляться. - Какого хрена, Бес? - взрывается рыком Чоппер: - Какого хрена? Когда вернется - больше никуда его не выпускай. Пусть сидит в баре. Не то время, чтобы шляться. Завтра перезвоню, если не застану в баре - яйца поотрываю. И ему, и - тебе. - Эй не кипятись, босс, - примирительно говорит старый боевой товарищ, жестами показывая сидящему подле Максу, что "совсем крыша потекла - поля не видит". Бес включает громкую связь, чтобы Макс тоже слышал, как беснуется из-за шлюхи вожак, а сам интересуется: - У тебя-то там как? Харрисон коротко и зло выдыхает, а после отвечает на вопрос: - Непонятно здесь. Мутно. Эд должен принять меня завтра-послезавтра, пока точно не сказали. Я вот о чем тебя хочу попросить... Если я через три дня не вернусь, сажай Джея в машину и лично вези в штат Одинокой Звезды. Дай ему пару штук баксов и хорошего пинка в сторону отцовского ранчо. Скажи ему - я сказал. Скажи, что когда все утихнет, мы встретимся у похожей на грифа скалы. Я приеду за ним. Это все звучит как завещание и Бесу становится не по себе. Он пытается "съехать с темы": - Не дури. Ты еще позвонишь и застанешь его - тогда сам ему скажешь. Но Харрисон серьезен и непреклонен, требует от старого друга: - Пообещай мне. Бес мнется, тянет, и его отталкивает от микрофона плечом Макс: - Я обещаю. Надежный старина Макс. Харрисон ухмыляется облегченно: - Спасибо, старик. Я рассчитываю на тебя. У отставленного в сторону Беса такое лицо, как будто оба его соратника разом слетели с катушек. Позже, Харрисон один пьет в своем номере, на третьем этаже и смотрит на мерцающие за окном огни ночного Лос-Анджелеса, когда приходит крутобедрая шлюха. В ней примесь испанской крови - в губах и бедрах. Через четверть часа они уже в койке. харрисон трахает ее, так что пол-гостиницы могут позавидовать его мужской мощи. Но все жильцы - ангелы ада - здесь не принято в таких случаях стучать в стену или потолок. Через сорок минут он устает возить по кровати шлюху, падает на спину, и теперь уже она потеет-трудится, прыгает на его здоровенном хую. Чоппер курит и тоскливо прихлебывает вискарь, прищурясь, наблюдая как колеблются прямо перед ним слегка перезрелые груди. Он не кончил, и с тоскливым ужасом понимает, что и не кончит - хуй как будто рука в бейсбольной перчатке - все ощущения такие слабые, неопределенные, приглушенные. Девка прыгает на нем еще добрых полчаса и сама уже устала изображать экстаз, имитировать оргазм. Ее держит только профессиональная гордость, она устала и недорогая косметика размазалась по лицу. Харрисон примирительно шлепает ее по бедру: - Все, хорош, подруга. Слезай. Не выйдет ничего у нас. Та кривится, но не спорит. Да и как поспоришь - почти два часа ебутся по всякому и хоть бы хрен. Сухостой у мужика. Одевается быстро, бросает разочаровано - зло: - Импотент. И раздраженно цокая каблуками, удаляется. Когда стихает звук ее шагов, Харрисон пытается пошевелить пальцами ног. И не чувствует их. Страх липким потом выступает на лбу. Он беззвучно и отчаянно кричит, и швыряет со всей дури почти пустую бутылку об стену. Она разлетается стеклянным фейерверком, и отпечатывается чайным пятном на стене. Это все, как Чоппер может выплеснуть свой гнев и свой страх, и бездонную обиду на долбанный свой генофонд. Весь спектр своего бессилия. "Это чертовски несправедливо, Господи" - говорит молча и в никуда: ведь Харрисон не верит ни в распятого еврейского мальчика, ни в его древнего и мстительного отца. Он встает с постели, как под новокаином ощущая собственные стопы, пошатываясь от выпитого на почти пустой желудок вискаря. Трет друг об друга ставшие нечуткие кончики пальцев, как будто быстро-быстро отсчитывает деньги. А потом ложится лицом вниз, на протертый палас, упирается кулаками и пальцами ног в пол. Спина прямая, пятки вместе - и рраз! Тело взмывает - прямо и крепкое, мускулы играют на спине и плечах. И - два. И - еще раз. И еще много-много раз. До изнеможения. До судорог во всех мышцах отгоняя злую болезнь. Чоппер Харрисон не верит в Бога, но Бог - Бог верит в Чоппера Харрисона. Джей вваливается в бар, еле переставляя ноги. Ему пришлось хорошо потрудиться за последние два дня. Он работал на улице, и из-за своего "имиджа", за который не хотели платить много, и ради того, чтобы не мешать "напарнику". На дешевый товар слеталось всевозможное отребье, как и с кем он только не трахался. На потрепанном заднем сиденьи провонявшего куревом старенького плимута; в ближайшей подворотне - чаще всего, тут были и минеты и ебля, на грязном асфальте осталась целая пачка использованных резинок. Пару раз в туалете клуба. К себе в комнату он никого не зазывал. Будто если допустить туда всю эту грязь, то рухнет последний оплот. Парень оперся о барную стойку и закурил. - Терри... Дай мне выпить, - и положил перед барменом грязную десятку. Тот скривился. - Убери это дерьмо нахрен отсюда. Я тут жратву подаю, а ты мне мелочь, вытащенную из собственной задницы... Он не успел договорить. Джей рывком подался вперед, стойка больно ударила его в живот, но он даже не заметил. Кулак сжался на грудках бармена. Скалясь от ярости, Джей прохрипел: - Закрой пасть и налей мне виски, паскуда. Терри изумленно вылупился на него, потом отстранился и молча плеснул в стакан немного самой дешевой выпивки. Джей выпил залпом и развернулся к залу. На голодный желудок выпивка быстро "дала по шарам". Парень осматривался с мыслью, с кем бы подраться. Он чувствовал себя хуже дерьма, презирал себя, того себя, из-за которого стал шлюхой и слабаком. Он уже представлял, как все же пригласит к себе какого-нибудь здоровяка. Как заставит его разозлится и напасть, как будет драться и с наслаждением получать. Тут рядом с ним уселся задохлик в толстых очках и потрепанном плаще. Заказал целую бутылку бурбона. Пил и все косился на Джея. - Ты работаешь сверху? - наконец спросил осторожно. "В первый раз, что ли?" - усмехнулся про себя Джей. - Да. Пошли ко мне? В койке сподручнее. Мужик с облегчением выдохнул, видимо, боялся, что парень-шлюха посмеется над ним. - Я приду. Ты иди пока. Вот допью. "Жмот. Или трусит", - подумал Джей. Мог бы и с собой бутылку прихватить, но угощать не хотел. Назвав свой номер комнаты, Джей поднялся к себе. Долго умывался в ванной. Хотелось целиком помыться, но раз наклюнулась работенка, то можно с этим подождать. Что до акта агрессии - бить этого хиляка? Парень поморщился. Тут он услышал телефонный звонок. Это был незнакомый номер. Сердце стремительно ухнуло в пятки. Джей испугался, сразу подумал плохое про Чоппера и схватил трубку. - Джеймс Райкер? - послышался голос. - Д-да... - неуверенно протянул Джей. - Я Френсис Хьюберт, адвокат вашего отца. - Откуда у вас этот номер? - резким тоном спросил Джей. - Дело в том, что... Ваш номер нашелся в блокноте среди прочих заметок мистера Райкера. Отец часто вел заметки, записывал интересные ему вещи. Поэтому рядом с его кроватью на тумбочке всегда лежали блокнот и карандаш. Джеймс вспомнил, как в припадке истерии звонил домой. Значит, отец тогда списал его номер с определителя. Но перезванивать не стал. - Почему он сам мне не позвонил? - сухо спросил Джеймс. В трубке повисла пауза, потом адвокат ответил: - Он умер три недели назад, мистер Райкер. Запись о вашем телефоне обнаружилась только сегодня. Я звоню вам, чтобы сообщить: он оставил вам ранчо. Вы сможете подъехать, чтобы оформить право наследования? Джеймс замер с трубкой мобильника у уха, тупо глядя в пустоту перед собой. Адвокат что-то еще говорил. Потом пауза затянулась, тот стал уточнять, слышит ли его "мистер Райкер". Тогда Джей отключил трубку, а потом и вовсе выключил телефон. Отец умер. Когда они были так близко. В Оклахоме. У семьи Харрисона. А потом - его отца хоронили, а он валялся без памяти под присмотром старого шамана. А потом - его отец уже начал гнить в гробу, а он отсасывал и давал в жопу, и снова отсасывал, и снова давал. Джей сполз на пол и обхватил голову руками, впился ногтями в кожу. Внутри разливалась льдистая мгла. - Господи-и-и-и... - застонал Джей. - Господи боже-е-е... Его начало трясти. Он не собирался плакать, но когда пришла мысль: "Неужели отец все же любил меня?" - слезы полились из глаз сами собой, горячим, неудержимым потоком. Джей крепко прижал к глазам ладонь и плакал, громко всхлипывал, хлебал воздух ртом. - Эй, ты чего..? - перед ним возвышался тот хмырь в плаще. - Ты обещал... Слезы высохли от злости. Джеймс рывком поднялся и оттолкнул от себя подступившего клиента. - Пошел нахуй, - рыкнул глухо, схватил свою куртку, выпотрошил из тайника деньги и рассовал по карманам. А потом дернул вниз. Мужичок пошел за ним. - Какого хрена? - возмущенно крикнул он. - Наглая шлюха! Джеймс подошел к дежурившему Бесу, следившему за порядком, и процедил сквозь зубы "Я увольняюсь". - Эй, не кипятись... -старший из "ангелов" собирается сказать, что-то в духе "если проблемы с тем парнем - мы все уладим", но осекается, глядя на перевернутое лицо Джея: - Ладно, я понял. Подожди, сейчас пушку принесут. Бес набирает Макса, сидящего в комнате с мониторами - байкеры уже успели оборудовать бар камерами и сделать нормальную "секьюрити рум", за железной дверью, с мониторами, отдельным сервером, сейфом. Коротко просит спуститься, прихватив с собой "магнум", а пока сам пытается выяснить хоть что-то. "Харрисону это не понравится", - думает про себя. Но Чоппер зачем-то отключил телефон, Бес уже знает это. Сам пытался звонить, но обнаружил, что связь с лидером односторонняя. Но задерживать любовника босса, после того, что они тут устроили за спиной Чоппера... Джей не выглядит сейчас человеком, которого можно остановить словами. Но Бес все-равно пытается, хотя бы прощупать почву: - Завтра-послезавтра вернется Чоппер. Может решишь это с ним? Джей хмурится, грызет щеку изнутри, скользит взглядом по сторонам. Его тошнит от этого всего, от этих рож, от этого места. У него достаточно денег накоплено, чтобы вернуться домой. Он как никогда готов все бросить и прорубаться к выходу, если кто-то попытается его остановить. Но его никто и не пытается остановить. И это удивляет, перемыкает его странно устроенный, ошалевший от горя и отвращения к самому себе мозг. Парень смотрит в глаза матерому байкеру, без страха. Удивительно, что эти слова достигают цели. У него, у Джея, есть ответственность перед Харрисоном. К отцу уже не за чем спешить - от этой мысли лицо Джея передергивает, приходится приложить все силы, чтобы ограничиться только этим. "За два дня ничего не изменится", - шепчет подсознание. А свалить сейчас, никак не объяснившись с Харрисоном, это нечестно. "Остаться и продолжать сосать", - от этой мысли передергивает еще сильнее. Внутри вздымается девятый вал из смятения и разочарования. Джей медленно отворачивается от Беса и забирается на барный стул, запускает пальцы в ершик волос и прикрывает на долгое мгновение глаза. Он дождется Харрисона. Скажет ему: "Поедем со мной. У нас теперь есть ранчо. Недалеко от земли твоих предков. Будем выгонять стада на пастбище на рассвете, а на закате загонять обратно. Будет весело". Когда Джей открывает глаза, перед ним стоит стакан с виски, а рядом наполовину полная бутылка. Терри протирает стакан и тщательно делает вид, что он тут не при чем. На следующий день Харрисон просыпается поздно. Позавтракав, идет в клубную качалку. Вчерашний приступ, отступивший, вернувший ток горячей крови в деревенеющие кончики пальцев - напугал байкера больше, чем он хотел бы признавать. Но четыре часа ожесточенной работы с железом возвращают Чопперу некоторое подобие душевного равновесия. Уже закончив, и смыв пот под душем, он сам звонит Смогу и по голосу понимает, что хороших новостей для него не будет. - Сегодня точно не примут, - после стандартного обмена приветствиями сообщает "сержант": - Сказали - ждать. Извини, я ничего не решаю. - Я понял тебя, - коротко отвечает Харрисон и тут же прощается. Ему хочется сесть на деревянную лавку подле парилки и застонать, обхватив голову руками. Да что ж они, суки , делают? Это не шутки. Ведь, если - да, ладно, кому тут врать внутри своей головы, когда знаешь точно, без всякого "если" - Сноумена убили люди картеля, то и его, Харрисона, сейчас ищут. Ожесточенно и профессионально. И ему нужно собирать своих людей, "уходить на дно", и непрерывно передвигаясь, готовиться решить эту проблему на своих условиях. А они приволокли его в Лос-Анджелес, заставив уехать, и обнажить тылы, где Макс, Генри, Акула, Бес, Джеймс, в конце концов! Уехать и сидеть здесь, сидеть в центре Лос-Анжелеса, в самом крупном, известном и посещаемом клаб-хаусе Ангелов Ада, торчать на одном месте и ждать, вместо того, чтобы оперативно ввести в курс дела и позволить действовать самому. Черт, черт, черт! Но Харрисон просто одевается и решительно выходит из здания. Внедорожник там, где он его припарковал. Чоппер едет за 200 миль, в городок, где никогда не бывал раньше и никогда не появится впредь, чтобы продать айфон за пол-цены. И там же, заплатив торчку на улице, по его документам покупает другой аппарат и оформляет на него новый договор с сотовым оператором. Он знает о современных способах слежения. Там же прикупает дешевый телефон, и через него перекачивает контакты, чтобы старая симка ни разу не подала сигнал из тела нового айфона. Они все там прошиты по индивидуальным номерам. Нет смысла менять только симку... Потом стирает содержимое с дешевого телефона, каблуком растирает в пыль старую симкарту, а дешевый аппарат выкидывает в урну под внимательным, хоть и исподтишка, взглядом наркомана. Разумеется, тот вынет его из урны, как только Харрисон сядет в машину. Но Чоппера это не беспокоит. В памяти телефона пусто. Плохо, что теперь у парней нет с ним связи, но ведь если что-нибудь срочное - Бес додумается позвонить в гостиницу или бар головного клуба, оставит сообщение. Дать же им новый номер - нельзя. Никто не может быть уверенным, что не расскажет, все, что знает, когда рубят пальцы. Чоппер нервничает только, что не развернул Джея в сторону Техаса, еще в отеле, как только ему позвонил Бес. Но он не ожидал, что его собственные боссы, вызвав, начнут мурыжить и держать на коротком поводке, будто бы не понимая, что Харрисону и его людям грозит опасность, становящаяся все реальнее с каждой минутой. Чоппер возвращается в Л-А, с Бесом говорит из таксофона в городе, так коротко, как это возможно. Подозревает, что на линию уже могли "присесть", и - возможно! - кто-то третий уже ищет откуда звонок. 8 секунд - безопасная зона, 30 секунд - время, за которое сигнал с таксофона локализуют на аппаратуре в Квантико, минута - зона высокого риска, две - приговор. На вопросы о Джее, к облегчению Беса, времени у него нет. Харрисон укладывается в 29 секунд, успев вставить "естественным" образом в разговор кодовую фразу. Сигнал "тревога". А потом он возвращается в гостиницу, и как зверь в клетке, мечется по номеру. И , наконец, ложится, просто приказав себе - "спать". Смог звонит ему вечером следующего дня. Его готовы принять. "Сержант" вызывается сам приехать за ним и отвезти на место встречи. Адрес заранее не называет. Харрисон неприятно удивлен - они что, не доверяет ему? Ему?! или - демонстрируют недоверие? В любом случае, паршивый выбор. И не та встреча, от которой можно отказаться. Смог настаивает на том, чтобы Харрисон пересел в его машину. Чоппер хмурится, но подчиняется. Только шутит мрачно: - Мне сдать оружие? Смог качает головой, но совсем не шутит, отвечая: - Пока не надо. Харрисон темнеет лицом. Черт, он не виноват, что Сноумен решил поучаствовать в заварушке и в том, что парней убили. Какого черта - тогда? Они едут молча под песни Статус Кво. Харрисон молча отстукивает пальцами маршевый ритм в такт сильным долям... Старые кварталы сменяют лабиринты новостроек. Они останавливаются у безликой многоэтажки. Поднимаются на восьмой этаж. В прихожей двое угрюмых собратьев, обыскивают Чоппера, хотя он и не понимает - зачем. Он не прячет ни беретту в кобуре, ни нож на поясе. Но когда чужие пальцы ложатся на рукоять ствола, Чоппер перехватывает руку посягнувшего и с вызовом смотрит тому в глаза, говорит с угрозой: - Я оставлю это при себе. В проеме появляется Большой Эд, дает отмашку - пропустите. Чоппера пропускают. В комнате, где они встречаются темно. Кто-то сидит в дальнем углу, в кресле, но из-за скудного освещения не разобрать сразу - кто. А ближе к столу, попадая в круг теплого света от лампы, расположились Большой Эд, Инквизитор, тот мужик, дознаватель, что работал по инциденту на дороге и еще Барри. Барри их эксперт по безопасности, они не раз встречались за эти годы. Смог уходит на кухню, вместе с парнями из охраны. - А правда, что у тебя шлюха - мужик? Внезапно и минуя приветствия, интересуется Большой Эд, наливая себе виски. Харрисон невозмутимо пожимает плечами, подходя к столу. Сесть ему не предлагают: - Скорее - парень, но - да. А это проблема? - Не главная твоя проблема, - отмахивается Большой Эд, отследивший реакцию Чоппера и потерявший - надолго ли? - интерес к этой теме: - Не главная. А потом ему говорят, что он подставил всех. Что теперь у Ангелов Ада большие проблемы с партнерами, полицией и, в придачу, - угроза со стороны картеля. Но почему-то получается, что Харрисон в этом виноват. Тот стоит, как вызванный в учительскую мальчишка и думает, что "возить мордой по столу" это Смог еще мягко выразился. Но не дергается, не спорит. Однако, когда ему дают паузу для ответа, парирует со своей стороны: - Здорово, что вы все так посчитали. Видимо, влезая в войну с мексиканцами, я выполнял не твой приказ, Эд. Но мне интересно другое - если все так плохо, то какого черта я два дня загораю в Калифорнии. Дай мне денег на войну, карт-бланш и время, и я решу эту проблему. - Прости, но мы не уверены, что можем тебе доверять, - подает голос дознаватель, и Барри согласно кивает. Харрисон реально задет: - Какого хрена? - Ты бросаешь людей, - за них отвечает Инквизитор и парой резких щелчков пальцев включает верхний свет. В углу, в кожаном кресле, не скрывая злой усмешки и своей культи сидит Сет. Роскошная женщина на фиолетовом порше резко тормозит у лестницы особняка. Она поднимается в холл, где ее ждет, развалившись на диване, импозантный мужчина "за пятьдесят" в окружении телохранителей. - Привет, Каракас, - женщина усаживается в кресло напротив и достает сигареты. Один из телохранителей по знаку босса подносит зажигалку. Пухлые губы оставляют первый кровавый след на фильтре "мальборо". - Есть неплохой вариант. - Гейл, детка, прошу тебя покороче, у меня мало времени. - Ради трех миллионов долларов ты отвлечешься от своих забав. Столько платят за живого "Ангела Ада". - Ааа, вот ты о ком. Уже пять. Картель поднял планку. После того, как полиция активно взялась за контроль, народ напрягся и не спешит лезть в это дело, - изысканный костюм немного не вяжется с простоватой манерой говорить. - Я достану для тебя наживку, если пообещаешь мне десять процентов от этой суммы. Это будет очень хорошая наживка, не сомневайся. "Цель" сама тебе сдастся. - Ты так уверена? Женщина сбивает пепел в хрустальную пепельницу. - Абсолютно. На самом деле Эбигейл сомневается. Она доверяет своим глазам и чутью, но все же, дело может сорваться. Она видела "цель" в сопровождении ничем не примечательного парня, который выглядел как член мотоклуба. Установив наблюдение за заведением "цели", она, к удивлению своему, обнаружила, что этот "напарник" - шлюха. Это не особенно вязалось с совместным путешествием с боссом, только если... И вот насколько это "если" серьезно? Парень может быть просто подстилкой босса. Но тот по какой-то причине пренебрег роскошной женщиной. Отказал аккуратно, не придерешься, но Гейл чувствовала, здесь есть за что зацепиться. Этот парень имел значение для своего босса. Поэтому был шанс, что "цель" самонадеянно полезет вытаскивать любимую игрушку. И тогда его ждет неприятный сюрприз. А если нет - ну что ж, в городе станет на одну дешевую шлюху меньше. "Не такую уж дешевую - если дело выгорит", - хмыкнула про себя Эбигейл. Если же наживка не сработает, она сможет извиниться перед Каракасом. У них ведь давнее, плодотворное сотрудничество. - Что же это за наживка, милая? Эбигейл только сладко улыбается. Если Каракас узнает о ее планах, он просто исключит ее из игры и все сделает сам. Мужчина понимающе хмыкает. - Десять процентов - это много. Я ведь приму на себя все риски. - Я уверена, - отвечает Эбигейл и поднимается, - что ты хорошо подготовишься. - Привет, - выдает Чоппер. Он немного ошеломлен, но быстро ориентируется, хотя на автомате успевает спизднуть: - А я, кстати, нашел твою руку.Она теперь у меня. Могу отдать. Будешь носить на шее... как это... как его... о, Ланистер. - Как кто? - тупо подавшись на слегка безумную легкость харрисоновского тона, зачем-то переспрашивает Барри. - Один чувак, - скорее отмахивается, чем поясняет Чоппер: - Ему тоже отрубили правую руку... Ну, и повесили на шею, чтоб, значит, нюхал запах… - Да они вообще озверели в этих своих фавеллах, - обижается на зверство наркокартелей Большой Эд. Харрисон замирает в немом восторге. Суд Линча потихоньку превращается в сицилийский карнавал. Инквизитор качает головой и сообщает в пол-голоса, возвращая собрание в первоначальное русло: - Это персонаж. Из книжек некого Джорджа Мартина. - Я, блядь, не персонаж,- взвивается, потрясая культей, обтянутой блестящей глянцево-розовой кожей не до конца зажившего рубца: - Это, блядь, была моя правая рука. Я, мать твою, снайпер, и какой я теперь нахрен снайпер … с этим? Сет выпячивает, тянет к соклубникам бесстыжую в своем уродстве конечность. - Не поверишь, но у Джероми были те же проблемы, - в пол-голоса комментирует не впечатленный экспрессивной демонстрацией инвалидности Чоппер. Инквизитор смотрит на них обоих, как на говорящие табуретки. У него лицо чайлд-фри в начальной школе. И, после последней, сказанной тихо, но четко реплики Харрисона, когда Сет уже готов забрызгать слюной все стены, вмешивается дознаватель. Спрашивает строго: - Харрисон, а тебе обязательно устраивать из Суда Чести балаган? - Ну, есть варианты. Могу устроить перестрелку, - задумчиво отвечает Харрисон и разводит руками: - Не, ну а что вы от меня хотите, мужики? Что я что – волосы на жопе себе рвал? Ну, а с хуя ли? Давайте рассуждать логически. Я туда поехал? Поехал. Руку нашел? Нашел. Домой привез? Привез. И даже готов вернуть законному владельцу. Мы ее с пацанами подсушили, нормальный сувенир вышел. Зачетный. Барри упирает локоть в стол и прячет лицо в растопыренную ладонь. То ли откровенно фейспалмит от устроенного Харрисоном балагана, то ли тихо беззвучно ржет – от него же. Харрисон пожимает плечами, отодвигает себе стул и садится: - Я чего-то не понимаю, что мы вообще тут обсуждаем. Вы хотите наскипидарить мне хвост, чтобы я выкинул язык на плечо и лез в пекло с повышенным энтузиазмом? Ну, ок. Давайте сделаем вид, что я крайне напуган и очень раскаиваюсь. И закончим этот, как ты, Барри, сказал – балаган. А то и, правда – детский сад устроили. Уровень дискуссии – драка подушками за горшки. Чоппер выбивает сигарету из пачки и самовольно закуривает жесткий красный «Лаки Страйк», продолжая спич: - Не хочу этого говорить, рыжий - хороший парень, но он выбрал не работать по 12 часов, или – как советовал Джобс – работать не по двенадцать часов, но зато головой, нет. Сет выбрал жить ярко, быстро, весело и охотиться на людей за хорошие бабки. Не могу его за это осуждать, сам тем же промышляю. Но везде свои издержки. Я не помню, чтобы я за ручку увел пятиклассника Фостера из школы и заставил стрелять людей. Харрисон с преувеличенным вниманием вглядывается в лица собравшихся мужчин, как бы прося их себе возразить – может таки уводил? Нет? Не было? Ну, ок. Сет подходит, нахмуренный и злой, но тоже садится за общий стол. Большой Эд примирительно поднимает руки вверх: - Ок, не кипятись. Ты ж понимаешь, никто не хотел тебя прессовать… Чоппер понимает. Ага, никто. Вообще. Этот весь цирк с маринованием в гостинице, машиной Смога, обыскивающими мальчиками, темной комнатой – это так, ничего личного, типа – старые добрые традиции. Но молчит. И только коротко кивает, как бы подписываясь под официальной версией. Инквизитор следит за ним цепким взглядом, от которого на загривке встает дыбом шерсть. Но Чоппер решает не заморачиваться этим, а лучше сосредоточиться на том, что ему хотят сказать. Судя потому, как его пытались сломать в качестве прелюдии, дальше запланирован весьма жесткий секс. Что-то такое, что должно очень не понравиться метису. - В общем, это проблема – говорит Большой Эд и перед Харрисоном в который раз ложатся злополучные снимки, и тот бегло с отстраненным выражением лица пробегает по ним взглядом, терпеливо ожидая – что дальше. -Ты должен с этим разобраться, - говорит Барри. Чоппер пожимает плечами: - Дайте денег, людей, и время - я решу эту проблему за меньшие деньги, чем назначены за мою голову. Сколько там? Миллион долларов? Три? - У тебя устарели сведения, - подает голос Инквизитор:- Уже пять… Харрисон напрягается как электричество. За эту сумму в дело полезут настоящие головорезы, при таких ставках жизни его друзей и любовника становятся мелочью, разменной монетой. И сейчас они все под ударом. Байкеру хочется застонать и приложится лбом о столешницу, но он только емко и глухо выражается. Инквизитор кивает: - В этом ты прав. Это нехорошо. - Но людей мы тебе дать не можем, - добавляет Большой Эд. - Здрасте нахуй, - расстроено недоумевает Харрисон: - Это как – не можем? - Мы посовещались и решили, что не можем позволить влезать в эту скверную историю кому-то, кто… - дознаватель шелестит бумагами, у него единственного за столом с собой какие-то заметки: - В общем, ты можешь привлечь только тех, кто участвовал либо в последней вылазке, либо – в инциденте на дороге. Никого нового. - Ага, - быстро прикидывает Чоппер. Все звучит так, как будто их уже списали: - Охуительно. А что по технике, деньгам, поддержке? - Дадим немного, - обещает Большой Эд: - но чисто в сумке черным налом. И трать осмотрительно - они еще и пяти лет как с банка не отлежались. Чоппер слушает со все нарастающим внутренним восторгом - и всего суппорта - сумка, набитая находящимися в федеральном розыске по номерам купюр бабками. Заебись. На тебе боже, что нам негоже. Точнее, до чего наше СБ нам еще 30 лет дотянуться не даст, а за это время может их ваще инфляция в макулатуру превратит. Ну, молодца, ваще. Красавчики. Харрисон старается дышать медленнее и глубже, заодно - в целях обретения стремительно утрачиваемого душевного равновесия, мысленно пересчитывает патроны в любимой беретте. Делит полученное количество на число присутствующих - минус один, получает по два-три патрона на харю и немного успокаивается. - Заебись. Я у вас как русский разведчик - с голой жопой, но за Родину. Ладно, гоните бабки и я валю с радаров. Если что - покажут в новостях. - Не так быстро, Чоп, - прерывает его Барри. - Мы тебе не доверяем, - поддерживает того и напоминает Харрисону сей ранее озвученный факт Инквизитор. Чоппер нервно считает секунды, уходящие безвозвратно - как вода в песок. Бросает хмуро: - Заебись. Это я уже слышал. И что еще? - А то, - вдруг особым тоном произносит Большой Эд: - что раз мы тебе не доверяем, то назначаем тебе координатора на эту операцию. Президент Ангелов Ада кивает в сторону Сета - вот, полюбуйся, он твой куратор. И подтверждает: - Сет за тобой присмотрит. - А вы не боитесь, что я этого инвалида на голову и другие конечности просто прибью ненароком? - напряженно-вкрадчиво интересуется Чоппер, дерзко встречая прямой взгляд босса. А чего ему - дважды смертнику, терять? - Не. Не боимся. Вы теперь братья и не разлей вода, - хмыкает Эд: - Только он знает место хранения сумки с баблом и код доступа. Так что ты будешь излагать план и потребности, а он решать - хорош или плох твой план , и какие из твоих запросов удовлетворить материально. - Охуеть, - выдыхает байкер и интересуется: - И нахрена мне это все нужно? Почему бы мне просто не кинуть этого "аудитора" и не залечь на дно. На песчаное дно Карибского моря? Где-нибудь поближе к берегу и рому? - А тут все просто, - с отеческой нежностью отвечает ему Инквизитор: - Сет многое нам рассказал. Если выживешь и решишь вопрос - мы тебя отпустим. Мирно снимешь цвета и свалишь со своим пидарком хоть на Карибские острова, хоть на японский архипелаг. Отпустим мы тебя, понял?