Томас как ошпаренный носился по дому в поисках зажигалки, Ньют купил бенгальские огни, но совершенно забыл о том, что добыть огонь им негде. На самом деле у него была своя зажигалка, которая предательски лежала во внутреннем кармане куртки. Блондин так и не смог бросить курить, хотя дал Томасу обещание сделать это ещё далекой осенью.
Брюнет понимал, что поздней рождественской ночью все магазины закрыты, так что шанс что-то приобрести поблизости отсеивался с первой мыслью об этом. Томасу пришла в голову гениальная, по его мнению, идея — он потащил Ньюта за руку на кухню.
Темноволосый протянул два бенгальских огонька к конфорке плиты и нажал на кнопку электрического зажигания. Ньют улыбнулся, поразившись находчивости парня. И ему же лучше: блондин собирался дать чертову зажигалку парню, пришлось бы объясняться.
— Давай быстрее к ёлке! — воскликнул Томас, когда искры начали лететь в разные стороны от пика палочки. Он вручил блондину бенгальский огонек и, схватив его за руку, пулей рванул в гостиную.
Брюнет стоял напротив Ньюта около праздничной ели, парни наблюдали за тем, как последние искры стремительно ползут вниз палочки, завершая удивительное представление. Блондин потянулся к столу за двумя бокалами и бутылкой шампанского.
— Убери их, — сказал Томас.
— Мы что, алкаши? — поинтересовался Ньют, покосившись на парня.
— Ой, да ладно, давай мне вторую, — попросил Томас, указав рукой на другую бутылку.
Закатив глаза, Ньют выполнил просьбу. Парни открыли бутылки и немного отпили.
— По-моему, ещё рановато, — пробормотал блондин, посмотрев на часы на стене.
— Ещё десять минут, — пожал плечами Томас.
— Вот именно, тебе этого времени будет достаточно, чтобы выжрать всю бутылку, а потом и к моей потянуться.
— Значит, такого ты обо мне мнения? — посмотрев в карие глаза Ньюта, спросил Томас.
— Угу, — блондин довольно покачал головой.
— Что? — удивившись, спросил Томас. — Ну я тебя сейчас проучу, — поставив на пол бутылку, брюнет поднялся.
Ньют бросил испуганный взгляд на парня и подорвался с места. Он забрался на кресло, а с него молниеносно, на удивление Томаса, прыгнул на диван, едва не перелетев через него. Брюнет открыл рот от удивления и побежал за парнем, который уже бросил свое место приземления и отбежал в другую часть комнаты. Путаясь ногами в гирлянде, Томас начал вырываться из нее; Ньют крикнул:
— А ну, оставь её в покое, мы её ещё не зажгли, а ты почти порвал её!
Брюнет добрался до парня, который вжимался в стену; на самом деле ему нравилась эта игра, его это забавляло так же, как и Томаса. Когда брюнет потянулся к нему, чтобы поцеловать и прошептать «Накажу», Ньют ловко увернулся от него и побежал в сторону ёлки.
Играть в догонялки было бы проще, если бы не гирлянда, обмотанная вокруг тела, и поэтому для Томаса это стало небольшим препятствием — он не слабо споткнулся, когда почти догнал Ньюта. Споткнувшись, парень полетел вперед, толкая хрупкого блондина, который угодил на рождественскую ель.
— Томас! — воскликнул Ньют, придерживая дерево — то едва не упало.
— Ой, — пробормотал Томас и помог парню вернуть ёлку на место.
— Ну и дела ты творишь, — прошипел Ньют, потирая поцарапанную правую руку.
— Прости, прости меня, — затараторил Томас, взяв кисть блондина в свои ладони.
Ньют засмеялся с выражения лица парня и, сказав, что ничего страшного не произошло, сел на пол и потянулся к бутылке.
Спустя несколько минут, они сидели друг напротив друга в ожидании, когда часы пробьют полночь, и наступит праздник. Парни включили гирлянды, переливающиеся разноцветными огоньками.
— С Рождеством, Ньют, — проговорил Томас, когда большая стрелка дрогнула на циферблате с двенадцати.
— С Рождеством, Томми, — ответил блондин.
Совсем скоро парни выпили весь алкоголь и заметно опьянели. Томас попытался встать, но тут же потерял равновесие и повалился на сидящего Ньюта. Тот, перед тем, как брюнет навалился на него сверху, успел лечь на спину на полу. Их лица находились близко друг к другу, парни чувствовали запах алкоголя, когда вдыхали и выдыхали одновременно. Брюнет провел рукой по щеке Ньюта, а затем коснулся большим пальцем его губы и провел по ней. Последний не стал возражать и просить Томаса слезть с него — напротив, он ждал последующих действий от парня и надеялся, что в его голове мелькнула такая же мысль, что и у него.
Томас поднялся и выпутался из гирлянды, отбросив её недалеко от себя. Ньют сделал то же самое, а затем вытянул руки, жестом показывая, чтобы брюнет наклонился к нему и заключил в объятия. Тот так и сделал бы без намека блондина, он снова лег на него, и теперь было намного проще: их не сковывали провода, и лампочки не зажимались между телами. Так они стали немного ближе друг к другу, но ещё не совсем, и Ньют поспешил избавиться от этой проблемы, стянув с Томаса футболку и отбросив в сторону. Брюнет расставил руки в стороны и оперся на них, чтобы всем своим весом не наваливаться на худого парня, нависая над ним. Тот положил холодные ладони на горячую грудь и провел по коже, вызывая волну мурашек от наслаждения и небольшой прохлады. Томас тяжело выдохнул прямо на Ньюта, тот вдохнул запах шампанского и, положив руку на шею парня, притянул его к себе. Их губы встретились, а языки инициативно с обеих сторон сплелись во французском поцелуе.
Когда дыхания не хватило, брюнет оторвался от Ньюта. Тот решил, что парень примкнет к нему обратно, но он ошибся, а в следующий миг получил нежный поцелуй в шею, затем ещё один, и ещё. Томас оставлял красные отметины на коже, проводя языком на местах засосов, а после ставил другие. Он целовал его ключицы там, где тело не закрывала рубашка. Пальцами брюнет потянулся к ненужным в данный момент пуговицам и быстро справился с каждой, освобождая горячее тело для новых поцелуев. Брюнет впился губами в соски Ньюта, тот выгнул спину и тихо простонал. Он гладил ладошками рук по спине Томаса, стараясь нечаянно не поцарапать кожу: ему было трудно сдерживать себя, когда парень вызывал волну эмоций своими действиями. Эрекция не заставила ждать, они оба почувствовали это — плоть Ньюта через штаны упиралась в пах Томаса.
Спускаясь ниже дорожкой поцелуев, брюнет расстегнул ремень парня; тот поднялся, помогая брюнету освободить себя от джинсов и боксеров. Ньют не стал медлить и решил скорее помочь Томасу избавиться от остальной одежды. Он бросил взгляд на выпирающий бугорок и хитро улыбнулся, прикусив нижнюю губу. Попросив снять с себя джинсы, Ньют расстегнул парню ширинку и откинулся обратно на пол, дожидаясь, когда тот сам всё закончит.
Томас сел на парня сверху так, чтобы касаться его своим членом, и взял его руки в свои, сплетая пальцы в замок и заводя их за голову. Он наклонился к светловолосому, едва касаясь губ, поцеловал его и спустился ниже к шее, проводя языком по участкам кожи, где красовались засосы. Брюнет дразнил светловолосого, тот готов был завыть от этого и толкнуть Томаса ниже, чтобы он сделал скорее то, что намеревался. Однако парень не спешил с этим и специально двигался бедрами круговыми движениями, чувствуя возбужденную плоть рядом со своей. Блондин смотрел парню в глаза и понимал, что ещё немного, и он не сдержится, кончив во время оральных ласок Томаса ему в рот. Тот провел языком по одному из сосков и, решив не мучить Ньюта, спустился ниже. Горячими губами он поцеловал головку члена; блондин, простонав, медленно подался вперед, членом входя в рот Томаса. Брюнет положил руки на нижнюю часть живота блондина, заставляя ягодицами опуститься обратно: он сделает всё сам. Ньют покорно подался назад, а руками потянулся к темноволосой шевелюре и зарылся пальцами в локоны.
Томас, выпустив член, подул на головку и посмотрел на парня — тот, прикусив нижнюю губу, сдерживал стон. Брюнету захотелось услышать этот звук, он провел языком от основания члена до конца вдоль выступавшей набухшей венки. Ньют по-прежнему упорно молчал, едва толкаясь бедрам вперед, чтобы Томас наконец-то взял его и прекратил дразнить. Брюнет улыбнулся и положил руку на внутреннюю сторону бедра Ньюта. Он специально провел так, чтобы подушечками пальцев задеть яйца, заставив блондина простонать. Это действие не дало ожидаемого результата, блондин только закрыл глаза, Томас видел, как дрожали его губы. Примкнув губами к головке, Томас вобрал член наполовину, медленно выпускал и принимал снова. Ньют теперь стонал так громко, что брюнету сносило крышу от этих звуков. Он ускорил темп, расслабил горло и принял до конца. Ньют не надавливал на голову парня, чтобы тот действовал, он лишь слабо сжимал тёмные волосы Томаса и, не стесняясь, стонал.
Почувствовав, что оргазм скоро подступит, блондин остановил парня: он хотел большего. На этот раз он полностью собрался отдаться Томасу, оказаться снизу, почувствовать его в себе. Он заставил брюнета слезть с себя, дав возможность изменить позу. Блондин поцеловал Томаса, а после лег на живот, уперевшись локтями и отклячив заднюю точку перед парнем. Он повернулся, чтобы посмотреть на Томаса, и поймал его растерянный взгляд.
— Ньют, ты уверен? — поинтересовался темноволосый, положив ладони на ягодичные мышцы.
— Да, не тяни, Томми, — пробормотал он. — Хочу тебя в себе, — добавил Ньют.
— Но ты же знаешь, что я… — начал Томас.
— Хорошо, — сказал он, повалив парня на спину. — Я сделаю всё сам.
Устроившись на Томасе сверху, Ньют взял руку парня и потянул к своему рту, облизав две фаланги, он завел кисть парня за спину и отпустил, немного приподнявшись. Брюнет помассировал напряженное колечко мышц, он не понимал, почему Ньют так напряжен, сам же проявил желание оказаться снизу. Тот испытывал страх из-за появившихся в сознании воспоминаний о Галли. Едва он подумал об этом, так тут же постарался отогнать от себя эти мысли; ему стало стыдно перед Томасом и собой за то, что он вообще об этом вспомнил сейчас. Брюнет — другой человек, он ни за что не сделает больно своему парню, и поэтому он немного переживал по этому поводу. В любом случае, Ньюту будет неприятно, но Томас обещал себе сделать все осторожно. Смотря в глаза парня, темноволосый ввел один палец. Блондин напрягся и тяжело выдохнул, партнер дал ему время привыкнуть, затем ввел ещё один палец. Чтобы Ньюту не было так неприятно с непривычки, темноволосый положил свободную руку ему на шею и притянул к себе. Он нежно поцеловал его в губы, словно для контраста с ощущениями снизу. Это позволило парню отвлечься, а в следующий миг, когда он привык к ощущениям, и когда Томас немного раздвинул пальцы внутри него и хватался поцелуями за кожу на шее и груди, с его губ сорвался стон.
Вытащив пальцы, Томас положил руки на ягодичные мышцы парня, тот взялся одной рукой за член брюнета и сам сел на него, прикусив губу, чтобы не простонать от неприятных ощущений. Брюнет толкнулся бедрами вперед медленно, входя наполовину, Ньют смотрел только ему в глаза, как и Томас: они хотели видеть лица, улыбку и просто утопать во взглядах глаз, выражающих различные чувства.
Привыкнув, блондин сел на весь член парня, до самых яиц, он с наслаждением тихо простонал: возбужденный орган уперся в мягкий комочек внутри. Положив руки на грудь Томаса, сам поднимался и опускался обратно, не давая брюнету никаких возможностей двигаться. Ньют всё делал сам, ему нравилось смотреть в карие глаза партнера и слышать его стоны, которые были громче, чем стоны блондина. Он ненадолго остановился, чтобы вдохнуть и потянуться к парню за поцелуем. Светловолосый напряг колечко мышц, зная, что такое действие принесет Томасу удовольствие, тот сжал пальцы на упругих ягодицах парня и пробормотал имя партнера. Ньют улыбнулся и, расслабившись, поерзал на брюнете круговыми движениями. Брюнет подумал, что парню неприятно, и только он сам испытывает наслаждение, но последующая нарастающая скорость движений парня и произношение собственного имени со стонами убедили его в обратном.
Томас решил взять всё в свои руки и, положив ладони на талию парня, остановив его действия. Он поменялся с ним местами, заставив Ньюта вернуться в первоначальное положение: упереться локтями в пол и выставить перед парнем свою пятую точку.
Подготовка была не нужна, и Томас вошел сразу же до основания, блондин воскликнул, но скорее от неожиданности, чем от боли. Брюнет в недоумении замер и хотел прервать всё, но Ньют остановил его одним движением: он подался назад, не позволяя Томасу выйти. Последний начал медленно двигаться, нависнув над парнем. Вместе с толчками, доходящими в нужную точку, чтобы подарить наслаждение и вырвать стон, он целовал его в шею, последовательно спускался ниже оставляя мокрую дорожку поцелуев на спине светловолосого партнера. Ньют стонал так громко, что Томас не слышал самого себя, эти звуки, издаваемые блондином, сносили крышу и заставляли ускоряться.
Учащенное сбившееся дыхание, выкрикивания имен друг друга под звуки хлопков ударяющихся друг о друга разгоряченных тел, эйфория от наслаждения и мурашки, проносящиеся по коже — и это не всё, что разделяли парни. Фееричные чувства бушевали внутри обоих, вожделение и удовольствие подводили к оргазму.
Первым кончил брюнет прямо в парня; он вышел, перевернул Ньюта на спину, устроился рядом и взял его член в руки. Надрачивая, Томас попутно страстно целовал блондина в губы, проталкиваясь языком в рот и хозяйничая там. Вскоре оргазм накрыл и Ньюта — он излился в руку брюнета и откинул голову на его грудь, глубоко вдохнув.
— Это, черт возьми, лучшее Рождество, — пробормотал блондин, поцеловав Томаса в шею.
— Моё тоже, — ответил брюнет, прижав парня к себе.
— У нас ещё остались бенгальские огоньки? — спросил светловолосый.
— Остались, пойдем зажжем их с помощью электроподжига плиты, — ответил Томас, поднявшись.
— Потом гирлянды, — добавил Ньют.
— Да, потом мы закутаемся в гирлянды и будем светиться, — улыбнувшись, ответил Томас.
Он посмотрел на смеющегося парня, который всё ещё лежал на полу, и протянул ему руку, чтобы помочь встать.
Переплетя пальцы в замок, они побежали на кухню.
***
Ньют решил начать новый год с изменений, помимо того, что его жизнь кардинально изменилась благодаря Томасу, и он сам чувствовал себя невероятно счастливым, нужным и впервые в жизни любимым, парень желал наладить отношения с отцом. Конечно, это не значило, что блондин, в случае примирения, уйдет жить обратно домой, ему это было просто необходимо, особенно разлука с мамой была самой ужасной: Ньют редко её видел. Парень не так часто с ней говорил по телефону, встретились они через несколько дней после Рождества, и она сказала, что ей не нравится внешний вид парня — тот сильно похудел, появились темные круги под глазами, и складывалось впечатление, что парень просто упадет без сил. Её это очень сильно пугало, не меньше, чем Томаса.
Отец блондина сильно изменился за последнее время, когда Ньют пришел домой вместе с Томасом, мужчина обнял обоих и сказал, что рад за них. Светловолосый решил, что находится в каком-то сне, из которого у него не было желания выходить с пробуждением, но к его удивлению и счастью, пощипывание за кожу заставили убедиться в том, что всё это реальность. Немного необычная, непривычная и не такая, в которой он жил прежде. Можно было сказать, что в жизни парня всё стало как нельзя лучше: рядом с ним были хорошие друзья Минхо и Тереза; его родители (плевал парень на документы и истину своего происхождения) перестали ссориться; мама больше поддерживать; папа нереально изменился за полтора месяца, как будто в прошлом был не он со своей ненавистью к парню, заключающейся не только в отношении к однополым парам. И, конечно, Томас, любовь к которому Ньют не мог выразить просто словами, ему было достаточно понимать, что ради парня он пойдет на всё, даже на смерть.
Друзья — Минхо и Тереза — вытаскивали парней из дома, говоря, что не стоит проводить столько времени в компании друг друга, азиат лез со своими шуточками, за что получал неплохие удары по ребрам от девушки. Так вместе они выбрались за город покататься на горнолыжной базе на лыжах. Никто из ребят не делал этого прежде, но это было время перемен, так почему же не рискнуть?
POV Томаса
Холодный ветер в горах способен снести с места, а может и нет, и я просто зря так по этому поводу трясусь. Яркое солнце, которое совсем не греет, кажется лишним на небосводе, но, всё же, ему есть место в синеве атмосферы. Всё на своих местах, как и должно быть, как было в прошлом и будет спустя много лет, как прежде не был много я с Ньютом, но теперь навечно останусь я рядом с ним. Это обещание, данное мной осенью себе и ему, слова, сорвавшиеся с губ во время поцелуя, буквы, записанные на нескольких страницах моих дневников. Ньют это тоже пообещал, оставив надпись рядом с моей, но, на самом деле, это отпечаталось глубоко в моем сердце.
Ньют единственный из нас предпочел лыжам сноуборд. Минхо немного возникал по этому поводу, но никто, уж точно я, не позволил бы азиату вмешаться. Терезе отдельное спасибо, что долбанула его кулаком в плечо, подруга точно забьет его до смерти раньше, чем мы закончим школу.
Они вместе съехали на лыжах, я проследил взглядом за удаляющимися фигурами и повернулся к Ньюту.
— Ты следом? — спросил я.
— Да, Томми, — ответил Ньют и подошел ближе ко мне. — Попробуем ехать наравне? — спросил он.
— Хорошо, будем держаться рядом, — ответил я.
Как мы можем до конца спуска проехать вместе, я не понятия не имею. Но кто сказал, что попытаться не стоит?
Досчитав до трех, мы вместе оттолкнулись и поехали вниз. Морозный ветер обжигал кожу, и чем мы быстрее двигались, тем сильнее было это ощущение. У нас действительно получилось держаться вместе, на расстоянии вытянутой руки. Я не отставал от него и не обгонял, как и он.
Внизу нас ждали Минхо и Тереза, они ещё долго удивлялись, как у нас так получилось держаться вместе. Ньют пошутил, что это магия доступная геям, я не мог не засмеяться вместе с ним, заставляя друзей недовольно коситься на нас. Ну, ещё бы, пока они спускались с горы, азиат споткнулся о палку и упал, пару метров скатившись кубарем вниз, Тереза от смеха повалилась чуть дальше, чем он. Им было забавнее, но, очевидно, не так приятно, как нам.
Время ещё не перевалило за полдень, здесь мы собирались пробыть до темноты, а затем отправиться в кино на какую-нибудь комедию. На каникулах мы решили сполна отдохнуть и насладиться зимой во всей её красе.
***
Ньют думал, что всё позади. Может, ему хотелось так думать, но вместо этого тревожное чувство перед сном не покидало его, так же как и мысль о том, что с ним не всё в порядке. Парень попрощался с сигаретами, но переживал невероятную тягу к никотину, желание взять и вдохнуть отравляющий воздух порой прикрывало пеленой одержимости сознание, подталкивая к пачке сигарет. Но он держался, изо всех сил: прежде ради Томаса, сейчас даже ради себя. Он знал, что с ним, и мысль, что подступает смерть, не раз посещала Ньюта.
Он лежал рядом с Томасом, слушая, как он дышит во сне. Повернувшись, блондин обхватил его рукой и прижался телом к спине брюнета. Ньют любил так делать, и всегда благодарил парня за то, что тот не надевает футболку вместе с ним, чтобы они могли чувствовать тепло друг друга сильнее.
Светловолосый вдыхал запах Томаса, одной рукой возился в волосах, перебирая пряди осторожно, чтобы не разбудить его. Вскоре пришел сон, и Арис.
Он снова сидит на подоконнике в своей комнате, снова курит сигарету и смотрит в окно. Парня охватывает чувство дежавю, и происходит все так же, как было до этого. Появляется Арис, он тянет ему руку, говорит, что покажет что-то важное. Ньют знает, что это, а точнее кто, но поддается и протягивает руку навстречу, позволяя мальчику перенести его на мост.
Только на этот раз происходящее изменилось.
Не так темно, как в прошлом сне, но солнца нет, только закат после его недавнего ухода. Томас пытается обнять Ньюта, но он всячески отпирается, бьет парня по рукам, когда тот касается его.
— Томас, отпусти, — говорит блондин.
Он как будто против своей воли произносит эти слова, это Ньют и одновременно не он. Блондин ни за что не сказал бы такое Томасу.
— Ньют, мы должны быть вместе, — проговаривает брюнет, не теряя попытки коснуться парня.
— Я не люблю тебя, Томас.
Ньют пытается заговорить снова, произнести другие слова, но вместо этого он не издает ни звука. Глаза брюнета наполняются слезами, светловолосый видит, что тот еле сдерживает себя, чтобы не заплакать.
— Я не верю тебе. Ты обещал, я обещал, — слезы предательски катятся по щекам брюнета, но он не сдается. — Я люблю тебя, Ньют.
— Уходи! Уходи, черт возьми! — кричит блондин и отходит от парня как можно дальше.
— Ньют, — шепчет Томас. Его голос надрывается.
— Уходи прочь! — Ньют ударяет его по лицу. Парень не понимает, что с ним такое, почему он делает и говорит это. Что заставляет его так вести себя?
Томас грустно улыбается и отворачивается, стараясь скрыть свои слезы.
— Прощай, Ньют, — шепчет он и пускается на бег.
Темнота моментально окутывает всё вокруг, брюнета становится не видно. Ньют осматривается по сторонам, он подходит к перилам моста и смотрит вниз, на воду, которая в этом сне не заморожена.
— Ты правильно поступаешь, Ньют, — проговаривает появившийся Арис.
— Ты о чём? Что вообще происходит?! — не выдерживает блондин.
Еле заметный мальчик, мерцающий призрак брата кладет маленькую ладошку на грудь парня и проговаривает в ответ:
— Это лучший способ.
— Что? — спрашивает шёпотом Ньют, уголки его глаз щиплет из-за подступивших слез.
— Ему снился сон, в котором ты помог найти ему выход из темного коридора, — говорит мальчик.
— Откуда ты это знаешь? Ты всего лишь глупый сон!
— Знаю… — Арис становится еле заметным в темноте. — Теперь ему придется без тебя.
— Но я же люблю его!
— И поэтому должен уйти…
POV Ньюта
Почувствовав боль во всем теле, я проснулся, вынырнув из омута кошмарного сна. Как будто в прострации я даже не слышал голос Томаса. Он испуганно смотрел на меня с кровати: я лежал на полу. Очевидно, что падение вырвало меня из сна.
— Томми, я люблю тебя, — плюнув на боль в спине, я бросился к нему и повалил на кровать. Как хорошо, что этот чертов сон закончен, они всё больше схожи с реальностью, это страшно пугает. Я должен буду прогнать Томми? Ни за что. Я крепко обнял его и сказал, что никогда не отпущу.
— Ньют, что с тобой? — спросил он, обеспокоенно посмотрев мне в глаза.
Убедив парня в том, что со мной всё в порядке (соврав), я перебрался к подушкам, Томас накрыл меня одеялом и устроился рядом, положив голову на мою грудь. Он рядом; пожалуйста, пусть всегда будет так.
— Что тебе снилось? — спросил Томас.
— Страшный сон.
— О чём он? — очередной вопрос задал брюнет.
— О нас, — я решил не скрывать правду, а точнее её часть.
При наших отношениях без ссор, что, скорее всего, необычно для пар, я скрывал от него факт курения и ухудшения здоровья. Об этом я говорил только с мамой, она ужасно волновалась пару дней назад, когда я проходил обследование, но после страх сковал нас обоих, а осознание неизбежного едва не свело её с ума, но меня не меньше.
— Почему сон о нас — это кошмар? — спросил Томас.
Его рука лежала на моей груди, поглаживая и вызывая мурашки. Тяжело вдохнув, я ответил.
— Потому, что в этом сне нам пришлось прощаться.
— Это всего лишь сон, Ньют. Мы никогда с тобой не простимся, — прошептал Томас и прижался ко мне сильнее.
В уголках глаз начало щипать, слезы подступили, не уверен, что смогу сдержать их, когда скажу правду Томми.
— Возможно, придется, в скором времени, — ответил я, сжав между пальцев рук его волосы.
— Что ты такое говоришь? — насторожился он. Томас приподнялся и посмотрел на меня, в сумраке комнаты мы читали по взглядам друг друга чувства, как будто каждый из нас открытая книга.
Холод, сковывавший всё внутри вместе с болью, способен заставить молчать. Может, будет лучше не говорить праву? Не причинять боль?
— Томми, ты же допишешь книгу? — перевел тему я. Это сейчас было необходимо: я должен надеяться.
— Скоро середина. Ньют, не переводи тему, — сказал он. — Почему нам придется проститься? — спросил Томас.
Я больше не сдерживал слезы, позволил им скатиться по моим щекам и упасть на подушку. Он не понимал, что со мной, а я боялся сказать. Мы обрели надежду в глазах друг друга, полюбили так сильно, что всё казалось незначительным долгое время, как будто ничто, никто не может разлучить нас, тому пример пережитое вместе, но есть то, что выше этого.
— Почему ты плачешь? — спросил Томас, он взял мое лицо в руки и провел большими пальцами вдоль мокрых дорожек по щекам, которые оставили слезы.
— Всё хорошо, Томми, — я не могу.
— Не ври мне, прошу, — попросил он. Я кивнул головой, а он продолжил: — Почему?
— Потому, что скоро я не буду рядом, Томми.
— Что это значит? — его голос дрожал, как во сне.
— Ты заметил, как я похудел? — спросил я.
— Да. Ответь на другой вопрос. Почему ты сказал это?
— Потому что скоро я умру, — прошептал я, смотря в его глаза, которые выражали калейдоскоп эмоций, очевиднее всего — растерянность, непонимание, страх и боль. — Я смертельно болен, Томми, и не доживу до весны.
