***
Тереза пихнула ему ромашковый чай, сказав, что это поможет ему успокоиться, но парню не было спокойно, даже когда он выпил горячий напиток. Минхо и Тереза спросили, что случилось, и он ответил, что Ньют просто выставил его за дверь, не дав возможности всё объяснить. — А что ты должен был объяснять? — поинтересовался Минхо. Томас рассказал, что вместе с сестрой летал в Германию, чтобы помочь ей с переездом и обустройством дома. Он не видел Ньюта, но был уверен, что тот был на мосту, когда в единственный раз парень сам пришёл туда, завлечённый в парк воспоминаниями, которые были навеяны прошлым, в котором Томас прилетал в этот город с письмом в руках от незнакомого человека. — Тебе нужно поговорить с ним ещё раз, — сказала Тереза. — Чтобы он меня снова избил и выгнал? — спросил Томас. — Тебе нужно поговорить с ним, — твёрдо сказала девушка. Томас вышел из комнаты, в которой спал, и, зайдя в гостиную, спросил: — Это папа вернулся? Минхо вскочил с дивана и подошёл к ребёнку, ответив ему, что его папа скоро вернётся. Томас вопросительным взглядом посмотрел на Терезу, и та ответила. — Ньют оставил его с нами, когда полетел в Германию. Мальчик по просьбе Минхо помахал ручонкой Томасу и поздоровался с ним. Он улыбался так искренне, что улыбка сама озарила лицо брюнета, какой бы грустной она ни была. Тем же днём Томас предпринял ещё одну попытку поговорить с Ньютом, но она была такой же неудачной. На третий раз, когда парень пришёл к нему за два часа до посадки на самолёт, летевший обратно, его не то что не прогнали, Томаса не пустили в палату медсестры, которые сказали, что пациент настоял на том, чтобы человека, по описаниям совпадавшим с ним, не пускали к Ньюту. Его никто не провожал: ни Минхо, ни Тереза. Томас попрощался с друзьями, а те ему пообещали, что они поговорят с Ньютом, объяснят всю ситуацию, какой она является на самом деле. Маленький Томас отдал свой рисунок парню и спросил, придёт ли он в гости снова, на что ему последовал ответ: — Я не знаю. И не только его папа Ньют отвечал подобными словами. Снова перелёт, который Томасу дался нелегко. В очередной раз ему пришлось расстаться с Ньютом, уйти, оставив того с ложью, а то, что его вот так прогнали, для него было больнее всего. Это был не тот Ньют, которого Томас помнил, любил, чей голос слышал по ночам и кого представлял перед собой. Он осознал, что не только сам сходил с ума, сошёл с ума и Ньют, не позволивший ему говорить, чтобы затем всё встало на свои места и, может быть, вернулось к тому, что они были бы вместе. Обречённый любить, страдать, а вместе с этим лететь к чертям своей психикой и разумом, постоянно придумывавшей различные варианты судьбы, которую никто ни для кого не возродил. Томас предпринимал немало попыток, но всё зависело от Ньюта, и тот даже позволил желаниям, эмоциям и чувствам взять верх, чтобы потом это всё разрушить. Томас прилетел поздней ночью, быстро добрался до дома, который, как он предполагал, покинул на много дней. Бросить портфель, снять с себя вещи, пройти на кухню и поставить чайник, уже не потому, что появилось желание поесть, а какая-то последовательность действий, которую он повторял всегда, какой-то способ чуть-чуть отвлечься. Но в итоге парень не сделал даже это, он залетел в тёмную гостиную, упал на диван и, свернувшись клубочком, начал плакать. Лить слёзы, и плевать, что парни не плачут. Нет, они могут так выражать эмоции, когда уже просто на грани, когда отчаяние поглощает полностью, когда весь мир вокруг исчезает и остаётся только исчезнуть вместе с ним. Парень, получив сообщение, в самолёте представил, как вместе с Ньютом они празднуют его двадцатипятилетие, которое будет через пару дней, как они попрощаются с Минхо и Терезой, чтобы в конце провести день только вместе. Томас всхлипнул и заплакал сильнее, потому что это желание не сбылось. Так просто и быстро всё разрушилось без объяснений. Томас не верил, что Ньют позволил этому случиться, а сам ушёл, хотя нужно было предпринимать любые попытки завязать разговор. Когда пришёл день несбывшихся надежд, он сидел в своей комнате на кровати с бутылкой виски в руках, смотрел на портреты Ньюта, заглядывая в его нарисованные глаза, которые Томасу удалось передать хорошо с чувствами, выражающими счастье. Это был портрет парня помоложе, затем он посмотрел на другой, который рисовал месяц назад, но даже на нём Томас нарисовал улыбающегося Ньюта. — С Днём Рождения, — усмехнувшись, он отпил из горла бутылки, — меня. Затем следовали такие же серые будни, полные одиночества и тоски. Томас не выходил из дома неделями, большую часть времени просто валялся в постели, принимая для себя, как ничтожно и бессмысленно его существование, как ужасно его положение, и что делать больше в этом мире нечего, осталось только покончить с собой. Что в скором времени Томас собирался сделать, а пока что откладывал этот момент, потому что хотел закончить книгу. К его же счастью, она была почти на середине. Иногда звонили Минхо и Тереза, хотели что-то сказать про Ньюта, но Томас обрывал их порывы, переводя тему, говоря, что не хочет ворошить прошлое, и так уже натворил дел. И это иногда сводилось только к пятиминутным разговорам два раза в неделю, как будто друзья проверяли, жив парень или нет. Он смеялся, но без весёлых эмоций, когда думал об этом. И, наверное, смеялся бы сильнее, если бы узнал, что это так и было. Единственным украшением на Рождество была гирлянда на Томасе. Никакой ели и игрушек на ней, ничего из прочего хлама, которым украшают дома в светлый праздник. Если бы на улице не было холодно, парень рванул бы подальше от дома, потому что присутствовать внутри, где всё пропитано воспоминаниями его самого счастливого Рождества в жизни, — невозможно. Сама эта атмосфера для него оказалась лишенная волшебства и светлости, когда в собственном мире полнейшая темнота и одни чёрные полосы. Томас наглотался снотворного и уснул, проспав до вечера следующего дня. Он всё время писал, книга подходила к концу быстрее, чем первая. Если в его истории про Тимми и Стивена был плохой конец, то в новой парень сделал всё хорошо, как будто вымещая в ещё одно фантастическое произведение хороший финал своей жизни. После того, как дело будет сделано, Томас собирался оставить всё написанное в распечатанном виде на столе в своей комнате, или в другой части дома, чтобы потом, когда пройдёт много или мало времени, Тереза и Минхо обнаружили записи, его последние слова, последний след в этой жизни.***
На долю Ньюта выпало не меньше страданий. Он попал в психиатрическую лечебницу, потому что кричал и бился в истерике, сходил с ума и просил Томаса исчезнуть, который якобы ему виделся всякий раз, когда парень открывал глаза. Минхо и Тереза пытались этому противостоять, но ничего не вышло, а Томаса забрали родители Рейчел. Ньют отчаянно сопротивлялся, но в итоге это усугубило положение, затем он понял, что, если хочет скорее выбраться на свободу, увидеть сына, то нужно стать нормальным, вести себя так. Он сидел в четырех стенах до Рождества, слушал собственные мысли, смотрел на снег, падающий с неба, через окно. Ньют так сильно хотел выбежать на улицу, закинуть голову назад и ловить языком снежинки, как ребёнок, радуясь этому занятию. Ему удалось смериться спустя неделю, после ухода Томаса. Всё это время Ньют, как ему и сказал парень, жалел о своих словах, но ещё не так сильно, пока Тереза не рассказала ему то, что пытался донести до него Томас. Когда он узнал, то сжал своё запястье, чтобы причинить боль самому себе. — Ньют, успокойся, — сказала как-то Тереза. — Я всё разрушил сам. — Всё наладится, — успокаивала его подруга. Но Ньют не верил в то, что Томас его простит. Из-за сына он ещё не удушил себя простынями, кто-то его держал. Вот только у Томаса не было такого человека, а книга была почти закончена.***
Казалось, что теперь можно жить без мыслей друг о друге, не грустить и не лить слёзы по ночам, ведь прошло немало времени. Начало весны не изменило только Томаса, он запоздал со временем, потому что думал, что это время года не застанет. Тереза и Минхо ждали ребёнка, который должен родиться летом, а Ньют погрузился в работу, немного оправившись от событий, случившихся осенью. — Я не могу связаться с Томасом, — сказала девушка, зайдя в гостиную, где сидели её муж, друг и маленький Томас. Ньют каждый раз, когда приходил, смотрел на фотографии и только высматривал на них одного человека. Он повернулся к Терезе, но ничего не сказал. Ответил Минхо: — Когда ты в последний раз ему звонила? — Недели две назад, — держа в руке телефон девушка подошла к дивану и села на него. — Как часто вы созваниваетесь? — поинтересовался Ньют. — В последнее время раз в неделю. Томас почти не говорит со мной, — грустно ответила подруга. Ньют поймал себя на мысли, что хотел бы слышать до боли знакомый голос. Прошло время, но не прошли чувства. Парень хотел сам набрать нужный номер, но всё не мог это сделать, оправдываясь перед собой тем, что слишком занят, хотя на самом деле просто боялся получить отказ, опасался, что сделает хуже Томасу и себе. — Когда мы разговаривали в последний раз, он сказал, что закончил книгу, — нарушила тишину Тереза. — Он писал книгу? — удивился Ньют. Девушка кивнула, а затем посмотрела в глаза Минхо и парня перед собой. Немного подумала и ответила: — Что-то случилось. — С чего ты взяла? — спросил Минхо. Тереза вспомнила давний разговор, короткие выражения Томаса, как будто лишённые смысла, но на деле просто скрывающими правду. — Он говорил, что у него есть одно дело, и будет свободен, когда сделает это. — Ты думаешь, что?.. Ньют боялся озвучить свои мысли. Минхо испуганно смотрел на Терезу и тоже не говорил ничего. — Мы не можем быть уверенными, — сказала она. — Но… — Что, но? — насторожился Ньют. — Нужно попасть к нему. — Оп, отлично. Отправимся в гости к этому придурку, — попытался пошутить Минхо, за что получил недовольный взгляд жены. — Мы присмотрим за Томасом, Ньют. — В смысле? — не понял тот. — Тебе нужно лететь к Томасу. Вам давно пора поговорить, так что нечего тянуть. Понял? — Тереза, — хотел возразить Ньют, но его оборвал не взгляд подруги, а собственные мысли. Ты должен лететь, — сказал парень сам себе. Ньют был уверен только в том, что должен это сделать, обязан извиниться перед Томасом, если тот ещё жив. Парень боялся не успеть, а эта мысль, навеянная словами Терезы, терзала его. Он верил и заставлял себя жить, потому что опровергал мысли о смерти Ньюта. Зато теперь, когда всё рухнуло, у Томаса не осталось смысла пребывать в этом мире и ждать встречи с кем-то, кого безумно любит, потому что её не будет. Ньют это осознал. И понял кое-что важное. Теперь ему нужно спасти Томаса, но не только его, а и себя вместе с ним.***
Ближайший рейс на самолёт, перелёт туда, где Ньют не был долгие годы, бессонная ночь, чтобы подумать о многом и прийти к одной верной мысли, и встреча с родным городом в пасмурный весенний день — всё что осталось позади. Ему не нужно было узнавать адрес, чтобы найти нужный дом, потому что помнил, где тот находится. Ньют доехал на такси и, когда выбрался из машины, стоял и смотрел на знакомое строение, высматривая в окнах Томаса. Парень подавил волну накативших воспоминаний и пошёл к дому. Он обнаружил дверь открытой и вошёл внутрь, тихо зовя Томаса, но ответа не последовало. Ньют прошёл ну кухню, в гостиную, и везде — пусто. Парень подумал о том, что хозяин дома, может быть спит, и поэтому не отвечает. Ньюта всё-таки унесло под полог воспоминаний, закрывал глаза и представлял, как в каком-то месте они находятся вместе с Томасом. И эти эмоции были, такими как раньше — грели душу, как будто всё произошло совсем недавно. Парень заметил, что практически ничего в интерьере не изменилось, всё было так, как в его памяти. Томас не хотел что-то менять, потому что это был дом воспоминаний, и малейшая деталь могла изменить это представление. Он забрался по лестнице на второй этаж и прошёл в нужную комнату, надеясь, что там Томас будет лежать на кровати и тихо спать, что сам Ньют зайдёт внутрь, подойдёт ближе и разбудит того поцелуями. Когда дверь открылась, то маленькая мечта разрушилась, а перед глазами на кровати оказались разбросанные рисунки, карандаши и исписанные бумаги. Он взял их в руки, пробежался взглядом по напечатанному тексту первой страницы, отмечая, что прежде не читал такое. Это была его новая книга, и Ньют не сомневался в этом. Парень осмотрелся, быстро разглядел все портреты себя. Эта комната не была похожа на спальню давно, она похожа на место, где работают художники: баночки с красками, карандаши, холсты и многое другое, что создавало такое впечатление было перед Ньютом. Здесь всё также весели старые плакаты, где-то в углу комнаты парень заметил пару коробок, проверив которые, он обнаружил там дневники Томаса. Небольшой бардак, но даже это создавало уют, который не грел, а как-то коробил его. Казалось, что эту комнату покинули навсегда, оставив всё, словно хозяин просто растворился. — Где же ты? — тихо спросил Ньют, сев на кровать. Он растянулся на ней и почувствовал где-то рядом рукой то, что не заметил, когда рассматривал комнату, — гирлянду. Ньют взял её, намотал на руки и приложил к лицу; слёзы потекли по щекам, оставляя следы. Неприятное чувство, засевшее внутри, поглотило его, а осознание вызвало новые слёзы. Томаса здесь нет. Скорее всего, Томаса вообще больше нет. Ньют проверил весь дом ещё раз, и нигде не было парня. Он вышел на улицу, отмечая, что прошло больше часа, пока проводил время в доме. Медленно зашагал в по тропинке, не зная, куда несут ноги. Упал на дно, получив травмы души, потеряв Томаса, как он его, когда разум терзал один вопрос: жив ли? Ньют тоже не знал. Может быть, парень ушёл, сбежал, а, возможно, всё страшнее и хуже. Сумерки опускались на город, но солнце ещё светило, когда тучи разошлись. Всё вокруг начинало расцветать, снег практически сошёл, слышалось пение птиц, а воздух становился теплее, но эта атмосфера возрождения природы после холодной зимы была полной противоположностью душевному состоянию Ньюта. Для него продолжалась глубокая, грязная осень, когда непрерывно льются дожди (и это его слёзы), когда все увядает, как он сам. Всё вокруг — знакомое и чужое. Похожее на то, что это будто из другой жизни, где он встретил немало испытаний жизни, где встретил и потерял Томаса. Он пришёл к реке, сам того не заметив. Прошёл мимо лавочки, где видел себя с темноволосым парнем в объятиях. Перевёл взгляд себе под ноги, и поспешил уйти, но не смог, когда посмотрел на мост и нашёл его. Ньюту не удавалось сдвинуться с места — испугался. Томас был близко, осталось только попасть на этот чёртов мост и прижать парня к себе. Ему казалось, что буквально всё замедлилось в действии, ведь это был тот в момент, когда решалось всё без него, когда ворвалось в сознание понимание, что ещё немного и будет слишком поздно. Томас стоял на перилах моста, неизвестно, как умудряясь удерживать равновесие. В реку летели скомканные листы, которые парень вырывал из собственного дневника, некоторые он не сминал, а просто выбрасывал, а те, подхватываемые ветром, летели в других направлениях. Ньют переборол страх и сдвинулся с места, побежал к мосту, так быстро, как только мог. Складывалось впечатление, что все эти секунды и расстояние между ним и Томасом схожи с бесконечностью. Что, если он не успеет? Что, если сам Томас его не заметит? Ньют прогонял прочь эти мысли и вдруг вспомнил свой сон, в котором он стоял вместе с Арисом на мосту, наблюдая за тем, как Томас точно также вырывает страницы дневника, а затем прыгает. Полетела вся тетрадь в воду, парень расставил руки в стороны. Чем ближе приближался Ньют, тем больше понимал, почему Томас его не заметил — глаза парня закрыты. Он кричал в своей душе, чувствовал, как нервы, подобно сильно натянутым струнам, рвутся, с разрезающей плоть внутри до крови врезаются в сердце. Ньют не понимал, почему не может позвать его, куда исчез его голос, свергнутый страхом. Томас начал приподнимать одну ногу, и за секунду до того, как он потерял бы равновесие, Ньют подбежал к нему и, обвив руки вокруг его ног, потянул парня на себя. Непонятно, кто из них закричал, разорвав тишину; они упали вместе, но удар пришёлся больше на Ньюта. Томас резко сел и часто заморгал, думая, что ему всё мерещится, что он уже прыгнул в воду, почувствовал, как закончилось дыхание, как не выдержал и раскрыл рот, и как легкие наполнились водой, а затем пришла смерть. Он смотрел с открытым ртом на Ньюта, а тот чувствовал, как бьётся собственное сердце, ударяясь сильно о грудную клетку. По его щекам текли слёзы, и он видел, какими заплаканными были карие глаза напротив. Время в молчании, тянувшееся непонятно сколько, теперь стало другим, когда сидя в тишине они слушали собственные мысли, понимая, что спаслись. Ньют улыбнулся сквозь горькие слёзы, и эта улыбка отразилась на Томасе. — Ты преследуешь меня даже после смерти, — усмехнувшись, сказал парень. Его голос был тихим и хриплым. Они медленно поднялись на ноги. Ньют молча подошёл к Томасу, взял его лицо в свои руки и пристально посмотрел в глаза. — Если я мёртв, то ты меня тоже. Он поцеловал его, нежно прикоснувшись к сухим губам. Выражал в поцелуе все свои чувства, и боль с отчаянием, и счастье с любовью. Ньют целовал Томаса так долго, что не позволял тому оторваться, когда парню стало тяжело дышать. Позволив ему сделать вдох, он снова прильнул к его губам, забрался руками в тёмные волосы, осторожно сминая их, и почувствовал, как его за талию притягивают ближе к себе. Им обоим нужно было потерять многих близких людей, пережить множество расставаний и прощальных поцелуев, не похожих по ощущениями на этот, чтобы, наконец-то, вернуться друг к другу разбитыми и сломленными внутри, чтобы возродить то, что каждый сделал в своих мечтах. Ньют подумал, какая теперь к чёрту разница, когда он скажет Томасу это? Лучше сейчас, когда внутри всё трепетало, после того, как они стали живыми при помощи друг друга. — Прости меня за то, что я не дал тебе возможность выговориться, — начал парень свой монолог, оторвавшись от губ Томаса. Он крепко держал его за руки и смотрел ему в глаза, в уголках которых задержались слёзы, но теперь они были другими. — Это была самая ужасная ошибка из всех, которую я совершил. Ты не представляешь, как долго и сильно я жалел об этом, да что там, и сейчас жалею, потому что я мог не успеть. Я так часто хотел набрать твой номер телефона, чтобы позвонить и сказать важные слова. Однажды я написал, ты пришёл, а я прогнал тебя, потому что не так всё понял, потому что придурок, что заткнул тебя. Как много раз я представлял всё по-другому, как ты и я, как мы вместе, но молчал. Ньют вытер выступившие слёзы со скул Томаса, снова взял его за руки и поднёс к своим губам. Немного помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: — Ещё бы немного, и было бы поздно. Тогда я бы, наверное, не смог больше держаться. Я устал и не представляю, как это всё для тебя. Мне остаётся благодарить судьбу за то, что позволила вернуться и успеть. Успеть сказать, что без тебя меня нет, что долго я представлял тебя рядом и позволял себе плакать, в мыслях держа тебя за руки и целуя твои губы. И я успел, Томми, — Ньют улыбнулся и тоже заплакал, — чтобы сказать, как сильно я всё ещё люблю тебя. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда был рядом, и даже больше — стал официально соединен со мной. Томми, извиняюсь за то, что у меня нет с собой кольца, но… ты выйдешь за меня? Томас едва не упал, Ньюту пришлось его подхватить. Он смотрел на возлюбленного и не верил своим ушам, просто в такое ему тяжело поверить, учитывая, сколько страданий было уготовлено для него. И всё это для того, чтобы стоять здесь, на мосту воспоминаний, где когда-то в этом месте зародилась их любовь, смотреть в блестящие от слез и счастья глаза напротив, чтобы ответить согласием, признаться также в любви, а затем снова поцеловать Ньюта, прижать к себе и не отпустить.***
Томас смотрел на Ньюта, вспоминая тот день, когда они вместе зашли в дом воспоминаний, крепко держась за руки пару месяцев назад, ранней весной. Тогда они были счастливы, но не меньше, чем сейчас, стоя друг перед другом в официальных костюмах, слушая речь Минхо (потому что их друг-азиат-священник-на-час настоял на этом, практически умолял на коленях, говоря, что он верил и не зря Томас поймал букет Терезы) и давая клятву друг другу с улыбкой на лице. Ньют надел ему кольцо на палец, Томас сделал то же самое, а потом они поцеловались перед небольшим количеством людей, собравшихся здесь, в доме у Томаса, ну и Ньюта тоже. Минхо чуть позже подошёл к парням вместе с Терезой и взял их обоих за руки. — Дорогие мои, я вас охринеть сильно люблю, и знаю, что вы творили давным давно, поэтому мне, — Тереза ударила его кулаком в плечо. — Ай, беременная, а ещё руки распускает. Нам пришла в голову, — девушка снова ударила его. — Да блин, ей пришла в голову гениальная идея. Тереза закатила глаза, а Томас с Ньютом засмеялись. — В общем, вот, — Минхо протянул им ключи. — Мы привели эту лачугу, сарайчик или хату, к чёрту, в шикарное состояние. — Тереза, что он несёт? — спросил Ньют, посмотрев на девушку. — Мы с тобой там были один раз, а потом ты был там с Томасом. Дом у реки, Ньют, — пояснил Минхо. Ньюту в руки пихнули ключи, Минхо ушёл к Джорджу и Бренде, чтобы выпить, Тереза пошла к маленькому Томасу, который болтался по гостиной среди незнакомых ему людей. Томас улыбнулся воспоминаниям, связанных с местом, которое теперь будет принадлежать им, и сказал: — Ты сегодня такой красивый. — Ты тоже, в принципе, как и всегда, — усмехнувшись, ответил Ньют, поправив бабочку Томаса. Они взяли бокалы шампанского, выпили на брудершафт и засмеялись. Томас покрутил кольцо и, посмотрев на Ньюта, сказал: — Спасибо. — За что? — За то, что ты со мной.***
Они лежали вечером на траве и смотрели в небо, на облака, которые меняли цвета из-за заката. Вокруг никого, кто нарушил бы их тишину, кроме, наверно, пения птиц на деревьях и редкого звука плескания волн реки из-за дуновения ветра. Голова Ньюта лежала на плече Томаса, он чувствовал, как ему возятся в волосах, и наслаждался приятными ощущениями. Парень уткнулся носом в его шею и вдохнул в себя его запах, закрыв глаза. Спустя какое-то время, Ньют услышал, как Томас всхлипывает. Он поднялся на локте и посмотрел на него; его щеки были мокрыми от слёз. — Томми, ты чего? — спросил Ньют, проведя пальцем по мокрой дорожке на скуле, а затем по губе парня. — Ничего, — искренне улыбнулся Томас. — Всё хорошо. — Тогда почему ты плачешь? — Потому что я счастлив. Позднее, когда село солнце, и летний воздух стал холоднее, они запустили в небо бумажным фонарик, на котором написали свои имена, между ними плюс, а в конце равно и знак бесконечности. Томас прижимал Ньюта к себе и смотрел, как огонёк удалялся от них, растворялся в темноте и становился таким же маленьким, как мерцающие звёзды. Спустя час Ньют взял гитару и, уговорив своего мужа выйти на улицу, сел возле реки и заиграл песню, связывающую их. Томас сидел рядом, слушал приятный голос и замечательную игру, улыбаясь так сильно и долго, что у него потом болели мышцы лица от того, что вот так он замер. — Помнишь, как ты сказал, что здорово было бы жить в таком месте? — спросил Ньют у Томаса. — Помню. — И вот теперь мы здесь. Вместе, — Ньют навалился на Томаса, чтобы поцеловать. Парень не позволил ему встать, а сел сверху и расставил руки в стороны, копируя не героя, а Томаса, когда тот так делал много лет назад. — Я так люблю тебя, — смеясь от выходки Ньюта, сказал Томас. — Я тебя тоже люблю, Томище. — Томище? — Томми. Томас рассмеялся, как ненормальный, из-за того, что его так назвали. Хотя, смеяться ему долго не позволили, Ньют заткнул его долгим поцелуем.***
Он молчал, смотрел на большое знакомое здание и не отвечал на вопросы Томаса — провалился куда-то в прошлое, на целое десятилетие назад. В это с трудом верилось, всё казалось таким нереальным, а даже когда-то невозможным будущем, но теперь, когда в его руках был дневник, под номером сорок пять, но лучше бы его назвать единичным, потому что эта тетрадь стала первой в их жизни с Ньютом, Томас был пленен мыслями. Можно подумать, что время пролетело, но на самом деле оно тянулось медленно, особенно в плохой период жизни в разлуке, в дали друг от друга. Десять лет назад, конечно, в другой машине, Томас сидел и смотрел на то, что творилось с погодой за окном. Это был последний месяц осени, а сейчас прошло чуть больше времени — это один из дней середины декабря. Снег падал на землю, предварительно совершая снежинками танец в воздухе. Было по-особенному тихо, спокойно и прекрасно. — Ты сейчас поедешь за папой? — спросил мальчик. Томас посмотрел на ребёнка, рисующего что-то в своей тетради, улыбнулся и ответил: — Да, скоро заберу его из аэропорта. — Когда мы вместе посмотрим фильм? — радостно задал ещё один вопрос мальчик. — В следующем году, как только он выйдет в кинотеатре, — ответил Томас, потрепав сына (он был его ребёнком, пускай и неродным) за волосы, такие же светлые и мягкие, как у Ньюта. — Не люблю ждать. — Это того стоит. — Ты прав. Чёрт возьми, вот когда-нибудь я буду читать лучше и прочитаю твою грёбаную книгу, в экранизации которой играет папа. — Томас! Откуда ты набрался таких слов? — Дядя Минхо меня научил, — засмеялся мальчик. — Я его проучу, — сказал Томас без злости, улыбаясь. — Иди, Томас, а то опоздаешь на уроки. — Хорошо, — ответил мальчик и потянулся к Томасу, чтобы чмокнуть его в щёку. — Пока буду ждать тебя и папу, нарисую вас. — До скорого. — Пока, папочка. Мальчик быстро побежал в сторону школу, сопровождаемый взглядом Томаса. Совсем скоро начались уроки, а он так и сидел в машине, проводя руками по старым страницам дневника, придаваясь воспоминаниям. Они приносили какую-то боль, грусть, потому что это было прекрасное время, когда зарождалась их любовь, и такое далекое. С тех пор чувства не угасли, напротив, стали крепче, просто ностальгия всегда приносит подобные ощущения. Вот Томас выходит из машины, идёт по коридорам школы, съедаемый воспоминаниями о погибших близких людях, затем чувствует боль в голове, когда сталкивается со светловолосым парнем по имени Ньют; теряет дневник, находит человека, к которому его тянет, как будто он противоположный полюс магнита для магнита Томаса. Поцелуй, чтобы вернуть к жизни из-за того, что Томас упал в бассейн и нахлебался воды, утро в комнате Ньюта, а затем они оба бросились в бездну любви. Долгая разлука, одиночество, обреченность и уверенность в том, что на этом всё закончится. Они либо мертвы, либо живы, но вместе. И им повезло, что один из них успел. Томас высматривал его в толпе людей, идущих по аэропорту, заметил силуэт любимого человека, его смешную шапку и торчащие светлые волосы из-под неё. Парень побежал вперёд, и Ньют едва не упал, когда Томас налетел на него. Они стояли посреди людного помещения, обнимались и целовались, говоря друг другу о том, как сильно скучали. Когда-то со слезами на глазах приходилось прощаться — чтобы Ньют улетел лечиться, чтобы Томас улетел из жизни Ньюта. Они держали друга за тонкую нить, как будто каждый из них воздушный змей, с любым порывом ветра готовый вырваться из рук. И Томас, и Ньют вырывались, оставляя после себя чувство потери и гибели. В этот раз всё было иначе, даже когда им пришлось расстаться на два месяца из-за съемок фильма по второй книге Томаса. — Я скучал по тебе и Томасу, — сказал Ньют. — А мы по тебе, — ответил ему муж. Парням было плевать на то, что их могли узнать — когда они рядом, весь остальной мир переставал существовать. — Кстати, режиссёр удивился, что главный герой, которого играл я, в твоей книге с девушкой. Джордж так хотел снова целовать меня. Томас не оценил шутку, уставился на Ньюта с хмурым выражением лица. — Что? — Я пошутил, Томми. — Не Томище? — Нет, — ответил Ньют, касаясь своим носом носа Томаса. — Томми. Он обвил его шею руками и поцеловал снова.***
Когда наступало Рождество, Тереза, Минхо и их дочь Соня прилетели к ним, чтобы отпраздновать вместе. Томас, который прекрасно умел готовить, утащил Ньюта в комнату, сказав, что скоро они вернутся. Их подруга возмущалась, как и Минхо, которого эти двое снова попросили нарядить ёлку. — Вообще-то, придурки, это ваш дом! Почему я это делаю? — спросил азиат, возмущаясь. — Ага, вот именно. А я ещё готовлю, — бросила Тереза, вышедшая с кухни в фартуке и с ножом в руках. — Меня пугает твоя мама с ножом, — сказал Томас Соне, с которой вместе сидел и перебирал игрушки для ели в коробке. — Минхо, скажи своей жене, чтобы она не пугала детей! — воскликнул Ньют, стоявший на лестнице. — Иди ты уже сюда, — шёпотом сказал Томас со второго этажа, надеясь, что его не услышат. Но не тут-то было. — Это вы идите сюда и помогайте нам! — Минхо пнул ёлку. — Осторожно, — шикнул маленький Томас, посмотрев на страдальческое выражение лица дяди. — Мы скоро спустимся, — бросил Ньют и поднялся наверх. Как только они вошли в комнату, Томас повалил Ньюта на кровать и начал целовать. Парень решил, что тот намеревается зайти дальше, и сказал, что пока ещё не время для этого, когда внизу их могут услышать. Томас засмеялся и ответил, что знает. Парень встал с кровати, взял с подоконника гирлянду и подошёл к Ньюту. — Ты серьёзно? — спросил парень. Томас расставил руки и получилось так, что теперь в его пальцы зажимали целых две гирлянды. — Конечно, серьёзно. Ньют развалился на кровати и подождал, когда Томас ляжет к нему. — Всю жизнь бы провёл вот так, в твоих объятиях, — сказал он, обнимая улыбающегося парня и водя пальцами по его щеке, иногда касаясь губ. — Проведёшь, — ответили ему и поцеловали куда-то в шею. Затем Томас обмотал себя и Ньюта в гирлянду, помог мужу подняться, держа его за руку. Он показал рукой на один из своих рисунков, висящих на стене, на изображении которого были они, когда одному из них было восемнадцать, а другому семнадцать. Нарисованные Томас и Ньют навсегда остались в том возрасте на рисунке, как и в какой-то момент на фотографиях, которые теперь тоже украшали стены в комнате. Он пропускал сквозь пальцы его светлые волосы, а тот водил ладонями по спине Томаса под майкой. Они целовались какое-то время, пока им не пришлось отстраниться, чтобы вдохнуть. Ньют взял своё счастье за руку, и вместе парни вышли из комнаты, направляясь к лестнице, ведущей на первый этаж, к ждущим их людям. Но внезапно Томас остановился, развернул Ньюта к себе и сказал: — Любить тебя — смысл моей жизни. — Это мой смысл, — буркнул Ньют. Томас засмеялся, смотря в глаза парню, во взгляде которых он бесконечно растворялся. — Просто скажи это. — Но ты и так знаешь это, Томми. — Я хочу услышать ещё раз, — сказал Томас, касаясь губ Ньюта своими. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Томас понял, что в его жизни нет и не было никого лучше Ньюта. Рядом с ним никогда не был кто-то настолько важный, ради кого парень мог умереть. И тот тоже думал также. Без сомнений, это была их судьба — найти спасение и смерть в глазах друг друга. Им пришлось пережить многое, чтобы затем возрождать частицы разбитых душ из-за препятствий жизни с помощью любви, чтобы понять, как сильно они нужны друг другу. Дом воспоминаний больше не приносил болезненных чувств, он заполнялся новыми событиями их совместной и счастливой жизни. Может быть, десять лет назад, может быть, когда Ньют стащил его с моста, никто из них точно не знал, в какой момент всё произошло. Но, так или иначе, это случилось — им удалось возродить свою веру в судьбу.