Враг твой

      Шлёп! И сразу же приглушённое ойканье папессы. Кто-то огрёб подзатыльник?       — Говорите «врач», пожалуйста, — сухо поправляет кошка.       У кого-то комплекс воспитывать. И кто-то попал под горячую ложноруч… лапу. Любопытно, как Хейм среагирует на вечный Ташин мат? Хочу это видеть. Но сначала надо прояснить обстановку. И я перечисляю:       — Рыжий Доктор в зелёном котелке и с привязанностью к цветным шейным платкам. Так?       — Да, капитан. И с ним — не менее рыжая ассистентка.       Есть! Вот это повезло. А вдруг действительно не совпадение? Тогда это живое воплощение рассуждений Круйиса и Новикова о саморегуляции континуума. Надо бы посчитать, девушка. Где там файлы по Шестой теории? Разворачиваю себе экранчик. Буду поглядывать в него по мере разговора.       — С какой она планеты и как её зовут?       — К сожалению, капитан, здесь я вам ничем не смогу помочь. Я не задавала вопросов, и вряд ли кто-нибудь из врачей или сиделок на это решился. Правило наших больниц — пациент имеет право лечиться анонимно. Таким образом, даже преступник может получить врачебную помощь без страха за свою жизнь, — объясняет Хейм, пока Таша Лем уже десять рэлов подозрительно молчит. Неужели пытается развести глаза из косинуса после подзатыльника за фамильярную «врачиху»?       — Преступник, которого не арестовывают? Объясни-и? — вот тут у меня мозг вообще буксует, и я не могу понять ситуацию. Ну ладно, «гуманность» и «милосердие», но чтобы потом здорового нарушителя выпустить?!       — Если у нас есть подозрение на нечистую ситуацию вокруг кого-то из пациентов, мы под видом лечения воздействуем на него по-своему. Надеюсь на ваше понимание и неразглашение этого факта, — кошка, судя по голосу, даже не улыбается. Понятно, замаскированная психокоррекция, «мы вылечим вас от болезней и психических отклонений». Тоже вариант, воплощённый очень по-низшему — ненадёжно и безответственно по отношению к своему виду. — Но данный конкретный случай вообще другой, речь шла об ассистентке Доктора. Пациентка поступила к нам в крайне тяжёлом состоянии, и, простите, капитан, на диагнозы распространяется правило врачебной тайны. Мы вытащили рыжую женщину с того света, но как только она окрепла, наш общий друг из синей будки забрал подругу, и они улетели в неизвестном направлении. Единственное, о чём я могу с твёрдостью судить, ассистентка была из глубокого прошлого и очень близка с Доктором.       — Близка? Насколько? — уточняю я.       — И в каком смысле, — мрачно и немного невнятно буркает папесса.       Едва не чешу в затылке — я бы даже не подумала о подобном роде отношений. Доктор вообще нечасто увлекается самками, а из всех известных мне регенераций рыжий выглядел наименее склонным к отработке инстинкта размножения, да ещё и с инопланетянками.       Кошка опять не улыбается, лишь спокойно излагает:       — Друзья, не более, но очень близкие. Ни один знакомый мне компаньон Доктора не выливал на него столько яда, сколько она, но было понятно, что это лишь форма дружеской пикировки.       — Я поняла, — соглашаюсь в ответ. Данные совпадают с теми, что мы получили из остальных источников. Но только нигде во время путешествия этих двоих рыжую не ранили… — Во что она была одета при поступлении в больницу?       — Насколько я могу предположить, в пижаму.       Задумываюсь на мгновение. Хейм действительно может не знать имени, но я должна выяснить максимальное количество подробностей. Это необходимо для поиска. Рыжая, с Доктором, сильно пострадавшая. Данные для рандомайзера потихонечку копятся, можно попытаться разыскать Хищника через его помощницу.       — Хейм. Вам придётся нарушить правило врачебной тайны и назвать диагноз, или я получу его силой, — говорю. — Эти данные необходимы для расследования. В свою очередь обещаю, что информация дальше корабля не пойдёт. Таша Лем, тебя это тоже касается… Или челюстью не отделаешься.       — Ясно, Венди в модусе «ненависть», — язвительно шамкает папесса. — Лучше с ней сейчас не спорить. Мне заткнуть уши?       — Заткни, — рекомендую в ответ. Меньше знает — мне же проще.       Кошка молчит. Потом неохотно говорит:       — Капитан, я не имею права.       — Мне безразлично. Мне нужна информация, — сухо отвечаю я. — Или вы полезны во всех смыслах, или сами слышали — стирание памяти и прочь с корабля.       Вздох.       — Клиническая смерть на почве отравления.       — Отравления чем? — мне что, надо выжимать подробности по слову?       — Предположительно, дешёвым и очень вредным для здоровья снотворным в твёрдой пероральной лекарственной форме. Таким уже многие тысячи лет не пользуются, поэтому я и предположила, что рыжеволосая из прошлого.       — Таблеток, что ли, наглоталась? — тут же доносится от папессы. Кто бы сомневался, что уши будут заткнуты так, чтобы всё услышать, а характерец не позволит промолчать… Я ведь тоже такая.       — Да, именно. Сама, или её заставили насильно, мне неизвестно, — совсем сухо говорит Хейм. Между прочим, очень верное замечание. Но на самом деле, это…       — …не имеет значения, — заключаю в ответ. — У нас наконец-то есть более или менее точные данные, которых достаточно для рандомайзера. Мы можем попытаться выйти на Доктора через его ассистентку. Хейм, вы её видели и помните. Завтра с утра и попробуем.       — Завтра с утра вы будете в койке, — строго заявляет наш медик, и я слышу в её интонациях те же повелительные нотки, что у Беты и Четвёрки. Это точно профессиональная деформация! — Обе. И это не обсуждается.       — Эй, а чем срощенный перелом челюсти помешает мне ходить?! — тут же возмущается папесса.       — Вы хотите поспорить с врачом, юная Лем? — холодно, но по-прежнему вежливо интересуется Хейм. Любопытно, просто так или предупреждающе выдвинув когти? Надо бы видеосвязь развернуть, но тогда ведь кошка прибежит и нашипит на меня за перегрузку зрения. И будет права, это я прекрасно понимаю. Мне и так предстоит выбраться из койки как минимум к вечеру, когда Романа закончит с соединением мало приспособленных друг к другу устройств, и врач стопроцентно закатит скандал, к Каану не ходи за пророчеством. Лучше не провоцировать её заранее, к тому же у меня и так целых три монитора перед носом развёрнуто, и я на них обсчитываю всё, что тяжело проворачивать в уме.       — Мы не будем загадывать на завтра, Хейм, — замечаю. — В любой момент на борту «ДАРДИС» может случиться нештатная ситуация, как по вине некоторых членов экипажа, так и по внешним причинам.       — Я думала, ваш корабль называется «Ди», — слышится удивлённый ответ.       — «ДАРДИС» — сокращение от «даледианская ТАРДИС». А «Ди» — ещё более краткая форма, — надо же внести ясность. — Хотя корабль другого класса и к галлифрейским ТАРДИСам никакого отношения не имеет, но Таша Лем таким образом выразила… юмор, а мне безразличны названия. Теперь, если больше срочных вопросов нет и если позволите, я бы хотела отдохнуть.       Вырубаю связь и по купол скафандра ухожу в расчёты. Рыжая, рыжая… Кто же ты такая? Ведь ты очень важная, я чую. Обычно запоминается Доктор, изредка «какой-то хвост», но ты была яркой, тебя все вспоминали и описывали. И никто при этом не мог назвать твоё имя. Это слишком хорошо для совпадения. Это определённо какой-то механизм саморегуляции Вселенной. Если бы я знала, как тебя зовут, я бы не собрала остальных. Ну максимум, подхватила бы Ташу Лем и Вастру. Ни Романа, ни Раксслир, ни Хейм не попали бы на борт «Ди».       И что интересно, твоё имя, несомненно, начинается с той же буквы, что и самовольное название нашего темпорального корабля — если, конечно, древнеирландские дикари не соврали.       Круг замыкается.       Нити сходятся.       Узелок закручивается.       Вот так поневоле и начинаешь верить в судьбу, даже если раньше не признавала её концепции.       Внешнее вмешательство какого-либо разумного существа с целью нас свести? Минимально, практически равно нулю. Всё естественно, всё идёт словно само по себе.       «Судьба сама придёт на порог», — угу, и зовут её Шестой теорией Круйиса. Шестеро в корабле. Шесть своевольных, гордых, вздорных, непокорных девиц. Спасибо, Каан, я в восторге. Спасибо, Круйис, за номер твоей теории. Просто застрелиться из собственного излучателя, как я рада! Любопытно, хоть кого-нибудь в экипаже посещали подобные мысли? Пожалуй, Романа могла бы думать в этом направлении, но на уровне науки своего времени.       И, пожалуй, фея-крёстная.       Гм.       А можно с ней, кстати, потрепаться, только сначала заблокировать дверь, чтобы никто не вломился.       Активирую окошко связи в углу центрального монитора и вывожу себе картинку виртуальной камеры. Что-нибудь в ней поменялось? Ага, само собой — диванчик выдвинут так, чтобы с него было видно главный сканер, а не маленькое недоразумение над консолью. По кромке экрана уже написано губной помадой: «Большой Брат». Ривер развалилась на подушках в вальяжной позе, и крутит в ладони что-то, до боли напоминающее пульт дистанционного управления телевизором. Сцена до того комичная, что я едва не фыркаю, выдавая своё присутствие на её канале. Впрочем, бывшему археологу действительно больше нечем заняться, кроме как глазеть на нас — консольная стерильно пуста, я специально не создала в ней ни книг, ни чего-то подобного, чтобы фея-крёстная не отвлекалась на посторонние факторы.       Ладно, я не просто так подключилась к её блоку. Повышаю до максимума возможности детектора лжи — у виртуального существа отследить враньё, оказывается, намного сложнее, а Ривер будет врать.       Вот теперь и поболтать можно.       — Скучаешь? — спрашиваю, но видеоканал не активирую. Захочет, включит сама.       — Да с вами не соскучишься, — не моргнув глазом, отвечает обладательница знаменитой причёски в стиле «взрыв на макаронной фабрике». — Я смотрю, не всё ладно в твоём датском королевстве. Прямо удивительный бардак на борту. Особенно для далека.       Уязвила. Но я была к этому готова, поэтому игнорирую выпад.       — А я скучаю, — говорю. — Мне эта сковородка все планы испортила.       — Терпеть не могу Ташу Лем, — зевает Ривер.       Ага, я это помню. Забудешь, пожалуй, сцену ревности под шум антирадиационного душа и надрывающегося дозиметра. Только не знаю, почему такая сильная нелюбовь.       — Объясни причину?       — Ответ за ответ, — так же лениво отзывается Сонг, перещёлкивая канал. Теперь на сканере моя физиономия. — Почему «Венди»?       Плохое я прозвище всё-таки выбрала, фея-крёстная может обо всём догадаться. Наверняка уже догадывается. Эх, опять врать придётся…       — Воспоминания далека номер YLD001,W620310845 Тлайл Дал-Ра содержали исключительно ценный опыт адаптации в агрессивной окружающей среде. Я по долгу службы плотно занималась их анализом. Образ персонажа из земной книги ей очень нравился, она ассоциировала себя с ним на возмутительно глубоком уровне. Мне пришлось ознакомиться с текстом земного произведения, чтобы лучше понимать смысл её действий и ассоциаций. А потом у меня во время путешествия возникла необходимость выбрать человеческое имя для прикрытия, и я взяла первое попавшееся, всплывшее в памяти. Итак, причины твоей нелюбви к папессе?       — Меня воспитывала её жена, — морщится Ривер. Подтверждаю, гадость. Главное, не выдать себя лицом. — Мадам Ковариан хотела видеть меня психопаткой, а единственная настоящая качественная психопатка в её окружении была Наталия-Мария Лем. Они, правда, к тому моменту давно развелись, но постоянное «Р-р-равнение на Ташу!», тем более неосознаваемое самой Ковариан, годам к десяти меня задолбало по самые печёнки, и я слиняла из этого концлагеря. А когда я узнала, что глава Церкви Безопасности ещё и пыталась клеить моего Доктора… Кстати, твоя блондинка — на самом деле леди-президент Галлифрея Романадворатрелундар?       Молча киваю.       — Так вот ты какой, северный олень… Прямо клуб «бывших» на борту, — ёрничает Ривер, но опять же со скукой в голосе. — Скажи, Венди, а словарь ты себе тоже у ТМД переписала?       Варги-палки. Главное, ничего не показывать на лице и врать, врать, врать.       — Подтверждаю. Я использую её наработки в общении с низшими существами. Согласно выводам… гм, ТМД, использование идиом и метафор в общении с низшими позволяет проще достичь взаимопонимания, и я постаралась освоить фамильярную речь и мимику. Что, это сильно заметно?       — Даже слишком сильно.       — Хорошо. Я не ожидала получить одобрение от врага, — с уставным спокойствием отвечаю я. Огоньки, было загоревшиеся в глазах Ривер, гаснут. — Кстати, её выводы по земной пище тоже были интересны. Экспериментальным далекам понравилась клубника. Её биоактивные вещества вызывают снижение уровня агрессина и повышают стрессоустойчивость. Для военных не годится, но для учёных и политиков — то, что надо.       — Когда я выберусь из этой клетки, я отравлю всю клубнику на твоём корабле, — с ласковой улыбкой обещает Ривер Сонг.       Я тебя тоже люблю, фея-крёстная. А главное, я, похоже, сбила тебя с толку. Не хочу, чтобы ты знала, кто я на самом деле. Просто не хочу, и всё. Вот есть подозрение, что это знание помешает нам найти Доктора. Пока ты видишь во мне кровного врага, ты волнуешься за своего мужа и постоянно думаешь о нём. Когда ты начнёшь видеть во мне крестницу, ты потеряешь нужную степень тревоги. Поэтому ты не должна знать правду до тех пор, пока Хищник не на борту «Ди».       — Кстати, — Ривер поправляет подушку под поясницей, — Ты вообще ненормально себя ведёшь. Нормальный далек тут всех держал бы, как рабов, а при попытке бунта или побега тупо перестрелял.       — Далеки развивают не только вооружение, но и рассудительность, — флегматично ставлю я её на место. — А я — ведущий дипломат Новой Парадигмы. И стрельба для меня — наихудшее решение всех проблем, фактический провал миссии.       — И какова же твоя миссия? — Ривер продолжает делать вид, что ей всё безразлично, но я вижу по руке, непроизвольно сжавшей пульт, что на самом деле она очень волнуется.       — Искать и обнаружить Доктора, и вынудить его вступить во Вторую Войну Времени на любой стороне, кроме сфероидов. Не имеет значения, примет ли он в ней участие сам по себе, или будет воевать за Галлифрей, или, что маловероятно, вступится за далеков — его гений может и должен остановить противника, чем бы он ни являлся.       — То есть я всё-таки заложник, — говорит Ривер, глядя в никуда, словно не мне, а самой себе.       — Подтверждаю, — тут у меня в мозгах всплывает ещё один наболевший вопрос. — Ривер Сонг, ты знаешь, что такое «квинта»?       — Понятия не имею, — сварливо отзывается она, но компьютер показывает, что это ложное утверждение.       — Врёшь, — говорю. — Далеков невозможно обмануть. Отвечай правду!       И мне в ответ несётся родное-любимое, страшно ядовитое:       — Спойлеры. Раз тебе НКВД помогает, значит, скоро познакомишься.       Ага. Таинственная «квинта» связана с Небесным Комитетом, совсем замечательно. Чем дальше, тем больше она меня интересует. Не её ли член присутствовал на Карне, оставаясь в тени камня? Та неизвестная Повелительница Времени? Загадка на загадке, загадкой погоняет — но тем любопытнее!       И кстати, если Ривер ворвалась на Галлифрей, то ей пришлось свести знакомство с НКВД, она ведь именно их случай. А учитывая характеры Повелителей Времени и характер Сонг, встреча могла закончиться или большой разборкой, или большой пьянкой, но могу поспорить, крёстная вспоминает о ней с удовольствием, а НКВДшники — со стыдом, я в этом стопроцентно уверена и тайно злорадствую. Потому что никто не любит Небесный Комитет, даже сами галлифрейцы, особенно после Войны Времени. Как не порадоваться, что Ривер задала им шороху и обеспечила головную боль?       — Хорошо, пусть будут спойлеры, — я сегодня прямо воплощение покладистости. — У меня ещё вопрос. Ты в курсе Шестой теории Круйиса, она же теорема Новикова?       — Допустим.       Я максимально приближаю изображение её лица, чтобы не упустить самых тонких нюансов его выражения.       — Во время наблюдения за экипажем у тебя не возникало ощущения, что мы все — под её влиянием?       — Нет, — опять врёт она.       — Как я уже говорила, — спокойно замечаю, — далеки видят ложь.       — Тогда я в любом случае ответила на твой вопрос, — презрительно фыркает Ривер и отворачивается от экрана, принимаясь водить пальцем по спинке дивана, словно микроскопические ворсинки покрытия для неё интереснее нашего разговора.       — Что ж, Повелительница Времени… Твоё чутьё, возможно, мне ещё пригодится. Я подумаю над расшифровкой твоих непосредственных воспоминаний.       — Я в твоей власти, можешь начинать хоть сейчас, — всё с тем же равнодушным видом замечает она, не переводя взгляда.       — Глубокое сканирование памяти может свести с ума даже виртуальный отпечаток личности. А снять с тебя копию я не могу, тогда мы не пробьёмся в День Сумерек. Так что я пока обдумываю, как безопаснее это сделать.       — Ты для чего-то ещё меня используешь, — вдруг очень холодно и очень уверенно заявляет Ривер. — Не знаю, для чего, но я обдумываю.       Сохраняю нейтральное лицо. Догадливая Сонг. Надо будет её уложить в архив, когда найдём Доктора, а то ведь он непременно донюхается, кто тут эмулятором эмоций работает. Переводчик, правда, начнёт косячить… В общем, как говорит Император, разберусь по ходу пьесы.       — Обдумывай, — дипломатично предлагаю пленнице. — У тебя много времени. Но поскольку ты нужна далекам только из-за связи с Хищником, можешь много не гадать. Кстати, ты не знаешь, что это за рыжая спутница рыжего Доктора?       — Я не встречалась с этой версией мужа, — спокойно отвечает она. Наконец-то правда. — И понятия не имею, с кем он теперь бегает.       — Как положено у вас говорить, благодарю за ответы. Возможно, я ещё когда-нибудь захочу с тобой пообщаться, — выключаю связь, оставляя Ривер Сонг в одиночестве.       М-да. Вот тебе, девушка, подтверждение ещё и от феи-крёстной, что всё вокруг не просто так. Два Повелителя Времени чуют это. Даже детектив чует это. И формулы, разбросанные по твоим мониторам, подтверждают это. И это объясняет, почему за нами идёт активная охота сфероидов — если на нас сконцентрировался узел саморегуляции Вселенной, мы и впрямь заслуживающий внимания «якорь». Только странно, что его пытаются не уничтожить, а перехватить.       Событийный «якорь», заслуживающий перехвата. Очень, очень интересно.       А ведь у нас даже выстраивается некоторая система в экипаже — сначала Таша, которая очень важна для устойчивости Времени, потом Вастра, которая не так значительна. Следом Романа, которая крайне важна. Затем Хейм, которая, опять же, не так значительна, но важнее Вастры. А теперь наша цель — спутница Доктора. Если прогрессия верна, то рыжая незнакомка окажется созданием исключительной важности. А я на её фоне — лишь точка отсчёта. Вот и проверим.       Чувствую, что дельные мысли опять иссякают, скоро начну самоугрызаться и тонуть в безделье. Надо разработать тактику сопротивления нытью. Что-то у меня за эти бешеные дни было хорошее, ещё с Раксслиром.       Ах, да. Виртуальный мир Библиотеки, погружение в скафандр, где я почувствовала себя защищённой и наконец спокойной. Надо воскресить это чудесное ощущение и сконцентрироваться только на нём. Вообразить вокруг себя скафандр. Ощутить себя полноценным далеком, а не генно-модифицированным прототипом. Похоже, старое присловье, что форма определяет содержимое, всё-таки имеет смысл хотя бы в психологии. Как бы ни было хреново далеку вне Империи, но прототипу ещё хреновее. Постоянная агорафобия, постоянное чувство полной уязвимости, нигде не безопасно. И даже пистолет рядом с изголовьем не придаст уверенности в себе. Схлопотала тяжёлым тупым предметом по мозгам, теперь от собственной тени шарахаться начну, это очевидно. Становлюсь трусихой в перманентном стрессе и с манией преследования, и ничего с этим поделать пока не получается. Если с активации привыкаешь к ощущению безопасности, а потом тебя из него насильно вырывают, это очень плохо. Я теперь слабее. Беззащитнее. Доступнее всем отрицательным факторам окружающей среды. Я… стала открытой. И если Дельту это ощущение явно радовало, то меня оно более чем пугает. Потому что ничто не работает в один конец, я больше не способна прятаться от всего того, от чего меня защищал скафандр. Я познаю мир на новом уровне — и он влияет на меня так же на новом уровне, искажая мою сущность. Но я не хочу! Поэтому я должна создать барьер, хотя бы в своём воображении. Пусть оно у меня не такое богатое, как у низших существ, пусть раньше оно мне вообще не было нужно, но сейчас это мой единственный шанс. В критической ситуации следует пользоваться абсолютно любыми ресурсами для того, чтобы выжить.       Кажется, низшие называют эту практику самоуспокоения «аутотренингом».       Закрыть глаза. Сконцентрироваться. Вспомнить чудесную лиловую глубь, ощущение единства с внешней бронёй, восхитительную безопасность и изоляцию. И погрузиться в это блаженство, больше не думая ни о чём и даже не считая рэлов. Сколько будет — все мои.       …Сигнал входного замка заставляет меня наконец приоткрыть глаза и вернуться в реальность. Ого, уже поздний вечер. Но мне гораздо лучше, как физически, так и морально. Кажется, способ сработал. Надо почаще им пользоваться.       Мысленный приказ о снятии блокировки, и дверь уходит в стену.       — Венди, — доносится из коридора негромкий голос Романадворатрелундар, — я закончила.       — Поняла, — отвечаю и сажусь на койке, потом встаю. — Пойдём, попробуем.       — Я предупредила Хейм, что мы придём вдвоём. Ей не очень понравилось, что я хозяйничаю возле микроскопа и собираюсь притащить тебя, пришлось дать кое-какие объяснения. Сначала она вообще хотела отложить решение вопроса до утра, но я её убедила, что лучше мы сделаем всё сейчас, а заодно она тебя осмотрит. А то завтра уже может не получиться — мы же не знаем...       — Много слов. Я тебя поняла.       Выхожу в коридор, с удовлетворением понимая, что меня уже совсем не шатает, да и голова почти не болит — то есть настолько, что я смело могу отключать болевой симптом, фильтра на это хватит. Романа после моего замечания осеклась, помалкивает и идёт чуть впереди, чтобы не провоцировать на агрессию. Но я спокойна и даже вновь снисходительна к её затаённому страху и периодической тупости.       Надо бы уточнить:       — Волоса хватит? — не хотелось бы лишний раз давить из себя кровь.       — Вполне. Венди, а как сделать каюту для врача?       Тьфу ты, забыла. Вот незадача. Вызываю в памяти многомерную архитектуру корабля. Пожалуй, за переборкой номер восемьсот шесть можно разместить жилое пространство… Наверное, кошка удивится, когда прямо перед её носом материализуется дверь. Но я считаю, что каюта врача должна выходить в медотсек. В случае необходимости Хейм сможет быть на боевом посту по первому сигналу.       Приказ компьютеру.       Готово.       — Уже сделано. А чем занята Лем?       — Спит без задних ног, — отчитывается леди-президент, недоверчиво обернувшись на меня через плечо. Удивилась, что ли, скорости моей работы?.. Усмехаюсь про себя, но совсем не из-за этого. Я сегодня была злой на экипаж, поэтому хочу шуток в даледианском стиле, благо смысл употреблённого галлифрейкой речевого оборота мне уже давно знаком.       — У папессы нет передних ног. Объясни-и?..       Романа испускает тяжкий вздох и устало говорит:       — Это идиома для обозначения крепкого сна.       Как предсказуемо. И как это забавляет. Почти так же, как Хищник, молотящийся головой об въездную стелу Припяти. Землян не так весело подкалывать, как Повелителей Времени, потому что у землян точно нет ни шанса понять, когда мы спрашиваем всерьёз, чтобы закрыть дыру в логической цепочке, а когда шутим. А галлифрейцы могли бы различить при желании. Нас веселит даже не реакция, а именно этот факт — они не хотят различать. Мощный, но чудовищно зашоренный мозг. Как же над ним не подтрунивать?       Через несколько шагов мы уже на месте. Таша Лем действительно в режиме глубокого сна, и подозреваю, не без медикаментозной помощи — вырубилась, как труп. Девчонки без меня притащили и установили на место капсулу, и даже её почистили. Так что папесса сопит в лёгком биостимулирующем поле, чтобы место перелома набралось прочности. А кошка… Кошка изучает свою каюту — в полутьму медотсека падает светлая трапеция из дверного проёма и слышится тихий шорох длинных одежд метрессы. Всовываюсь туда, перешагивая через кабель, тянущийся из коридора к приборной стене:       — Хейм, мы пришли. А это — тво… ваша каюта.       — Я принесу вам плед и всё необходимое, пока вы лечите Венди, — добавляет Романа.       Нагло вхожу и не менее нагло усаживаюсь на койку. Раз основное помещение занято пациентом, пусть осматривает здесь. Не будить же папессу вознёй и освещением? И так сейчас микроскоп гонять будем.       Впрочем, даже если моё нахальство как-то задевает кошку, она ничего не демонстрирует, лишь вносит чемоданчик с инструментами. На свет появляется уже знакомый сканер и ходит вокруг моей пострадавшей головы.       — Всё в норме, не считая ушиба. Сейчас заменю компресс, — подводит итог Хейм и ныряет в своё барахло в поисках лекарства. Я послушно снимаю фиксирующую повязку и кладу рядом с ней. — Капитан, простите мою возможную грубость… Не все цивилизации одобряют разговоры об их слабых сторонах…       Так, это мне уже не нравится. Выслушивать нотации от говорящего генно-модифицированного животного? Хотя, с другой стороны, она добровольно хочет мне сказать какую-то информацию, которую считает важной. Почему бы не выслушать? А проанализирую потом.       — Говори…те. Кратко и по делу.       Вижу едва заметную улыбку, промелькнувшую на кошачьем лице.       — Я обратила внимание на два момента. Во-первых, ваша кожа совершенно лишена растительности, не считая волос на голове. Во-вторых, вам очень неприятны мои прикосновения. Я встречалась с подобным родом фобий, особенно к ним склонны расы вроде силуриан. Если вам отвратительна моя шерстистость, я могу надевать перчатки перед любым осмотром.       Хм. Какой любопытный вывод из моей неприязни к тактильному контакту.       — Это утверждение верно и неверно одновременно, — сообщаю я в ответ. Пожалуй, разъяснить ошибку будет правильнее. — Моя раса живёт иначе, чем ваши расы. Мы придерживаемся полной физической изоляции в персональных скафандрах и плотного ментального контакта. Меня модифицировали, чтобы я могла жить без внешней оболочки. Волосы на голове были признаны функциональными, а следовательно — полезными: основная их масса предохраняет мозг от резких перепадов температуры, брови и ресницы защищают зрение и обеспечивают ему полный функционал. Поэтому они у меня есть. Остальная шерсть не имеет смысла. Она не даёт достаточного обогрева, а удерживать естественные запахи у нас нет необходимости. Поэтому остальной волосяной покров признан избыточным и не заложен в меня на генетическом уровне. Моя раса испытывает неприязнь к чужим прикосновениям в целом, без частностей, и дело не в шерсти, — надо бы что-то добавить в духе низших, чтобы донести свою мысль на языке Хейм. — Но впредь… за перчатки я… буду благодарна.       — Вам очень тяжело даются некоторые речевые конструкции, — тихо замечает кошка в ответ, но улыбка у неё делается более открытой. И лишённой насмешки. Врач просто констатирует факт — у меня есть затруднения с режимом «вежливость».       — У далеков другой стиль общения. Я перенастроена, но многие вещи сложно понимать и употреблять правильно и вовремя. Вы всегда говорите не по делу и используете в речи много отвлечённых образов — метафор, гипербол, идиом, эвфемизмов. Иногда я употребляю ваши обороты даже в общении с соплеменниками, для практики. Низшие чины меня в эти моменты не понимают, а высшие сердятся. А ещё у вас есть логически нарушенные конструкции, например, обращение к одному существу во множественном числе. Никто не смог мне достаточно аргументированно ответить, почему это необходимо. Аргумент «так принято» мне известен и непонятен. Ты можешь мне объяснить причину подобного обращения?       — «Вы», капитан. Вот и вся причина, — совсем широко улыбается врач в ответ.       Выдыхаю. Можно было даже не трудиться задавать вопрос. Эта традиция так и останется для меня непонятной, и принять я её физически не смогу, как полностью противоречащую логике.       Мягкие руки-лапы, наконец-то затянутые в полимер, накладывают мне очередную повязку. Потом перчатки летят в дыру утилизатора.       — Всё. Вы быстро восстанавливаетесь, капитан.       — Подтверждаю. Расчётно, через пять дней я пришла бы в полную норму даже без медицинской поддержки. Впрочем, вторая и третья партии прототипов восстанавливались ещё быстрее, у них переработали этот механизм на более совершенный.       — Очень любопытно, — урчит животное, пряча блеск в глазах, но поздно, я его заметила. Э, Хейм, разлетелась. Я непременно сотру тебе память, как только придёт время возвращаться по своим эпохам. Полностью и абсолютно. Никаких слитых специалисту технологий!       Возвращается Романа, нагруженная всяким барахлом со склада — навскидку вижу полотенце и зубную щётку, уложенные поверх пледа, но ещё там какие-то магазинные упаковки и коробки, в которые просто нет смысла вникать. Понятно, что персональные вещи, которые могут потребоваться ксеносамке.       — Я покажу вам завтра с утра склад и научу им пользоваться, — предлагает президент.       — Я сама обучу нового члена экипажа, — отрезаю. И эта тоже разлетелась, чтобы хоть с кем-то один на один без моего контроля поболтать! Не будет этого.       Выдёргиваю волос и протягиваю галлифрейке, мол, пошли заниматься делом. Она кивает, и через полтора рэла мы уже стоим у анализатора биологических проб. Я разворачиваю экран на максимально тусклом режиме, чтобы не разбудить папессу. Естественно, для наблюдения Ривер медотсек сейчас закрыт, и естественно, кошка увязывается за нами. Теперь в помещении очень мало места, я даже повышаю уровень кондиционирования — мало того, что тут трое на крошечном пятачке, так ещё и нерациональная одежда Хейм забивает пространство. Особенно шляпа. Или как она там правильно называется.       Анализатор по запросу рисует ДНК, расшифровывая свои выводы по её поводу второй колонкой. Романа почти вслепую тыкается по голографической клавиатуре, возясь с настройками.       — Артронное истечение на нуле, — шепчет она тихо. — Это косвенный признак, подтверждающий гипотезу.       — Объясни-и? — ужасно неудобно разговаривать шёпотом.       — Я же тебе говорила, если ты застряла на точке входа, то ты физически до сих пор существуешь в зоне Z-нейтринного распада. Поэтому артронное поле обнуляется по факту образования, оно дестабилизируется порталом и утекает в Вихрь. Время втягивает в себя время, — галлифрейка продолжает возиться с настройками.       — Я слышала гипотезу наших специалистов, что меня бомбардирует свободными хрононами, которые ювелирно разрушают артронное поле, — шепчу в ответ. Хотя Эпсилон не профессиональный физик-темпоральщик, а всего лишь дилетант, но мне приятно так его отрекомендовать.       — Давай поглядим по хрононной функции первого порядка… — на изображение ДНК накладывается трёхмерная сетка, которая по мере наладки начинает деформироваться, где-то распухая, где-то сжимаясь. — Так, реакция есть, хотя и минимальная. Пробои возможны с вероятностью, не превышающей одну стотысячную процента, и только сверхжёсткими хрононами. Это коррелирует со сломанной палкой, но противоречит факту обнуления артронного поля.       — Принято, — шепчу в ответ. — Но мне нужно прямое, а не косвенное подтверждение связи с Вихрем Времени.       — Работаю над этим, — отзывается она, напряжённо постукивая по голографическим клавишам и морща лоб. — Как поднять чувствительность темпорального сканера?       — Сейчас, — связываюсь с кораблём и аннулирую всю систему внешнего наблюдения, чтобы отдать её мощности под хроноанализ. — Но всё же, я не понимаю, как я могла зависнуть там и одновременно находиться здесь. Квантовая когерентность? — не знаю, поймёт ли она термин. Он не совсем корректный, поскольку достался нам от диких бункерных предков, и правильнее было бы поискать галлифрейский аналог, но зачем? Не врубится, так переспросит.       Как и следовало ожидать, Романа меня не понимает:       — Что, прости?       — Квантовая когерентность, — повторяю. — Когда элементарная частица даёт на фотопластинке засветку не в виде точки, а в виде когерентных волн.       Повелительница Времени мотает головой:       — Поняла, ты о квантовом состоянии вещества. Нет. Оно всё-таки фиксируется при наблюдении в каком-то одном состоянии. Или волна, или частица. Или тут, или там. А ты одновременно в двух местах, вне зависимости от факта наблюдения. Ставь регистратор у фотопластинки или не ставь, с тобой точку не получишь, только волну.       — Кошка Шрёдингера, — хмыкает Хейм.       Поворачиваемся на неё. Варги-палки, я почти забыла, что она с нами и наблюдает за процессом. Но то, что она ещё и поняла, о чём мы говорим… Что-то я весь экипаж недооценила.       — Что такое «кошка Шрёдингера»? — спрашивает Романа уже слегка раздражённо. Похоже, её нервирует, что она чего-то не знает.       — Умозрительный эксперимент о квантовом состоянии вещества, — шепчу в ответ, — из земного научного фольклора. Помещаем кошку в ящик, кладём туда склянку с ядом. Механизм открытия склянки зависит от радиоактивного замка — как только распадётся некоторое количество атомов, замок разрушится, склянка откроется, яд вытечет, кошка умрёт. Но пока мы не заглянули в коробку, мы не можем узнать, случилось это или нет, жива ли кошка или нет. Таким образом, кошку можно считать одновременно живой и мёртвой, типичный пример квантовой когерентности.       — На самом деле, полная чушь, — улыбается метресса. — Кошка в коробке будет возмущённо орать, пока не умрёт или пока её не выпустят, поэтому ошибиться в её состоянии невозможно. Я кошка, я знаю.       — Земной научный фольклор вообще горазд на чушь, особенно на демоническую. Демон Лапласа, который знает всё, демон Максвелла, который уменьшает энтропию, демон Дарвина, который бесконечно эволюционирует и размножается… Низшие существа не в состоянии просчитать элементарные вещи прямо в цифрах, им для понимания необходим наглядный образ любой степени бредовости.       — Ты и впрямь неплохо разбираешься в культуре Сол-3, — ворчит Романа. Не пойму, ей завидно, что ли, что даже далек рубит в любимой теме Доктора лучше, чем она? Так никто не мешал учиться. — Знаешь, если искать аналогию твоему физическому состоянию, то ты больше похожа на результат падения в чёрную дыру, когда объект одновременно и подвергается бесконечному гравитационному сжатию, и остаётся информационным отпечатком на горизонте событий.       В чёрной дыре я тоже бывала, правда, информационной. Но галлифрейка уже и так в курсе, зачем лишний раз напоминать?       — Темпоральный сканер полностью остановил внешнюю работу, можешь использовать все его мощности.       — Угу… — Романа опять принимается выкручивать настройки, не сводя глаз с проекции. Я тоже сверлю её взглядом. Ну же… Ну же!       Трёхмерная решётка, пухнувшая на экране, внезапно расширяется ещё больше, потом уплощается, сворачивается в линию… и обвивается эфемерной, почти прозрачной спиралью вокруг моей ДНК.       — Есть! Поймала на пределе чувствительности! — восклицает Повелительница Времени едва ли не в голос.       Нет. Дайте мне это развидеть.       «И знай, это всё — на твою беду».       Спасибо, Каан. Ботинком тресну!       Сжав зубы, гляжу на монитор. Романа тоже на него глядит и вдруг подаётся вперёд, словно обнаружила что-то невероятное, даже пугающее. Потом такими же глазами смотрит на меня. Ох, как мне не нравится этот взгляд. Мрачно спрашиваю:       — Объясни-и?       — Венди, она вращается не туда.       Она считает, я должна это как-то понять? Продолжаю как можно более требовательно прожигать блондинку взглядом.       — Но так не бывает, — вид галлифрейки делается совсем растерянным. — Конечно, даже у Повелителей Времени иногда встречаются аномальные ДНК, закрученные против часовой — врождённые или приобретённые в силу каких-нибудь катаклизмов с пространством и временем, особенно как следствие экспериментов с многомерностью. Но проекция Вихря не может быть обратно направленной! Потому что это Вихрь!       Кто-то в академии логику сменял на карандашик.       Создаю в воздухе сферу с внутреннней воронкой, закрученной правильно, по часовой. Эх, низшие, никуда без объяснений на пальцах и дырке от бублика.       — Так?       — Ну да.       — А если так? — переворачиваю модель вверх тормашками.       Замолкаем и синхронно переводим взгляды на мою отражённую ДНК, обвитую отражённой проекцией Вихря Времени.       — Что ты такое? — выдавливает Романадворатрелундар, инстинктивно отодвигаясь и от изображения, и от меня.       — Я думала, ты сможешь это вычислить, — миролюбиво отзываюсь, развеивая наглядную модель Времени.       — Я такое впервые вижу. И могу поспорить, никто ещё не видел, — шепчет она в ответ. — Невероятно. Я вообще не представляю, чем ты стала, Венди.       Кошусь на врача. Несомненно, она понимает наш разговор и серьёзность ситуации.       — Хейм, — говорю, — а вы ведь разбираетесь в темпоральной физике.       — Очень смутно, — отвечает она. — И только благодаря Лицу Бо. Он знал так много, видел так далеко и так часто делил со мной сны, что я порой путалась в реальности и нереальности и поневоле кое-чему научилась.       — Это существо было телепатом?       — Да, — грустно кивает она. — И очень старым. Ему было сложно контролировать мощь своих мыслей, особенно в последние месяцы жизни.       — Тогда… Я хочу знать мнение дилетанта.       — Дилетант пас, а вот мнение старухи следующее — если через дверь можно войти, то через неё всегда можно выйти, даже если кажется, что она ведёт лишь в один конец. Что может выйти через такую дверь, как вы?       — При учёте того, что дверь теоретически ведёт в зону Z-нейтринного распада, ничего хорошего, — отвечает за меня Романа.       — Разбитые вектора, — добавляю. — Демат-оружие.       — Демат?.. — удивлённо переспрашивает кошка.       — Темпоральная дематериализация, — очень тихо расшифровывает галлифрейка. — Стирание из времени.       И вот тут мне становится страшно. И далеки, и Повелители Времени создавали подобные устройства, но ни одно из них не было соединено с живым существом, потому что это считалось невозможным. Вопрос, зачем кому-то понадобилось разумное и живое демат-оружие?       …ненавидящее Хищника и его проклятую планету.       Далек Ноль, да? Который в решающий момент сделает так, что Доктор исчезнет?       Неужели из меня планировали сделать убийцу Доктора?       Варги-палки.       «Два короля под ударом твоим. Один умрёт, другой невредим».       Нет. Это не варги-палки. Это, как выражается папесса, БЛЯДЬ.       Как хорошо, что я вооружила Ташу Лем! И… мне нельзя в День Сумерек. Доктор нужен далекам. Доктор должен остановить Вторую Войну Времени. Исчезновение Доктора полностью перепишет историю Скаро, которую я обязана сохранять.       Мне придётся объяснить папессе всё как есть, добуквенно, прямо сейчас. Разбудить и объяснить, безо всякой жалости. Разворачиваюсь к капсуле…       …и мне навстречу разверзается широченный зевок:       — А что вы все тут делаете, а?       Всё-таки мы её разбудили вознёй и болтовнёй. Тем лучше.       — Стоим в ужасе, — отчитываюсь о нашем состоянии без тени улыбки или шутки.       — Что, тушь размазалась? — делает папесса квадратные глаза, естественно, нарочно, а сама уже стреляет взглядом на экран за нашими спинами. — А чего это у вас ДНК Ривер Сонг тут светит?       — Это не ДНК Ривер Сонг, — говорю.       — Кто такая Ривер Сонг? — одновременно со мной спрашивает Романа. Ну да, ей-то я письмо прослушать не дала во избежание ненужных вопросов и сцен ревности к Доктору. Так что ситуацию она знает в основном со слов Вастры и папессы.       Таша поднимает изнутри защитный купол и садится, вновь зевая во весь рот. Не успеваю я сказать волшебное слово «спойлеры», как она разбалтывает лишнее:       — Оружие… а-о-у-ыыы… против Доктора, в итоге ставшее его любимой женой-психопаткой. Искусственно созданная Повелительница Времени. У неё ДНК похоже выглядела, — и задумчиво принимается протирать глаза. Шум шумом, а потребность во сне никуда не делась.       — Это тоже, предположительно, оружие. Темпоральной дематериализации, — сообщаю я, наклоняясь к Таше Лем. — ДНК Далека Ноль.       Романа почти беззвучно вскрикивает за моей спиной. Я продолжаю:       — Считаю, нет смысла далее умалчивать об этом факте. Таша Лем, я подозревала нечто подобное, хоть и не в таком масштабе. Именно поэтому я тебя и вооружила. Если при появлении Доктора я начну вести себя… нестандартно, странно — стреляй, не колеблясь, не раздумывая и не давая мне ни шанса увернуться или атаковать.       Она серьёзно кивает. Потом негромко говорит:       — Ты поэтому до сих пор меня не убила?       — Иначе некому будет убить меня, — отвечаю. — У меня приказ Императора, и я не могу его нарушить. Доктор остановит Вторую Войну Времени. И я не должна ему помешать, даже если придётся ради этого умереть.       Сзади тихо кашляет, напоминая о себе, Хейм:       — Кгхм… Мнение старухи кого-нибудь интересует?       — Да, — хором отвечаем мы.       — Капитан, если ваша ДНК — как у Повелительницы Времени… Вы способны воскресать?       Таша прищёлкивает языком:       — Ц-ц-ц, Повелители Времени регенерируют по механизму, доступному только их племени. А ДНК Ривер была искусственно доделанной. Наша психопатка не смогла бы регенерировать, если б с её мамочкой и с ней самой внутриутробно не поработали биологи. Я не знаю, кого к решению задачи привлекала Ковариан, к тому моменту она разорвала все контакты с Церковью Безопасности, а потом, как Понд родила, ещё и устранила исполнителей. Мои шпионы тоже оказались раскрыты раньше, чем мы дознались о подробностях процесса. Но регенерация Сонг не была связана с наследственностью, это доработочка напильником. Иначе бы у неё была всего лишь одна жизнь, как и положено землянину.       Выдыхаю, хотя, казалось бы, всё о фее-крёстной знала, как и то, что регенерации у меня при такой ДНК не может быть. Конечно, если не считать за неё психографическое копирование в новые тела в том случае, если я буду очень полезной для Империи, иначе даже перепиской сознания никто не станет заниматься. И тогда меня ждёт или эвтаназия и труп на конвейер для переработки биологических отходов, если повезёт, или догнивание в Изоляторе, если не повезёт. Но внутренний страх всё равно силён — я бы не хотела стать даже демат-оружием, ведь тогда биологи меня на кварки разберут ради того, чтобы продублировать эффект на всех далеках, и первый год жизни в виде прототипа со всеми его неприятностями курортом покажется. Возможно, Император на самом деле этого и добивается — понять, что я такое, и если это будет полезным, вывести нацию на новый уровень. А ещё бы не полезно, темпоральный дематериализатор во плоти. Далеки, способные усилием воли стереть паразитические виды из времени, безо всякой электроники и материальных затрат. Мечта! То-то Романа всё бледнеет и бледнеет, оценивая ситуацию с разных сторон. Главное, самой не иметь такой же бледный вид.       Потому что, хотя я далек и не должна бояться, но мне страшно.       — Знаете, уважаемые леди, — вдруг замечает Хейм, — уже глубокая ночь. Не пора ли вам отдыхать?       — Я очень мало сплю по земным меркам, — говорю. — И уже выполнила норму по отдыху на несколько суток вперёд. Мне нужно меньше двух ваших часов для полного восстановления сил.       — Я тоже почти не нуждаюсь во сне, — подхватывает Романа.       — В таком случае я вас попрошу оставить медотсек, потому что второму пострадавшему точно и абсолютно нужен полноценный сон. А вам, капитан — поужинать и всё же принять горизонтальное положение.       Киваю и указываю леди-президенту на дверь, мол, валим отсюда. Потом выключаю аппаратуру и выкидываю волос в утилизатор. С каким удовольствием я бы выкинула туда же третью спираль из своей ДНК!.. Хотя это плохая мысль, продиктованная инстинктом самосохранения. Я ведь должна быть счастлива от того, что у далеков есть шанс эволюционного прогресса, пусть даже за счёт моей жизни. Но почему-то пока порадоваться не получается. Надо больше над собой работать.       Молча доходим до кают-компании. Делаю себе стакан протеинового коктейля — готовить совершенно неохота, но врач права и съесть что-нибудь нужно, обед и ужин я пропустила. Романа садится и подпирает руками голову, уткнув взгляд в столешницу. Потом тихо говорит:       — Почему ты не сказала сразу, что ты и есть Далек Ноль?       — Таша Лем была в курсе с самого начала, и я не запрещала ей рассказывать, — пожимаю плечом в ответ. — Видимо, она тоже сочла, что вываливать всё единым залпом на вас с Вастрой было преждевременно, сначала следовало понять, насколько мы можем работать в команде.       — Она упомянула, что Доктор женат…       — Как это слово… вдовец. Ривер Сонг мертва.       — А… — и замолкает, всё так же запустив руки в волосы и отрабатывая режим «взгляд в никуда». Ну хоть нет сцен ревности, просто констатация факта. Значит, я всё-таки правильно сегодня догадалась, вернее, вчера — нет никакой романтики, есть только чистое соперничество и классовый гонор.       Глотаю коктейль мелкими глотками.       — Что будем делать? — наконец спрашивает Повелительница Времени.       — Продолжать искать Доктора. Я не единожды с ним встречалась без опасности для его жизни. Поэтому считаю, что пока я для него не представляю угрозы.       — Пока?..       — Пока я не получила приказ от Императора уничтожить его, — говорю и думаю, что есть ещё одно «пока» — пока тот, кто прячется под образом Тени, не активировал шифр в моём мозгу и не пробудил неведомое нечто. — Но поскольку все контакты с Империей для меня перекрыты до окончания войны, Император не может отдать такой приказ.       Ставлю стакан с недопитой жижей обратно в нишу синтезатора. Пластик тут же проваливается внутрь, на переработку. Плохо, конечно, что не рассчитала порцию, но допивать нет сил, тем более под такой разговор.       — Хотелось бы надеяться, — бормочет галлифрейка.       — Считаю, я достаточно хорошо контролирую свои инстинкты, — цежу в ответ. — И если логически подумать, демат-оружие — это лишь один из вариантов, не стоит на нём зацикливаться. На самом деле, может получиться что угодно.       — Тем более что проекция Вихря такая слабая и неоформившаяся, — заканчивает Романа. — Может, она вообще рассеется со временем, если прекратить путешествовать и посидеть в постоянных темпоральных координатах.       — Не исключено, — соглашаюсь я, наконец садясь за стол напротив леди-президента. — Далеки склонны к небезопасным для самих себя действиям, а у меня не всегда хватает аргументов их останавливать. Демат-оружие плодит огромное количество парадоксов. А направленное на значимые объекты, оно способно разрушить континуум. Как бы ни хотелось избавиться от Галлифрея, второго такого потрясения, как Великая Война Времени, вселенная не выдержит. Ничего, завязанного на ней, нельзя стирать, если нужно сохранить статус-кво, — и осекаюсь, вновь мысленно возвращаясь к стихам Каана.       Но Романа этого не замечает.       — Не очень правильно задавать подобные вопросы, так как мне только предстоит пережить события, но… Сеть Времени устояла? — спрашивает она.       Затаённо вздыхаю.       — Если ты имеешь в виду галлифреецентрическую систему отсчёта Времени, то нет. Так называемая Сеть Времени, которую вы создали для упрочения положения своей державы и своего статуса, и которая, кстати, в итоге разрушила базис, разработанный и удерживаемый Шестиедиными Стражами, конфликтовала с аналогичной моделью, созданной нами, и все три версии сколлапсировали в последний день Войны. Окончательно система рухнула, когда Доктор и его помощница Амелия Понд перезапустили мир с помощью Пандорики, — странно, Романа заметно вздрогнула при этом слове. Ставлю галочку разобраться при случае. — Что-то из событий, конечно, осталось. Но это лишь осколки былой Сети. Фиксированные точки теперь рождаются бесконтрольно, континуум самоорганизовывается без помощи темпоральных держав.       — Но это… хаос, — восклицает она с отчаянием.       — Зато теперь Галлифрей знает, каково это — быть переписанным с нуля, — ничего не могу поделать с мстительным наслаждением, прорывающемся в голосе. И даже скафандра нет, чтобы интонации забил. — Как говорят земляне, что посеяли, то и пожали, даже без нашей помощи.       — О чём ты? — леди-президент наконец-то поднимает голову и смотрит мне в глаза.       — О том, что вы сделали с нами, — отвечаю чуть более спокойно. — Но в конечном итоге нам этот прецедент пошёл на пользу — закалил и показал, кто наш настоящий враг. А вас он ослабил, потому что Галлифрей в кои-то веки решился на переписывание истории размером в значимую цивилизацию. И установленный Повелителями Времени баланс дал трещину. Я не боюсь об этом говорить. Даже если ты сумеешь каким-то образом избежать коррекции памяти и попытаешься всё исправить, у тебя ничего не выйдет, так как ты — непосредственный участник событий. И любое твоё действие приведёт к зафиксированному результату через эффект ловушки судьбы.       Романа сдувает прядь волос.       — Тебе всё мало? — спрашивает. — Я поняла свою ошибку ещё утром. Может, хватит?       И я вдруг понимаю, что она вот-вот разревётся, как ювенильная особь, просто от бессилия. А мои слова восприняла лишь как очередную порцию унижения, а не попытку проинформировать. Возможно, дело в том, что я не могу избавиться от прорывающихся в голосе презрительных интонаций, но мне пока сложно их преодолеть, когда речь заходит о Галлифрее.       Однако, надо как-то разрядить ситуацию и пояснить, что я не ставила себе целью обижать членов экипажа. По хорошему счёту, они просто не стоят траты эмоций, они же не далеки, но вот эта мысль Роману точно доконает.       — Ты слишком глубоко воспринимаешь всё, что я говорю, и постоянно находишься на пороге истерики, — констатирую я. — Предположительно, у тебя была очень сложная ситуация, когда мы забрали тебя с Давидии. Сначала новизна обстановки позволила тебе переключиться, но сейчас тебя догоняет психологический откат.       — Спасибо, госпожа Очевидность, — Романа снова подпирает лоб ладонями и уставляется в стол.       Где-то я уже видела это лицо. Наверное, в зеркале. Вот только миски с пищевыми брикетами не хватает, чтобы ими протеиновый коктейль размазывать. Чёрная усталость в смеси с отчаянием, страхом и бессилием. Плавали, знаем.       — Мне знаком твой режим на личном опыте. Император тогда дал мне хороший совет: «Встань — или не удивляйся, что об тебя все вытирают гравиплатформы».       — Что, прямо так и сказал? — с мрачной иронией переспрашивает галлифрейка.       — Это в переводе на понятный низшим существам язык образов.       — Полагаю, я могла бы понять и прямую цитату, — ещё ироничнее отзывается Романа. Но я лишь молча гляжу на неё. Обойдётся без такого пряника, чтоб ей Императора впрямую цитировать. Всё, что он тогда говорил, он говорил мне, а не ей, и его слова — моя ценность, а не повод посмеяться над далеками.       — Ты просто в режиме тяжёлой психологической усталости, — наконец заключаю я. — Отсюда и глупости с галлифрейским интриганством. Я отдам приказ Хейм подобрать тебе антидепрессанты. Мне не нужны измотанные и недееспособные члены экипажа в состоянии… Как это называется… А, «переезда».       Непослушная прядь светлых волос в очередной раз взлетает над лицом, рефлекторно сдутая своей хозяйкой.       — Скажи, это у вас так забота выглядит? — спрашивает Романа без тени издёвки.       Надо же, разглядела наконец!.. Первый галлифреец на веку далеков, который увидел в нас что-то сверх «уничтожить».       — Подтверждаю. Это форма заботы.       Она как-то досадливо цокает языком, выпрямляясь и даже откидываясь на спинку кресла.       — Далек, заботящийся о других формах жизни. Нонсенс!       — Неверное утверждение, — разочарованно парирую я. А ведь казалось, у неё в простеньких мозгах всё-таки активируются умные мысли. Но нет, как активируются, так и деактивируются, и вот прямое доказательство:       — А как же ваша доктрина «уничтожить всё, что не является далеками»?       На рэл стискиваю зубы. Я люблю защитную дезинформацию. Но ненавижу, когда она, пропущенная через низшие мозги и неверно переосмысленная планктоном, искажается до уродства и противоречит элементарной логике. Придётся ткнуть галлифрейку носом в очевидный факт, как я это когда-то с Доктором проделывала. Ему пошло на пользу, и ей не повредит.       — Ещё раз, неверное и предвзятое суждение. Если бы мы хотели уничтожить абсолютно любые формы жизни, то почему не начали со Скаро, хотя очистить в первую очередь собственный дом было бы логично? Но на нашей планете есть растения, есть животные, есть микроорганизмы, сохранились и тщательно оберегаются два основных типа жизни — органическая и неорганическая. И мы сохраняем видовое разнообразие планеты, как можем, не трогая даже таких безусловно опасных для далеков существ, как террорконов, — по мере моего спокойного ответа Романа заметно озадачивается. И это повод окончательно поставить её на место. — Поэтому я требую корректную формулировку — «уничтожить псевдоразумные виды, способные в перспективе развиться и конкурировать с далеками за эконишу». Чистая экология, Романадворатрелундар. Закон эволюции — всех выживает сильнейший. Мы развиваемся, у нас всё ещё прогресс, несмотря на текущую непростую ситуацию. И мы никогда не сдаёмся.       — Это что, был ультиматум? — интересуется она с усталой улыбкой, и в её глазах что-то расслабляется, словно наконец пробита брешь в какой-то незамеченной мною стене.       — Ультиматум был другим, — хмыкаю я в ответ. Лучше тебе, леди-президент, его заранее не знать. Пусть твоя линия Времени идёт своим чередом. — А это лишь констатация факта… от госпожи Очевидности. И впредь я требую в моём присутствии не драматизировать там, где не нужно, и не демонизировать сверх меры тех, кого не стоит. Мне Доктора в этом отношении хватает, с его постоянной дезинформацией о далеках.       Романа устало трёт лоб, словно собирается с мыслями. Потом выдаёт:       — Извини. У меня от тебя порой голова кругом. Очень тяжело бороться с когнитивным диссонансом — человеческая наружность, почти человеческая речь и совершенно нечеловеческое «я», которое стоит за декорациями. Я раньше никогда не сталкивалась с далеком, наделённым независимым мышлением…       — Ты мало сталкивалась с далеками, — поправляю я. — Даже если учесть плен на Этрапрайме*. Сидя в камере под замком, много не узнаешь. Чтобы лучше нас понять, тебе бы следовало повторить эксперимент того земного разведчика, что прожил пару декад в Кааланне на правах гостя, а не военнопленного. Учёные признали его психически ненормальным и чрезвычайно опасным даже для собственного вида, поэтому мы его не убили, а выставили обратно на Сол-3**.       — Меня в гости на Скаро, хвала небесам, не приглашали, — ворчливо отзывается Романа, встаёт, наливает себе воды и задаёт вопрос, выдёргивающий меня из философских глубин в бренную реальность. — У нас лимон есть?       Вздыхаю:       — Съели. Пора восполнить запасы провизии. И проверить состояние телепатической панели — завтра Хейм попробует с ней работать. Надо разыскать спутницу Доктора.       — Я всё проверю сама. Если врач увидит тебя на ногах, будет буря.       Мгновение размышляю, потому что очень хочется рявкнуть на Роману за эти слова. Я ведь жива и способна действовать, а сидеть сложа ложноручки в каюте — это с ума съехать. Но поскольку с меня на сегодня хватит конфликтных ситуаций, я лучше действительно уйду к себе и займусь удалённым тестом корабельных систем. Не так удобно, как из консольной, но всё не болтаться без дела и не мучить мозги лишними мыслями. А если начнёт подпирать тоска, то «аутотренинг» мне в помощь. И я научусь противостоять внешнему негативному влиянию на свою сущность.       В конце концов, каждый далек обучаем.       …Моралла. Планета у зелёного солнца, расположенная в Одиннадцатой галактике. Коренное население — гоминиды, визуально ничем не отличающиеся от землян или галлифрейцев. Уровень развития — предкосмический, недавно произведён запуск первого прототипа ракеты. Богата тяжёлыми металлами. Будет завоёвана далеками через триста лет. Согласно полученным координатам, ассистентка Доктора находится в одной из развитых стран, в небольшом провинциальном городе с населением в двенадцать тысяч индивидов. Согласно данным, полученным от бортовых приборов, планета находится в зоне темпоральных боевых действий — слишком уж сдвоенная и неустойчивая у неё линия Времени, того гляди нечего будет захватывать через три века. В десант пришлось взять Ташу Лем и Роману, так как Вастра и Хейм слишком заметны и слишком отличаются от местных жителей, а собирать на коленке фильтры восприятия мне показалось нерациональным, тем более что под них не было запчастей. А нам нельзя было тянуть время и лететь куда-нибудь добыть необходимое барахло — с хроновойнами любая планета может в любой момент просто исчезнуть, словно её никогда не было, или быть порванной парадоксами. И тогда ищи рыжий дуэт в Вихре!..       К вылазке готовились более суток. Замаскировались под местных, наготовили себе всякого оборудования, спрятали «Ди» по аварийному протоколу — мне даже пришлось сбросить в нуль-архив все лишние помещения, оставив только базовый склад и консольную, и полностью отключить корабль, чтобы не давать хроноискажений и не запалиться. Потому что Моралла никогда не была в эпицентре первой Войны, как и вся Одиннадцатая галактика. И то, что вокруг неё сейчас кипит Время, означает схватку наших со сфероидами.       Итак, мы высадились, а теперь идём по улице городка со сложновыговариваемым названием «Кахтронла» и чувствуем себя круглыми идиотками. Ожидали увидеть что угодно — руины, стрельбу, на глазах меняющиеся пейзажи из-за переписки истории, но только не тихий городок, живущий мирной жизнью, как ни в чём не бывало. Аборигены ходят, даже с нами иногда здороваются, солнышко зелёное светит, местные птички чирикают, даже радио из окна ближайшего магазинчика курлыкает. Как этот жанр-то называется… А, пастораль. Однако гравиплатформой чую, что-то тут не так.       — Здесь всё равно что-то не так, — вторя моим мыслям, бормочет Романа, оглядывается по сторонам и рефлекторно пытается поправить воротничок блузы, хотя с голографической одеждой такой номер, естественно, пройти не может. Я тоже борюсь с желанием одёрнуть ужасно неудобное платье, которым замаскирован боевой комбинезон. Чувствую себя неуклюжей и нелепой, внешний вид противоречит всему, к чему я привыкла. Даже папесса не удержалась и съехидничала, что я в такой одежде — как корова под седлом. Причёска, которую ухитрилась навертеть Вастра из моей стрижки, и нахлобученный на затылок берет с бессмысленным бантиком маскируют недостаточную по местным меркам длину волос. Пышная отделка на рукавах удачно прикрывает манипулятор Вихря Времени, настроенный на аварийное перемещение по сигналу быстрой клавиши. Такие же есть у Таши и Романы, и на те же координаты настроен бортовой компьютер. Если нас засекут сфероиды, оставшиеся на борту члены экипажа смогут переждать, пока противник отвлечётся на нашу разведывательную группу, активировать «Ди» и улететь следом за нами. Пришлось скрепя сердце выдать им доступ на такой минимум, как заранее запрограммированный взлёт. Точка встречи — первое января две тысячи одиннадцатого года по земной системе измерений, Токио, квартал Харадзюку. Удачное место, Вастра и Хейм не привлекут там слишком большого внимания, да и наша одежда, смахивающая на нелепые пижамы, тоже. В который раз убеждаюсь, что никакие знания лишними не бывают, даже те, которые на первый взгляд выглядят абсолютным балластом. Пригодилась же информация о токийском месте встречи так называемых «фриков» и «косплееров». Может, даже умение носить бесформенное платье-мешок с рюшками когда-нибудь пригодится.       — Я согласна, тут что-то не в порядке, — делюсь своими мыслями с Романой и Ташей Лем. — Давайте разделимся и осмотримся поодиночке. Так выше шанс обнаружить рыжих.       — Хорошая идея, — кивает папесса. — Город маленький, за день обойдём.       — Надо искать ТАРДИС Доктора, — говорит Романа. — Правда, если он отключил двигатель, как и мы, приборы не помогут.       — Твои приборы не помогут даже против режима «тихий ход», — хмуро замечаю я. Для отслеживания ТАРДИСов под маскировкой нужно что-то помощнее, чем карманные датчики или сканеры «Ди». — Встречаемся через… четыре часа по бортовому времени, здесь, — показываю на первую попавшуюся яркую витрину. — На связь выходим каждые десять минут. Отслеживаем перемещение друг друга по выданным мини-компам, осмотренные улицы и дворы будут отмечены серым. По малейшему подозрению на присутствие сфероидов отступаем. Разрешаю расспрашивать местных о странной синей будке. Всё, расходимся — искать, обнаружить, задержать!       Разворачиваюсь и отрабатываю отданный приказ, показывая пример подчинённым. И кто бы сомневался, что сзади доносится стёбный комментарий папессы:       — Пф-ф, ну всё, теперь мы в армии, оу-о… Пошли, Романа, пока на нас не спустили собак.       Не поняла насчёт собак, ну ладно, не возвращаться же и не спрашивать, сейчас вообще правильнее сделать вид, что я глухая.       Брожу по улицам, приглядываюсь к населению и архитектуре. Жилища сложены из местного камня, и они привлекают внимание скруглёнными углами при ровных стенах — очень необычно. А ещё мне импонируют местные окна, они круглые, прямо как дóма. Распространены ложные колонны, всегда выделенные цветом, со сложным резным декором, на который потрачено нерационально много труда. В палисадниках — аккуратно подстриженные газоны из травы, похожей на широкие полупрозрачные чешуйки синего цвета. Воздух пряно пахнет растительностью и местной пылью, в которой едва ощущается привкус металла и хлора. Другая планета, другие условия, но долго тут лучше не сидеть, вредно для здоровья.       Выхожу на широкую площадь. Это не самый центр города, но до него уже близко. Автомобильного движения почти нет, прохожих тоже мало — видимо, мы прибыли в рабочий день. По краям площади много статуй, какие-то аналоги кофеен и сувенирные лавки, а в самом центре расположился фонтан и клумбы с крупными воронковидными цветами. Без вопросов туристическое место, прямо уподобляйся низшим и делай снимки самой себя то верхом на изваянии шестилапого зверя, то на бортике фонтана. Но здесь нет ни рыжей женщины лет тридцати на вид, ни знакомого зелёного котелка, ни даже синей будки с надписью «Полиция». Придавив очередной залп разочарования, замечаю переулок лерах в семи от себя и решаю свернуть в него. Заодно и с солнца уйти, а то без тёмных очков я не могу, а они привлекают внимание, ведь местные такое не носят. Но в тени можно обойтись и контактными линзами, которые я исправно вставила. Вдруг нам повезёт и мы рыжего найдём, а я не с серыми глазами? Нетушки…       Неторопливо бреду мимо сувенирной лавки, выставившей товары прямо на тротуар — вот, должно быть, Романе-то будет досадно, что у нас нет местной валюты, — мимо статуи шестилапа, мимо кофейни под широким тентом-маркизой…       — Мррряу.       Вздрагиваю и застываю. Кошка? Кошка на Моралле?! Зазывное мяуканье донеслось со стороны кофейни. Вглядываюсь в тень, отбрасываемую маркизой.       Два круглых столика прямо на мостовой, у каждого вместо стульев — по паре шелковистых диванчиков с низкими спинками. За одним из столов сидит какая-то гуманоидная самка, одетая совершенно не по-местному, а оттого выглядящая нелепо, и напротив неё, на спинке дивана, примостилась гладкошёрстная белая скотина с чёрными пятнами, самой мелкопомойной породы. Кажется, даже ошейник есть. И глядит эта тварь на меня жёлто-зелёными наглыми глазами, слишком умными для кошки. Потом медленно разевает розовый треугольный рот:       — Мррря?       Женщина, подносящая ко рту чашку с каким-то горячим питьём, на миг переводит на меня взгляд, улыбается уголком рта и снова уставляется прямо перед собой, всем видом показывая, как она наслаждается процессом. А я стою, сжав кулаки, чтобы не шарахнуть молнией.       Плевать, что у кошки два сердца и зашкал артронной энергии, и ошейник — манипулятор Вихря Времени, и вообще, это кот.       Я знаю эту женщину. И как-то не была готова её здесь увидеть.       Решительным шагом прохожу к столику, сталкиваю животное со спинки дивана на брусчатку и, отряхивая ладони, сажусь без приглашения напротив ехидных глаз, устремлённых в чашку. Рэл молчу, сверля взглядом и яркий грим, и шляпку с вишнями, и портативный компьютер со встроенным дезинтегратором. И потом говорю:       — Зачем ты здесь… Мастер?