Darker, Much Darker

Мир плыл перед глазами Белль, мелькая разноцветными пятнами, стирая границы между иллюзией и реальностью, примешивая к картинам происходящего воспоминания, безжалостно разделывающиеся с остатками надежды в душе красавицы. Пошатнувшись на подкосившихся ногах, девушка на мгновение прикрыла глаза, собираясь с силами: если она хочет помочь Румпельштильцхену, то ей придётся быть сильной! Проглотив комок слёз, подступивший к горлу, она обратилась к клокочущей в душе ярости. Прикрывшись ею, словно щитом, от боли и страха, Белль вновь распрямилась и расправила плечи, бесстрастно взглянув на отца. — Где сейчас кинжал Тёмного и страница из книги сказок? — отчуждённо произнесла Белль. Вздрогнув от голоса дочери, мужчина торопливо извлёк из карманов своего рабочего комбинезона кинжал и вырванный лист из книги. Виновато понурив голову, он молча протянул Белль свои трофеи и, когда та приблизилась, чтобы забрать вещицы, украдкой взглянул в глаза, поймав её холодный взгляд. — Я тебя люблю, — приглушенно произнёс Мо. — Ты ведь моя дочка, Белль, поэтому для тебя я хочу самой лучшей судьбы. Ни один отец на свете не перестанет бороться за своё дитя, зная, что участь его ребёнка — жизнь в лапах азартного чудовища, для которого чувства — лишь разменная монета в его нескончаемых играх с жизнями и судьбами всех прочих. — Ты любишь себя, папа, — на миг задержав на нём взгляд, так же тихо ответила Белль, и на её лице промелькнула тень тоски, — и, возможно, ту маленькую девочку, которой читал сказки перед сном, но всё изменилось. Я полюбила того, кого ты называешь чудовищем, и, будь ты хорошим отцом, то смог бы это увидеть, принять, пусть и не моего мужа, но хотя бы мой выбор. — Возможно, мне нужно чуть больше времени, — с мольбой в голосе произнёс Мо, сделав шаг к дочери. — Ты правда думаешь, что я забуду, как ты бросил умирать того, без кого я не смогу жить? — разочарование вновь сковало голубые глаза девушки льдом, и она отвернулась от отца, дав тому понять, что разговор окончен. — Никогда. В отчаянной попытке исправить ситуацию, Мо коснулся руки Белль, но девушка лишь раздражённо отмахнулась от него, словно от назойливой мухи, безотрывно глядя на Реджину. Мадам мэр знала, что наступит такой момент, когда красавица оторвётся от семейных разборок, и очередь дойдёт и до неё. Похитив Белль, она понимала, что идёт ва-банк: едва ли Голд спустил бы это ей с рук, но, если бы торговаться пришлось с ним, то шанс договориться был бы куда больше, нежели чем теперь, когда перед ней стояла рассерженная девушка, с сердцем, кровоточащим от ран, нанесённых потерей. Эту жажду мести, что так хорошо читалась в глазах Белль, Реджина понимала, как никто другой: когда-то и она пошла бы на что угодно, дабы покарать тех, кто отнял у неё её любовь. Возможно, именно поэтому, осознавая степень собственной вины, женщина молчала, ожидая вердикт. — Ты хотела страницу? — Белль на мгновение опустила взгляд на страницу и протянула её Реджине. — Возьми, но помни, какова была цена твоей переписанной сказки. В тот самый миг, когда ты будешь создавать свою новую историю и счастье, не забывай, что ради этого ты разрушила две другие жизни. Это, безусловно, героический поступок, Реджина. — Белль, я, — поджав губы, Реджина осторожно кивнула головой и неуверенно посмотрела на страницу, — не могу её принять. — Бери, — красавица резким движением грубо вложила лист бумаги с нарисованной на нём дверью в руки женщины, — ведь именно такова цена моей свободы, верно? Такую ты хотела сделку? Так получай своё волшебство, — изогнув бровь, Белль коротко качнула головой и сделала шаг назад, направляясь к коридору. - Тебе с этим жить, Реджина, не мне. Сможешь? — Белль, подожди! — из толпы героев, удручённо наблюдавших за разворачивающимся в доме Прекрасных событиями, вперед вышла Мэри-Маргарет. — Если мы можем хоть как-то тебе помочь, просто позволь нам сделать это! — с чувством искренней вины произнесла женщина. — Никто из нас не хотел смерти Голда, поверь. — Помочь? — воскликнула девушка и горько усмехнулась. — Что ж, помогите, — взмахнула рукой. — Пусть любой из вас, кто обладает магией, будь то Эмма или Реджина, перенесёт меня к моему мужу, — согласно кивнула Белль, — а каждый из вас впредь забудет дорогу к нашему дому. — Если тебе понадобится что-то ещё, — примирительно произнесла Белоснежка, — ты знаешь, где нас найти. — Ни за что не смогу забыть, — прошипела Белль, исчезая в клубах фиолетового дыма.

***

Зов кинжала заставил меня встрепенуться, ощутить тревожное волнение в теле и страх перед ещё одной пыткой, прежде чем моё сознание окончательно угаснет. Стиснув зубы, я заставил себя приоткрыть глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кто не погнушался прийти в этот час за своей выгодой. В злости своей, я заклинал Тьму запечатлеть образ наглеца, дабы в минуту, когда не останется в моём теле ни радости, ни горести, ни любви, ни жалости покарать безумца за то, что лишил меня возможности сполна насладиться своей болью в последние мгновение ускользающей жизни, исполненные тоской и одиночеством. — Румпель, — не сдержав эмоций, закричала Белль, — держись! Вздрогнув от её голоса, я что было сил попытался приподняться с пола, чтобы снова увидеть её, но смог только с трудом оторвать голову от пола. Уже не чая надежды вновь заглянуть в эти пронзительно голубые глаза, теперь же я был одержим желанием забыться в них, успеть сказать всё то, что было так важно, использовать каждую секунду отведённого мне времени с тем, чтобы она навсегда запомнила, как сильно я её любил. — Белль, — сипло прохрипел ослабшим голосом, ненавидя себя за эту слабость, — Белль! Опустившись рядом со мной на колени, Белль обхватила одной рукой меня за плечи, а второй обняла голову, баюкая, словно ребёнка, прижимая к себе. Я чувствовал, как она дрожит, сдерживая слёзы, молчит, боясь выдать себя, потому лишь крепче прижимая меня к себе и собираясь с силами, чтобы голос её прозвучал твёрже. — Белль, — тихо прошептал, — ты вернулась… Осторожно прикоснувшись ладонью к её щеке, я почувствовал, как из её глаз хлынули слёзы. Повернув немного голову, я поднял глаза, встречаясь с ней взглядом, и слабо улыбнулся, словно бы прося в этот миг не оплакивать меня. — Конечно, я вернулась, — дрожащим от слёз голосом произнесла девушка, не сводя с меня глаз, — я должна была! — чувствуя, что больше не может сдерживаться, Белль склонилась ко мне и прижалась щекой к груди, крепко зажмурив глаза. — О, это я во всём виновата! Мне следовало прийти раньше! — Может, — глубоко вздохнув, я постарался, чтобы мой голос прозвучал ободряюще, — даже лучше, что так получилось. — Нет! — воскликнула Белль, обхватив моё лицо ладонями. — Не говори так, Румпель! Ты поправишься, ведь мы сейчас вместе и всё будет хорошо, вот увидишь! От её слов боль в груди стала почти невыносимой. Казалось, тьма неистовствовала внутри меня, почуяв надежду, робко промелькнувшую в моей душе. Сжав зубы и проглотив стон, что грозился сорваться с губ, я глубоко вдохнул, предчувствуя неизбежное. — Белль, — ласково произнёс, постаравшись улыбнуться, — я должен был увидеть тебя, — с трудом проговаривая слова, я делал паузы там, где они были совершенно неуместны, — в последний раз. Я… Боль перехватила дыхание и лишила меня возможности договорить. Вырвавшись на свободу, Тьма с невероятной скоростью проникала в моё сознание. Образ Белль становился нечётким, дрожал. В отчаянной попытке хотя бы на мгновение задержаться в этом мире, я потянулся к её губам, коснувшись кончиками пальцев её влажной щеки, но мрак поглотил меня, не оставив ни единого шанса сказать, как сильно я её любил. — Нет! — закричала Белль, крепко сжав мою ладонь в своих руках. — Румпельштильцхен! Обезумевшая от горя, она рывком оторвала меня от пола, ухватившись за лацканы пиджака, но всё безуспешно. Словно выжидавшая всё это время удобного момента, истерика набросилась на девушку с новой силой, душа её в своих сочувствующих объятиях. Глотая слёзы вперемешку с криками, Белль безотчётно для самой себя продолжала трясти моё тело, надеясь на чудо, на волшебство, которое могло бы всё исправить. — Румпель, — простонала Белль, обессиленно уронив голову мне на грудь, — прошу тебя, вернись! Не уходи от меня, — шептала девушка, потянувшись к губам и накрыв их поцелуем, — я люблю тебя…