В пучине собственных чувств

      Снег засыпал полупустые улицы деревни, радуя снующих по ним людей. Только Цуёки стояла у дома своей семьи в попытке натянуть на лицо маску спокойствия и пожирала глазами тёмные окна, не обращая ни малейшего внимания на непогоду. Вдруг в одной из комнат зажёгся свет, и сердце куноичи заколотило пуще прежнего.       Набравшись смелости, она вошла, разулась и, окунувшись в домашнюю атмосферу, остро ощутила усталость. Послышались шаги, и перед Цуёки появился семидесятилетний старик, энергичность которого порой поражала её.       Нахмуривший брови дедушка изучающе рассмотрел измученное худое лицо сквозь стёкла очков.       — Живая. А видок-то!       — И я рада видеть тебя, дед, — обиженно пробурчала Цуёки, устремившись вглубь дома.       — Не рухни только так бегать-то, — насмешливо отметил он и, прищурившись, сопроводил внучку глазами.       — Я в душ хочу и поесть, — куноичи свернула в свою комнату, наспех схватила необходимые чистые вещи из шкафа и также быстро скрылась в дверях ванной комнаты.       Покачав головой, Кадо прошёл на просторную кухню, неторопливо накрыл стол для внучки и присел у окна в ожидании. Идущий снег успокаивал старика и отвлекал от проблем насущных и нажитого горького прошлого. Он в одиночку воспитывал и направлял внучку, но считал, что за последние пару лет взаимопонимания между ними почти не осталось.       Кадо услышал шаги и пересел за стол. Цуёки прошла к своему месту, даже не взглянув на дедушку, и молча опустилась на стул. Каждый взял хаши и приступил к ужину.       Удручённый и чересчур загруженный образ внучки ему не нравился, потому он решил скрасить семейный ужин разговорами:       — Ты сегодня была у Йори?       — Была, — отмахнулась Цуёки, продолжая усердно есть.       — А у матери?       — Тоже, — соврала она, раздражённая пустой болтовнёй. — Давай уже спокойно есть, я голодная и уставшая как собака.       Дедушка прищурился и замолчал, но не надолго:       — Как дела на личном фронте?       — Какие дела, если я постоянно на миссиях, — протараторила куноичи, на нервах поедая овощной салат.       — Верно, ведь спокойная жизнь тебя не устраивает! — Кадо завёлся на ровном месте, забыв о еде.       Цуёки подняла осуждающий взгляд на глядящего в упор дедушку, считая, что он определённо испытывает её терпение:       — Мы ведь это уже обсуждали: жить мы на что будем? На твою пенсию?       — Уходи в отставку и работай как твой дружок, — только после того, как язык выдал это, Кадо задумался: а стоило ли упоминать человека, которого меньше всего хотелось обсуждать?       Цуёки демонстративно отложила хаши:       — Айсаку быстро нашёл работу после ухода со службы, потому что его отец в то время открыл кондитерскую, да и готовил Айсаку с детства, всё сложилось в его пользу. У меня нет такой возможности, я если и уйду, то неизвестно сколько просижу без работы. Но ты так рассуждаешь, будто она сама свалится с неба. Я поражаюсь.       — Такие бездари как он и не должны быть шиноби! Хорошо, что ему так повезло, на благо общества. Но ты всё можешь. Слушала бы меня только.       — Прекрати уже, — Цуёки спешила избавить себя от очередного ворчания старика на избитую тему, поднимать которую им обоим было крайне неприятно, особенно сейчас. — Я уже в том возрасте, когда сама могу решать.       — И много ли решила? Личной жизни никакой, а так бы хоть пригласила Шисуи встретиться, — жестикулировал старик. — Давно бы уже была с ним.       — Он тоже занят постоянно. Не только из-за моей работы мы не видимся, знаешь ли, — понеслись разговоры, от которых Цуёки коробило. «Делиться со стариком подробностями личной жизни» — особый пунктик, стоящий у неё на последнем месте.       — Действовать надо, пока свободен. А ты всё «миссия», «занят». Не повторяй ошибок старших.       Куноичи нахмурилась в расстроенных чувствах:       — Я и добиваюсь Шисуи как могу, но он же в упор не видит меня! Есть ли смысл…       — Найти любовь и построить отношения — это смысл жизни, особенно если парень хорош во всём, — Кадо упорно стоял на своём, каждый раз убеждал её, что крепкая, любящая и большая семья — особая ценность. Которой у них не было.       — Мой смысл жизни — восстановить имя семьи!       Дедушка вздохнул, покачав головой:       — Если бы только Исами тебя не бросил, тебе не пришлось бы делать всё это и страдать, — он решил, что жалость в данном вопросе уместнее всего, вот только по лицу внучки этого не скажешь.       Вышедшая из себя Цуёки тут же вскочила:       — Не произноси это имя! Не хочу даже слышать — противно…       Дедушка тихонько ударил ладонью по столу:       — Опять ты за своё!       — А что должно измениться-то? Ему наплевать — и мне тоже. Пусть всё так и остаётся! — из двух разгоревшихся тем для беседы Цуёки бы предпочла обсудить первую.       — Нельзя быть такой злопамятной! — покачал головой Кадо. Цуёки поджала губы. — А если вернётся, не примешь?       — Не приму. Хватит мне унижения и насмешек людей. Пусть катится куда подальше.       — Вот же паразитка! По губам получишь!       — Уф, дед, я спать хочу. Хватит с меня твоей философии. Сил нет… — Качимасу залпом выпила стакан воды и со звоном поставила его на стол. — Спасибо за ужин.       — Иди-иди, — всплеснул руками Кадо и сопроводил внучку тяжёлым взглядом.       Цуёки заперлась в своей комнате, словно дедушка, не сделай она этого, смог бы заглянуть в её голову и прочесть воспоминания, которые она тщательно скрывала ото всех. Отпуская сонливость, она хотела остаться наедине с переживаниями, но в то же время опасалась. Внимательно очертив спальню задумчивым взглядом, куноичи устроилась на кровати и уставилась в мрачный потолок.

Два месяца назад

      Выбравшись из рутинно-тяжёлой работы, Цуёки в отсутствии дедушки наспех покинула дом, а следом и деревню. Она спрятала маленькую фотокарточку во внутреннем кармане жилетки и прихватила чёрную накидку, которой воспользовалась лишь по прибытию в один из небольших городов страны Огня. Капюшон спадал на лоб, скрывая в своей тени серые глаза и то волнение, какое они отражали.       Неловкость сковала так крепко, словно Цуёки нарушала закон, поэтому хотелось избежать внимания окружающих. Шаг замедлился, она решилась вынуть фото и протянуть его продавцу ближайшей лавки, скрывая дрожь в голосе. Тот отрицательно качнул головой, и она подошла к следующей с вопросом «видели ли вы этого человека?», на что продавец задумался, но всё же коротко ответил «нет».       К вечеру, отчаявшись найти мужчину, Качимасу утомилась, перекусила перед дальней дорогой в местной забегаловке и отправилась на юго-запад. Поиски продолжались в других селениях и городах, но всё было тщетно.       Цуёки уже испытывала отвращение от своего же вопроса, а потому с трудом заставила себя спросить у очередного торговца:       — Вы не видели этого человека?       Мужчина внимательно осмотрел черты лица незнакомца на фото:       — Я в день столько народу вижу, что невозможно запомнить каждого.       — Извините, — под нос прошептала Качимасу и уловила сквозь туман чей-то голос слева:       — Я видел его, только сейчас он бороду носит.       Цуёки не могла поверить и даже скинула капюшон, желая убедиться, что перед ней живой человек, вернее сказать двадцатилетний парень приятной внешности, а не мираж.       — В-видел?       Дрогнувший женский голос отчего-то вызвал у него полуулыбку.       — Это недалеко. Пошли.       Ослеплённая предвкушением Цуёки с трудом сдержала порыв наброситься на парня с расспросами. Незнакомец заметил бушующее безумство в глазах и безмолвно миновал девушку. Она ухмыльнулась и поспешила за ним.       Поздним вечером они прибыли к отворённым невысоким воротам, за которыми кипела своя жизнь, во многом отличающаяся от жизни в Конохе. Оттуда веяло необыкновенной атмосферой.       Остановившись, Цуёки осмотрелась и задумчиво сказала:       — Мурасаки, значит, — она знала о существовании этого города и была здесь всего однажды.       — Да, он здесь живёт, — парень не мог увидеть в темноте, как она вздёрнула бровь и ехидно улыбнулась, но почувствовал её напряжение.       — Хм, ходят слухи, что здесь живёт семейка предсказателей.       — Насколько я знаю, да.       Их взгляды встретились на несколько секунд. Цуёки сложила руки на груди и неодобрительно хмыкнула:       — Чушь собачья, я не верю в это: как человек может узнать будущее?       Собеседник сунул руки в карманы штанов:       — Говорят, это техника. Как… тот же шаринган клана Учиха.       Цуёки разразилась смехом:       — Ну конечно, сравнил.       — Впрочем, какая разница? Ты же здесь не за этим.       — Ну, вообще-то мне всё равно, — её голос стал твёрже, она сосредоточилась на миссии. — Я надеюсь, ты знаешь точный адрес?       — Разумеется, — прищурился блондин, не отрывая взгляда от её профиля, окутанного тьмой. Только ему одному было известно, что он пытался в нём отыскать.       — Ты знаком с ним?       — Немного.       — И как?       — Что "как"?       — Да ничего, забудь, — отмахнулась Цуёки, морально настраиваясь на долгожданную встречу. И знать заранее об этом человеке она не хотела — только путём наблюдений и общения при личной встрече.       — Ты же не собираешься его убить? — внезапно с языка собеседника сорвался первый попавшийся вопрос, и только потом он понял, как в тему спросил.       — А это как получится, — вздёрнув нос, важно заявила Цуёки и поспешила исполнить свою маленькую прихоть, оставаясь полностью уверенной в себе.       — Интересно, что будет дальше, — с нескрываемым любопытством глядя ей вслед, прищурился блондин и лукаво улыбнулся. — И ведь остались ещё люди, которые не верят в твои способности, Мико, — поразмыслив о своём, довольный парень пошёл следом.       Он оставил Цуёки одну у небольшого дома, находящегося на окраине города. Она несколько минут топталась у порога, всматриваясь в тёмные окна, и решилась проникнуть через одно из них с обратной стороны дома. Она знала, что её и на порог не пустят, а потому выбора не было. Необъяснимое предчувствие так не вовремя охватило её, и она засомневалась в своём решении, но всё-таки убедила себя, что так нужно, и пробралась внутрь.       В просторной мрачной комнате было прохладно, отчего на теле выступили мурашки. Цуёки неспешно, мелкими шагами ступала по половицам к двери. К горлу подкатил жар, а сердце забарабанило по рёбрам с такой силой, что, казалось, слышно даже на другом конце города. Тихонько открыв дверь, она резко столкнулась с тёмной мужской фигурой и отпрянула от неожиданности. Он наступал, но Цуёки успешно проскользнула мимо и попала в соседнюю комнату. Хозяин пустился следом, схватив с полки кунай.       Нахмурившись, Цуёки приняла бойцовскую позу, пожирая потерянным взглядом остановившегося напротив мужчину. За несколько секунд Цуёки удалось распознать знакомые черты лица.       — Как постарел, — её голос, разорвавший повисшую тишину, дрогнул.       — Кто ты? Как смеешь вламываться в мой дом? — вскипел хозяин, борющийся с чудовищным страхом, ведь перед ним находилась куноичи, а сам он не имел способностей. Мог лишь попытаться противостоять.       Цуёки совершенно не понравился такой приём, и она серьёзно заявила:       — По-моему, я имею на это полное право.       — Т-тебя что, не учили манерам? — по его вискам покатились капельки пота, а тело заполыхало от жары.       — Нет, — нагло ухмыльнулась Качимасу. Он сорвался и набросился на непрошеную гостью, которая кинула взгляд на острое лезвие, мелькнувшее сбоку. Пара манёвров — и она выхватила кунай из руки мужчины и приставила к его горлу. — Не дёргайся, Сатору Акияма.       — С-Сатору? — усмехнулся он, лихорадочно трясясь. — Ты меня с кем-то путаешь.       Цуёки закатила глаза: какая жалкая попытка обмана.       — Ты за дуру-то меня не держи.       — Кто ты?       Куноичи вскипела от ярости:       — Цуёки Качимасу: а что, не похожа?       Это имя выбило остатки твёрдого пола под его ногами. Это имя, которое он даже произносить боялся. Мужчина побледнел и нервно сглотнул.       — Предсказательница правду сказала...       — Чего? — недоверчиво вопросила девушка.       — Та девчонка — предсказательница… говорила, что ты придёшь.       Качимасу проигнорировала весь этот несусветный бред, к тому же она явилась сюда не для пустой болтовни. Времени распинаться не осталось.       — Так значит, ты ждал меня, м-м, надо же. И как тебе, нормально живётся? — Цуёки осмотрелась. — Ну да, недурно тут. Хорошо устроился, молодец.       — Зачем пришла? — хозяин по-прежнему прикрывался непониманием, хотя прекрасно знал её цель.       — Узнать: тебя совсем не волнует, как живёт твоя родная дочь?!       Сатору дёрнулся:       — Н-ну как же... Я уже и так понял всё: стала куноичи, молодец. — Его усмешка только пуще разозлила её. Лицо исказилось, а рука плотнее прижала кунай к его шее. С её губ сорвались жаркие речи:       — Ты! Ты бросил меня! Из-за тебя я вынуждена была терпеть злые насмешки и издевательства. Из-за вас с мамой! Наворотили дел, а мне отдуваться?       Акияма возмутился:       — Какая же ты неблагодарная… Я… я растил тебя!       — Пять лет! А остальные двенадцать? Где ты шлялся все эти годы, когда был нужен? Я всего лишь хочу услышать, почему, — в её глазах вспыхнуло отчаяние, но это не вызвало жалости у Сатору.       — Так сложилась жизнь.       Цуёки крепче сжала рукоятку куная.       — Умереть захотел?       — Т-ты не посмеешь! Разве ты хочешь пачкать руки и нести ответственность за это убийство? — дёргался испуганный Сатору. — Это же не стоит того, верно?       Цуёки с трудом поборола временную слабость, решив, что это и правда будет слишком опрометчиво. Не для того она стала куноичи. Она неохотно убрала руку, позволив отцу вздохнуть полной грудью. Он с жадностью захватил воздух, приложив руку к груди. Цуёки смотрела на это с каким-то необъяснимым отвращением, сдерживая подступающие слёзы.       — Спрошу только раз: готов ли ты принять меня? Или будешь продолжать бегать?       Сатору взял во внимание её отчуждённый образ, всё ещё отходя от пережитого кошмара:       — Ты уже взрослая.       Это разбило ей сердце. Качимасу развернулась, чтоб покинуть дом, в котором ей были не рады. Иного она и не ждала, всё было очевидно с самого начала. Теперь на душе в какой-то степени стало легче: неизвестность больше не сводила с ума, а значит, следует отпустить прошлое и жить дальше. Вот только как?..       — Всё ясно… — тихо сказала она и шумно вздохнула. — Дедушка был прав: ты просто безответственная эгоистичная скотина.       Не дождавшись ответа, Цуёки вылетела из дома как сумасшедшая и, утерев слёзы, побрела по той же дороге, по которой таинственный незнакомец привёл её сюда.       Ожидавший её всё это время парень вышел из-за угла каменного дома и перекрыл ей дорогу, хмуря брови.       — Это же твой отец, верно?       Цуёки сморщила от отвращения лицо, желая просто испариться и никогда не слышать и не говорить об этом. Она лишь кивнула и опустила глаза под ноги. Он всё прекрасно понимал: бессмысленно ожидать от встречи сбежавшего отца и брошенной дочери счастливого конца. Парень взял её за запястье, возвращая на землю, и повёл за собой.       — Остановимся тут, — он завёл Цуёки в бар, не получив и доли сопротивления. Сейчас ей было всё до лампочки.       Куноичи требовалось снять стресс, и, чтобы достичь желаемого результата, парень заказал крепкий алкоголь.       — Он вообще-то мужик неплохой… — только начал он, и Цуёки прорвало:       — Этот придурок бросил меня после смерти мамы! Я хотела найти его двенадцать лет и просто понять, зачем он так поступил. Что я ему сделала? За что он так со мной? Вот ответь: за что?!       Собеседник нахмурился:       — Возможно, у него была причина?       — Какая причина бросать пятилетнего ребёнка? Разве что бесконечное ворчание дедушки, которое даже меня бесит, — Цуёки сделала глоток, надеясь таким образом заглушить боль. — Дед мне даже искать отца запрещал.       — Почему?       — Говорил, что у Сатору ничего не было. После моего рождения он продолжал жить в доме дедушки с моей матерью и даже не спешил что-то менять. Никакого стремления зарабатывать, чтоб купить отдельное жильё, — нехотя делилась она. — А у дедушки и мамы всё было, потому что они служили. А этот… нахлебник. Хорошо устроился.       — А сейчас и не скажешь. Поднялся мужик. Живёт, ни в чём себе не отказывает.       — Небось боится, что я у него всё отниму. Но мне наплевать. Мне отец нужен был, а не деньги.       Незнакомец хлопнул её по плечу:       — Нелегко тебе пришлось, но теперь ты всё знаешь, а, значит, скоро тебе станет легче. Вся боль пройдёт, останутся шрамы, но, возможно, даже они перестанут о себе напоминать. Знаешь, какой лучший способ жить счастливо? Не думать о прошлом и найти в настоящем что-то стоящее.       — Легко советовать! — поджала губы куноичи, очерчивая взглядом опустевшее дно стопки.       — По себе знаю. Будто ты одна такая, у кого жизнь не сахар, — горько усмехнулся он и пригубил стакан, погрузившись в мысли.       Цуёки понимала, что он прав, но не собиралась признавать это. Вокруг одни умники! а ей хотелось жить по своим правилам. Она подлила ещё алкоголя, осушила третью стопку, чем привлекла внимание собеседника, и уставилась на него с хитрым прищуром:       — А сам чего убиваешься?       — Мне некогда этим заниматься. И тебе не советую.       — А зовут-то тебя как? — она отметила его необычайно красивые глаза, от чего на губах мелькнула улыбка.       — Дайсуке. А ты кем будешь?       — Цуёки Качимасу, — она с гордостью произнесла фамилию, доставшуюся от матери, показав тем самым, что ей не нужно даже жалкое имя семьи своего отца.       Дайсуке улыбнулся. Цуёки вдруг резко поднялась и чуть пошатнулась:       — Пора домой.       — Уже глубокая ночь, куда ты собираешься? — искренне недоумевал Дайсуке.       — Я сбежала от деда, он будет мозги полоскать, — алкоголь нещадно ударил, и она схватилась за голову, чтоб не рухнуть. — Надо обратно.       — Не так быстро: у меня к тебе есть дело, — стальной голос остановил её, не позволив сделать шаг.       — Дело? — обернулась она.       Дайсуке кивнул:       — Услуга за услугу: я помог тебе, теперь твоя очередь.       — Ну, валяй тогда, — куноичи приблизилась и бросила на него проницательный взгляд.       — Во-первых, ты останешься у меня до утра. Я должен убедиться в твоей безопасности, потому что ты мне ещё понадобишься. Ночью возвращаться в Коноху в нетрезвом состоянии опасно, не находишь?       Цуёки глупо улыбнулась.       — Ты маньяк?       — Хочешь остаться в доме отца? — Серьёзный тон Дайсуке вмиг прогнал все подозрения девушки. — Во-вторых, я предпочитаю говорить о деле в тихом месте.       Выбора и правда не было: Качимасу последовала за совершенно незнакомым парнем, думая сейчас не о собственной безопасности, а о случившемся. Память не могла стереть мерзкого типа, считавшегося её отцом, и его слова. Пока она слабо верила в теорию Дайсуке о заживающих со временем ранах и терзала себя за слабость. Лучше бы она послушала дедушку.       В доме Дайсуке было просторно и очень тихо. Она предполагала, что находиться здесь в одиночестве жутко до мурашек. Её передёрнуло.       — Ты живёшь один? — озиралась Цуёки по дороге в гостиную.       — Да, — Дайсуке жестом руки предложил войти в комнату и, включив свет, последовал за ней.       — И как тебе не тоскливо? Здесь же с ума сойти можно, — Качимасу остановилась у окна, неотрывно наблюдая за тем, как Дайсуке выдвинул ящик и что-то вытащил, что она усиленно пыталась выцепить глазами.       — Привык уже. Родители умерли, а продавать дом я не хочу, — он подошёл к гостье и протянул фотографию в руки.       Рассмотрев весьма приятную внешность улыбающейся девушки на ней, Цуёки поразилась необычайному стечению обстоятельств и даже немного взволновалась.       — Раз ты из Конохи, полагаю, ты знаешь её, — Дайсуке понял всё по ухмылке Качимасу.       — Знаю, — твёрдо сказала она и вернула внимание Томуре, замерев в ожидании.       — Оставайся инкогнито и убедись, что она получит это, — он передал собеседнице запечатанное послание. — И ни в коем случае не рассказывай о нашем с тобой знакомстве.       — Так ты ж знаешь, что она в Конохе, не можешь сам?       — Нет, у меня полно работы. Это очень важно, — и серьёзность его тона не позволила Цуёки усомниться в этом.       — И что же там? — куноичи покрутила записку, всматриваясь в его притягивающие глаза настолько внимательно, насколько позволяло состояние.       — Это личное.       — Личное… — задумчиво протянула девушка, догадываясь о близкой связи Мико и Дайсуке, что, определённо, ей было на руку. — Хорошо, я сделаю это.