***
Шисуи и Мико не спеша шли по тихой освещённой улице. Длительное молчание, возникшее по большей части от пережитого шока, развеял Шисуи, считавший, что на них эта ситуация никоим образом сказываться не должна, а уж тем более вводить в раздумья. — Хорошо посидели. — Да, спасибо, что пришёл. Если бы тебя не было рядом, даже не знаю, что бы я делала там с ними, — короткая улыбка тронула её губы. — И спасибо, что замолвил слово. — Да ладно, надо же было как-то выкрутиться из положения. Мико напряглась, что Шисуи заметил по её голосу. — Я волнуюсь о состоянии Цуёки: что с ней происходит, я не понимаю. Если она продолжит так себя вести, то нарвётся на неприятности, — ей стало неловко от осознания, что в очередной раз они обсуждают друзей, оставшись наедине. — Выходит, она с тобой ничем не делится? — Нет. Она только говорила о своих чувствах к тебе. Но Айсаку… Повисла пауза. Шисуи не знал, как это прокомментировать, и лишь вздохнул, выпустив пар изо рта, но Мико всё же вывела его на продолжение диалога: — Как ты к этому относишься? — Даже не знаю… — задумался Шисуи. — На самом деле, я многим нравлюсь — без ложной скромности. Но мне не интересны девушки, которые за мной бегают, — он надеялся, что Мико поймёт, и для большей убедительности остановил взгляд на ней. — Вот ты совсем на них не похожа. Ты другая. Ему нравилось, что Мико не бросается ему на шею, теряя голову, не караулит у участка и не добивается свиданий. Легкодоступные девушки не для него. Поражённая Мико посмотрела в ответ и тут же сосредоточилась на освещённом горизонте, не желая лишний раз сталкиваться с собеседником лицом к лицу. — Я обычная, не нужно меня выделять. — Почему? — желающий сделать комплимент Шисуи не ожидал и даже удивился. — Я не хочу, чтоб меня находили в толпе или говорили: «она отличается, она не такая». Кому-то нравится, когда их выделяют, но не мне, — предсказательница не ожидала от себя откровений в адрес Учиха. Или всё же это алкоголь развязал ей язык. — Но я не подразумевал ничего плохого, — он поспешил развеять её тягостные мысли и назревающие сомнения. — К тому же, каждый уникален. — Знаю. Просто хочу, чтобы ты понял мою позицию. — Я понимаю. Хотя для меня ты всё равно другая. Мико вовсе не обрадовалась его настойчивости, но спорить не стала: — Ты имеешь право так считать. Шисуи остановился напротив, перекрывая ей дорогу, и заглянул в глубину её глаз. — Ну, а я тебе совсем не нравлюсь? — хоть он и не очень много выпил в гостях, но по необъяснимой причине был готов свернуть горы, и начал с обычного, но чересчур личного вопроса. Он хотел снова коснуться её нежной кожи, неожиданно обнять, как в парке, чтоб в жилах застывала кровь, и даже позволить себе осторожно коснуться желанных губ. Увиденная сегодня картина в доме Такаги также повлияла на него: тяга к ласке и близости только усилилась. Под воздействием необузданного желания Шисуи чуть склонился к лицу Мико, отчего она вынужденно повернула голову вбок, ощутив его дыхание, которое на холоде обжигало намного сильнее, до мурашек. Шисуи нарушал её личные границы, что взволновало обоих. — Мне кажется, пока рано задавать такие вопросы, — откровенно сказала она, считая, что лучше здесь и сейчас расставить все точки. И несмотря на количество выпитого алкоголя, она не чувствовала себя раскрепощённо и навеселе, скорее наоборот. — Мне не так легко далось переступить черту от знакомых к друзьям, но я стараюсь и уже даже привыкаю к этому. Хоть Шисуи и готовился заранее принять поражение, но после полученного ответа спокойнее ему всё равно не стало. Он собрался духом, выпрямился и посмотрел на девушку: — Это лучше, чем ничего. Её слова и правда немного встряхнули, хоть он и понимал, что отныне желание расположить её к себе лишь усилится и борьба с самим собой неизбежна. Мико было неловко, но повлиять на ситуацию она пока не могла. К тому же в её затуманенный разум так не вовремя ворвался Данзо с приказами, служба в Корне и даже Кэтсу, который мог в эту минуту шпионить за ней, а потом доложить старику всё в мельчайших подробностях. Сердце опустилось в пятки от одной только мысли, что происходящее может навредить и Шисуи, и ей. Подумать страшно, что она, оставшись с ним наедине, напрочь позабыла обо всём. Кроме того она была не готова к отношениям с Шисуи из-за незаживших ран, но рядом с ним ей по-прежнему было спокойно — до появления образа старика в её голове. Мико, желающая избавиться от приятной компании друга во избежание неприятностей, с трудом натянула улыбку. — Спасибо, что проводил, но дальше я сама. Шисуи вскинул брови: — Ты теперь и провожать себя не позволишь? — Не пойми меня неправильно: я просто хочу побыть одна, — её глаза отражали мольбу и отчаяние, а потому идти поперёк Шисуи не мог. Он с трудом отпустил Мико, к тому же ей оставалось преодолеть лишь соседский дом — волноваться не о чем. Когда Мико остановилась у двери своего дома, нахлынула тревога. Она лишь успела повернуть голову левее, как оказалась прижатой к деревянной стене. От неожиданности в её глазах помутилось, и закружилась голова. Шиноби в звериной маске заткнул её рот рукой, лишая всякой возможности говорить и двигаться. Мико могла только отчаянно сопротивляться и свирепо вглядываться в прорези маски, прекрасно зная, кто ночами слоняется около её дома и ведёт себя столь бесцеремонно. Вместо истошных криков из груди вырвалось мычание, отчего ладонь непрошенного гостя плотнее примкнула к губам. — Ты играешь с огнём, Нана, — яростно прошипел Кэтсу, заглядывая в горящие от злости и возмущения глаза. — Я предупреждал тебя: если отступишься, то я с тобой разберусь. Мико нервно пыталась убрать его руку, чтоб дать словесный отпор, и после долгих усилий ей удалось освободиться. — Какого чёрта ты таскаешься за мной?! — на эмоциях выплеснула куноичи, держа его за руки, чтоб тот больше не посмел их распускать. Каждое, даже малейшее её действие пуще выводило его из себя. — Убедиться в твоей преданности. Возомнила себя особенной и творишь, что вздумается. Только тебе твои промахи с рук не сойдут. — А вот это не тебе решать, — уверенно бросила Мико. — Думаешь, Данзо пощадит тебя? — прорычал Кэтсу. Радовало то, что из-за маски он не чувствовал её горячего дыхания. Одна только мысль об этом выводила его из равновесия до такой степени, что он подавлял желание прикончить напарницу прямо здесь и сейчас. — Да, — гордо задрала голову Мико. — Потому что я нужна ему. Как и ты. Поэтому терпи меня, сколько потребуется, а то ведь и я молчать не стану. А моё слово дорого стоит, — ухмыльнулась она. Вот только её угрозы прозвучали неубедительно. Кэтсу не сдержал усмешки и, выдернув руки из её хватки, отстранился. — Если завтра не явишься в шесть утра на полигон, пеняй на себя. — Разве так разговаривают со своей напарницей? — Мико нахмурилась, настроившись серьёзно. — И говорить через маску невежливо. — Я даю тебе последнюю возможность проявить себя. — А кто ты такой, напомни-ка мне! — воскликнула куноичи, подавляя желание наброситься на него. — Твой капитан, — с удовольствием напомнил напарник. — И если ты не прекратишь общение с Учиха, я лично разберусь и с тобой, и с ним. И Данзо всё о тебе узнает. Это понятно?! Мико захлёбывалась в возмущении и злости, потому не смогла подобрать таких же колких болезненных слов. Его угрозы и до мурашек низкий бас разрывали её изнутри на мелкие кусочки: как он посмел?! Но в одном Кэтсу был прав: она слишком увлеклась. Мико признавала свою ошибку: потеряла рассудок, бдительность и стала уязвимой. «Я должна быть осторожнее», — она сжала пальцы в кулак, буравя спину напарника до тех пор, пока тот не исчез, оставив её наедине с давящими мыслями.***
Цуёки нехотя разлепила глаза, услышав сквозь сон голос нависшего сверху Айсаку. С утра после бурной ночи просыпаться совершенно не хотелось. Она скривила лицо и буркнула под нос, что встанет через пять минут, тогда Айсаку сказал: — Ты можешь остаться здесь, но мне надо на работу. Вернусь поздно. — Нет, я уже встаю, — она считала, что и так позволила себе лишнего — задержалась у друга, да ещё и переспала с ним на хмельную голову. Цуёки не жалела, прекрасно понимая, на что подписывается. — Хорошо, — Айсаку вернулся на свою половину кровати, на которой они очутились среди ночи после того, как опробовали пару поз на том самом кухонном столе. Такаги волновало произошедшее гораздо больше, чем подругу, и он смотрел на неё в упор, думая, как начать диалог. — Ты как вообще? — Как обычно, — отметив головную боль, Цуёки присела и натянула уголок одеяла на обнажённую грудь, — в полном порядке. — И после такой… страстной ночи ты даже забыла, что за за ерунду говорила про нас с Мико вчера? — Айсаку собирался всё прояснить и поставить подругу на место, если потребуется. — М-м, как тебя это задело! — Цуёки сарказмом прикрывала вспыхнувшую внутри радость: ещё одна маленькая победа в кармане. — Не задело, но на будущее: у меня к ней ничего нет и быть не может. Она встретилась с его укоризненным взглядом. — По твоему поведению и не скажешь. Прыгаешь перед ней. Уси-пуси… — Глупости, она мне как младшая сестрёнка. И да, я иногда волнуюсь, ведь она мой работник, и я несу за неё ответственность, — разъяснения Айсаку выглядели как оправдания, что Цуёки и забавляло, и в то же время выводило из равновесия. — Она девочка взрослая, сама о себе позаботится, — грубо, с толикой обиды ответила Качимасу и отвернулась. Такаги вздёрнул бровь: — Ты ревнуешь, что ли? Из её груди вырвалась усмешка: — Было б к кому. Он набрался терпения и твёрдо сказал: — Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя. Признание друга только сильнее разожгло огонь в её груди. — И поэтому в последнее время ты совсем отдалился… — Это тебе так кажется. И потом: я не хочу навязывать тебе свои чувства, — ему было слишком болезненно упоминать об этом. — Да и ты любишь Шисуи. Точка кипения была достигнута — Цуёки сорвалась на крик: — Да что ты всё заладил?! Ты же видишь, что он не обращает на меня внимания! Что бы я не делала… — Погоди, — Айсаку осенило: он присел, оторвавшись от мягкой подушки, — так ты поэтому всё это устроила вчера? — Может быть, — с хитрецой отметила Качимасу, задевая чувства Такаги. — Злишься на Шисуи и Мико, пытаешься им навредить и меня делаешь соучастником? — Просто хочу показать, что я тоже чего-то достойна. Айсаку не в силах был понять её мотивов и поступков, переходящих все грани. — Ты думаешь, они этого не понимают? Обязательно было на их глазах целоваться со мной? — Между прочим, спала я с тобой не у них на глазах, а потому что хотела этого, — она подползла на коленях ближе, бесцеремонно нависла над ним и, закинув длинные пряди за спину, губами коснулась щеки, от чего парень вздрогнул. — И если я захочу, ты всегда будешь моим, ясно? — властно прошептала она в ухо. — Перестань так себя вести! — строго выпалил Айсаку, усиленно подавляя очередную волну возбуждения. Он не намеревался сдавать позиции и идти на поводу. — Одного раза было достаточно, — Айсаку убрал руку Цуёки со своего плеча и отстранился, намеренно не обращая внимания на её едва приоткрытую грудь. — Я не собираюсь быть твоей игрушкой. Цуёки коротко посмеялась: — Успокойся, я всего лишь хочу, чтоб нам обоим было хорошо. — Если бы ты любила меня, то могла бы рассуждать об этом вот так легко, — сердце Айсаку болезненно сжалось от воспоминаний и ошибок прошлого. Его глаза переполнились сожалением. — Я понимаю, что должен отплатить за всё, но не таким образом. — А я об этом и не думала, между прочим. Но вариант неплохой, — она и предположить не могла, какую боль причиняла другу, вонзая острое лезвие в незажившие шрамы. Словно сказанное — в порядке вещей. Айсаку мужественно стиснул зубы и сделал глубокий вдох. — Иди домой, тебя наверняка дедушка потерял. Не хватало ещё, чтоб он узнал о нас, — подобные мысли о старике Кадо напрягали его до такой степени, что он сожалел о собственной слабости минувшей ночью. И пусть ему понравилось, и пусть он мечтал об этом, но спокойная размеренная жизнь в одиночестве его привлекала сейчас больше. — Не делай вид, что волнуешься обо мне. Вам всем плевать на меня, — Цуёки, укутанная в одеяло, демонстративно слезла с кровати и ушла в гостиную за вещами, разбросанными на полу. Такаги тяжело вздохнул, усмиряя сердце: разговор окончательно зашёл в тупик.***
Цуёки тихонько, на цыпочках вошла в дом, питая надежду, что дедушка ещё не встал. Она во всех красках рисовала картину, как старик рвёт и мечет, ругая её оскорбительными, колкими словами. Но пути назад не было: дело сделано, придётся выкручиваться. Куноичи, преодолевшая коридор без происшествий, резко замерла перед дверью своей комнаты, услышав суровый голос за спиной: — Ну, и где тебя носило всю ночь? Нецензурная брань затмила её разум — оставался всего ничтожный шаг, но все старания проскользнуть незамеченной коту под хвост. Самое время вести себя естественно, будто ничего не произошло. Цуёки криво улыбнулась, встретившись с недовольным дедушкой, чья закрытая поза нагнетала обстановку сильнее. — У подруги, — ровным тоном ответила она. Густые брови дедушки нахмурились: — По имени Айсаку? И откуда он знал наверняка, оставалось загадкой. Поди, под окнами дома Такаги тёрся всю ночь. Внучка собралась духом, чтоб не ляпнуть лишнего, не вписывающегося в рамки морали: — По-моему, я уже взрослая, чтоб отчитываться. Кадо очертил заспанное лицо пронзающим взглядом и отметил опухшие от поцелуев красные губы. Он слишком хорошо знал её, чтоб не заметить изменения во внешности и поведении. — Я хоть и стар, но не глуп! С этим ничтожеством была? Отвечай! — Что ты разорался? — взбунтовалась внучка. — Не была я с ним! И хватит уже его так называть. Кадо решил, что она заступается за Айсаку, и не мог промолчать: — А ты что же, забыла обо всех его грешках? — Ты прекрасно знаешь моё мнение. Я… — Если я узнаю, что вы встречаетесь, выгоню из дома! — грозно бросил дедушка. — Что?! — волна ужаса и даже страха накрыла её с головой. — Совсем спятил? — Ох, внучка… — покачал головой Кадо, искренне переживая за её будущее. — Ты идёшь по стопам своей матери, не повторяй её ошибок… — Не смей меня сравнивать с ней! — прошипела Цуёки, не желая даже на секунду вспоминать о родителях и отвратительном детстве, которое они ей подарили. — И Айсаку… он совсем не похож на моего отца. — Такой же бестолковый и никчёмный, — дедушка упорно стоял на своём. — Те люди, которые прикрываются добрым личиком, гораздо хуже твоих врагов на поле боя. Врагов хотя бы видно сразу. А этот… — Кадо отчаянно махнул рукой. С одной стороны он не мог смириться и позволить внучке оступиться, а с другой — устал переубеждать её и учить уму-разуму. Он шумно вздохнул. — Ты ещё роди от него, чтоб загубить себе жизнь. Именно так ты и восстановишь имя нашей семьи, — саркастично сказал Кадо и направился на кухню размеренным шагом. Цуёки шикнула и скрылась в дверях своей комнаты. Пройдя к кровати, она обессилено рухнула на матрас и на мгновение закрыла глаза. — Да, Айсаку не достоин меня и виноват. И вопреки всему победителем всё равно буду я, — ядовитая короткая ухмылка очертила её задумчивое лицо. Цуёки неподвижно лежала на холодной постели и смотрела в потолок, в то время как Айсаку, собравшись на работу, остановился у комода в своей комнате. Он с тяжестью на сердце взглянул на лица товарищей, запечатлённые на фотографии, и, подумав о своём, поспешил в кондитерскую.