Owl in the City

      Казуки не знал практически ничего, и это, безусловно, радовало: для полного комплекта не хватало только проблем с полицией. Вот только, последние его слова не выходили у Киёхару из головы. "А если не нашли, то ищут до сих пор", — формулировка была ужасной. Не говоря ничего конкретного, она давала понять, что интерес к Хайде был огромен. Конечно, Казуки мог сказать это просто так, но эпизод с машиной Мияби отлично сюда вписывался. Про Хайде не забыли, и Киёхару оставалось лишь поражаться его везучести. Одно дело — прятаться от двоих людей, у которых на тебя зуб, совсем другое — от целой семьи якудза. Кто-нибудь из ребят Мацуба-кай вполне мог оказаться рано утром на улицах соседнего района.       Распрощавшись с Казуки, Киёхару неспеша отправился к площади у комплекса Tokyu Hands. Он потолкался некоторое время в толпе и, не обнаружив Анну на месте, решил позвонить ей.       — Забыла сказать, у меня сегодня выходной, — в трубке послышался чей-то звонкий смех. — Прости, ко мне подруга приехала. Останется сегодня на ночь.       — Хорошо. Тогда до завтра.       Киёхару засунул мобильный в карман и огляделся. Кто-то периодически толкал его или проходил прямо перед носом. Стоять здесь было не лучшей идеей, но Киёхару вдруг понял, что не знает, куда идти. Провожать Анну казалось не нужно, а домой возвращаться не хотелось. Он был уверен: Хайде не станет ничего рассказывать Ясу до тех пор, пока сам не узнает, что дальше. Это нужно было выяснить как можно скорее, но Киёхару не представлял, что скажет Хайде, если дело обернётся не в его пользу. "Ты был хорошим соседом, а теперь прости, я должен вернуть тебя Камуи"? Чего бы ни хотел сам Мори, многое зависело не от него.       Мияби рядом с фонтаном не было. Не то чтобы Киёхару шёл сюда, надеясь его увидеть, скорее, он оказался здесь, думая о Ватару. Насколько тому можно доверять, судить было сложно. С одной стороны, не раз и не два он проявлял лояльность. С другой, сдаст ли он Хайде Руки, если узнает о событиях марта, Киёхару не знал. Возможно, следовало рассказать всё Ватару, чтобы тот успел сделать ноги пока не поздно?       Откройся сейчас, у кого пытался найти убежище пропавший помощник Камуи, Руки пришлось бы очень несладко. Заигрывания с якудза закономерно привели бы к печальному финалу, и он, словно тонущий крейсер, утащил бы с собой на дно и Ватару. Что руководило этим человеком, когда он соглашался на сделку с Хайде, Киёхару до конца понять не мог. Возможно, тому срочно требовались деньги? Но сумма, обещанная ему Хайде, не выглядела такой уж огромной. А вот желание продать информацию, которой тот обладал, казалось более вероятным.       Навскидку Киёхару мог назвать двух возможных покупателей: полиция и Имаи. У Камуи могли быть и, разумеется, были другие недоброжелатели, но Киёхару о них ничего не знал.       Размышляя таким образом, он обошёл вокруг фонтана трижды, когда его окликнули:       — Эй, парень! Либо уйди, либо сядь! В глазах уже рябит.       На скамейке неподалёку сидел бомж. Он хмуро глядел на Мори и чесал за ухом облезлую собачонку. Киёхару пожал печами, достал мобильный и сел на край фонтана. Ясу ответил практически сразу:       — Да.       — Ты где?       — Как раз думаю, идти к тебе домой или нет. Вчерашнее прощание…       — Что бы ни произошло вчера, я попрошу тебя остаться сегодня на ночь, — перебил Киёхару. Он вынул из пачки сигарету и зажигалку, в голове начинал оформляться пан действий.       — Меня пустят? — было слышно, как Ясу невесело усмехнулся.       — Что бы он тебе вчера ни сказал, не злись на него, — повторил Киёхару. — Скорее всего, меня сегодня не будет. Постарайся ни о чём не спрашивать. Я вернусь завтра, и мы всё обсудим.       Ясу некоторое время молчал, а затем устало выдохнул:       — Ладно, я понял. Ни о чём не спрашивать, вести себя как обычно и ждать тебя.       — Спасибо.       Время было к ночи, и Киёхару решил, что следует предупредить о своём незапланированном визите. Номер он набирал по памяти, в сохранённых контактах его попросту не было. В первый раз никто не взял трубку, и, слушая длинные гудки, Киёхару вдруг понял, как сильно хочет спать.       С Хайде они проговорили до пяти утра. Понимание того, что они оба по уши в дерьме, пришло практически сразу. Но Киёхару не спешил останавливать рассказ. Он слушал его очень внимательно, хотя временами желание попросить опустить лишние подробности становилось довольно сильным. Словно не в состоянии осознать два года за один вечер, Хайде рассказывал обо всём, что смог вспомнить, увидев свою татуировку. Так продолжалось до тех пор, пока усталость и моральное напряжение не взяли своё. Хайде вырубился сидя всё на том же диване. Глядя на его расслабившееся лицо, Киёхару надеялся, что ему стало хоть немного легче.       Если подвести итоги, история Хайде выглядела прозаично и дико в равной степени.       Окончив школу, парень с друзьями уехал покорять столицу. Целью был художественный колледж, но для начала Хайде требовалось заработать достаточно денег, чтобы спокойно начать обучение. Он устроился на две посменные работы и планировал вкалывать весь ближайший год, снимая тесную квартирку напополам с другом. Вот только, как часто случается, большой город внёс серьёзные изменения в эти нехитрые планы.       Как-то раз Хайде возвращался с работы домой. На улице уже давно зажглись редкие фонари, а квартал, где друзья нашли дешёвую комнату, был не из тех, где приятно гулять, любуясь звёздами. Где-то на середине длинного пути домой к Хайде привязалась шпана. Вид у отморозков был не слишком грозный, да и едва ли они были старше. Однако, выросший в спокойном провинциальном городе, Хайде запаниковал. Один против троих, он не знал, как следует себя вести, а потому просто остолбенел от страха, сжимая в руках лямки рюкзака, в котором денег оставалось разве что на завтрашний обед.       Мимо проезжали машины, но никто из водителей не спешил останавливаться, чтобы помочь. От страха или из природного упрямства, Хайде намертво вцепился в рюкзак. Но когда один из парней достал складной нож, рядом остановился чёрный лексус. Машина сверкнула яркими фарами, и на улицу вышли двое мужчин в костюмах. Пассажир, высокий статный человек, очевидно был за главного, в то время как водитель чем-то напоминал лису. Шпану будто бы ветром сдуло.       Умом Хайде понимал, что эти люди гораздо опаснее, чем отморозки из подворотни, но в тот момент он не испытывал страха. Только позже пришло понимание странного чувства, которое тенью проскользнуло, стоило ему увидеть главу Мацуба-кай и его заместителя. "Посмотри, кто ты и кто они. Сколько лет ты будешь гнуть спину, прежде чем сможешь позволить себе такой костюм?"       Надо ли говорить, что перспектива заработать за год сразу на все курсы колледжа пришлась Хайде по вкусу. С момента назначения Камуи не прошло ещё и месяца, а потому новый отец семьи помимо прочего был занят поиском людей, которым бы он смог доверять. К слову, среди прежних сотоварищей таких нашлось очень немного, а потому паренёк с улицы, в глазах которого непроизвольно отражалось восхищение, вполне мог сгодиться на роль секретаря.       Так Хайде некоторое время перекладывал бумажки, отвечал на звонки и временами выбирался в подконтрольные заведения с тайными проверками, пока остальные не запомнили его в лицо. То, что с каждым днём он знает всё больше того, чего знать обычному человеку не следует, мало волновало Хайде. Ещё в самом начале Камуи обещал, что позволит ему учиться, если тот захочет. Странным образом, этот человек, на которого другие якудза уже успели повесить ярлык "беспринципный", всегда держал слово, если дело касалось Хайде.       Так прошёл год. За это время отношения Камуи и Хайде успели перетечь в несколько иную плоскость, о чём Киёхару тоже пришлось выслушать достаточно подробный рассказ. Теперь никуда отпускать любовника Камуи не желал, и Хайде предпочёл не спорить. Жилось ему хорошо, а прошлое с двумя работами и крохотной квартиркой вспоминалось, как нечто бесконечно далёкое. И всё могло бы продолжаться в том же духе, не посети Камуи одна идея.       — На самом деле, я думаю, что ему это кто-то подсказал, — Хайде сидел уставившись на свои руки. В пальцах он вертел собственные часы, но взгляд его был направлен куда-то за пределы комнаты.       В чём заключалась идея по расширению бизнеса, Хайде отказался говорить наотрез. Единственным, что Киёхару понял из обтекаемых формулировок, дело было не просто нелегальным, но прямо-таки чернее некуда.       — Наркотики? Торговля людьми? — попытался предположить он, на что Хайде лишь покачал головой и ответил:        — Хуже.       На самом деле, в том, что парень не хотел говорить, чем же таким решили заняться Мацуба-кай, был здравый смысл. Судя по всему, о новой отрасли знали далеко не все члены семьи, а лишь верхушка, специально назначенные люди и непосредственно исполнители, что уж говорить о посторонних. Всё пытались сохранить в тайне, а потому, любой, кто был в курсе, являлся потенциальным объектом на устранение.       В какой-то момент Хайде замолчал, а затем обнял себя руками и, будто бы пытаясь нащупать рисунок пальцами, сказал:       — Эта татуировка, он хотел, чтобы я сделал её, — он то ли усмехнулся, то ли поморщился, а Киёхару решил задать давно вертящийся на языке вопрос:       — Она не закончена или такая и есть?       — Да, это только контур. Я сделал его в феврале. Кажется, именно тогда, вернувшись домой, я и решил, что пора бежать от этого человека. Ну, а потом всё стало совсем плохо.       Так Хайде приступил к части рассказа, которая волновала Киёхару больше всего.       Как и всё в мире, безнаказанность не могла длиться вечно, и в один не самый прекрасный день к исполнителям с проверкой нагрянула полиция. Найти каких-либо весомых улик стражи порядка не смогли, но шума наделали много. Несколько человек были задержаны до выяснения обстоятельств, остальные же всерьёз собирались бежать из города, а кое-кто и из страны. Однако Камуи не зря стоял во главе семьи, и уже к вечеру следующего дня ему удалось договориться с неким Масахито Коджимой о круглой сумме. Тот, видимо, занимал в полиции не последнюю должность, потому как всех задержанных вскоре отпустили, а немногочисленные улики таинственным образом пропали.       — Кстати происходило это всё как раз таки в Тосиме, — добавил Хайде. — Узнай Имаи, какую свинью мы ему подложили, проблемы были бы не только с полицией. Под ударом бы оказались не только исполнители, но и вся семья. Неудивительно, что Коджима потребовал тридцать миллионов за молчание.       Таким образом, проблема была вроде бы решена. Обещанные Коджиме деньги должны были прийти через пару дней из филиала, а все подозреваемые оказались на свободе, но в голове Хайде как будто что-то щёлкнуло. Желание побега, которое преследовало его с начала февраля, вдруг оформилось в дерзкий план. Это было безумно опасно, но Хайде так понравилась сама идея, что он решил рискнуть. Парень взял из сейфа все деньги, в том числе и предназначенные Коджиме, после чего окольными путями направился в Тосиму, где его уже ждал Руки.       Владелец клуба VORTEX должен был спрятать Хайде до тех пор, пока всё не успокоилось бы, а после помочь советом, что делать дальше. Однако что-то как всегда пошло не по плану: Хайде напоролся на посланных за ним ищеек, а затем его сбил Мори.       Без сомнения, во всей этой невероятной истории крылся какой-то урок, достойный древней притчи, но Киёхару не хотел об этом думать.       С одной стороны, внезапное прозрение Хайде было событием в некотором смысле ожидаемым. Многое становилось понятно, и ситуация могла бы даже показаться выигрышной, если бы не одно "но". Киёхару понятия не имел, что теперь делать. Хайде ещё спал, когда он вышел из дома и поплёлся по направлению к центру района. Люди вокруг спешили на работу, и, заметив на перекрёстке у светофора полицейского, Киёхару вдруг вспомнил одну вещь.       На самом деле, во встрече с Сатоо больше не было необходимости. Едва ли он мог знать хоть что-то сверх того, о чём ночью говорил Хайде. И всё же, Киёхару решил попытать удачу. Возможность, что полицейский знает о текущем положении дел, выглядела заманчиво, но в итоге всё обернулось лишь головной болью и миллионом "Что если…?"       Если Руки планировал сбагрить информацию от Хайде полиции, значит, к тому времени у него самого были какие-то проблемы. Сделка не состоялась, но и с Руки ничего не случилось. Из этого следовало, что либо он договорился со стражами порядка как-то иначе, либо они были ни при чём, и тогда оставался Имаи. Здесь рассуждать логически у Киёхару не получалось. С одной стороны, проблемы Мацуба-кай были бы на руку группировке из Тосимы. С другой, представить, как Имаи договаривается о подобном с Руки или идёт в полицию с доносом на другую семью, Киёхару не мог. Какого бы мнения ни был Имаи о Камуи, он всегда помнил, что на него работают такие же люди, и у некоторых из них есть семьи. Что касалось Руки, как понимал Киёхару, им Имаи откровенно брезговал и позволял находиться на своей территории лишь из природной толерантности.       По пути к знакомому до боли дому Киёхару казалось, что он стал рыбой и теперь плавает в небольшом аквариуме, не зная, что происходит вокруг, и как на это реагировать. Если разобраться, к тому, чтобы оказаться в подобном положении, он шёл долго и целенаправленно. И этот план-фабрика серых будней отлично продолжал бы работать и дальше, не появись однажды на пути Хайде.       Дверь открыла Каори. Она приветливо улыбнулась и обняла Киёхару. От её волос исходил приятный сладковатый запах, и Мори ненадолго прикрыл глаза от удовольствия. Сколько он себя помнил, от Каори всегда пахло именно так, и с годами этот пряно-сладкий букет не перестал подходить ей меньше. Когда Киёхару попал в дом к Имаи, она сама была ещё почти ребёнком. Многие с неодобрением косились на столь неравный союз, но Имаи, как всегда, был твёрд в своём решении. Несмотря на юный возраст, девушка стала прекрасной женой и осиротевшего племянника мужа полюбила как родного сына.       — Я дома, — шепнул Киёхару и отстранился, чтобы посмотреть в тёплые глаза с длинными ресницами. Каори не была красавицей в обычном понимании, но её выразительные, немного резкие черты лица притягивали взгляд, а живые глаза и мягкий голос служили дополнением приятного образа. Смотря на эту женщину, заменившую ему когда-то мать, Киёхару вдруг понял, что действительно соскучился.       — С возвращением, — ответила Каори. Она слегка сжала руку Киёхару и посмотрела на него с едва заметным укором. С полчаса назад именно она ответила на звонок. Имаи тогда ещё не вернулся с работы, но Каори настояла, чтобы Киёхару приходил и даже не смел думать иначе.       — Прости, что так долго.       — Лучше поздно, чем никогда, — махнула рукой Каори. — Проходи, я сделаю чай.       Двухэтажная квартира была не данью моде или стремлением к роскоши. По рассказам Имаи, до того, как переехать в Токио, он жил в собственном доме и просто не пожелал менять своих привычек. Теперь за окном была не зелёная лужайка, а тихий и дорогой спальный район, но внутри всё действительно напоминало частный дом в лучших традициях хороших семей. На первом этаже комнаты были обставлены в японском стиле, а на втором — в европейском. Там и располагался кабинет главы Кёкути-кай.       Киёхару остановился перед дверью из тёмного дерева и, прежде чем постучать, прислушался. В детстве он часто так делал, пытаясь угадать, в каком настроении пребывает Имаи. Едва ли хоть раз ему удалось что-то услышать из-за слоя добротной древесины, но это стало своего рода традицией. Пригладив волосы, Киёхару наконец постучал и сразу же услышал ответ:       — Заходи уже.       Имаи сидел за столом и вяло разглядывал какие-то документы в файлах толстой папки. Он был всё ещё в костюме, а на морщинистом лице даже в неярком свете настольной лампы читалась усталость.       — Доброго вечера, — поздоровался Киёхару. Он зашёл и опустился в одно из больших кожаных кресел. Это ощущение упругой мягкости всегда безумно нравилось ему, и Мори иногда ловил себя на мысли, что было бы неплохо разжиться таким же.       — Да-да, — неопределённо протянул Имаи. Он закрыл папку, убрал её в стол и сел во второе кресло напротив Киёхару. С полминуты он ничего не говорил, рассматривая гостя. Даже за это короткое время он, наверняка, успел сделать для себя какие-то выводы, и Киёхару не был уверен, что хотя бы один из них пошёл ему в плюс.       — Ну, рассказывай, — усмехнулся Имаи. Он откинулся на спинку кресла и теперь смотрел на гостя из-под полуопущенных век. — Что у тебя случилось?       — Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось?       — А ты думал, я поверю, что ты просто решил зайти проведать старика?       Дверь открылась, и в комнату вошла Каори с подносом. Она поставила ароматный чай на стол, а Имаи, поймав её руку, нежно провёл пальцами по коже.       — Ну не совсем "просто", — не стал спорить Киёхару. Имаи почти всегда чувствовал, когда ему лгут, а этот ответ был практически правдой. — Думал девушку с работы проводить, а у неё сегодня выходной. Всё равно на улицу уже вышел, думаю, почему бы и нет? Тем более, Сакурая встретил недавно и…       — Что за девушка? — спросила Каори. Её глаза лучились интересом, а в уголках губ притаилась улыбка.       — Хорошая девушка, — кивнул Киёхару.       — Пойду приготовлю тебе бэнто, — женщина забрала опустевший поднос и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.       — Ты встречался недавно с Атсуши? — переспросил Имаи, слегка нахмурившись. — Странно, он мне ничего не говорил.       — Да, было такое. Случайно столкнулись, перекинулись парой фраз, — Киёхару вдруг осознал, что не может сказать, как давно произошла встреча, и поспешил добавить: — Он рассказывал, что у вас в этом году всё какие-то проблемы с соседями.       Имаи махнул рукой.       — Не говори, слышать о них тошно, — он взял в ладони чашку и сделал небольшой глоток. — С появлением Камуи совсем… А теперь ещё и этот маньяк.       — Сакураи сказал, что полиция, вроде как, и не чешется даже, — на самом деле маньяк Киёхару ничуть не волновал. Он думал, как бы вернуть разговор к группировке из Синдзюку, когда Имаи вдруг сказал:       — Не то слово. Этот их новый начальник, Коджима, самоуверенный осёл, раз отказывается от помощи, когда не может справиться сам.       — Постой, Коджима это и есть Бё? — Киёхару поддался чуть вперёд в ожидании ответа.       — Вроде того. Сакураи услышал где-то это прозвище и теперь тоже так говорит, — Имаи усмехнулся. — По мне, так очень ему походит. Каждый раз, как вижу его самодовольную морду, блевать тянет.       Киёхару на автомате улыбнулся, но его мысли теперь крутились вокруг загадочного Бё, которого он даже никогда не видел. Выходило, что Имаи и Гакуто общались с одним и тем же человеком из полиции. И если с Гакуто тот охотно шёл на сделку, то с Имаи показательно не хотел иметь никаких дел. Учитывая, что сидел этот самый Бё в Тосиме, а не в Синдзюку, ситуация выглядела неясно, но однозначно паршиво.       Чтобы заполнить повисшую паузу, Киёхару тоже попробовал чай и спросил:       — А где Макото?       Имаи потёр глаза и ослабил галстук.       — Ты на часы смотрел? Макото спит.       — Как он?       — В апреле пошёл в школу. И полгода не прошло, а он уже успел запугать всех одноклассников, что его папа страшный якудза, — Имаи усмехнулся, но было понятно, что подобного поведения он не одобряет. "Ты таким не был", — Киёхару показалось, что Имаи закончит фразу именно так, но тот промолчал. Вместо этого он встал и направился к стенному шкафу, где в полумраке за стеклом поблёскивали краями литры дорого алкоголя.       Ушёл Киёхару далеко за полночь. Оказавшись на улице, он поднял выше воротник ветровки и зашагал, стараясь придерживаться выбранного направления. Выпили они с Имаи достаточно, путь предстоял неблизкий, и всё же, Киёхару предпочёл отправиться домой. Комната на первом этаже старой квартиры всё ещё ждала своего хозяина, но возвращаться туда не хотелось. Он знал, что Каори поддерживает там порядок: моет окна, протирает пыль, после чего заботливо ставит вещи на место. Заглянуть туда было всё равно, что вернуться на годы назад, в то время, когда небо казалось выше, трава зеленее, а рядом был настоящий друг.       Странное дело, каждый раз, не желая отправляться к Имаи, Киёхару в результате оставался рад, что заглянул. Ссора, что когда-то заставила его уйти из дома и фактически из семьи, не могла забыться или стать менее значимой. Но со временем Мори понял, что если Имаи и был виноват в случившемся, то, конечно же, не желал этого. При всей своей осмотрительности и способности анализировать, даже он не мог предвидеть всё на свете, а упрямство и привычка поступать всегда по-своему, была у них одна на двоих.       К подлости у Имаи тоже было вполне чёткое отношение. Кодекс чести якудза всегда представлялся Киёхару одним большим парадоксом. Сумев таки разговорить Имаи на тему Мацуба-кай, он очень скоро понял, что против Камуи тот никаких интриг не планировал и делами его интересовался постольку-поскольку. Про сбежавшего помощника он, разумеется, слышал. Историю пытались замять, но такой феерический провал скрыть было сложно. А вот о проблемах с полицией, предшествовавших этому, Имаи был как будто не осведомлён.       Если преподнести историю Хайде в правильном свете, можно было надеяться на снисхождение и даже помощь. Не будучи в курсе, о чём конкретно речь, Киёхару тем не менее мог с точностью сказать, что нечто "хуже наркотиков" не могло понравиться Имаи. В полицию он бы пошёл едва ли, но и обратно Хайде не выдал.       В общем и целом, ситуация была не такой уж плачевной, если опустить тот факт, что само нахождение Хайде в Тосиме уже было веским поводом для недовольства со стороны Синдзюку. История про амнезию и полнейшую неосведомлённость в делах якудза племянника Имаи выглядела более чем странно, да и навряд ли кто-то стал бы её слушать. Доказать, что Имаи понятия не имел о том, что Хайде находится у него под боком, тоже было невозможно, и единственным выходом из ситуации Киёхару представлялась следующая схема.       Хайде должен был рассказать Имаи, что же заставило его сбежать, после чего тот раскрывал все карты перед Камуи и выдвигал ультиматум: оставить в покое Хайде в обмен на неразглашение. Проблема состояла в том, что, открыв однажды ящик Пандоры, закрыть его невозможно, а при отсутствии каких-либо гарантий с обеих сторон и вовсе страшно.       Остановившись у автомата с сигаретами, Киёхару скользнул взглядом по рядам пачек, ища марку, о которой говорил Хайде. Теперь всё зависело от того, решится ли парень рассказать правду Имаи, и от того, насколько стремительно будут развиваться события.       Квартиру Киёхару выбирал специально на окраине района противоположной от Имаи, так что путь его пролегал через Икебукуро. Ночная жизнь начинала понемногу сбавлять обороты, и даже в самом сердце района развлечений было не слишком многолюдно. Яркие рекламные вывески причудливо разукрашивали своим светом дорожки пешеходных переходов, светофоры перемигивались между собой, будто обсуждая проезжающие машины, а уличные зазывалы кричали уже не так громко, утомившись за вечер.       На менее оживлённых улицах царил полумрак. Жители спальных кварталов давно видели десятый сон, и всё же, уже около дома, Киёхару вдруг показалось, что кто-то смотрит ему в спину. Он обернулся пару раз, но не увидел никого, кроме собственной тени, двоящейся в жёлтом свете фонаря.