Owl in the City

      Когда Казуки услышал, что говорили о Бё Киёхару Мори — имя Казуки узнал от следователя на пенсии, который по описанию одной татуировки вспомнил племянника Имаи, — и его приятели, в первый момент он поверил и ужаснулся.       Многие вещи встали на свои места: например, Казуки подумал, что поставить новичка во главу расследования важного сложного дела можно с расчётом, что этот новичок не добьётся результата. Если к убийствам в Икебукуро был причастен клан, а Бё работал с якудза, это могло быть ему выгодно. Как и перевести опытного и бесконечно успешного в работе Юуто в другой участок.       Думать об этом было не то что неприятно, а просто дико, однако Казуки в лихорадке той безумной ночи не усомнился, что всё сказанное — чистая правда.       Однако уже утром в его голове просветлело, и, вспоминая последние события, Казуки только скептически хмурился. Начальник полиции — продажный коп, сотрудничающий с якудза? Не бред ли? Очень напоминало сюжет одного из тех голливудских фильмов, что Казуки порой смотрел от нечего делать, однако он искренне сомневался, что в реальности подобное возможно. Вряд ли Бё поднялся бы так высоко по карьерной лестнице, будучи настолько гнилым. Неужели за много лет ни один человек, будь то подчинённый или вышестоящее лицо, не заметил бы, как тот проворачивает какие-то нечистые дела?       Скорей всего, отребья, с которыми Казуки по воли случая пришлось связаться, или что-то напутали, или заведомо очерняли имя полицейского. Проблему во всём этом Казуки видел лишь одну: он понятия не имел, зачем тем понадобилось наводить на Бё напраслину. И из-за этого в душе шевелилось сомнение, сколько бы он не убеждал себя, что начальник его хоть и редкостный засранец, но продажной шкурой быть точно не может.       "Надо к нему присматриваться", — решил для себя Казуки и на этом временно успокоился.       Однако присматриваться к Бё оказалось не так-то просто.       В участке что-то происходило, а точнее — происходило с Бё. Вот только поведение начальника не могло не сказаться на его подчинённых, и уже через два дня все ходили нервные и издёрганные.       О Казуки Бё словно забыл, он ни разу не вызвал его в кабинет, не потребовал отчета о работе и даже не наорал. На следующий день после совершенно безумной ночи, встречи с Манабу и визиту к Мори, Казуки ехал на работу злой, невыспавшийся и решительный. В голове он прокручивал десятки метких ответов, которые бросит в лицо Бё, если тот начнет предъявлять претензии, ругаться и повышать голос. Каково же было его удивление, когда в участке начальник появился только под вечер, прошёл мимо его стола, даже не взглянув на Казуки, хлопнул дверью в свой кабинет и больше не появлялся. Когда Казуки вместе с Юуки собирались домой, Бё все так же торчал за закрытой дверью.       — Он там хоть руки на себя не наложил? — с мрачным ехидством поинтересовался Казуки, пока они с напарницей ждали лифт.       — Что ты такое говоришь, Казу… — вздохнув, Юуки покачала головой. — Не надо так.       — Да я ж шучу, — передернул плечами Казуки. — Просто он как-то стрёмно психует.       В памяти опять всплыли слова Такараи о том, что Бё — посредник Мацуба-кай, но Казуки отмахнулся от воспоминания.       — Мне его жаль. Представляешь, как на него давят? И еще меня мучает чувство вины: это ведь наше с тобой дело, а мы не можем его раскрыть…       — К этому делу подключено уже столько людей, что нашим оно считается чисто формально, — раздраженно перебил девушку Казуки. — И с чего вдруг тебе его жалеть? Не ты ли несколько дней назад ревела, когда он на тебя наорал ни с того ни с сего?       — Ревела, — покорно согласилась Юуки. — А теперь успокоилась и думаю, что на его месте я бы ещё не так орала. Бедный…       Казуки стоило серьезных усилий не уставиться демонстративно в потолок. Он не понимал, как можно сочувствовать Бё.       — Все нормально будет, — миролюбиво произнес он, просто чтобы закончить этот бессмысленный разговор. — Да, на него сейчас вешают всех собак, его прессуют, а он, в свою очередь, прессует нас. Но да впервые, что ли? Справится. Не он же этих людей убивал.       — Не он, — согласилась Юуки и спорить дальше не стала, но по выражению её лица Казуки видел, что напарница осталась при своём мнении.       Следующий день тянулся долго и уныло. Казуки упорно бился над делом и чувствовал себя полным профаном — на руках у них имелся новый труп, резонанс в прессе нарастал, но при этом загадочный маньяк снова не оставил ни следа.       Когда мимо Казуки промчался Бё, вновь даже не повернув голову в его сторону, тот явственно почувствовал запах алкоголя: не вчерашнего перегара, который мог появиться утром после бурно проведенной ночи, а именно чистый спиртовой шлейф, который тянулся по коридору за его боссом.       Казуки только тихо присвистнул, гадая, угораздило ли Бё сесть в таком состоянии за руль или сегодня до участка он добирался не на своем автомобиле.       — Знаешь, о чём я уже не первый раз думаю? — задумчиво протянула Юуки, когда Казуки вернулся к своему столу.       — О чём же? — без особой заинтересованности спросил тот.       — Что наш маньяк, хирург этот, не один человек.       Эта догадка пару раз приходила в голову Казуки, и он сам разнёс её в щепки, когда хорошо всё обдумал, но перебивать Юуки не стал.       — Подумай сам, Казу, кем надо быть, чтобы такое творить?       — Психопатом? — усмехнулся Казуки.       — Да я не о том, — отмахнулась девушка. — Просто попытайся представить, что один человек, один единственный, убил всех этих людей. Сам выследил, сам зарезал, сам вырезал органы, потом выбросил трупы и в одиночку навёл порядок, да так, что ни единого следа не осталось. Причём убийства… Они как будто стоят на конвейере, одно за другим прямо. Получается, у нас не маньяк, а сверхчеловек какой-то.       Выжидающе девушка уставилась на него, и Казуки, скрестив руки на груди, покачал головой:       — Я думал об этом. Но тут мне вспомнились лекции по криминалистике. Я всё же был прилежным студентом и писал конспект.       — Даже не сомневалась, — улыбнулась Юуки.       — Такого рода сумасшедшие всегда одиночки, они неспособны работать в группах. Да и сама подумай, при каком стечении обстоятельств могут встретиться два подобных маньяка или, что вообще представить сложно, больше двух…       — Но…       — Кроме того, патологоанатомы да и мы сами не нашли ни единой улики, указывающей на то, что маньяк работал не один. И если подумать об этом с другой стороны: представь себе толпу людей на месте преступления. Намного выше шанс наследить, однако что ни убийство, вокруг трупа чистота и порядок.       Закусив губу, Юуки смотрела на него исподлобья, и по её взгляду Казуки видел, что девушке нечего возразить.       — Боюсь, мы имеем дело с одним конкретным, очень опасным и невменяемым человеком, — подытожив, развёл руками Казуки. — По крайней мере, пока не доказано обратное, думать иначе причин нет.       Юуки вяло кивнула и отвернулась к своему компьютеру. Казуки хотел последовать её примеру, но, взглянув на телефон, решил сперва сделать один звонок.       Манабу не будет на связи — Казуки в этом не сомневался. Только дурак, прячась от полиции, не выключит телефон и не выбросит его к чертям. Однако, выйдя в коридор, Казуки для пробы всё же набрал сохранённый номер.       "Абонент вне зоны доступа", — ответил ему механический голос, и Казуки, не дослушав, сбросил вызов.       Существовал ещё один человек, у которого можно было справиться о Манабу и о том, как обстоят дела. Казуки колебался некоторое время, прежде чем позвонить. Он уговаривал себя, что ему нет никакого дела до уличной проститутки: Манабу ведь интересовал его исключительно как лицо, косвенно причастное к расследованию — как незаслуженно обвиненный парень, которого Казуки, как хороший следователь, должен был защитить и найти настоящего преступника. И где бы он сейчас ни находился, это не его, Казуки, дело — не за решёткой по ложному обвинению, и ладно.       Повторив себе это ещё несколько раз, Казуки усмехнулся, спросив, кому он врёт. А после набрал номер.       Говорить, где решили спрятать Манабу и вообще что-либо по телефону, Мори закономерно не захотел. Поэтому, закончив с работой, Казуки отправился по уже знакомому адресу на окраину района. Подъезжая к нужному дому, он подумал, что только в таких трущобах и можно было спрятать кого-то вроде Такараи. Появляться здесь без необходимости не было никакого желания и оставалось надеяться, что для Манабу Имаи нашёл место получше. Следом Казуки поймал себя на мысли, что понятия не имеет, где живёт Манабу и сколько в среднем зарабатывает проститутка, и лишь затем вспомнил, что это его нисколько не интересует.       Мори стоял на крыльце, курил и пытался втолковать что-то белобрысому, как он сам, шкету. Когда Казуки подошёл ближе, то понял, что это тот самый парень, которого больше месяца назад он задержал на улице. Шкет выглядел чем-то расстроенным и на увещевания семпая лишь понуро кивал головой.       — Так, давай в квартиру, а мне нужно ещё кое с кем переговорить, — кивнул Мори и неопределённо махнул рукой.       — С кем? — удивился парень. Он обернулся и, встретившись взглядом с Казуки, резво скрылся в подъезде, не сказав больше ни слова.       — Ну и? — размениваться на долгие разговоры Казуки не собирался. По правде говоря, он был бы очень рад никогда больше не встречаться с Мори, но тот, видимо, был другого мнения.       — Для начала добрый вечер, — сказал тощий, вытаскивая очередную сигарету. Он протянул пачку Казуки, но тот покачал головой.       — Добрый вечер.       — Так то лучше, — Мори выпустил клуб дыма, оранжевого в вечернем свете, и продолжил: — Как я понял, ты хочешь наведаться к Манабу в гости?       — Можно и так сказать, — решил согласиться с формулировкой Казуки.       — А зачем? — прищурился Мори. И без того узкие глаза превратились в щёлочки, но в них не было ни намёка на улыбку.       — Какое тебе дело? Я сам попросил вас спрятать его, и теперь…       — Что? — перебил Мори. — Попросил спрятать, значит, можешь и обратно забрать? Ты не в банке, приятель. Этот парень нужен Имаи. А если Имаи что-то нужно, лучше с этим не спорить.       — И зачем он Имаи? — сказанное Казуки не понравилось. С одной стороны, так Манабу был действительно в безопасности, но только пока.       — Ну ты какой-то долгий, — закатил глаза Мори. — Тебе же сказали, что трупы — дело рук Мацуба-кай. Не знаю, что насчёт Бё, но наши соседи из Синдзюку в этом точно замешаны. Ребята Имаи уже нашли кое-что, чем можно это подтвердить, и найдут ещё, а Манабу нужен в качестве гарантии. Согласись, будет сложно угрожать Гакуто, если полиция закроет дело.       — То есть Имаи собирается помочь полиции? — фыркнул Казуки.       — Пока не ясно. Это к делу не относится, — насупился Мори. Видимо, он сболтнул лишнего и теперь пытался свернуть с темы. — Короче говоря, если ты решил сдать Манабу Бё, то лучше бы тебе передумать. Возле дома дежурит наш человек, так что…       — Ничего такого я не решил. Если боишься, могу даже мобильный выключить, — усмехнулся Казуки. Идея внезапно показалась ему действительно дельной, не хотелось во время визита услышать про очередной труп.       Мори некоторое время внимательно смотрел на Казуки, а затем кивнул.       — Хорошо, я верю тебе.

***

      Манабу не ждал гостей, более того — он совершенно точно не стал бы открывать незваным визитерам, поэтому Казуки, остановившись у двери, негромко постучал и подождал. А после стукнул ещё раз и, приникнув к двери, тихо произнес:       — Манабу, это я. Казуки.       Видимо, с той стороны Манабу прислушивался и после небольшой заминки всё же отпер. Замок щёлкнул, и Казуки сам толкнул дверь, чтобы тут же увидеть перед собой Манабу, отступившего на несколько шагов в сторону. На его лице читалась неприкрытая насмешка, но Казуки готов был поспорить, что она сменила недавнюю тревогу.       — Кто ко мне пожаловал! Сам следователь Казуки Олень-сан, — произнёс Манабу. — Ты передумал и решил меня посадить?       — Плохо, Манабу, — устало ответил ему Казуки, снимая обувь. — Раньше получалось смешнее.       — Видимо, дело в том, что мне невесело, — огрызнулся Манабу, которого мгновенно покинуло напускное радушие. — Чего припёрся?       — Соскучился, — в тон ему выдал Казуки.       — Пф, я тронут. А если серьёзно?       Казуки хотел ответить что-то меткое и ехидное, но вдруг осознал, что почти не соврал. Он не скучал по Манабу в прямом смысле этого слова, но те два дня, что не видел его, постоянно вспоминал о нём и немного тревожился. Манабу был не из тех, кто даст себя в обиду, — Казуки не сомневался, что тому доводилось иметь дело и с кем похуже, чем тощий племянник Имаи, но все равно не мог перестать думать.       — Решил проверить, всё ли у тебя нормально, — максимально равнодушно ответил Казуки. — Всё же я привел тебя к этим отморозкам. Мало ли…       В первое мгновение в глазах Манабу отразилось недоверие, которое сменилось удивлением, а потом…       — Обалде-еть… — полушёпотом произнес он. — Олень, ну ты даёшь!       И после этого расхохотался в голос, а Казуки, глядя на него, оторопело моргнул.       — Ох, блять, шутка дня просто… — Манабу смахнул со лба выбившуюся из неаккуратного хвоста прядь. — Я вообще-то шутил, когда говорил, что ты в меня влюбился. А ты, получается, нет.       — Ты совсем охренел? — зло выдал Казуки, расправив плечи. — Чтоб ты знал, я просто…       — Ай, да заткнись, — махнул рукой Манабу и, развернувшись, направился вглубь квартиры.       Внутри Казуки всё клокотало от возмущения, и, к собственной неловкости, он почувствовал, что кровь приливает к щекам.       Это вообще не шло ни в какие ворота, и Казуки твёрдо решил, что с него хватит и он уходит. Он выяснил, что с Манабу всё в норме, совесть свою успокоил и мог быть свободен. И Казуки уже почти развернулся к выходу, когда Манабу его окликнул:       — Ты там что, уснул? Заходи, я не знаю, что для тебя выбрать.       "Вдох-выдох, один, два, три…" — мысленно отсчитал Казуки. Легче не стало, но уходить перехотелось. В конце концов, Манабу мог думать всё что ему угодно. Он-то, Казуки, сам знает, что пришёл сюда исключительно из чувства долга. Хотя сама суть фразы "навестить шлюху по этическим соображениям" была абсурдной до невозможности.       Квартира оказалась совсем крохотной. Кухня-студия и больше ничего: с одной стороны кухонный уголок, с другой — шкаф-купе, с третьей — небольшое окно, за которым Казуки увидел унылый фасад соседнего дома. Футон, который должен был храниться в шкафу, Манабу не убрал и, видимо, до прихода гостя, валялся на нем без особого занятия и смотрел телевизор. Глядя на развороченную постель, Казуки почему-то испытал неловкость.       — Кому чего, а тебе сразу в койку, — от глаз Манабу не укрылся взгляд Казуки, но когда тот повернулся в его сторону, лишь пожал плечами: — Я бы хотел сперва поесть.       — Сперва?       — Прежде чем мы начнем трахаться, — чётко, как маленькому, объяснил Манабу. — Ты не голодный, что ли?       — А с чего ты взял, что я собираюсь с тобой трахаться? — вспыхнул Казуки.       — Без проблем, можем не трахаться. Есть будешь?       Против такой убийственной логики Казуки ничего не мог поставить. Хотелось послать Манабу подальше и всё же уйти, но, снова мысленно сосчитав теперь уже до пяти, он медленно кивнул:       — Не откажусь, я только с работы.       О Манабу действительно позаботились — либо же он сам предпринял вылазку до ближайшего комбини. В холодильнике аккуратно в ряд стояли коробочки с едой быстрого приготовления, из тех, что надо на минуту поставить в микроволновку — и готово. Содержимое их мало отличалось, потому Казуки ткнул пальцем в первую попавшуюся.       — Как прошел твой рабочий день, дорогой? — жеманным, слащавым голосом поинтересовался Манабу, пока еда нагревалась.       — Не издевайся.       — Кто ж издевается? Я воображаю, как выглядела бы наша семейная жизнь, живи мы вместе…       — Я бы тебя убил в первый же день, — хмуро заметил Казуки.       — Скорее, я тебя.       — Меня за что?       — За то, что мне так хочется.       Микроволновка звякнула, и Манабу вытащил первую порцию, чтобы поставить её перед усевшимся за стол Казуки.       — Тогда ты и правда маньяк, которого надо посадить, — усмехнувшись, протянул Казуки. Поставив локти на стол и подперев подбородок, он уставился в спину Манабу. Острые лопатки прорисовывались под тканью, Манабу чуть сутулился, и Казуки вдруг представил, как выпирают позвонки на его спине. Если бы Манабу был раздет, их можно было бы увидеть и пересчитать пальцами.       Мотнув головой, Казуки погнал прочь эти мысли.       — Если бы я был маньяком, ты бы уже лежал в прихожей с ножом в шее, — равнодушно заметил Манабу, наблюдая за микроволновкой.       — Может, ты был голодным и решил сперва перекусить? — улыбнулся Казуки.       — Может быть, — взгляд Манабу через плечо любой другой назвал бы недобрым или даже откровенно зловещим, но Казуки уже привык, что тот выглядит недружелюбно, потому даже беспокойства не почувствовал.       — Приятного аппетита, — пожелал он, когда Манабу уселся рядом. Отвечать тот не стал.       Ситуация и правда выглядела немного странно. Казуки после работы приехал к человеку, который накормил его ужином и с которым после этого — Казуки уже не сомневался — у него будет секс. Манабу мог сколько угодно ржать над схожестью их с семейной парой, но в его шутке была доля истины. Глупо было думать о подобном, но к Казуки вдруг пришло осознание, что с Манабу ему куда легче общаться, чем со своими бывшими, которые слишком часто что-то требовали, слишком громко болтали, слишком многого хотели. Не без иронии Казуки отметил, что понимает женатых мужчин, которые ходят к проституткам.       — Что твой продажный коп? — нарушил повисшую тишину Манабу. На Казуки он не смотрел, да и спросил это скорее просто так, чем из любопытства.       — Бё, что ли? — отозвался Казуки. — В депрессии он.       — С чего бы? Друзья из Мацуба-кай отказались прикрывать его жопу?       — Если честно, я сомневаюсь, что он имеет отношение к Мацуба-кай, — поморщился Казуки.       — Да ну? А когда ты это услышал, у тебя рожа вытянулась.       — Бё просто мудак, о нем приятно думать плохо, и в первый момент я правда поверил, но потом… Это невозможно.       Отодвинув пустую тарелку, Казуки устало провёл кончиками пальцев по векам.       — Во дурак, — насмешливо прокомментировал Манабу, ковыряя свою едва початую порцию палочками.       — Почему это дурак?       — Ты думаешь, что твой босс не может быть продажным, потому что это неправильно и неблагородно. Потому что добрые принцы должны оставаться добрыми, а злыми могут быть только ведьмы, что живут на болотах.       — Ничего подобного. Я думаю, что Бё не продажный, потому что хорошо его знаю. Он слишком умный, чтобы продаться.       — Или слишком жадный, чтобы не продаться.       — Ты как будто его знаешь, — прищурился Казуки.       — Я знаю людей, — пожал плечами Манабу и опустил в тарелку палочки — видимо, аппетита у него не было. — Все бывает, олень. Люди гнилые, и среди копов такие попадаются особенно часто.       — Ничего подобного.       — Да. Больше дерьмоедов, чем есть в полиции, только в политике. Потому что сложно дорваться до власти и оставаться белоснежной овцой. Такой, как ты.       Наверное, Манабу хотел съязвить, но Казуки показалось, что тот смотрит на него скорее с жалостью — тень этого чувства плескалась в самой глубине глаз и, быть может, всего лишь померещилась Казуки.       — Ты уж определись, олень я или овца, — улыбнулся он. Злиться на Манабу почему-то совершенно не хотелось.       — Мне все равно. Могу называть тебя, как захочешь. Хоть вомбатом, хоть мангустом.       — Пожалуй, мне бы хотелось, чтобы ты называл меня Казуки, — протянув вперед руку, Казуки накрыл своей ладонью руку Манабу. Пальцы были холодными, и на прикосновение Манабу никак не отреагировал, только улыбнулся по-змеиному, самыми краешками губ.       — Сначала в душ. Казуки.       Когда Казуки вышел из ванной, солнце ещё не село, и Манабу опустил жалюзи, отчего комнату затопили искусственные сумерки. Когда же после третьего оргазма Казуки решил наконец остановиться на перекур, было уже почти темно, и силуэт Манабу, усевшегося на футоне рядом и отобравшего у него сигарету, был нечётким и размытым. У Казуки с детства было плохое зрение, и при недостатке освещения видел он откровенно неважно.       — Тебе лучше валить. Я не хочу, чтобы ты оставался на ночь, — равнодушно заметил Манабу.       Казуки кивнул: он и сам считал, что ночевать в этой квартире — не лучшая идея. С запозданием он сообразил, что Манабу его скорей всего не видит, и произнес вслух:       — Я приду завтра.       — Зачем? — в вопросе слышалось искреннее недоумение.       — Потому что хочу.       Этот ответ был скорее в духе самого Манабу, и тот тихо фыркнул.       — Знаешь, Казуки, когда я увидел тебя впервые, я сразу подумал, какие красивые у тебя глаза, — задумчиво, даже немного мечтательно произнес он.       — Да, ты что-то такое говорил, — отозвался Казуки.       — Глаза — самое красивое, что есть у человека.       Согласиться или возразить Казуки не успел. Он почувствовал, как Манабу, протянув к нему руку, опустил ладонь на его лицо и слабо провел вниз, словно желая опустить веки.       "Будто покойнику", — мелькнула неуместная мысль, и Казуки почувствовал холодок вдоль позвоночника.       — Это так приятно, — прошелестел рядом Манабу — когда он успел придвинуться, Казуки не заметил.       — Что именно? — напрягшись, спросил он.       — Закрывать красивые глаза. Самое лучшее, что может быть.       Казуки заёрзал на месте. Ни с того, ни с сего ему стало не по себе, и хотя Манабу не делал ничего плохого, захотелось отодвинуться.       — Я не уверен, что… — начал он, но Манабу перебил его, горячий шепот коснулся уха:       — Молчи, Казуки. Просто молчи.       Его холодные пальцы прошлись по затылку, чуть замерли на линии волос — Казуки ощущал, как Манабу поглаживает его шею, и от этого волоски на руках становятся дыбом. Внутренности скрутило в тугой жгут от напряжения, и Казуки не сразу сообразил, что сейчас, как ни странно, испытывает самый обыкновенный страх. Будто шестое чувство подсказывало ему, что здесь что-то не так.       Он уже хотел отшатнуться, чтобы включить свет и развеять эту странную тягучесть, повисшую в воздухе, от которой было тяжело дышать. Но в этот момент второй рукой Манабу ловко перехватил его за запястье и опустил ладонь Казуки на свой член.       Автоматически сомкнув пальцы, Казуки рвано выдохнул, почувствовав под ними горячую нежную кожу, осознав, что у Манабу стоит. Он не просто был возбужден, он был уже почти на грани, и Казуки понятия не имел, что так завело его.       — Я передумал, Казуки, — сообщил ему Манабу всё тем же свистящим шепотом на ухо. — Ты не такой, как все.       — Как все? — растеряно переспросил он.       — С другими у меня не стояло. А с тобой стоит.       — А… — глуповато протянул Казуки. Очевидно, Манабу говорил о своих клиентах.       — Ты вставишь мне или так и будешь сидеть? — эти слова Манабу произнес громче, в голосе его слышалось знакомое недовольство, и странное наваждение, которое минутой ранее сковало Казуки, отпустило.       Ориентируясь на ощупь, он резко перехватил Манабу за пояс, рывком ставя его на колени, и даже от этого незамысловатого действия тот застонал так протяжно, будто вот-вот кончит.       Незатушенная сигарета выпала из его пальцев, Казуки смахнул её подальше на плиточный пол, понадеявшись, что та сама погаснет, и коленом раздвинул ноги Манабу шире.       — Давай, Казуки. Я хочу тебя, — хрипло произнес тот, и у Казуки в голове будто щёлкнуло.       Мыслей не осталось, и последнее, о чем он подумал, это что вовсе не обязательно уходить этой ночью. Чем он рискует, в конце концов?