если сможешь дышать

Хаято обязательно разменяет третий десяток, пройдёт курс индивидуальной психотерапии, вырастет из рваных джинсов в элегантные костюмы тройки, а потом обязательно сдохнет где-то среди бесконечных узких улочек Италии. Морской ветер застывает невидимыми солёными каплями в волосах бейсбольного придурка. Хаято ни разу не художник - может, только в ванильных мечтах своих одноклассниц и одного отсталого одноклассника, - но почему-то замечает. Почему-то запоминает, заламывает и закладывает в нагрудный карман, как смятую открытку из далёкой Сицилии (Бьянки удивительным образом всегда знала, где кантуется её брат, и с ослиным упорством слала открытки на день рождения каждый год). - Хочешь апельсин? - спрашивает Ямамото, распластавшись на собственной клетчатой рубашке. Жёлтый песок покрывает корочкой босые ноги. У придурка родимое пятно на щиколотке - и не то чтобы это важно. - У меня аллергия просто. - Задобрить меня пытаешься, что ли? - Хаято вертит в руках сигареты с цитрусовым фильтром и усмехается. - Забочусь о твоём здоровье, - пожимает обожжёнными плечами. - Как любезно с твоей стороны. Чиркнуть зажигалкой сейчас или оставить напоследок? - А что, нельзя? - А что, можно? - Какой же ты злой! - Ямамото смеётся, и его смех напоминает об Италии больше, чем какая-то печать в загранпаспорте или апельсиновый фильтр на сигаретах. - Умрёшь от злости раньше, чем от курения. Гокудера складывает пальцы в пистолет и прислоняет фальшивое дуло ко лбу придурковатого одноклассника: - В таком случае ты подохнешь чуть раньше. Их босые ноги в миллиметрах друг от друга. Хаято почему-то запоминает, что кожа у обоих до одури горячая и потная от жары и моря. - Закопаешь меня прямо здесь? - это флирт? - А потроха скормлю чайкам. - В духе твоего друга... как там его? Бельфегор? - Не напоминай, - цокает Гокудера и всё же выстреливает из пальцев прямо в голову. А придурок хватается за сердце.