Кровавый рубин Вонголы

Серебристые волны бились о камни, даря наслаждение шумом, который доносился даже до открытых окон. Поток ночной свежести невесомо касался разгоряченной кожи, вызывая мурашки. Убаюканная песней темной глади моря, в которой отражалось раскинувшее звездные крылья небо, она говорила медленно, роняя слова, словно они были тяжелыми каплями, наполненными тайным смыслом. У ночи было много голосов, но не было глаз — темнота обволакивает со всех сторон. Он прижимается к ее спине, вдыхая неповторимый запах ее кожи. Ему хочется обнимать ее всю ночь напролет, отгоняя ее демонов одиночества. Горячие ладони проводят по кистям вверх, обводят обнаженные плечи, и резко разворачивают, укладывая спиной на алые атласные простыни, на которых раскидываются черные, словно ночной шелк, волосы. …Они ощущают огненную страсть, что перестает приближаться издалека как увлекающая музыка, а резко вспыхивает огненными всполохами. Ее целуют властно, слизывая алую помаду, зарываясь рукой в волосы, а второй скользя по нежной коже бедра, выглядывающей из большого разреза бархатной ткани платья. Она нетерпеливо расстегивает ремень с ширинкой, притягивая к себе и выдыхая сквозь стиснутые зубы, когда он зализывает метки, оставленные на сгибе, где тонкая шея переходит в хрупкое плечо. Она полностью отдается ему, горящими рубинами вглядываясь в его переливающиеся янтарем и золотом глаза, и он снова целует, заставляя все мысли раствориться. …Кто сказал, что алый — только цвет крови? Алый — цвет страсти, необузданной, неудержимой, текущей по венам, вызывающей трепет и вскипающей как магма лишь от одного прикосновения. Алый — это ревность. Алый — это ярость. Алый — цвет безумия, ведь истинная страсть и пламенная любовь в чем-то сродни войне. Широкие ладони умелых рук скользят по телу, заставляя трепетать и изгибаться. У самого в глазах разгорается самый настоящий огонь, грозясь сорваться с кончиков пальцев, но он словно в первый раз продолжает изучать, как она реагирует под порхающими обветренными губами на коже, и истязать ее, подмечая каждую крупицу ее эмоций. Они окунались с головой в огненный танец страсти, растворяясь в чувствах, в эмоциях, друг в друге. Губы дули прохладным воздухом на влажные дорожки, языком вычерченные в невидимые узоры, чтобы прошибало в каждой клеточке тела. Зубы впивались в плечо, пока он входил в нее медленно, выходя полностью, срывая тихие стоны. Это било по оголенным до предела нервам, заставляя алое марево сиять ярче, блестеть лихорадочнее, сквозь дымку мазохистского наслаждения вглядываться в два янтарных омута… С довольным видом киваю сама себе, глядя как Word ежеминутно сохраняется, и с хрустом откидываюсь на спинку стула, закрыв глаза. Прекрасно, мой летающий в небе мечтатель Светлана обязательно заценит сие творение. Иначе обрушится на свет моих очей кара Преисподней, но это она и так знает. Ох, если с оборотами я давно разобралась, выделяя их правильно, то иногда как закручу с придаточными… Так потом и ищи ошибку в окончаниях, перепроверяй и пытайся найти не находимое. Добавив недостающую запятую, переделав пару окончаний и сменив черточки на длинные тире, я еще раз пролистала текст. В идеале, конечно, было бы прочесть через неделю, чтобы оценить свежим взглядом, но руки чешутся опубликовать написанное о моей любимой колоритной паре прямо сейчас. Ох, в крайнем случае — публичная бета в помощь. Последний драббл на последующие недели, а дальше — работа меня ждет, зовет и плачет. Жаль, что в ближайшее время не смогу что-нибудь еще написать, хотя в голове просто гудящий рой идей, грозящийся протаранить мою бедную черепушку. Или взорвать мозги, чтобы они вытекли жидкой субстанцией через уши, наглядно показав, что «серое вещество» — это не только выражение в простонародье. Я с тоской убрала галочку, публикуя свою писанину, и тут же взглянула на часы. «00:00» О, даже так. «10.11.2012» Что ж, с моим Днем меня. По такому случаю я даже достала деньги из заначки и запаслась в прошлом месяце шампанским, купленным по скидочной цене. Праздничная традиция под названием «побалуй себя разок в год» действует стабильно по графику, не сбиваясь. Кажется, где-то тут еще и присланный швейцарский шоколад был от единственной подруги. Надо же, даже шампанское не брызнуло, выдав лишь легкий дымок. Проводив глазами покатившуюся по желтому облупленному линолеуму пробку, я непроизвольно нахмурилась. Определенно, сегодня явно что-то случится, если и алкоголь паленым не будет. Может, это моя черта предполагать самое худшее, исходя из мелочей, но дуэт из моей паранойи и женской интуиции всегда радел за предосторожность. Понаблюдав за пузырьками в единственном имеющемся в этой квартире бокале, я подхватила его, не забыв о шоколадке. Когда бутылка была со стуком поставлена на хиленький письменный стол, я целенаправленно двинулась в направлении третьей роскоши, присутствующей в моей жизни. — Вот тебе и двадцать один, — провозгласила я, подойдя к висящему в коридоре зеркалу во весь рост. Милое личико, нескладная фигурка с маленьким ростом, карие глаза с полопавшимися сосудами вдобавок, и моя единственная гордость и повод зависти некоторых одногруппниц — шикарные, здоровые, длинные черные волосы, струящиеся вдоль спины, ни разу не видавшие плоек, бигудей и прочей херни. Хотя и денег на них прилично тратится... Так, внешность на любителя, но мне подходит. — Тяжкое число, — вздохнула, пальчиком проводя по еще не облупившейся раме. Осталось каких-то девять месяцев — спасибо дяде Случаю, оттянувшему на такое время мои самые главные в будущем заботы. — Так выпьем же, чтобы ты смогла за это время скопить как можно больше денег, а по окончанию — защитить диплом и устроиться на высокооплачиваемую работу! Ухмыльнувшись сама себе, я торжественно приподняла бокал и шепнула: — С Днем рождения, Занэ! Четыре года назад детдомовская я получила эту квартиру в неблагополучном районе, которую обязалось оплачивать государство до моих двадцати одного года, если я буду учиться на стационаре в высшем учебном заведении. Выпихнули меня в самостоятельную жизнь, как только мне исполнилось семнадцать, и я только перешла в одиннадцатый класс. Почему так случилось — никто объяснить не потрудился, но скорей всего расчет был, что я сдохну в скором времени от голода и холода, так как оплачивали мне только жилье, если его можно так назвать, и выдавали талоны лишь на школьную столовую. Первые полгода старательно голодала в выходные. Иногда знакомые поварихи давали пирожки или кормили оставшимся наваренным супом перед закрытием школы — после учебы я всегда засиживалась в библиотеке до самого победного конца — деньги, скрупулезно полученные на разных подработках до этого времени, на новую литературу тратить не хотела. Хотелось поступить в высшее заведение на стипендию, а для этого нужно было пахать и пахать, так что даже с подработкой пришлось повременить, чтобы все время уделить новым знаниям. Я была тихой и незаметной, никогда не шумела и всегда помогала то с уборкой на дальних полках в хранилище, то с расфасовкой книг или переделыванием подшивок газет. Библиотекарша ко мне долго приглядывалась, но позже даже начала будить, если я засыпала после нескольких часов непрерывных учений. Мне легко давались языки. Огрызки ранних воспоминаний, где мама учит легким словам на разных языках, сделали свое дело. Я старательно учила английский, а со средней школы насела на добавившийся второй язык, выбрав немецкий. Заметив мои успехи, добродушная немка пообщалась с француженкой и та разрешила мне посещать ее занятия, если ее язык у меня успешно пойдет, когда уроки наших групп не совпадали. В тот раз я искренне порадовалась тому, что сирот из нашего детского дома отправляли в эту среднюю по уровню гимназию. Узнав, что я хочу поступать на переводчика, преподавательницы иностранных языков вошли в мое положение, начали давать мне разные тесты и дали разрешение на получение специальной литературы в библиотеке — требования к абитуриенту были высокие. И вот здесь хорошие отношения с библиотекаршей дали свою пользу — она выдала мне имеющиеся у нее тестирования для поступления за предыдущие пять лет. Счастью бедной сиротки не было границ. В университет на стипендию я все же поступила, заняв самое последнее место из бюджетных мест, так что когда слезы счастья высохли, преподнесла преподавательницам скромные подарки в виде коробок конфет и любимого каждой кофе. Из двух самых престижных заведений выбрала тот, где требования немного пониже, потому что о том, как из первого вылетали, не проучившись и полгода, знала не понаслышке. Записалась в группу итальянско-английскую, потому что французский и немецкий я знала на достаточно хорошем уровне, но работать с ними всю жизнь не хотела, а этот язык мне был неизвестен. К итальянскому пришелся испанский — все-таки языки очень похожи, да и... напоминали они мне маму, которая была итальянкой. Сразу после того как узнала, что поступила, начала подрабатывать официанткой, чтобы купить себе мобильный телефон. Проработала я ею почти до начала учебы, пока бармен не предложил податься в пиджейки, которым за ночь платили намного больше, чем официанткам с хорошими чаевыми. Пластика была с детства, учитывая, что детдомовские выживали, как могли… А нравы и законы улиц были жестоки. Бесплатные танцы давались хорошо. Мне было неважно возьмут меня потом или нет, потому что так походить на какие-то танцы возможности не было, а хотелось. Деньги копились, ведь я ни на минуту не забывала, что позже мне придется оплачивать квартирку в неблагополучном районе самой. Больше всего камнем преткновения была моя зажатость, хотя сексуально изгибаться в пустом зале перед зеркалом мне очень даже нравилось. Это было, скажем так, последней копилкой к моему давно зревшему решению, и в один вечер, выпив для храбрости, хорошо знакомый мне бармен — я почти могла назвать его другом, хотя давно отучилась доверять, спустя столько лет, все-таки получил меня к себе в постель. Правда, потом просек и очень расстроился, что его так виртуозно использовала девушка для своих целей. Если к ночному образу жизни я была привычна, а быть изнасилованной, роняющей слезы и получившей моральную травму, я фактически не боялась — в ночные смены всегда платили больше, так что я всегда была первой на очереди в смену, то к той же напарнице пришлось привыкать долго. Но в дорогой клуб меня взяли, а значит, надо было быстрее вникать в учебу, как правильно: ходить, двигаться, краситься и преподносить себя. Спокойно проработать танцовщицей в ночном клубе пять раз в неделю я смогла полгода, пока не стали поступать определенного рода намеки. Еще бы, я с самого начала знала, что когда-нибудь они да поступят. Все-таки пиджеек кроме, как легкодоступных девиц, мало кто воспринимал: высокие каблуки, оголяющие тело костюмы, расшитый стразами лиф и обшитые трусики приковывали похотливые взгляды. Но я знала, что приняв предложение однажды — вести обо мне быстро разлетятся по городу, и моя лелеемая мечта накроется медным тазом. Однако как бы прозаично это не звучало, ушла я не из-за того. У меня случился нервный срыв от такого графика работы, ведь учебу в университете никто не отменял, а со стипендии слететь было в первый год плевым делом, так что пары я посещала исправно, стараясь лишь на некоторых поспать. Постоянный недосып, напряжение, усталость, недоедание — все это сплелось в один известный моему организму клубок, как его переполненная чаша терпения. Так пришлось пожертвовать ночным прибыльным заработком ради здоровья. Желания тратить благодаря этой подработке огромные накопления на лечение совершенно не было. Так я и осталась без работы, снова погрузившись в новые библиотечные сокровища. И тут вмешалась сама Судьба. К подаркам этой дамочки я всю жизнь относилась подозрительно с огромной долей недоверия, но этот восприняла как манну небесную. Она свела меня с той, кто открыл мне глаза на многое и стал практически лучшей подругой. В принципе, это можно назвать дружбой, но в тоже время я прекрасно понимаю, что я просто удобно подвернулась, и мы смогли что-то с пользой извлечь друг от друга. В очередной раз сидя в библиотеке, ко мне подсела девушка с французской группы, которая часто оказывалась возле меня на сдвоенных или потоковых парах. Аргументировав тем, что она за мной давно наблюдает — тем самым заставив меня нехило напрячься, — стала приходить каждый день и выполнять со мной домашнее задание. Молча. Признаться, у меня сложилось впечатление, что меня приручали как дикого зверька: осторожно и по маленьким шажкам, завлекая интересным. Так она стала для меня напарником в практике французского и немецкого языков, которые я забывать не хотела. А позже меня затащили в гости, углубив для меня познание о компьютере и интернете, открыв мангу, а так же заставили учить вместе с ней японский. Сказать, что я была в прострации — соврать и не покраснеть, удержав любимую маску безразличия. Неделю меня вводили в курс дела, объясняя, как я могу подрабатывать без особого ущерба для себя, и знакомили с интернет-клубом. Так я узнала эту технику раньше, чем у меня началась университетская информатика с молодым преподавателем, желающим грести жар двумя руками. На его парах, пока он третировал всех остальных, я втихаря переводила просто так невостребованные манги с английского, записывая в тетрадь, а после шла в интернет-клуб, где скидывала редакторам свой перевод — концепция, чтобы не тратить деньги зря за лишние часы. В один из таких дней меня взяли переводчиком в брачное агентство, но к моему огорчению не имеющее собственного офиса. Пришлось трясти подругу и вместе с ней покупать дешевый ноутбук, а так же ждать, пока она выберет хороший интернет-модем. В мой неблагополучный район, где даже я умудрялась вляпаться в драку и выйти порезанной на ленточки, проводить линию интернета никто не собирался. Да и если бы провели… еще неизвестно, когда бы мне перерезали провода. С новым приобретением дело пошло еще живее. Модем стоил дорого, а интернет быстро заканчивался, так что решено было им пользоваться в крайних случаях для работы. Зато коммунальные в виде света, воды, газа и электричества я не платила, чем и пользовалась на полную катушку. Ноутбук работал постоянно, потому что мне вручили флешку с электронными книгами, программами и вообще кучей всего. А так же скачанным анимэ и списком того, как преподать материал. Подруга скинула мне детей, чьи родители хотели, чтобы она с ними занималась. У нее времени не было — помимо японского, на который она затащила и меня, она ходила на китайский и еще три языка, явно мечтая стать полиглотом, а так же она любила разъезжать по странам, привозя мне сувениры. Так я стала счастливой обладательницей учеников, за которых мне хорошо платили, а по вечерам я просматривала скаченные мне мультики, стараясь уловить на слух, чтобы сделать нужные субтитры. Деньги тратились на интернет, проезд, еду и одежду, чтобы выглядеть солидной перед учениками. Заначка истончалась, а пополнялась не особо много… Пока я не поняла, для чего эта подруга все затеяла. Окончив первый курс, сдав экзамены, мне позвонили из редакции, сказав, что меня порекомендовали как переводчика, уже имеющего опыт перевода манги и озвучки на субтитры. Подруга укатила заграницу — объяснить мне никто ничего не мог, а им срочно требовался переводчик. Естественно первые полтора летних месяца мне никто ничего платить и не собирался, оценивая мою работу. Так как в программах я работать не умела, то скидывала просто перевод, за что позже мне начали все-таки платить, но не так уж и много. Перепробовав такие манги как «Bleach», «Naruto» и «Fairy tail», я быстро втянулась, остановившись на работе Амано Акиры, зацепившей меня. Особо силы в накладывании самой субтитров в анимэ — не прикладывала и не претендовала переплюнуть выверты текста в озвучке Ancord, но свою руку к ней приложила. Поэтому когда последняя серия в конце сентября вышла в свет, а последующие не планировались — я вплотную заняла мангой. Насколько это можно было «вплотную», учитывая учебу, учеников и переводы текстов для бюро переводчиков. А так же увлечение фикрайтерскими штучками, вплоть до начала публикации своей излитой в сухих строчках фантазии, подарившей мне двух подруг в виртуальном мире. Освоив программу к зиме второго курса, я с трясущимися руками стала отправлять редактору уже мангу со своим переводом. На удивление — все остались довольны, уточнив только какие языки я еще знаю. Вот тогда я прошла все круги Ада, стараясь из кожи вон вылезти, только быстро переводить на все языки, что знала, ведь мое начальство сотрудничало и с французским издательством Glénat, итальяно-испанским Planeta DeAgostini и американской компанией VIZ Media, LLC, так что меня загрузили под завязку. Выше всего ценился восточный язык, так что даже во втором семестре третьего курса меня уже перевели по нему в более продвинутую группу, потому что я учила его, совершенствовала и хотела с ним работать, чтобы заработок был высоким. Все шло на минуты, да что там — на секунды. Я нервничала, плакала, курила, запивала и психовала — и результат был достигнут. К тому моменту, как я стала главным переводчиком, мною был вполне осилен японский и многие манги, так что, получая их от «Shonen Jump», я тут же переводила с целой командой с японского на пять языков в режиме онлайн. Проверяя, перепроверяя и заставляя других складно переводить, ибо мой внутренний переводчик порой обливался такими кровавыми слезами от «ладных» стилей некоторых индивидуумов, что хотелось выть на луну. А учитывая мои бессонные ночи и голодания — иной раз стать подражателем одного Потрошителя. Помотав головой, отгоняя воспоминания, я тоскливо посмотрела на опустевший стакан, икнув — пить не умею совершенно. Кинув прощальный взгляд на свое разрумянившееся лицо и лихорадочно заблестевшие глаза, направилась к компьютеру, где на экране уже мелькал значок о пришедшем сообщении. «My dear Zanea Clam…» — Как всегда пафосно и много лишней воды, — губы сами расползлись в улыбке. «Очень рад, что три года назад тебя рекомендовала твоя friend…» — А я как рада, господин главный редактор, вы себе не представляете! «…а так же желаю не унывать, стараясь нормально улыбаться, а не скалиться всему, что движется, демонстрируя жажду крови и ненависть to the whole world…» — Отличное пожелание, — покивала я. — Меня как раз скоро государство окончательно пошлет на три буквы. «...желаю расправить крылья. Взлететь, не попавшись властям, а то обрубят они тебе их, how it is, обрубят с твоим характером…» — Я не идиотка тратить спокойные месяцы, последние тем более, на пререкания с кем бы то ни было, — буркнула, закусив губу. «Было приятно с тобой работать, малышка! Искренне want to see you шикарной девушкой, а не загнанным в угол зверем…» — Вот засранец, — растрогано проговорила я, обнимая бутылку и быстро-быстро хлопая ресницами. Не хватало еще тут сопли развести. И все равно, что ситуация располагает! «Надеюсь, что в будущем your fiery name осветит тебе путь, Занэ…» Слезы градом полились из глаз. Свернулось окно браузера, чтобы потрепанная хатенка не стала свидетелем моего воя с судорожными всхлипами. Первым делом, когда я с трепетом открыла купленный ноутбук и зашла в только подключенный модемом интернет — решила выяснить значение подаренного родителями имени, ассоциирующееся у меня… с огнем. Считалось, что Занэ — это имя ангела-хранителя, который всю жизнь будет оберегать человека. А еще означало вулкан, правда, действующий очень редко, так как почти всегда солнце над ним было заслонено тучами. Однако моя единственная подруга, вышедшая замуж и укатившая в Германию, увлекалась гороскопами и нумерологией и всегда ласково протягивала мягкое Зане, говоря, что мое имя означало звезду Солнце, которая на немецком звучала похоже как «зонэ». Она всегда говорила, что оно положительно характеризует меня как нелюдимого творца одиночку. Эх, только шоколад о ней и напоминает. Следующий сеанс радиосвязи по скайпу обещает быть аж в следующем году, к сожалению. Последний раз шмыгнув носом, я снова развернулась к монитору с твердым намерением уже дочитать послание. «P.S. как завершающий аккорд моего поздравления — на твоем счету уже лежит salary за три месяца, а так же премиальные за «the best translator 2012» и вдобавок a modest gift from our team. With sincere wishes and love, of course, your editor-in-chief». — Ух ты, даже премию подсуетились выдать так быстро, — восхитилась, напрочь забывая про скатывающиеся по щекам слезы. А ведь последняя глава манги «Katekyo Hitman Reborn!» вышла три дня назад, и была переведена мною в тот же день, но прошло же чуть меньше трое суток!.. — И мне сделали такой подарок... Приятно, черт возьми. Три года с работой Амано так быстро пролетели… Добавим к пункту «отпраздновать День варенья» еще и «обмыть окончание издания любимой манги». Ответ на поздравление подождет, так что, выпив очередной бокал залпом и заев шоколадкой, быстро открываю сайт издательства, заодно включая анимэ с красочным махачом, заданным дитю Mare. Жаль, что последние две арки и не думают снимать уже как два года. Я бы очень хотела посмотреть на Тсунаёши, прошедшего еще две ступени особенно в последней битве с Бермудой. Только в исполнении другой студии, а то эта слишком отцензурила и выпустила детское, поэтому Акирыну жестянку, которая пошла дальше еще более жесткой, и не стали снимать. Хотя странно так, японцы и коллекционеры бы точно покупали, у них ведь диски DVD по 4 серии продаются. Денег бы кучу наварили, выгодный же проект. Но это уже во мне бережливый человек говорит. Да и я, конечно, сама об этом ни бум-бум, а вот гуру Ракуро Макуро фигни не скажет — шарит, как семки щелкать. Печально, что многие этого персонажа не понимают. Амано его здорово показала, делая не похожим на типичных героев Джампа. Все почему-то думают, что он трус, хотя это просто его желание благополучия и нежелания лезть во всю эту херню. Добавить сюда еще и свое восприятие мира… Мне как детдомовской он кажется светом во тьме, как бы сентиментально или банально это не звучало. Я бы как и он скорее всего отбрыкивалась, ибо это реально пиздец. Нет, серьезно. Тишина, размерная жизнь неудачника, а тут приходит карапуз с соской, нифига не смахивающий на ребенка его возраста, и заявляет, что ты, пятнадцатилетний паренек-подросток — преемник босса мафии, который в будущем станет боссом. И вся жизнь просто нахер идет. Да, друзья появились, да, раскрываются хорошие стороны с появлением Реборна, но тебя постоянно хотят убить, или что-то тебе угрожает. Да и если опасность будет грозить, он первый же и поможет, а не топовые как хмурая тучка Кёя, не самый радужный пони Мукуро и считающий себя царем Занзас. Ни один из троих не ценит своих людей, как это делает чудо с большими карими глазами. Эх, жизнь моя жестянка. Меня аж обида захлестнула за него, отдаваясь горечью внутри. — Что за?.. Я ошарашенно перевела взгляд на окно, где только что раздался взрыв. Так это не обида, а женская интуиция… Стоп. — Взрыв?! Подскакиваю на ноги, опрокидывая стул, и тут же приседаю на всякий случай. Я все понимаю, неблагополучный район и частые разборки, в которые сама попадаю. Даже бывали перестрелки. Но чтоб до такого?! Кожей чувствую повысившуюся температуру в комнате. И это несмотря на холодную осень! — Твою!.. Меня снова обдало жаром, а взрывной волной отбросило в сторону, прямиком в зеркало. Я подняла голову и с удивлением как в замедленной съемке наблюдала, как несколько темных пятен — снарядов, судя по всему — с силой врезались по бокам от моего окна. Забрать ничего не смогла, ровно, как и выбежать из квартиры. Тело словно налито свинцом, ноги отказываются идти. Словно загипнотизированная, даже никакой паники. Стекла осыпались осколком, а потом дряхлую пятиэтажку сотряс очередной взрыв, и мою маленькую квартирку заполнили куски обрушившегося бетона… и самый настоящий огонь. Он ревел и пожирал все, до чего касался: голые стены, затертые занавески, лопнувший линолеум, обветшалый стол, первую ценность — ноутбук, книги, листы с мангой… Он обступал меня, и только сейчас я поняла, что меня он так и не коснулся. Вот и обратилась в угольки моя вторая ценность — любимый диван, который пропал в пасти ревущего огня. Зеркало накалилось — пришлось сделать пару шагов вперед, не испытывая страха, шагнуть в распахнутые пламенные объятия. Палящая глубина затягивала все глубже и глубже, пламя танцевало вокруг меня в неукротимом танце. Не чувствуя боли, я как завороженная наблюдала за яркими огненными всполохами. Стихия кружила, принимала странные очертания, пламенными лепестками скользя по покрасневшей коже, ластясь огненными языками и закручиваясь вихрем. Температура собственного тела достигает критической точки. Кровь в венах слово кипящая магма, готовая взорваться и извергнуться в любое мгновение. Несмотря на весь свет, который исходит от стихии, и на весь ее жар, глаза закрываются, и сознание медленно уплывает. Я засыпаю. Это так символично в детстве пережить пожар, где потеряла всю семью, отделавшись шрамами, и вот теперь — умереть от дышащих пожаром пламенных объятий. Déjà vu какое-то.