Охотник для мага

Сегодня сочельник, Нью-Йорк засыпало снегом, а еще везде мерцают эти рождественские гирлянды, да обвешанные подарочными пакетами и какими-то шуршащими свертками примитивные поминутно сбивают с ног, спеша куда-то по своим примитивным делам. Такси верещат клаксонами, рассекая забитые машинами магистрали, и на каждом шагу попадаются Санта Клаусы или румяные эльфы в зеленых островерхих шляпах и нелепых полосатых носках. Алек злился. Нет, не на праздник, не на всю эту веселую, предвкушающую даже суматоху. Ох, как любил он Рождество примитивных, когда был меньше, и в их семье эта милая традиция не была позабыта. В Институте тогда пряно пахло хвоей, они с маленькой Иззи развешивали на пушистых ветках разноцветные шары, замирая от восторга. Это был настоящий праздник, и они, уже тогда – маленькие воины, на пару дней забывали, что предназначение нефилима – борьба с демонами. От рождения до смерти. Это и, правда, было прекрасно. А сегодня… Нет, Алек давно привык, что Рождество давно в прошлом. Сейчас, когда Валентин вернулся, когда решил возродить Круг и стереть жителей Нижнего мира с лица земли, на праздники времени не оставалось. Да и Алек давно уже вырос, но сегодня… Сегодня что-то неумолимо ныло, тянуло под ребрами, и он знал – даже самая сильная руна не сможет излечить, избавить. Разве что магия… Нефилим вздохнул, повыше поддергивая воротник. Закинул на плечо лук, без которого никогда не покидал пределы Института. Захотелось кофе с густой шапкой пенки и горячих, только из духовки, мягких булочек. Иззи высмеяла бы это «стремление к уюту». А Алеку… Алеку просто было тоскливо, хоть оборотнем вой. Тоскливей, чем в Городе смерти. Безнадежней, чем даже в Аду. Не то, чтобы Алек там был… Хотя нет, Изабель Лайтвуд никогда не стала бы смеяться. Просто взяла бы за шкирку и, как нашкодившего котенка, приволокла прямиком в Бруклин. В дом Верховного мага, конечно, – к вечно меняющимся, но неизменно экзотическим интерьерам, к ворчливому надменному Председателю Мяо и самому хозяину, что непременно встретит их босиком, завернутый в один из своих роскошных шелковых халатов, расшитых драконами… Это же Иззи, она всегда уверена, что знает, как лучше. Вот и сегодня пришлось срочно сбегать от укоряющих взглядов сестренки, выдумывая неотложное дело. Не то, чтобы все было хорошо, скорее наоборот. И напряжение этих дней, сорванная свадьба, нападение на Институт, пропавший Джейс… И постыдная, безобразная сцена с Магнусом, за которую и сейчас было так нестерпимо стыдно, что Алек закрывал глаза и глухо стонал каждый раз, стоило ей всплыть в памяти. Ангел, как можно было быть таким… Надавать бы себе оплеух или пару пинков, встряхнуть за шиворот, как бестолкового щенка. Потому что Магнус заботился и волновался. Потому что Магнус снова хотел помочь, а он, он – вроде как его парень, нахамил прилюдно, унизил. И злые, несправедливые упреки вдогонку: «После всего, что я сделал для тебя». Во имя Ангела, мальчик, отменяя свадьбу, ты думал лишь о себе. Ведь это тебе не хватало дыхания, когда представлял всю свою дальнейшую жизнь – без Магнуса Бейна, без его магической улыбки, без его волшебного смеха и ласковых рук… И Магнус просто ушел, даже дверью не хлопнул, зачем? Шагнул в мерцающий фиолетовым портал и пропал. Не отвечал на смс, не брал телефон, Алек даже попробовал отправить пару огненных писем, – каждое осталось без ответа. И вот, канун Рождества. Алек – один в огромном Нью-Йорке, а Магнус… Магнус где-то еще. Холодный ветер кусает за щеки, и пушистые снежинки путаются в волосах, засыпают плечи. Ноги сами собой несут к огромной елке перед Рокфеллер-центром – главному рождественскому чуду крупнейшего города мира. Дети верят, что если загадать здесь то самое – единственное, заветное желание в рождественскую ночь, оно непременно исполнится. Алек давно не ребенок, но он послушно жмурится и шевелит губами, выговаривая шепотом неловкую фразу, страшно смущаясь, кусая досадливо губы, но не может, не хочет молчать: «Магнус. Магнус Бейн, Верховный маг Бруклина. Если бы как-то, если есть способ. Только одно. Просто один шанс – попробовать объяснить. Извиниться. Магнус, мне жаль…» — Александр… – закончить или сформулировать внятно не получается, потому что знакомый голос окликает со спины. И Алек мотает головой и так боится обернуться и понять – обознался, принял желаемое за действительное, и никакой это не маг прямо здесь, за спиной, просто случайный прохожий. Кто-то, кто обознался. Какой-нибудь примитивный, разыскивающий друга… Да кого угодно. И он, Алек, тут ни при чем. Глаза слезятся на ветру, а он стоит, не позволяя себе шелохнуться, страшась, что хрупкая надежда, шевельнувшаяся где-то в груди, рухнет под ноги, рассыпаясь пригоршней хрустальный осколков. Как в детстве сильно-сильно жмурился в кровати, уже проснувшись, но все еще пытаясь ухватить за хвост обрывки ускользающего сна. — Александр Гидеон Лайтвуд, — чуть требовательнее, с нажимом. — Так и будешь стоять тут, изображая придорожный столб? Или соизволишь объясниться? Кажется, это не я забил твою голосовую почту под завязку. Нефилим вздрогнет, втягивая голову в плечи. И даже, кажется, станет чуть меньше ростом. — М-магнус… прости, я не хотел навязываться или тревожить. Объяснить… — Медленно и осторожно, на сто восемьдесят градусов. Как в том самом сне. — Я не имел ввиду, то есть имел, но… Ох, Ангел, ты знаешь, я не очень хорош в извинениях, но прости меня. За все, что наговорил в Институте. Я не делал это ради тебя, то есть, это, конечно, было из-за тебя в первую очередь… Ангел, что я несу. Я имею ввиду, что отменил свадьбу в первую очередь, потому что сам так хотел, я сделал это для себя. И я не должен был говорить так с тобой сегодня, срываться. Я слишком взвинчен из-за… всего и плохо контролирую, что говорю… Наверное, он запутывается вконец, а потому густо краснеет и замолкает, утыкая взор в землю. Магнус улыбается тонко, подходит мягкой кошачьей походкой. — Т-ш-ш-ш, все хорошо. Ты прощен, Александр. А еще ты прекрасен в извинениях. Аккуратно поправляет полы куртки сумеречного охотника, запахивая поплотнее, стряхивает снежинки с темных волос и воротника. А потом хитро щурится на мерцающую разноцветными огнями рождественскую ель. — Успел загадать желание? — Оно даже успело сбыться. Так быстро, — и снова смущенно отводит взгляд и прячет руки в карманы. Магнус тут же тянет за рукав, оплетает ладони пальцами, согревает дыханием. — Совсем заледенел. Это Рождество какое-то очень холодное, знаешь ли. Не припомню такого… не в этом столетии. Что же… приглашаю тебя в гости – под рождественскую елку с подарками на кружечку горячего глинтвейна. — А Мяо против не будет? — брякает нефилим и уже не получается удержать улыбку, когда такая нежность топит его с головой. Такая нежность, от которой, кажется, даже снег начинает медленно таять. — Мяо уже с ума меня свел, как соскучился по своему нефилиму. Почему, ты думаешь, я вообще здесь оказался? Давай поспешим, пока он не разнес мне квартиру, не изуродовал праздничное дерево или что-то еще… Тянет одну руку к своему охотнику, второй что-то чертит в воздухе, наверное, готовя портал. А снег сыплет и сыплет сверху, и в каждом кристаллике по очереди отражаются яркие огоньки – оранжевые, синие, розовые, фиолетовые, пурпурные…