Пленник мертвого сна

МакГонагалл очнулась довольно быстро. И сразу вперила взгляд в лицо Снейпа, склонившегося над нею со стаканом воды. — Чёрная магия, надо полагать, — произнесла она. Снейп и Гарри непроизвольно переглянулись. Гарри опустил голову, и уже было открыл рот, как Снейп сказал: — Я заставил Поттера. Это моя вина. Поттер воскресил меня под моим нажимом, я ему угрожал, являясь ночью в виде призрака. — Я не… — Гарри хотел рассказать, как всё было на самом деле, но встревать между двумя очень сильными волшебниками, оказалось плохой идеей. Гарри обдало миллионом ледяных острых частиц. Магическая энергия обоих волшебников, при столкновении создала мини-бурю. МакГонагалл быстро поднялась на ноги, выдернула из складок платья волшебную палочку и наставила её на Снейпа. Тот только искривил губы в презрительной усмешке: — У меня нет палочки. Да и магии тоже нет. — Не дурите мне голову, от вас искры так и летят, — прошипела МакГонагалл. — Да что происходит? — заорал Гарри не в силах больше терпеть несправедливость, — Уже давно все знают, что Снейп не предатель. И вы знаете! Я больше года назад отдал свои воспоминания в Аврорат! — Гарри, это существо не является Северусом Снейпом. Это наверняка, уловки Волдеморта! — Да нет же, я воссоздал этого человека из останков Северуса Снейпа! С помощью тёмной магии! Это был он, я нашёл его мёртвое тело в Запретном Лесу! — Это говорит в тебе морок, Гарри! — настаивала Макгонагалл. — Нет! Я не какой-нибудь мелкий глупый Гарри Поттер! Я хотел вернуть Снейпа целенаправленно! Я влюблён в него, если хотите знать! Можете сколько угодно говорить, что это противоестественно, но это так! Посмотрите на него, мэм! Он же тоже смотрит на меня как на сумасшедшего! Из палочки Макгонагалл вылетела небольшая белая молния и Поттер замолчал. *** Гарри открыл глаза. Потом снова закрыл. Хотелось бы, чтобы всё оказалось кошмарным сном, но это был не сон. Серый потолок, серые стены, странный свет, льющийся из угла и сам Гарри, лежащий на каменной скамье, прикрытой тонким застиранным матрасом. От короткого движения ногой звякнула цепь, которой он был прикован к стене. Без сомнения, кроме того, что она была крепкой сама по себе, на неё было наложено ещё несколько заклятий. Гарри не помнил, как попал в Азкабан — Макгонагалл оглушила его Ступефаем. И он ничего не знал о Снейпе. Скорее всего, его участь была такой же. И сколько он не стучал вчера, едва придя в себя, в некое подобие крошечной двери, через которую ему один раз уже передавали еду, никто ему не ответил. Какое-то время, сразу после Ступефая у него болела голова, а потом он заснул. А потом появилась еда. Он поел и снова заснул. И вот только сейчас, осознав, что бессилен против тюремных молчаливых стен, он стал думать о случившемся. Тёмная магия, конечно, была наказуема. Первый закон Кодекса Волшебника гласит: нельзя воскрешать мёртвого человека. Гарри это знал, и шёл на это преступление сознательно. В этом случае пребывание в Азкабане его не удивляло. Его изумила скорость, с которой это произошло: не было ни суда, ни какого-либо разбирательства. Его могли бы держать в тюрьме Аврората, но он сейчас явно в Азкабане, самой страшной магической тюрьме для самых ужасных волшебников. Видимо, его попросту боялись. Снейпа вероятно боялись не меньше, значит, он где-то рядом. И неизвестно, что хуже — небытие и жизнь призрака или тюрьма, в которой нет ни окон, ни дверей. И всё-таки Гарри ни в чём не раскаивался. Снейп, его Снейп, или даже Северус, он был … великолепным. Таким реальным, живым, настоящим. Гарри испытал рядом с ним чувство, которое он иногда испытывал находясь рядом с Роном и Гермионой. Только со Снейпом это чувство было в несколько раз сильнее. И было ясно, что он для Снейпа – тоже особенный. Хоть он и ругался и ворчал, но рядом с ним было уютно, Гарри чувствовал себя защищённым и нужным. Только от обвинений, Снейп не смог его защитить. Он хотел взять вину на себя, но Макгонагалл даже не обратила внимания на его слова. Её словно бешеный пикси укусил. Но о ней и причине её поступка Гарри думать не хотел. Он хотел думать о Снейпе. О его белой коже, тёмных глазах и длинных волосах, которые он мечтал погладить, но так и не успел. Он вспоминал его руки с тонкими запястьями, которые ласкали его… Хотя тогда это был не вполне Снейп, он вполне мог бы… Гарри почувствовал, как под одеждой съёживаются соски, как ткань штанов натягивается поднявшимся членом. Как бы хорошо было обнять длинное худое тело и уткнуться носом куда-нибудь возле ключиц… Гарри останавливала только мысль, что за ним могут наблюдать. Но потом эта мысль трансформировалась в другую: «Пусть все видят, что я делаю, ведь я рассказал Макгонагалл, что влюблён». На несколько минут Гарри выпал из пространства и времени, и основательно забыл, где находиться. А когда открыл глаза увидел прямо перед собой до боли знакомую уродливую морду: — Кричер! — прошипел Гарри, — Ты? Как здесь? Ты всё видел? — Тсс, хозяин. Мой брат служит в Азкабане на кухне. Он очень полезный… Он провёл Кричера, по никому не известному пути, по которому может пройти только эльф. Я принёс вам матрас и одеяло из дома. — Значит, ты не поможешь мне сбежать отсюда? — Это невозможно, хозяин! Это же Азкабан! Но я могу приносить вам еду и одежду. — Ты носил еду Сириусу? — Гарри обрадовался за Сириуса поздним числом. — Нет, хозяин Сириус прогнал меня. — Но раз Сириус прогнал тебя, то и мне, наверное, нужно… — Я могу передать письмо вашим друзьям. — Мне не на чем написать. Кричер достал из-за пазухи сложенный листок бумаги и обычный карандаш. — Я напишу Гермионе. И… Снейпу. Он, наверное, здесь. Ты сможешь найти его, Кричер? — Мой брат знает всех узников этого замка. Гарри разорвал листок надвое и принялся писать. «Дорогая Гермиона! Не пугайся Кричера, он мне помогает. Я попал в Азкабан по собственной глупости. Я применил чёрную магию, не спрашивай зачем, я не готов тебе признаться. Скажу только, что это связано со Снейпом. Я никому не хотел причинить зла, только восстановить справедливость. Не беспокойся за меня и придумай какое-нибудь объяснение для других про моё отсутствие. Я не знаю, когда меня будут судить, и сколько я здесь пробуду». Гарри знал, что записка очень встревожит Гермиону. Но она была единственная, кто мог бы ему помочь. Записка к Снейпу отняла у него больше времени. С одной стороны он не хотел лишний раз напоминать профессору о своих чувствах, с другой стороны, тот должен знать, что Гарри не смирится с таким положением дел. «Со мною всё хорошо, я не жалею о том, что сделал. Мне всё равно, что скажут другие, и я не чувствую вины. Я очень вас люблю, Северус и буду бороться до конца. Пожалуйста, думайте обо мне». Гарри надеялся, что Снейп поймёт его последнюю фразу правильно, и не сделает что-нибудь с собой. — Кричер, скажи Гермионе, что ответа не нужно. А Снейп вряд ли напишет... Может быть, если он что-то скажет, ты бы мог… — Да, сэр, я принесу вам ответ от профессора Снейпа. — Спасибо, Кричер! Я вернусь обязательно на Гриммо! Я не сделал ничего плохого. Кричер исчез, а Гарри снова принялся за мысленный диалог с самим собой. Вернее, это был его мысленный диалог с «его» Снейпом. Приятное, в общем-то, препровождение прервал Кричер. Он протянул Гарри сложенный много раз листок бумаги. Гарри не в силах вымолвить ни слова, махнул Кричеру рукой. Тот всё понял и исчез. «Гарри! Мне давно ничего не нужно от этой жизни. Я устал от неё давным-давно. Так говорит мой разум. Но когда я думаю о тебе, моё сердце начинает биться в два раза чаще. Я не позволю себе сдаться хотя бы ради Вас, Поттер. Думайте, думайте, как нам отсюда выбраться. Я приму любую вашу идею». Повинуясь неизвестно откуда взявшемуся желанию, Гарри поднёс измятый лист бумаги к лицу и поцеловал строки написанные рукой профессора Зелий. «Спасибо! Спасибо! Ты дал мне надежду, Северус!» В одно мгновение ему показалось, что он способен одной лишь своей волей разметать Азбакан по кирпичику, обрушить каменные стены и вырвать из толщи скалы его бесконечные подвалы-мешки. Но такой способ побега может погубить множество жизней, в том числе и жизнь Северуса. Гарри заметался по своей камере. Хотелось предпринять что-то и немедленно. Но как нарочно, ничего не шло в голову. Почему, как только в его жизни случатся что-то хорошее, судьба прихлопывает его своей тяжёлой лапой? Он был так рад попасть в Хогвартс, но оказалось, что в мире волшебников у него есть могущественный враг. Он победил этого врага, но потерял множество друзей и утратил веру в счастье. И вот счастье нашло его, но он сидит в каменном мешке. Может, он просто — неудачник? Или проклят? Ответ от Гермионы Кричер принёс на следующий день после завтрака, который Гарри оставил нетронутым. «Гарри, из Аврората была утечка информации, и в «Пророке» напечатали статью о том, что ты воскресил Снейпа. Шум поднялся ужасный. Я говорила с МакГонагалл, у меня создалось ощущение, что её мучает совесть. Она говорила о тебе и Северусе, почти не поднимая глаз. Суд будет через неделю. У тебя будет три адвоката. Мы тебя вытащим». Значит, их не прикончат по-тихому. Это уже было хорошо. Однако письмо Гермионы Гарри совсем не утешило. Судя по тому, что она ничего не сказала о Снейпе, симпатии магического общества были не на стороне воскресшего зельевара. Он даже не знал, стоит ли сообщать Снейпу о предстоящем суде. Он не мог представить, как будет проходить этот суд, понадобится ли присутствие Снейпа. На его памяти не было таких случаев, чтобы волшебник воскресил кого-то и его за это судили. Скорее всего, Снейп должен бы присутствовать на суде как живое «доказательство» незаконного колдовства. Но ведь его самого судить вроде не за что? Ведь он был пассивной стороной этого процесса, движущей силой «преступления» был Гарри. Что и говорить, в тонкостях волшебных законодательств Гарри не был силён. Больше всего он боялся, что возрождённого Северуса Снейпа просто уничтожат, как какой-нибудь тёмный артефакт. Хотя вроде не должны - ведь он единственное доказательство вины Гарри. Мысли Гарри так и метались по кругу: от надежды, к самому тёмному отчаянию. К тому же как ни старался он вести счёт дням, проведённым в тюрьме, у него всё равно всё перепуталось. И от этого чувство безнадёжности было ещё сильнее, ещё острее. Наконец, в один из дней Кричер принёс Гарри записку от Гермионы, что суд состоится в этот вторник, в десять часов утра. — Какой сегодня день, Кричер? — Понедельник, хозяин. — Значит, суд завтра. Организуй мне какой-нибудь умывальник, Кричер…