Время лишений

Год 174 4Э, Скайрим. Вайтран. Через два дня наклюнулась работёнка. Вернее, о ней Дивад знал давно, но знакомые наёмники сообщили ему, что на её решение уже отправились двое авантюристов, а потому молодой воин не стал дёргаться. Но вскоре стало ясно, что авантюристы не вернулись, а когда Дивад порасспросил знакомых, то выяснил, что до них за дело брался одиночка, который также как в воду канул. И вроде опасным дело не выглядело – около одной деревеньки в двух фарсахах к северу от Вайтрана появился спригган. Вёл он себя относительно мирно, если от него убегали, не преследовал, но не пускал ни в лес, ни на поля. Спригган был один, одиночка мог с ним не справиться, но двое, которые далеко не были желторотыми новичками?.. Одному на это дело идти было безрассудно, а напарника найти проблематично – за сприггана давали всего шестьдесят золотых: для одного самое то, а вот если разделить на двоих, то на нос выходило тридцать септимов, а это совсем печально. Дивад помотался по городу и к своему удивлению встретил Шессу – аргонианина, с которым он два года назад вычищал шахту рядом с Драконьим Мостом от вампиров. Тот тоже был не в восторге от цены, но по доброй памяти согласился помочь. Он внимательно прочитал бумагу старосты, выслушал выкладки Дивада и с сомнением покачал хвостом: – Один ссспригган? – пророкотал он. – Положил пару наёмников? Чушь. На подходе к деревне их встретило древнее пожарище, уже начавшее зарастать молодой порослью, среди которой сплошь торчали обломки гнилых пней и сухие стволы мёртвых деревьев. И насколько было видно, подобный вид имел весь склон горы, около которого приютилась деревня. – Да вот тута появляется спригган, – староста широким жестом указал на старое пожарище. – Тама был, коло того пруда, а на поля он вона откуда приходит. – Здесссь не могут жить ссспригганы, – сообщил напарнику Шессу, рассмотрев пейзаж. – Они живут в ссстарых лесссах, а здесссь только молодая поросссль и гнилые ссстволы. Кто бы это ни был, это не ссспригган. – Но его вся деревня видела. Один человек мог бы врать или ошибаться, но не сотня. Дивад и Шессу, обнажив мечи, принялись осторожно прочёсывать заросли. И вскоре в одной из ложбинок обнаружили труп. Он только начал разлагаться, значит, ему было всего несколько дней, видимо, принадлежал он одному из пары наёмников. Он сильно распух и цвет имел багрово-синюшный. – Сссмерть от сссприггана, – сделал вывод Шессу, тщательно осмотрев тело. А заодно и обчистив его карманы от десятка серебрушек. – Точнее, – согласился Дивад, суя в карман свою долю добычи, – от укусов ос. А на подходе к заросшей луже, которая по недоразумению звалась прудом, они одновременно остановились: Дивад уловил посторонний звук, Шессу заметил шевеление в кустах. – Ссспригган? – недоверчиво пошевелил хвостом Шессу. – В молодой поросссли? – Он странный, – присмотрелся Дивад. Спригган и в самом деле был… разросшимся. Размерами побольше обычного, он помимо веток-рук и стволов-ног имел многочисленные ветки и сучья на голове, спине и плечах. А заодно подсвечивал почему-то фиолетовым, а не зелёным[43]. – Риссскнём? – просвистел Шессу. – Нет, – покачал головой Дивад. Они отошли на ближайшую полянку и стали на привал. Дивад аккуратно нанёс на лезвие своего меча руну огня, Шессу приготовил флакон с настойкой против осиных укусов, а заодно артефакт с заклинанием огня. Но когда они вернулись к тому месту, где видели сприггана, того и след простыл. За несколько часов прочёсывания зарослей они нашли трупы двух оставшихся наёмников, и только когда стало смеркаться, наткнулись на сприггана, вполне успешно притворявшегося кустом. Бой был коротким – Шессу открыто пошёл на него, отвлекая на себя, Дивад, до этого затаившийся за деревом, выскочил ему за спину и несколькими мощными ударами меча разрубил не успевшего среагировать духа напополам. Запахло горелым деревом и плотью, спригган повалился на землю и почернел, руна огня на мече пыхнула, лезвие зашипело и оплавилось. Дивад выругался и помянул Малука. – Он даже не уссспел выпуссстить оссс. Хорошая работа, – оценил Шессу, убирая не понадобившиеся флакон и артефакт. – Отвратительная, – не согласился Дивад, рассматривая испорченный меч – он снова где-то не справился с начертанием руны. – Возьми меч у кого-нибудь иссс трупов, – посоветовал аргонианин. – Там есссть один приличный. – Придётся. В деревне они сдали верхнюю часть туловища сприггана старосте как доказательство проделанной работы, получили свои шестьдесят золотых, разделили пополам и поспешили назад в Вайтран. Успели они как раз к закрытию ворот, отдышались и зашли в «Гарцующую кобылу» выпить за удачное дело. Таверна была почти пуста, только в углу потягивал эль сильно нетрезвый норд. На скрип двери выглянула хозяйка, приветливо кивнула Диваду, налила кружку квасу ему и эля – Шессу, добавила блюдце с нарезанным сыром и ушла. – Не помешаю? – мелодичный голос с редгардским акцентом заставил их отвлечься от обсуждения, что же это всё-таки был за спригган. Около них стояла Садия. – О, мы с вами встречались, – Дивад с трудом подавил зевок. – Нет, что вы, не помешаете. Она присела на скамью рядом с Дивадом. Молодой воин заставил себя не напрягаться и не отодвигаться, хотя села она ближе, чем позволяла длина скамьи, так что её юбка при малейшем движении касалась его ног. – Старый, наверно, спригган был, – продолжил он прерванный разговор, отпивая квасу. – Откуда в молодой поросссли ссстарый ссспригган? – возражал Шессу. – Откуда вообще на пожарище спригган? – приводил контраргумент Дивад. – Он должен был сгореть вместе с лесом. – Должно быть, молодой завёлссся. – Молодой, а уже обросший ветками как старое дерево? – А откуда ты знаешь, какие они рождаютссся? Может, сссначала они ссс ветками, а к ссстаросссти лысссеют. Дивад призадумался – предположение имело смысл, тем более что он в спригганах не разбирался от слова совсем – в Хаммерфелле их не водилось. – Может быть, – вынужден был согласиться он. – Может, – Садия воспользовалась паузой в разговоре, – вам вина принести? – Не стоит, – отказался Дивад, заглянув в свою кружку, где оставалось на самом дне. – Мы сейчас допьём и разойдёмся. – Как скажете, – согласилась она и полюбопытствовала: – А вы наёмник? Необычное занятие для барда… – Ты бард что ли? – сильно удивился Шессу. – Учусь. А на каникулах зарабатываю наёмничеством. – Вы, наверно, воин… – предположила Садия. Дивад неопределённо пожал плечами: – Все редгарды воины, да как и норды. – Ага, – осклабился Шессу, – а все аргониане любители ссскумы и убийцы иссс Тёмного Братссства. – Точно, а на нашего сприггана было совершено Тёмное Таинство. – Выпьем за упокой его осссиной души! Они сделали по последнему глотку. – А можно полюбопытствовать? – Садия наклонилась над столом и попыталась заглянуть в лицо Дивада: – Если вы воин, что заставило вас стать бардом? Просто так спрашивает или собирает информацию? – Почему «заставило»? – он несколько удивился постановке вопроса. – Просто захотелось. Меня могут когда-нибудь ранить так, что я не смогу больше зарабатывать на жизнь наёмничеством, а лепить горшки, ну, или там одежду шить мне не хочется, а вот играть – самое то. – А ваша семья как к этому относится? – Моя семья не одобряет это, поэтому я здесь, а не в Хаммерфелле. Да и война там, ни наёмники, ни тем более музыканты сейчас не нужны. А здесь относительно тихо. И хочется встать и сбежать, или хотя бы отодвинуться, пересесть на скамью к Шессу, а нельзя. Нужно сделать всё, чтобы была возможность общаться ближе. И приходится терпеть. – Да, кстати, – вспомнил Дивад, – я должен извиниться. Я же в Солитьюде обещал зайти, но я тогда простыл и даже говорить не мог, не то что петь. – А мы вас ждали, – укорила она его. – Виноват, – покаялся он, – но я и правда трупом лежал. Но, может, когда-нибудь ещё в Солитьюде встретимся? Вы же будете приезжать? – Кто знает… – в её голосе послышалась тоска. – Я здесь надолго, – призналась она и на грани слышимости выдохнула: – Насовсем. Как понимать? Талморцы её выкинули или решили оставить здесь в качестве постоянной шпионки? – А я, как потеплеет, махну куда-нибудь, а то сидеть на одном месте надоедает. Просто на юге сейчас слишком мокро, на севере ещё холодно, а здесь самое то, – Дивад с трудом подавил зевок и встал: – Пойду я уже. К себе на постоялый двор он вернулся, когда взошла бледная Секунда, и сразу достал молитвенный коврик, расстелил его на сыром полу и сел в медитацию. Сосредоточиться получилось не сразу, тянуло лечь и расслабиться, но он помнил, что его расслабление уже однажды закончилось трёхдневной горячкой, а потому заставил себя собраться с мыслями. Постепенно нервная взвинченность отступила, думать и дышать стало легче, а когда в простенках зашуршали вышедшие на охоту крысы, он открыл глаза и размял затёкшие от долгого сидения ноги. Последний бой – он трудный самый. *** Два последующих дня он провёл в тундре Белого Потока, заночевав в Серых Вересках, где стоял имперский торговый караван. Караван изначально направлялся в Маркарт, но в дне пути от Аинторпа был остановлен патрулём ричменов, которые потребовали непомерно высокую плату за проход по Пределу, на что имперцы плюнули и развернулись назад. А три каравана и вовсе отказались туда соваться. – Ничего, – имперец-десятник наколол на острый колышек кусок мяса и поднёс его к огню, – жрать захотят – мигом спеси поубавится. – Они могут пропустить караван, – Дивад был настроен скептически, – а потом ограбить его. – Могут, – согласился десятник. – Но ограбят один караван, не пойдут другие, а серебром не наешься. Ричмены не дураки, а голод знаешь как способствует умственной деятельности… С утра небо заволокло тучами и начал накрапывать дождь. Дивад постоял на террасе постоялого двора, глядя на цветущую тундру, поникшие под дождём цветы, серые лужи и стекающую с крыши воду и обнял себя за плечи. В Скайриме такой затяжной дождь всегда вгонял его в сон, хотелось завернуться в тёплое одеяло и спать, и чтобы не капала с раздражающим постоянством на пол вода, а от стен и пола не тянуло сыростью. Да только дорогие постоялые дворы могли похвастаться тем, что у них не протекает крыша и тепло в комнатах, а такие Дивад далеко не всегда мог себе позволить. Три дня прошло, как он отправил письмо. Где оно сейчас? В Фолкрите, наверно… Нужно возвращаться в Вайтран. У Дивада было желание наведаться в Аинторп и там узнать свежие новости о творящемся в Пределе, но это сутки туда и обратно, а он и так на два дня оставил предательницу без присмотра. Поэтому он без охоты пошёл завтракать и седлаться. В «Гарцующей кобыле» вечером было тесно и шумно, около очага наигрывал что-то ненавязчивое скальд-имперец, горожане обсуждали текущие дела и, конечно же, Предел. Дивад огляделся, не увидел ни Садии, ни знакомых, а потому заказал миску горячего супа и, спросив разрешения, примостился за одним из столов. Там пережёвывали сплетню месячной давности, что жена какого-то знатного горожанина изменила ему с рубщиком дров, постепенно от жены перешли в целом к женщинам, один из нордов похвастался, что заплатил целый золотой за ночь с местной черномазой цыпой и не прогадал – девка оказалась поистине валькирией. После этого обратили внимание на Дивада и задали закономерный вопрос, действительно ли в Хаммерфелле женщин учат, как доставить удовольствие мужчине. – Учат усладить взор мужчины, – уточнил Дивад, отламывая кусок хлеба. Хлеб имел странный привкус, видно, зерно подходило к концу, вот тесто и разбавляли лебедой, крапивой – и хорошо если не опилками. – Только взор? – не поверил один из бородачей. – Взор и сердце, – поправился молодой воин. – Танцем, песней, речами. И только знатных девушек или храмовых танцовщиц. – А ублажнять в постели не учат? – допытывался всё тот же бородач. – Нет, не учат. Раньше подобные разговоры вгоняли его в краску, теперь же хоть и вызывали смущение, но краснеть он перестал. И хорошо, это избавило его от скабрёзных шуточек и интимных советов, от которых он краснел ещё сильнее. – Эх, жаль, а то я уже подумывал благоверную в Хаммерфелл отправить, подучиться, что ли. А то хорошая баба, хозяйственная, да вот в постели – бревно… Один из нордов водрузил на стол мешочек с местными рунными костями, Дивад присоединился к игрокам. В таверне появилась Садия, помогавшая Хульде разносить еду и напитки. Дивад издалека кивнул ей и всецело вернулся к игре. А потом знакомый редгард, много лет назад обосновавшийся в Вайтране и женившийся на местной, предложил ему партию в шахматы. Они заняли освободившийся дальний столик и засиделись долго, пока таверна почти не опустела, а редгарда не нашла его жена и не погнала домой. Победитель определиться не успел, и хотя королю Дивада и стоял шах, молодой воин видел, как выйти из-под него и поставить ответный шах, а затем, вполне вероятно, и мат. Он ещё какое-то время рассматривал позицию, примериваясь, как могла бы закончиться партия, затем неторопливо стал собирать фигурки в холщовый мешочек. И в этом занятии ему помешала Садия. – А со мной вы не хотите партию сыграть? – тихо подошла она, останавливаясь немного ближе, чем обычно позволяют себе мало знакомые люди. – А вы умеете играть? – Дивад изобразил удивление. Он хотел добавить, что в шахматы играют обычно только знатные женщины, но удержал себя – незачем её провоцировать. Минимум лишних замечаний и вопросов, чтобы не спугнуть. – Вы можете проверить, умею ли я играть, – игриво улыбнулась она. – Что ж, – он развёл руками, сдаваясь, – я не могу отказать ханум в её просьбе. Играла Садия… странно. То она делала блестящие ходы, после которых Диваду приходилось долго думать, как выйти из опасной ситуации, то передвигала фигуры почти бессмысленно, словно не имея в голове никакой тактики. К середине партии Диваду стало казаться, что она намеренно сдаёт игру. Зачем? Но если ей надо, чтобы он выиграл, что ж, будем выигрывать. – Шах, – он передвинул коня. Она усмехнулась и убрала короля. – И мат, – он переставил ладью и снял её короля с доски. – Ой, – она неверяще уставилась на белую фигурку, зажатую в его ладони. Только Дивад, после двух лет занятий актёрским делом с мастером Терцием, видел, что удивление её наигранное. Значит, действительно сознательно проиграла. – Вы выиграли, – она подняла на него глаза. – Право, это неожиданно, я всегда думала, что хорошо играю. Позволите ли вы мне взять реванш? – Ханум, помилосердствуйте, – взмолился Дивад. – Уже ночь. – О нет, нет, – покачала она головой, – не сейчас. Например, завтра… Вы сможете завтра? – Вечером, думаю, смогу. – Я рада, – она улыбнулась и провела языком по губам. – В таком случае, я жду вас завтра. На этот раз войти в медитацию и снять нервное напряжение оказалось проще, может, потому что больше времени он был занят шахматами, а не общением с предательницей, а может, начал привыкать. В любом случае он вскоре свернул коврик, разделся и забрался под сыроватое одеяло. Четыре дня, как он отправил письмо… *** Следующие два дня прошли относительно спокойно: вечером, когда расходились все посетители, они играли в шахматы. В первый день выиграла Садия, причём её игра, когда она не поддавалась, стала сильной и продуманной, и Диваду пришлось туго. Он изобразил огорчение, она погладила его по руке, улыбнулась и предложила на следующий день ему попробовать отыграться… У себя на постоялом дворе он потом тщательно вымыл руки щёлоком, и всё равно ему казалось, что на том месте, где прикоснулась предательница, никак не смывается грязь. На второй день победитель определиться не успел, потому что на середине партии к нему подошёл его знакомый наёмник-бретонец, некоторое время понаблюдал за баталией на доске, затем хмуро бросил: – Слышь, черномазый, дело есть. Дивад проследил, чтобы его лицо осталось бесстрастным, хотя испытал дикое облегчение. Бретонец властным жестом отправил Садию за вином и положил перед Дивадом письмо заказчика. Когда она принесла вино и кружки, он отослал её прочь. Дивад же сделал вид, что всецело поглощён письмом и думать забыл о несостоявшейся партии и самой Садии. – Не нравится мне это, – констатировал он, закончив чтение. – Почему он сам не может вернуться туда и поискать этот амулет? – Да кто ж тебе это скажет? – Он даёт двести пятьдесят золотых за поиск амулета, – Дивад остро глянул на приятеля. – Это очень много, дешевле изготовить новый. А раз он хочет найти именно этот и предлагает бешеные деньги, значит, амулет сильно незаконный, и если нас с ним поймают, нам несдобровать. А вдобавок, я думаю, в шахте, где он потерял амулет, обитает какая-то неприятная живность. – В разведку пойдёшь? – Только если с нами будет маг. Дивад собрал шахматы и доску и вместе с приятелем покинул «Гарцующую кобылу». Боковым зрением он видел Садию, притаившуюся у двери, ведущей на кухню, но предпочёл сделать вид, что забыл о ней. Шесть дней… *** Опыт и интуиция Дивада не обманули. Толфдир – маг, которого они подцепили в имперском караване – согласился разведать с ними заброшенную шахту, где по уверениям заказчика был потерян очень важный амулет. У входа в шахту на колья были насажены восемь голов – от черепов до почти свежих, причём, вглядевшись в распухшее лицо одной головы, Дивад и Оренкур признали в нём знакомого наёмника, пропавшего несколькими днями ранее. – Мне это уже не нравится, – констатировал Дивад. – В шахте магия, – сообщил им Толфдир. – На входе сигнальное заклинание, если мы его заденем, обитатели сразу будут знать, что у них гости. – Да я сам чую, – хмуро процедил Оренкур, – что тут магией шмонит, как рыбой в Рифтене. Слышь, маг, школу определишь? – Некромантия, вернее, её больше всего. – Я не участвую, – сразу поднял руки Дивад. – Я тоже, – поддержал его Оренкур, – валим отсюда, ребята, пока не припекло. Во второй половине дня снова собрались тучи и хлынул ливень, так что в Вайтран они вернулись насквозь мокрыми. Дивад на своём постоялом дворе переоделся в сухое, развесил одежду сушиться и долго уговаривал себя пойти в «Гарцующую кобылу». Был соблазн завалиться спать, понадеявшись, что Садия никуда не денется, но он помнил, что в прошлом году она уехала резко, и теперь это может повториться, а потому он сунул в карман маленький кусок халвы для Хульды и неторопливо направился в «Гарцующую кобылу». Людей было немного, мало кто захотел выходить из дома под дождь. Дивад приветливо помахал Хульде, а когда она принесла ему яичницу с жареной картошкой и шкварками, выложил перед ней халву. – Это то, что ты говорил? – она с непосредственным любопытством рассматривала крохкий коричневый кусочек. – Оно самое, – улыбнулся Дивад, пододвигая к себе тарелку и берясь за вилку. – В редгардском караване взял. Она пощупала халву пальчиками, затем отломила несколько крошек и опасливо положила себе в рот. Пососала, проглотила. – Ух ты, как вкусно! – она потащила в рот следующий ломтик. – А больше у тебя нету? – Больше нету. – Жалко, – она рассасывала халву, едва не жмурясь от удовольствия. Скрипнула входная дверь, пропуская внутрь пару подмокших выпивох. Хульда посмотрела на них, сунула в рот последние крошки халвы и встала со скамьи: – Ладно, ты ешь, а я пойду. А то Садия посуду моет. – Как она, – поинтересовался Дивад, – помогает тебе? – Да, – кивнула девочка, – знаешь, хорошо работает. Ну, языком тоже чешет и вопросов много задаёт, но и работать научилась. Хотя мамка её всё одно не жалует. Когда Дивад уже собирал куском хлеба последние крошки яичницы с тарелки, появилась Садия, принесла хозяйке стопку чистых мисок и забрала грязные. Взглянула на него, Дивад кивнул ей, приветствуя, выпил подстывший травяной настой с мёдом, помахал на прощание Хульде и пошёл к себе спать. Семь дней. Седмица… *** А на восьмой день Садия попросила поиграть для неё. Время было не очень позднее, тройка полупьяных авантюристов в углу ещё решала, стоит соваться в какие-то двемерские руины или там уже всё почистили до них, да двое нордов стучали рунными костями. – Я не могу сейчас играть, – на законном основании отказался Дивад. – В таверне, где есть свой скальд, я могу играть только с разрешения скальда. А он уже ушёл. – А если мы поднимемся на второй этаж? – А как же работа? – Никаких проблем, – улыбнулась Садия. – Я попрошу Хульду, она меня сменит. – Хульда и так много работает. Служанки приходят и уходят, а ей приходится работать за всех. Я бывал здесь, когда ей в помощь никого не было, бедная девочка поспать не всегда успевала. Да к тому же второй этаж – это хоть и не таверна уже, но я не хочу, если что, ссориться со скальдом. – А на постоялом дворе, где вы живёте, есть скальд? – Нет. Но там такой двор, – он с большой долей искренности поморщился, – что лучше не появляться. Я там только сплю, а остальное время стараюсь там не бывать. – Почему же вы там живёте, если он такой ужасный? – ему показалось, или в её голосе прозвучали нотки раздражения? – Потому что там дешевле. Здесь комната на одну ночь стоит два серебряных, там – двадцать пять медяков. Чувствуете разницу? В её глазах заблестели слёзы: – Но вы же обещали поиграть мне! Дивад абсолютно точно был уверен, что не обещал такого, и его жгло желание заявить, что это её придумки, но он заставил себя промолчать. Ему нужно любой ценой держать её поближе к себе, а то, что её общество ему противно и тяжело – это не должно влиять на дело. В конце концов, он играл талморцам и не растаял, и ничего не случится, если он поиграет и предательнице. Отмоется потом. – Обещал… – пробормотал он, – ну, раз так… Но я и правда не имею права здесь играть, – он с сожалением развёл руками и предложил: – Но мы можем выйти на улицу. Там сухо сейчас, дождя нет. И холодно – глядишь, Садия вскоре замёрзнет и вынуждена будет вернуться на постоялый двор. – Улица… – этот вариант и у неё не вызывал энтузиазма. – Что ж, раз больше никак, я вынуждена согласиться. Надо же, а произнесла это таким тоном, словно делает ему одолжение. Но когда они вышли на улицу, то выяснили, что дождь таки накрапывает, да и ветер поднялся достаточно сильный. Некоторое время они постояли у входной двери, ожидая, что, может, распогодится, но дождь мерно шелестел, давая понять, что он надолго. Хвала тебе, Тава[44], – мысленно возликовал Дивад. – Как здесь тоскливо, – тихо призналась Садия, обнимая себя за плечи и подвигаясь ближе к нему. – Всё время холодно, дожди, снега. Как хочется вернуться домой, в Хаммерфелл… – А что вам мешает? – Дивад изобразил удивление, с трудом заставляя себя не двигаться, не напрягаться и дышать ровно – Садия стояла вплотную к нему, он чувствовал своим боком тепло её тела. И от этого становилось плохо. – Я не могу туда вернуться, – после короткой заминки ответила она. – Меня… Вы поверите, что раньше у меня было богатство, слуги, дом, а потом… Потом началась война, и я… У меня всё забрали, потому что старейшинам нужны были деньги для войны! И я вынуждена была бежать сюда. Дивад мысленно признал, что её рассказ звучит вполне правдоподобно. – И знаете, как хочется всё вернуть назад, – в её голосе звучала тоска. – Проснуться – и увидеть, что всё это только страшный сон, снова быть богатой, знатной, чтобы это я приказывала, а не мне! Вот так, Иман ан-Нури. Ты жалеешь не о тех тысячах невинных людей, которые погибли или потеряли всё, когда в Танет ворвались талморцы. Не о тех девушках, которых насильно забирали в наложницы, не о тех детях, которые лишились родителей, не о тех родителях, которые потеряли детей. Ты сожалеешь лишь о том, что не можешь помыкать слугами… – Вот как, – безразлично пробормотал Дивад, скрывая клокотавшую в нём ярость и презрение. – Нет, вам этого не понять, – Садия покачала головой. – Вы не знаете, что значит потерять богатство и опуститься до положения служанки, – она вздохнула, ещё раз посмотрела на моросящий дождь и тихо предложила: – Давайте вернёмся в таверну. – Знаете, – он взглянул на небо, не предвещавшее, что погода в ближайшем будущем улучшится, – я пойду к себе, иначе дождь опять нальёт луж, и я утопну в грязи. Это здесь мостовая каменная, а в наших трущобах хорошо если доски кое-как брошены. Он поднял ворот рубахи, чтобы хоть как-нибудь защититься если не от дождя, то от ветра, с невероятным облегчением спустился вниз по ступенькам и обернулся к Садии. – До встречи, – он привычно изобразил короткий полупоклон, сунул зябнущие руки в карманы штанов и, больше не оборачиваясь, поспешил, обходя лужи, в сторону своего постоялого двора. Там его первым порывом было затребовать бочку горячей воды и вымыться, но вечно пьяный хозяин уже спал, а служанка пошла домой, да и очаг почти потух. Дивад подумал было ополоснуться под дождевой водой, ручейком стекающим с крыши, но потрогал воду и отказался от этой затеи – он не норд, тело к постоянным холодам хоть и привыкло, но на мытьё стылой водой на стылом воздухе почти наверняка ответит простудой, а она ему не нужна, особенно сейчас. Поэтому пришлось ограничиться ритуальным омовением лица, рук и стоп и вернуться в комнату для медитации. Восемь дней… ________________________________________ [43] Диваду и Шессу попался так называемый спригган-мать земли, одна из наиболее сильных разновидностей спригганов. [44] Тава – богиня-птица. Авторским произволом она стала заодно и богиней погоды.