«Иначе я трону твоего братца…»
«Иначе я трону твоего братца…»
Кажется, она до сих пор чувствовала каждое касание, каждый выдох в своё ухо, и её ноги дрожали. Она продолжала чувствовать всё то, что было там, в комнате, которая в мгновение сделала её реальность адом. Сказать было некому. Кому? Она прекрасно понимала, что если здесь такой персонал, то об этом, скорее всего, все знают. Весь рабочий персонал. Если же нет, то есть шанс того, что в такие страшные рассказы поверят? Она знала ответ на этот вопрос. Минчжу не могла улыбаться. Даже занимаясь уроками, пытаясь вникнуть в задания, которые должна выполнить, она не могла выбросить из головы мысли об ужасном. На уроках она сама не своя, словно в другом мире. — Минчжу, ты ещё с нами? — вопросительный взгляд очень недовольного преподавателя прожигал девушку уже около минуты. — А, что?.. — она будто очнулась. Кудрявые локоны каштановых волос упали на глаза, и она устало выдохнула. — Извините… Недовольный цок языком дал понять Минчжу, что в учёбе лучше не отставать. Хотя всё равно с этим делом она не справлялась должным образом. Всё время была не в мире науки, а в другом… Бэкхён тоже учился, и проглатывал программу своих классов очень быстро. К счастью, он хорошо учился, и Минчжу не приходилось волноваться за него в этом плане. Но что-то было не так, Бэкхён не мог дышать спокойно. Они росли. Время тянулось медленно, будто вообще остановилось, но всё-таки шло. С каждым днём Бэкхён всё больше начинал подозревать. Что-то не так. С Минчжу что-то не так… — Всё в порядке, — её улыбка не могла согреть сердце, которое у Бэкхёна при каждом его взгляде на близкого человека разбивалось на части. — Всё в порядке, не переживай! — она улыбалась ещё шире, и Бэкхён всегда вставлял какую-нибудь глупую шуточку в такой момент, вроде той, что у Минчжу рот с такими темпами от улыбки порвётся, но всё равно даже в воздухе он ощущал что-то плохое. Минчжу скрывает что-то. Что — никогда не скажет. Казалось, ночи не могли стать ещё темнее, чем раньше. Но становились. Каждая новая ночь становилась ещё более кромешной, ещё более пугающей, ещё более ужасной. Без сна. Бэкхён часто смотрел в окно, что было рядом с его кроватью. По ночам только. Днём шторы были плотно задёрнуты. Все в детском доме знали, что если окна будут не задёрнуты, то кто-то за это обязательно получит по шапке. Кто-то обязательно получит… И только ночью, пока все в «доме», кажется, спали, Бэкхён осмеливался чуть отодвинуть в сторону пыльную штору. Боязливо оглядываясь, он начинал любоваться звёздами, которых было, к сожалению, мало. Ему всегда было интересно, почему. Пока он был дома, в настоящем доме, звёзд было много. Ночами он иногда выходил с сестрой на улицу и любовался ими, они гуляли и просто жили… А здесь, в этом месте… Не было. Почти… Только одна горела и всегда смотрела на него. Смотрела, и кажется, заставляла чему-то радоваться. Чему только?.. Лишь эта звезда и вымученная, почти искренняя улыбка сестры держала его в рассудке. Так пытались жить они, эти дети, в хрупкой надежде на лучшее. Надежде, которая разбивалась, стоило Бэкхёну услышать тихий плач родного человека ночью. Надежде, которая разбивалась, едва Минчжу смотрела на брата, ведь стыд пожирал её изнутри. Пытались жить…