Плачущие небеса

      У этих двоих ночи были без сна, и кажется, они не спали целые годы.       Минчжу и Бэкхён всё росли и росли, но постоять за себя не могли. Их не спрашивали, хотят ли они издевательств. Не спрашивали, нравится ли им это. Просто многие ночи Минчжу терпела чужие касания, а Бэкхён смешки свою спину, ведь: «Он слишком женственный…», «А он не гей случаем?», «Какая смазливая мордашка…» Он ненавидел почти всех, кто был с ним все эти годы. Они обсуждали, критиковали, лили грязь друг на друга словно с помойных вёдер, и всё было так, словно это должно быть. Были и те, кто как Бэкхён с Минчжу — забитые, загнанные, потерянные, и их тоже не спрашивали, хотят ли они так жить, а просто творили для них ад. Время года наваливало на них ещё большую тоску. Осень стала для них целой жизнью. Казалось, дождь лил всегда.       И даже сейчас, пока Минчжу и Бэкхён сидели в классе и пытались понять какие-то формулы, сильный дождь колотил по крышам домов, и вода стекала на землю, пытаясь смыть, очистить всю грязь, и люди тоже попали под ливень. Они промокали, не предупреждённые о том, что начнётся гроза, промокали… Вода смывала пятна на асфальте, а пятна с людей смыть она не могла… «Мы выдержим…» — каждый день начинался с этой фразы и заканчивался ею же, а потом наступали бессонные ночи, и только Минчжу с братом не спали. Все остальные тихо дрыхли, вымотанные ненавистью друг к другу, измученные издевательствами тех, кто здесь главный.       Ночами всегда кого-то уводили в страшную комнату, из которой нет выхода. И каждую минуту раздавались тихие стоны и плач. Брат с сестрой не могли уснуть под такую колыбельную. Дождь не переставал идти и под тёмным небом и он, кажется, решил идти всё время. Бэкхёну так хотелось открыть шторку и посмотреть, как капли стекают по грязному стеклу (в этом месте всё было грязным), посмотреть, какие тяжёлые тучи нависли над миром, но знал, что за это получит удар по руке и какое-нибудь наказание, поэтому сдерживал себя от такой прихоти…       Им хотелось дышать. Хотелось жить. Но они могли лишь существовать.       — Не иди… — Бэкхён шептал одними губами, видя, как Минчжу ночью идёт по коридору мимо комнаты, где спали мальчишки. Она шла в одной лёгкой сорочке нежно-голубого цвета, а оледеневшие ноги были босыми. Бэкхён знал, за кем она идёт, хотя этот гнилой извращенец проскользнул мимо дверей быстро, незаметно, словно его там и не было вовсе. На секунду она посмотрела на брата. На секунду их взгляды встретились, и Бэкхён… Увидел слёзы.

Его сердце ёкнуло.

      Он резко поднял корпус с постели и через мгновение собирался побежать к ней, схватить и увести, куда — не знал сам, подальше отсюда, лишь бы она не была здесь… Рядом… С этим человеком… Но в секунду он заметил, как Минчжу резко замотала руками и головой из стороны в сторону, одними губами шепча: «Не надо…». И Бён… Остался лежать на месте. Пальцы сжались в кулак, который Бэкхён желал отправить в лицо извращенцу. Сердце продолжало обливаться кровью, потому что… Лицо Минчжу исказило гримасой боли, и Бэкхён понял, что этот садист сжал её ладонь слишком сильно. Через мгновение они скрылись.       Той ночью Бэкхён не мог спать.       С той поры его жизнь превратилась в одну бессонную ночь…