«Бэкхён, дыши»
Сигаретный дым заглушил тоску по «дому», который он нашёл в одном человеке. И больше не так паршиво, Бэкхён не один. Не один. Чанёль же сейчас был в своих мыслях, теряя себя в ненавистном «Я снова один» и чуть тёплым чаем на кухне, приготовленным специально для него. Сигаретный дым прожигал глотку Бэкхёна, смешивая сомнения с туманом в сознании. — Что же мне делать?.. — единственный вопрос, не дающий покоя. В самом деле… Что он должен делать? Эти чувства, которые Бэкхёну всё ещё сложно принять до самого конца, противоречат всяким нормам человеческой морали. Он не презирал таких людей, потому не ненавидел себя за то, что не может бороться с этим, но понимал, что если они зайдут слишком далеко, то… Он сломает жизнь и себе, и Чанёлю. В его глазах слишком много печальных оттенков, Бэкхёну не хотелось добавлять в них красок боли. Он запутался. Запутался во всём. — Чунмён, я… — в трубке раздался ох мужчины, не ожидавшего звонка от Бэкхёна. Бэкхён чувствовал, что не должен делать сейчас этого. — Я не буду работать сегодня и наверное, ещё пару дней. Прости, что всё так. — Бэкхён знал, что мужчина в шоке, не понимая, почему Бэкхён перестал обращаться к нему официально, но он ничего не мог поделать. — По какому вопросу звонишь? — в голову мужчине не приходило ни единой мысли. Он чувствовал, что парень звонил не просто чтобы предупредить. — Мне… — дым сигарет расправил за его плечами крылья. — Нужен совет. Бэкхён попытается взлететь, не учтя одного…/ / /
— Я был хорош в спорте… — очередной заказ, как бы по традиции, хотя можно прекратить всё это, но в такой момент тихое «зайдёшь?» отдавалось таким нужным огнём в груди… — Ты занимался когда-нибудь волейболом? Баскетболом? — взгляд, пробирающий до мурашек, и у Бэкхёна всё меньше сил противиться. — Не очень подходил для такого спорта… — оглядывая свою фигуру, более похожую по складу на девичью, Бэкхён и не замахивался на подобное, зная, что из него вряд ли что-то выйдет, хотя ему было интересно попробовать себя в этом деле. — Это была моя жизнь, — улыбка, пропитанная болью, разносила на куски что-то в Бэкхёне, оставляя после себя страшную пустоту, которую ничем не заполнить. — Соревнования, летние тренировки под открытым небом, вечерние походы на поле и… — мечтательно прикрыв глаза, парень запустил руки в волосы, взъерошивая и впервые за долгое время улыбаясь этим воспоминаниям. — Когда-то, когда я… — осёкся, резко вспоминая, что теперь он не сможет больше всё это… — когда у меня была другая жизнь, всё было довольно красочно. Летние походы в развлекательные центры, бесконечные тренировки на поле и в спортивном зале… Мы многому придаём истинное значение только тогда, когда потеряем. Какая ирония… — слова пропадают в ногах Чанёля, его взгляд направлен только на них, и Бэкхён знал, о чём он думал. Это разбивало его душу. — Я бы научил тебя многому. Спорт сближает людей, — он улыбнулся, видя перед глазами картины прошлого, когда он пытался обучить игре того, кого он правда любил, но не выходило, — а ещё я часто бывал в походах. Мне была близка активная жизнь. Было довольно сложно перестроиться на новый лад… — тоска съедала сердце, и Бэкхён сжал его руку пальцами, не зная, как помочь, и когда увидел чужую улыбку, в сердце поселилась настоящая надежда, потому что… — я впервые… так рад, что вспомнил это. Вспомнил, узнав тебя… — закрытые глаза и искренность в словах, и сердце Бэкхёна замерло на последних словах Чанёля: — Похоже, я действительно люблю тебя…/ / /
Бэкхён взлетит, забыв об одном — люди не умеют летать, как птицы… Осталось совсем немного, и этот человек откроет для себя страшную истину. Простую правду жизни, которая разбивает многим сердца. И эта жизнь повернётся к Бэкхёну другой стороной, доказав в тысячный раз, что все наши дни на самом деле не то, чем кажутся...